Поклонник

Эмма.

Я проснулась слишком рано.
Не от будильника. Не от шума с улицы.
От ощущения.
Как будто кто-то стоял рядом и смотрел на меня в упор, не мигая.

Я открыла глаза.
Тишина. Пустая комната. Свет утренний, серый, мягкий. Всё, как всегда.

Но внутри всё было не так.

Я провела рукой по лицу, пытаясь прогнать остатки сна. Но ощущения — те, что тянулись за мной из вчерашнего дня — не отпускали.

Я села на кровать. Телефон мигнул с прикроватной тумбочки. Никаких новых сообщений. Ни от него, ни от кого вообще. Только тихое, спокойное утро, которое казалось ненастоящим.

Я прошла в ванную, машинально умылась ледяной водой и взглянула в зеркало, там на меня смотрела девушка с запутавшимися волосами и странным выражением лица. Слишком усталая для обычного утра. Слишком... растерянная.

Я вытерла лицо полотенцем, глубоко вдохнула и заставила себя произнести вслух:

— Всё в порядке. Всё под контролем Эмма.

Я прошлась по квартире без цели. Открыла холодильник — закрыла.
Посмотрела в окно — отвернулась.

Ничего не помогало. Ни обычные ритуалы, ни пустые хлопоты.
Всё тянуло обратно. В мысли. В воспоминания. В то, от чего я пыталась убежать.

Я взяла телефон, провела пальцем по экрану.
Контакты. Его имя.
Андрей.

На секунду я застыла.
Не потому что не хотела звонить.
А потому что боялась того, что услышу в ответ.

Я глубоко вдохнула, будто собираясь с духом перед прыжком в воду, и нажала кнопку вызова.

Гудки потянулись долгими, вязкими паузами.
Каждый словно спрашивал: Ты уверена? Ты правда хочешь это сделать?

На третьем гудке он ответил.
Голос был глухим. Спокойным.

— Да? — коротко.

Я сжала пальцы на телефоне.

— Это я... Эмма, — сказала я тихо.

Пару секунд молчания.
Таких тяжёлых, что казалось — сама тишина давит на грудь.

— Я слышу, — наконец ответил он.

В его голосе не было ни тепла. Ни радости. Ни облегчения.
Только усталость. И какая-то ледяная отстранённость, которую раньше за ним я никогда не замечала.

— Я... — начала я и запнулась. — Я просто хотела узнать, как ты.

— Опоздала, — сказал он спокойно. Без злости. Просто как факт. — Но спасибо за интерес.

— Андрей, — выдохнула я, заставляя себя говорить. — Я не хочу ссориться. Просто я...
я запуталась.

Он молчал.
Не подгонял.
Не перебивал.

Я сглотнула.

— Может... — я замялась, подбирая слова. — Может, встретимся? Кофе, обед... или просто поговорим. Как раньше.

Тишина на том конце длилась дольше, чем мне хотелось.
Я уже почти потеряла надежду, когда услышала его тихий, сухой голос:

— Когда?

— Когда тебе удобно.

Пару секунд ничего не происходило.
И вдруг его вопрос, такой же ровный, но болезненный:

— Ты будешь одна... или со своим новым парнем?

Я замерла.

Я сжала телефон крепче, чувствуя, как в груди что-то сжимается.

— Одна, — всё же выдохнула я.

На том конце снова повисло молчание.
Я чувствовала его разочарование, его боль, даже если он старался не показать это.

— Ладно, — сказал он наконец. — Тогда приезжай.

— Куда?

— Ко мне, — коротко ответил он.

Я на секунду растерялась.

— Может... может, лучше встретимся в кафе? — предложила я осторожно.

Тишина на том конце оборвалась его голосом — глухим, чуть резким:

— Эмма, если хочешь поговорить — приезжай. Если нет — можешь вообще не тратить моё время.

— Хорошо, — выдохнула я.

Больше он ничего не сказал.
Просто сбросил вызов.

Экран погас.
А вместе с ним — и последняя иллюзия, что эта встреча будет лёгкой.

Я быстро переоделась — выбрала что-то простое: джинсы, лёгкую кофту. Ничего вызывающего, ничего особенного. Машинально причесалась, накинула куртку, бросила телефон в карман.

Собираясь выйти из дома, я остановилась у двери.
Что-то внутри — не мысль, а скорее инстинкт — тихо шепнуло: Остановись.

Я медленно вытащила телефон из кармана.
Тот самый.
Тот, через который он мог следить за мной.

Холод пробежал по позвоночнику.

Я быстро вернулась в комнату, достала свои сбережения, бросила их в сумку и, не теряя ни секунды, вбила в навигатор адрес ближайшего магазина электроники.

Через десять минут такси уже притормаживало у небольшой витрины.

Пять минут спустя я вышла оттуда с новым телефоном в пакете.

Чистым.
Свежим.
Без его глаз, без его невидимого прикосновения.

Я положила новый аппарат в карман.
Старый — выключила и глубоко спрятала в сумку.

Прыгнув в такси, я устроилась на заднем сиденье, бросила короткий адрес водителю и уставилась в окно.

Дорога тянулась серой лентой. Город мелькал за стеклом, но я почти его не видела.

В голове всё время крутились одни и те же мысли.

Как сказать Андрею?
Как он на меня посмотрит?

Каждый светофор.
Каждый поворот.
Я считала их.
Как будто могла отсрочить встречу.
Как будто могла остановить время.

Но машина всё равно приближалась к цели.
А я — к нему.

Машина остановилась у современного дома.
Чистый фасад. Аккуратные стеклянные двери. Просторное лобби с мягким светом.

Я вышла из машины, захлопнула за собой дверь.
Такси уехало, оставив меня одну перед входом.

Я толкнула тяжёлую стеклянную дверь и вошла внутрь.
Прошла через вестибюль, который пах свежестью и чуть уловимыми нотами кофе.

Лифт встретил меня зеркальными стенами и лёгкой, почти неощутимой музыкой.
Я нажала нужный этаж.

Пальцы дрожали. Сердце било слишком быстро.

Лифт остановился.
Я вышла на просторный, залитый мягким светом коридор. Всё вокруг было чисто, стильно, спокойно — совсем не подходило к буре, которая творилась у меня внутри.

Я остановилась у нужной квартиры.

Секунда.

Другая.

Подняла руку.
Нажала на кнопку звонка.

Дверь открылась почти сразу.
Без задержки.
Без лишних ожиданий.

Передо мной стоял Андрей.

Его взгляд скользнул по мне — быстрый, оценивающий, тяжёлый.
И задержался на лице.

— Заходи, — сказал он тихо.

Никакой улыбки.
Никакого намёка на прежнюю теплоту.

Просто шаг в сторону, открывая проход.
Просто факт: я либо войду — либо нет.

Я сделала шаг вперёд.

Прошла мимо него, проходя в гостиную, чувствуя, как напряжение висит в воздухе, как дрожит под кожей каждый нерв.

Дверь за моей спиной захлопнулась мягким, почти беззвучным щелчком.

И я вдруг поняла:
обратной дороги уже нет.

Несколько секунд мы просто стояли.
Он смотрел на меня.
Я — на него.

Первой тишину нарушил Андрей.

— Что будешь пить? — спросил он спокойно, почти равнодушно.

Как будто это был обычный визит.
Как будто ничего не случилось.

— Воду, — ответила я так же тихо, чтобы скрыть дрожь в голосе.

Он кивнул, будто ожидал именно такой ответ, и прошёл на кухню.

Я осталась стоять посреди гостиной, чувствуя себя лишней в пространстве, которое когда-то казалось почти родным.

Через минуту он вернулся, протянул мне стакан воды.

Наши пальцы не коснулись друг друга.
Он держал дистанцию. Тонкую, но ощутимую.

Я взяла стакан, поблагодарила кивком и присела на диван.

Андрей сел в кресло напротив.
Не на диван рядом.

Так, чтобы между нами оставалось достаточно пространства. Или — достаточно стены.

Он откинулся назад, сцепил пальцы на коленях и посмотрел прямо на меня.

— Ну? — спросил он тихо. — Ты хотела поговорить. Говори.

Тон был спокойный, без угроз.
Но в этом спокойствии было что-то острое. Как тонкая проволока натянутая между нами.

Я поставила стакан на стеклянный столик рядом.
Пальцы чуть дрожали.

И вдруг поняла, что даже не знаю, с чего начать.

— Я... — начала я, но слова застряли в горле.

Я выдохнула, отвела взгляд в сторону, пытаясь собрать мысли в единое целое.

— Я не знаю, как правильно... — попыталась снова, чувствуя, как где-то внутри всё скручивается в тугой узел. — Всё как-то... перепуталось.

Он молчал.
Не подгонял.
Не перебивал.

Только смотрел.
Так, что под этим взглядом хотелось либо провалиться сквозь землю, либо наконец сказать всю правду.

Я обхватила ладонями колени, пытаясь хоть как-то удержаться в этом разговоре.

— Я правда пыталась держать всё под контролем, но...я не справилась.

Голос дрогнул.

Он чуть приподнял брови, но ничего не сказал.

— Я... я тебя не обманывала, — добавила я, чувствуя, как защита трещит внутри меня.

— Ты меня не обманывала? — переспросил он, словно пробуя это слово на вкус. — Интересно.

Он откинулся в кресле чуть дальше.

— Неделю назад ты целовалась со мной. А пару дней назад... — он чуть наклонил голову, — я узнаю, что ты с Кириллом.

Пауза.
Острая, как лезвие.

— Это не обман? Это как называется?

Голос был тихим. Без крика.
Но в нём было столько подлинного разочарования, что хотелось зажать уши.

Я сжалась внутри.
Потому что не знала, как объяснить то, что и сама едва понимала.

Он продолжил, почти шепотом:

— Скажи мне честно, Эмма. Он тебя заставил — или ты сама решила ?

Я отвела взгляд, чувствуя, как внутри всё сжимается.
На долю секунды — хотела сказать правду.
Но она была слишком сложной. Слишком опасной.
Для него.
Для меня.
Для всех.

— Он меня не заставлял, — произнесла я негромко. — Всё... было обоюдно.
Я знала, на что иду.

Слова звучали уверенно.
Почти.

Но внутри... внутри всё дрожало.

Андрей не ответил сразу.
Он только смотрел.
Очень внимательно.
Так, как умеют смотреть только те, кто уже знает правду, но ждут, пока ты сам её произнесёшь.

— Понятно, — сказал он наконец.
Тихо. Почти спокойно.

И именно это спокойствие ударило сильнее крика.

— Знаешь, Эмма... — он провёл ладонью по щеке, будто стирая с лица эмоции. — Иногда ложь звучит гораздо тише, чем правда. И гораздо аккуратнее.

Я подняла на него глаза.

— Но если ты выбрала его — зачем пришла ко мне?

Я чуть прикусила губу и отвела взгляд.

— Я пришла... — выдохнула я, — чтобы поставить точку. Чтобы сказать тебе честно: всё кончено.

Я снова посмотрела на него.
В глазах Андрея — ни удивления, ни боли.
Только тишина.
И холод.

— Спасибо, что пришла, — сказал он после паузы. — Это... по-своему благородно.

Он встал с кресла.
Спокойно.
Ровно.
И прошёл мимо меня, словно разговор завершился.

Но когда оказался у окна, остановился и сказал, не поворачиваясь:

— Только, знаешь... Когда человек ставит точку, он обычно не дрожит при этом голосом.

Я всё ещё сидела на диване, с прямой спиной и руками, сцепленными на коленях.
Не сводила с него взгляда.
Не дышала.

Слова задели.
Глубже, чем хотелось бы.

Но я не отвела глаз и, спустя паузу, всё же ответила:

— Иногда голос дрожит не от сомнений... а от боли.

Он не сдвинулся.
Даже не повернулся.

Я медленно поднялась с дивана.

Андрей... — снова заговорила я, — я собираюсь уволиться.
Скоро.
Хотела сказать тебе лично.

Он не обернулся.
Промолчал.

— Эта так... просто... чтобы ты не услышал об этом от кого-то другого, — добавила я.

Наконец он медленно повернулся ко мне. В его взгляде — всё тот же холод, но теперь с примесью чего-то тяжёлого.
Усталости, может. Или разочарования, которое уже не требует объяснений.

— Уволиться, чтобы быть с ним?

— Нет, — ответила я быстро. — Просто... так будет правильно.

— Правильно для кого? — спросил он. — Для тебя? Для него? Или чтобы мне в глаза больше не смотреть?

Я напряглась.

— Для всех.

Он усмехнулся — беззвучно. Словно эта фраза была самой наивной из всех, что он слышал сегодня.
Но взгляд вдруг стал острее. Почти режущим.

— Это он тебя заставил?

Я резко подняла на него глаза.

— Нет.

— Тогда скажи, Эмма... Почему ты увольняешься? Тебе ведь нравилась эта работа.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось.
Он ждал правды.
И я знала, что у меня её нет.

Я молчала.
Слова крутились внутри, но ни одно не звучало достаточно убедительно.
Достаточно честно.

А он смотрел. И всё понимал.

Наконец, Андрей медленно кивнул, будто сделал для себя вывод.

— Понятно.

Он подошёл ближе, но остановился на расстоянии — чётком, подчёркнутом.

— Ну, если у тебя нет причины, — сказал он спокойно, почти официально, — тогда у тебя не получится уволиться.

Я вздрогнула, не сразу поняв, что он имеет в виду.

— Ты подписала со мной контракт на год. — Он говорил ровно, жёстко. — Полный цикл. Срок ещё не истёк. И я не согласен с твоим увольнением.

Он сделал паузу и добавил чуть тише:

— Тебе придётся отработать. Как все.

— Андрей, ты не понимаешь. Так будет лучше, — выдохнула я, — мы же с тобой...

Он резко поднял взгляд.

— Кто? — перебил он. — Мы с тобой кто, Эмма?

Я замерла.

Он сделал шаг назад, будто отгородившись.

— Сотрудник и руководитель, — продолжил он. Ты хочешь уйти — у тебя нет основания. А у меня — есть договор. Хочешь увольняться? Пиши официальное заявление. С отработкой. Без исключений.

Я стояла, сжав кулаки, чувствуя, как внутри всё горит.
От обиды. От усталости. От ощущения, что попала в ловушку, из которой сама же пыталась выбраться.

— Что должно случиться, чтобы ты меня отпустил?

Он даже не вздрогнул.
Посмотрел прямо в глаза. Спокойно.

— Основание должно быть. Веское.
По контракту — личные обстоятельства, проблемы со здоровьем, переезд в другой город, семейный форс-мажор.

Он говорил, как будто читает с внутренней инструкции.
Как будто я перед ним — не человек, а пункт в его системе.

— Но просто «так лучше» — не основание, Эмма.

Он сделал шаг в сторону.

— Или отрабатывай. Или ищи способ доказать, что у тебя действительно нет другого выхода.

— Хорошо, — выдохнула я. — Тогда... повод.

Я сделала шаг вперёд. Голос дрожал, но я продолжила:

— У меня нестабильное эмоциональное состояние. Стресс. Панические атаки. Я не сплю нормально, у меня срывы. Я не могу приходить в офис и делать вид, что всё хорошо.

Я видела, как он смотрит на меня.
Ни сочувствия. Ни раздражения.

— Я не могу работать с тобой в одном помещении, — вырвалось из меня. — Такой повод тебя устроит? — спросила я.

— Это не основание, Эмма. Не медицинское. Не юридическое. Не договорное.

Он чуть наклонил голову, словно подбирая точный тон:

— У всех стресс. У всех кто-то с кем-то не может работать. Это не отменяет обязательств.

— Хорошо, — сказала я, срываясь. — Тогда я просто не буду приходить на работу.

— Эмма, раздел 7.3, — сказал он. — В случае, если сотрудник прекращает исполнять свои обязанности без подачи официального заявления, работодатель имеет право инициировать юридическую процедуру о нарушении условий трудового контракта, включая подачу иска в рамках гражданского законодательства.

Он поднял на меня глаза.

— Ты хочешь поиграть в бегство, Эмма?

Я замерла. Он продолжил:

— Я не собираюсь шантажировать тебя. Я просто напомню, что ты сама подписала этот договор. Добровольно. Ты заняла должность, взяла ответственность.
Ты — не девочка на стажировке. Ты — официальный представитель отдела.
И если ты исчезнешь — это не просто уход. Это провал. И, поверь, он будет оформлен юридически. С последствиями. У тебя есть выбор, Эмма. Либо ты пишешь заявление. С отработкой. Либо нарушаешь контракт — и тогда я делаю всё по букве закона.

— Зачем тебе я? — спросила я, не пытаясь скрыть усталость в голосе.

Он не удивился. Не усмехнулся.
Просто посмотрел — как на вопрос из деловой переписки.

— Потому что я не допускаю провалов в структуре, которую сам выстраивал.
Потому что, если один ключевой человек уходит внезапно, это отражается на всей команде. На результатах. На клиентах.
На мне.

Он говорил спокойно. Сухо. Почти равнодушно.

— Ты — часть системы, Эмма.
До тех пор, пока официально не перестанешь ею быть.

Он сделал паузу и добавил, почти мимоходом:

— Если хочешь уйти — уйди по форме.

— Это бред Андрей, — выдохнула я, чувствуя, как во мне всё кипит. — Зачем ты так себя ведёшь? — спросила я, срываясь. — Что ты хочешь этим доказать?

Он посмотрел прямо, ровно:

— Что правила работают для всех. Даже для тех, кто привык, что им делают поблажки.

Я вздрогнула.
Потому что в этих словах — было всё.
И упрёк.
И холод.
И то, что он даже не пытается скрыть:
я больше не исключение.

Слова застряли в горле.
Как будто язык отказался произносить хоть что-то, что не будет звучать жалко.

Я просто стояла.
Пустая.
Выжатая.

— Если всё, — сказал он, — дверь знаешь где. В понедельник жду тебя на работе. Без опозданий.

Я замерла.

— Готовься Эмма, — добавил он.

— К чему?

Он выдержал паузу и произнёс тихо, почти без интонации:

— К служебному аду.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

— Я не собираюсь мстить, — продолжил он. — Я просто позволю тебе прочувствовать, каково это — работать с кем-то, кто не прощает.