Глава 17 - «Ты не должен был помнить»
Комната залита серым светом, будто даже солнце боится сюда заглядывать.
Алессия сидит на кровати. На теле — бинты, на пальцах — слабость, на душе — гниющая рана.
Она не может дышать. Не может смотреть на него.
А он стоит в дверях, словно всё это время был частью стены. Молчаливый, неумолимый.
И вдруг — говорит.
— Я знал.
— ...
— Я знал, кто ты, Алессия, с самого начала.
Она медленно поднимает взгляд. Лицо бледное.
Мир вокруг сжимается в точку.
— Что... ты сказал?
— Я знал, что ты — девочка из той ночи. Что ты пришла за мной.
Он проходит в комнату. Голос его тихий. Без привычного яда, без уверенности.
— Я заметил тебя на свадьбе. Ты была в черном. Улыбалась. Но глаза...
— Ты... ты наблюдал за мной? — она отпрянула. — С самого начала?
— Да.
Он опускается на стул у стены. Не приближается. Он всё ещё опасен. Всё ещё зверь, но теперь — с обнажённым горлом.
— Я хотел убить тебя.
Алессия резко подаётся вперёд, дыхание сбивается.
— Что?
— Когда ты устроилась ко мне... я воспринял это как подарок судьбы.
Он произносит каждое слово, как приговор.
— Мне нужно было просто убрать тебя. Как я убрал твоих родителей.
Щёки Алессии бледнеют ещё сильнее. Она смотрит на него, и всё, что было между ними, в эти дни, эти взгляды, касания, слова — всё превращается в яд.
— Почему... ты не сделал этого?
Он молчит. Смотрит в пол.
— Лоренцо?!
— Потому что влюбился.
Слова звучат тихо. Точно пуля, прошивающая ей грудь.
Алессия срывается с постели, едва держась на ногах.
— Ты... с самого начала... играл?! Следил?! Использовал?!
Она дрожит. Не от боли в теле. От боли в душе.
— Это была месть, да? Моя против тебя. Твоя против меня. А теперь — любовь?
— Я не хотел, — он поднимает голову. Его голос — искренний. — Но ты вошла в мою жизнь, как пламя. Ты не испугалась. Ты была... ты была другой.
— Замолчи.
Она сжимает кулаки.
— Ты убил мою семью. Моё детство. Мою мать, Лоренцо.
Слёзы в глазах, но она не позволяет им упасть.
Он подходит ближе. Осторожно. Медленно. Как будто знает, что одно лишнее движение — и она сорвётся.
— Я был чудовищем. До тебя. С тобой — я не знаю, кто я теперь. Но я не притворялся. Не с того момента, как увидел, как ты смеёшься, пряча глаза. Я...
— Ты не должен был помнить, — её голос срывается. — Ты не должен был узнавать. Ты не должен был... влюбляться!
Она отталкивает его, со всей злостью, что есть в этом изломанном теле.
— Уходи.
— Алессия, пожалуйста...
— Уходи.
— Я...
— ВОН!
⸻
Дверь хлопает. Тишина возвращается в комнату, как змея в логово.
⸻
Через час в палату заходит Габриэль.
Он улыбается, как всегда, тепло. Невинно.
— Как ты, Алессия? Уже лучше?
Алессия ничего не говорит. Просто отворачивается.
Габриэль смотрит на неё. И тут на тумбочке замечает медальон — с выцарапанной датой.
Той самой ночи.
— Что это?
Она поворачивает голову. Глаза — беззащитные, измученные, чужие.
— Правда, Габриэль.
Он берёт кулон.
Смотрит на дату. Потом — на неё.
— Подожди...
Пауза.
И медленно, очень медленно в его глазах появляется ужас.
— Ты — та девочка...
Он отходит назад, словно её прикосновение обожгло.
— А Лоренцо?.. Он...
Алессия не отвечает.
И в этот момент всё рушится.
Габриэль уже не улыбается.