Часть 24: Утро с привкусом тепла.
Просыпаться после весёлой вечеринки — дело непростое. А просыпаться в компании, где у всех был доступ к алкоголю, кухне и странным идеям, это уже испытание.
Голова Алины гудела так, будто там устроили репетицию военного оркестра. Девушка с трудом приподнялась на локтях и прислушалась: кто-то на кухне жарил что-то подозрительно громкое, кто-то тихо матерился в ванной, а кто-то (кажется, Родион) храпел, как старый мотоцикл на холодном запуске.
На душе было паршиво. Не из-за похмелья — к этому она привыкла ещё с «Лебедя». А из-за странного, давящего ощущения, будто что-то не так. Слишком тепло смотрел на неё Петя вчера. Слишком легко всё шло. Слишком близко. И слишком поздно, чтобы отматывать назад.
Она накинула халат, вышла из комнаты, в которой они спали вдвоём с Петей (но, к счастью, в разных концах кровати), и направилась на кухню. Вика уже успела сварить кофе, Родион сидел с пакетом замороженного горошка на голове, а Саша громко доказывала Юре, что «я не кричала, я эмоционально уточняла!»
Петя, как ни странно, выглядел бодрее всех. Сидел в углу, пил чёрный кофе и смотрел на Алину. Смотрел не так, как смотрят обычно. Не с насмешкой, не с вызовом. А... с чем-то тёплым. Будто что-то понял, чего не говорил вслух. Алина старательно избегала его взгляда, делая вид, что рассматривает трещинку на стене.
— Вы, кстати, в курсе, что вчера Родя целовался с дверным косяком? — весело выпалила Саша, жуя яблоко.
— Это был эксперимент, — мрачно сказал Родион. — Я пытался понять, кто из нас тверже. Проиграл...
Все рассмеялись.
— Алина, — сказал Юра, почесывая затылок. — Слушай, я тут подумал... поехали на карьер? Ну, с палатками, с ночёвкой, как в старые добрые. У нас же у всех выходные, а Петя вон сам себе начальник.
— Ты хочешь, чтобы я умерла от комаров? — с прищуром уточнила она.
— Комары это проверка. Если тебя не жрут, значит, ты уже давно не человек, — философски добавил Родион, уставившись в пустоту.
— А если серьёзно? — Юра сел ровно. — Там красиво. Ранним утром, говорят, если искупаться, то будет ощущение.. ну, будто всё плохое смывается. Заново начинаешь жить.
Алина на мгновение замолчала. Почему-то в этих словах было что-то большее, чем просто поход. Как будто её сердце само сказало: надо ехать.
— Ну... если я переживу ещё одну пьянку — я согласна, — сказала она и допила кофе.
— Я тоже за, — протянула Саша. — Я не могу больше видеть эту квартиру. Юра, ты ночью сопел так, что у меня было ощущение, что мы в поезде Москва-Хабаровск.
Юра обиженно фыркнул, Петя хмыкнул в кружку, а Родион поднял руки вверх, словно сдаваясь.
— Поехали. Я беру гитару. Если начну петь то бейте меня по голове. Сильно, — предупредил он.
Смех продолжался ещё долго. Разговаривали о сгоревших шашлыках в прошлой жизни, о том, как однажды Саша на спор поцеловала продавца пельменей, потому что «он смотрел на девушку так, как будто ждал знака от Вселенной». Алина ловила себя на мысли, что хочет, чтобы такие вечера длились вечно. Без крови, без тайн, без пистолетов и шёпотов.
Но взгляд Пети она чувствовала кожей. Он молчал, не вставлял шуточек, не бросал колкостей. Просто сидел и смотрел. Не страшно. Не угрожающе. Просто... как будто знал что-то важное. Словно чувствовал, что в ней зреет буря. Она понимала что они должны поговорить, да и ситуация с отцом оставляла желать лучшего.
И это пугало сильнее, чем всё остальное.