Глава Вторая
Кривое ухо.
Когда я зашла на порог замка, на меня с любопытством и неким недоверием воззрились черные коты. Я даже их сосчитала - десять штук. И все черные. Только зелень глаз отличала их от мрака, царившего внутри.
М
аргарита Семеновна сказала:
- А-ну, чего уставились, косоглазые?
Я прочистила уши и протерла глаза, глядя на ворону, которая шагала впереди и размахивала вальяжно крыльями. Эта ворона разговаривает!
- К-кто это сказал?.. Мне не послышалось?..
Баба Маня лишь захлопнула за мной дверь, распугав котов, и указала рукой на столовую, утопающую в одинокой, но очень таинственной темноте. Краем глаза я разглядела дубовый с резными ножками стол, за которым тлел слабый огонек в камине.
- Ну, чего застыла? - обернулась то ли ворона, то ли Маргарита Семеновна, как она представилась. - Не слышала, что тебе сказали? Повтор-рить?
Я качнула головой, понимая, что выгляжу глупо, разговаривая с вороной. Но тут произошло нечто еще более странное, чем говорящая птица. Баба Манька ударила три раза посохом об пол, проговорила что-то тихо себе под нос, и над потолком зажглись многочисленные огоньки.
- Катенька? Ну? Обед стынет.
Ворона, махнув крылом, видимо, этот жест предназначался мне, прошла к столу и накинула слюнявчик.
- Пахнет ар-роматно. М-м-м...
Бабка перевела взгляд с вороны на меня, словно была зрячей, и я послушно просеменила к столу. Ничего ароматного, - подумала я. Какая-то зеленая муть на дне глубокой фарфоровой тарелки и ломоть черного хлеба.
- Перец и соль там.
Бабка махнула на край стола, где сидела Маргарита Семеновна, и куда-то ушла. Я же осмотрела булькающую жижу и поискала глазами котел, в котором она, видимо, варилась. А нет ли там хвоста дракона или лягушечьих лапок? Скривившись, я хотела было встать из-за стола, как раздался злобный, предупреждающий гортанный кар.
- Сидеть!
- П-простите?..
- Пока все не съешь, из-за стола не встанешь.
Несколько секунд я переваривала сказанное, затем демонстративно отодвинула зеленое варево к вороне и, наклонившись над столом, сказала:
- Ага, сейчас, разбежалась!
Молния лютой ненависти пролетела между нами, осветив столовую сотнями вспышек, и неизвестно, чем бы закончилась эта баталия, если бы не появление хозяйки замка.
- Ах, да, Катенька, совсем забыла! Или я уже говорила, чтобы ты не ходила, слышишь, ни в коем случае, иначе... в правое крыло замка?
- А телевизор тут хоть есть?..
Она проигнорировала мой вопрос, продолжив:
- Особенно, слышишь, не смей поднимать в башню, к которой ведет винтовая лестница.
Какая башня?! Тут нет ни интернета, ни телевизора, одни только утки, да козлы! Голодная мучительная смерть в богом забытом месте, вот что ждет меня в ближайшее время!
- Твоя комната на втором этаже. Здесь двадцать пять спален, в свое время тут жили дворяне, твои предки, очень богатые и... но да Бог с ними! Чемодан уже там. Чувствуй себя как дома.
Она кивнула на ворону, та молчаливо встала и зашагала в сторону лестницы.
- Ну и? Особое пр-риглашение нужно?
От мысли, что мной командует птица, я позеленела.
- Эта... ворона... Она что?..
Бабка подмигнула, обнажив ряд золотых зубов. Посох совершил оборот, и огонь в камине разгорелся сильнее. Несмотря на стоящую за окном погоду, внутри замка было достаточно прохладно.
- Не забудь, в правое крыло ни ногой, Катенька.
Я хотела открыть рот, чтобы сказать, что я ни какая не Катенька, но Манька или Эммануила, прихрамывая, пошла к выходу. Посох же, равномерно постукивая, служил поводырем.
- Ой, простите! Это... а интернет здесь, ну, как бы ловит?..
- Не слышала о таком. Но, возможно, в башне... но ты же слышала, туда ни ногой.
И на этом ушла. Я некоторое время смотрела ей вслед, не веря, в какую историю вляпалась, но наглая ворона тыкнула в бок клювом и насупилась.
- Я цер-ремониться не пр-ривыкла.
- Слышишь ты, пучеглазая!
- Я живу здесь двести лет!
- Цыц! - раздалось сверху и разлетелось эхом над высоким потолком.
Ворона победно улыбнулась и зашагала через многочисленные коридоры к лестнице, которая, на удивление, привела нас в правое крыло.
Комната, может, когда-то и благоухала роскошью, но за время пришла в уныние. Бледно-лиловая краска на стенах потрескалась, от камина отвалилась плитка, а оконные створки и вовсе были заколочены гвоздями наглухо.
- Да уж...
Я плюхнулась на кровать и взяла по привычке телефон.
- Интернета нет. Горе мне, горе!
От безысходности описала несколько кругов по периметру просторной комнаты, затем ничего другого не придумала, как разбирать чемодан. Кто бы мог подумать - я и разбираю чемодан! Поздравляю! С такими темпами скоро швабра и половая тряпка станут моими лучшими друзьями.
Я открыла шкаф и увидела пышное, очень красивое, бальное платье голубого цвета. Оно занимало, ни больше ни меньше, а всю площадь шкафа, и непонятно зачем тут находилось. Красивое, но такие сейчас не носят. Захлопнув дверцы шкафа, я подошла к дубовому комоду. Но в первом ящике ждал сюрприз - связка черно-белых фотографий. Точнее, это были мини-картины, как поняла позднее.
Везде была изображена одна и та же девочка, примерно моих лет. В светлом бальном платье.
- Ничего не понимаю.
Я встала и опять открыла шкаф. Посмотрела на платье, затем на картины и нашла полное совпадение. Это то самое платье, сомнений нет. Но почему оно висит здесь? И почему я так остро на него реагирую? От эмоций закружилась голова. Присев на краешек кровати, я машинально перевернула одну из картинок. Внизу почти стертыми чернилами было написано - Екатерина Павловна Умецкая. 1821 год. Июнь.
Ровно двести лет назад, получается. Рванув к шкафу, я зачем-то сняла платье с вешалки.
- Катенька...
Вдруг пронеслось в моей голове. А ведь полоумная бабка называла меня так! Катенька! Случайность ли? Не понимая, что делаю, я вскочила в платье, как ковбой в сапоги, и встала перед напольным зеркалом, придвинув его ближе к окну.
- Вылитая Катенька, - произнесла побелевшими губами, убирая волосы назад, за уши, как у настоящей Катеньки.
1821 год. Июнь. Ровно двести лет назад. Тут же всплыли брошенные в чувствах слова вороны - «Я живу здесь двести лет!» Так что, противная Маргарита Семеновна?.. Адреналин закипел в крови. Тут что-то нечисто, я уверена!