=
Глава 8. Волшебный дом для маггловской семьи
На следующий день мистер Рассел Браун, как и обещал, помог им с переездом. На самом деле все это заняло намного меньше времени, чем думала Петунья, и оказалось вовсе не таким уж хлопотным. Все же в умении колдовать есть свои преимущества.
Но сначала, прямо с утра, случилось еще одно событие. Или — как посчитать! — даже не одно.
Поднявшись и умывшись, Петунья побрела в кухню, с некоторым содроганием думая, что прямо сейчас ей придется выбирать из двух одинаково пугающих зол. Рискнет ли она попытаться вскипятить чайник над очагом? — старинный, жарко блестевший надраенными боками медный чайник, за который, наверное, можно было бы выручить неплохие деньги на каком-нибудь аукционе, но который совсем не привлекал Петунью в качестве действующей кухонной утвари! Или выпустит из рук бразды правления и доверит приготовление завтрака Тилли?
И в самом конце коридора, в тупичке за кухней, она вдруг заметила дверь, которую не видела вчера.
Наверное, ничего странного в этом не было — вчера Петунья была слишком уставшей и одновременно взвинченной, а дом был окутан сумраком и каким-то пугающе нежилым духом. Она могла не заметить ту дверь, ведь могла бы? Но на самом деле Петунья знала, что не могла. Она осмотрела вчера все самым тщательным образом, и как иначе, ведь это дом для ее семьи! Нет, вчера той двери не было.
Петунья сделала два шага и остановилась. Дверь казалась самой обычной, точь-в-точь в их домике на Тисовой, и, сказать откровенно, вопиюще не сочеталась с остальным домом. В ней не было ровным счетом ничего волшебного, и это настораживало. Даже, пожалуй, пугало.
— Тилли, — шепотом позвала Петунья.
Пожалуй, она даже обрадовалась бы, окажись жутковатая помощница сном, но нет — Тилли появилась тут же, как ниоткуда, уставилась выпученными глазищами, спросила:
— Хозяйка Петунья звала? Тилли поможет!
— Тилли, что это за дверь? — почему-то шепотом спросила Петунья.
— Дверь в ваш дом, — просияла Тилли. — Хозяйка Петунья и ее семья — магглы, вам нужен дом без волшебства. Поттер-хаус сделал для вас комнаты!
— Поттер-хаус, — убито повторила Петунья. — Сделал. Ну что ж, раз Поттер-хаус сделал... — И решительно открыла дверь.
Там оказалась почти что копия их дома на Тисовой! Небольшая гостиная и кухня на первом этаже, спальня и две детских на втором. Светлые приятные обои, привычная плита в кухне, розетки, лампочки и даже нормальный туалет и ванная! Петунья чуть не расплакалась от облегчения. Ей было уже все равно, как это получилось и почему, главное — они смогут жить нормально, как привыкли! Осталось дождаться мистера Брауна и перевезти сюда всю их мебель — и станет в точности, как дома! Хотя садика, конечно, все равно будет не хватать. Ну что ж, иногда приходится чем-то жертвовать, нельзя ведь получить что-то, ничего не отдав...
С этими довольно-таки сумбурными мыслями Петунья поспешила обратно, в волшебную половину дома. Вернон, наверное, уже поднялся, нужно его обрадовать! И Дадличек мог проснуться...
Дадличек сладко спал, утомленный вчерашней суетой, Вернон, недовольно фыркая, застегивал пиджак перед высоким зеркалом в комнате, где они провели эту ночь. Буркнул, увидев Петунью:
— Представь, Пет, оно сказало, что мне не мешает сбросить вес!
— Что? Кто сказал? — Нет, Петунья сама не раз говорила это любимому мужу и даже пыталась как-то усадить его на диету — увы, Вернон выдержал ровно полтора дня, после чего заявил, что на таком пайке не может нормально работать. Как решать важные вопросы, вести деловые переговоры и раздавать указания служащим, когда перед глазами, как наяву, мерещатся сочный стейк и хрустящая картошечка?!
— Зеркало, — буркнул Вернон. — Заткнулось, когда я пригрозил его разбить. Наглая стекляшка. Пойду поищу телефон. Нужно сказать мисс Гампл, что сегодня ей придется справляться без меня.
Телефон нашелся быстро — в доме напротив, а когда Вернон вернулся, Тилли сообщила, что готов завтрак. Прекрасно заваренный чай, тосты с джемом, омлет — все выше всяких похвал. А она-то переживала, что нет привычной плиты и кухонного комбайна! Может, теперь ей вообще не придется самой возиться на кухне?
— А откуда продукты? — спохватилась вдруг Петунья, когда Вернон придвинул к себе поближе вазочку с апельсиновым джемом.
— В хорошем доме всегда хранится небольшой запас на крайний случай, — строго объяснила Тилли. — Но теперь хозяйке Петунье нужно позаботиться о продуктах. Тилли может наложить чары для хранения, но Тилли не может сама покупать!
— Я займусь, — пообещала Петунья. Откровенно говоря, ходить по магазинам, выискивая, где можно сделать покупки лучшего качества по выгодной цене, ей нравилось куда больше, чем мыть, стирать и готовить.
А потом явился мистер Браун, и выяснилось, что переправить вещи из их старого дома в новый — дело каких-то двадцати минут! Достаточно помахать палочкой там, уменьшая все и складывая в коробку, а потом перенестись сюда с помощью очередного волшебного блокнота-«портала» — и можно расставлять по местам! Вернон только фыркнул и сказал, что в таком случае он, пожалуй, все-таки появится сегодня в собственном офисе.
— Еще минутку внимания, мистер Дурсль, — остановил его мистер Браун. — У меня есть предложение. Вернее, предложение есть у «Гринготтса», меня просили передать. Что вы намерены делать со своим старым домом?
Вернон пожал плечами:
— Продать или сдать в аренду. Придется заехать в риэлтерское агентство, посоветоваться, что сейчас выгоднее.
— Не торопитесь принимать решение. На вашем доме легкие следящие чары. Если накинуть на них иллюзию, наблюдателям будет казаться, что ваша семья все еще живет там. По сути, они будут видеть ровно то, что им хочется, точнее — то, что они ожидают там увидеть.
— И никому и в голову не придет, что мы оттуда съехали? — Петунья покачала головой. — Не могу поверить. А соседи? Мы ведь видимся по сто раз на дню, и совсем не молчим при этом!
— Соседям будет казаться, что все, как обычно, но при одном условии: там не должны появиться другие люди. Иначе возникнет противоречие, с которым не справятся никакие чары. Вы потеряете деньги, если дом останется стоять пустым, но выиграете в безопасности. Обсудите это.
Петунья переглянулась с Верноном. Тот кашлянул:
— Пет, дорогая. Если с умом пустить в оборот деньги Гарри, я думаю, мы можем себе позволить некоторые финансовые потери в другом месте. Тем более что дом останется за нами. Продать всегда успеем, если вдруг припечет.
— Безопасность детей стоит денег, — Петунья вздохнула, снова вспомнив о садике: молодые деревца одичают без ее рук, и розы наверняка пропадут, но что делать. — Как считаете, мистер Браун, это надолго?
— Пока трудно судить, — пожал тот плечами. — Знали бы вы, что за ерунда у нас сейчас творится. Кстати, вы ведь можете выписать «Ежедневный пророк»! По крайней мере, будете в курсе событий... Хм, вернее, того, что думают о событиях наши журналисты и министерство, какие слухи ходят в обществе, и прочая ерунда в том же духе.
— То, что нужно! — оживилась Петунья. Не то чтобы она любила слухи ради слухов, но ведь из сплетен иной раз можно сделать такие потрясающие выводы!
Мистер Браун помог расставить по местам мебель — несколько взмахов палочкой, и все дела! Потом Вернон попросил его помочь добраться до «Гринготтса», поцеловал Петунью в щечку, пробормотав, что некоторые инвестиции нужно сделать срочно, жаль, что не на прошлой неделе — и оба исчезли. А Петунья, покачав головой, убедилась, что порядок в ее шкафах ничуть не нарушен всеми волшебными манипуляциями, и, оставив Дадлика на Тилли, отправилась изучать окрестные магазины. Вчера миссис Поттер уверила ее, что волшебники совершенно спокойно оставляют детишек под присмотром эльфов, и что конкретно Тилли нянчила и саму Дорею, и Джеймса, и прекрасно справится с Дадли и Гарри.
Когда она вернулась, сытый и чистенький Дадли лупил погремушкой по полу в гостиной, повторяя «Ти-и бум» и заливисто хохоча. Дом — обе половины — сиял чистотой, Тилли едва не выхватила пакеты с покупками из рук Петуньи, пообещав разложить «как нужно», сообщила, что обед будет через полчаса, спросила, чего «хозяйка Петунья» желает на ужин — короче говоря, Петунья вдруг почувствовала себя очень свободной. Настолько непривычно свободной, что даже задумалась — чем же теперь она будет занимать свои дни? И тут же, спохватившись, рассмеялась: как это «чем»?! У нее на руках двое мальчишек, и совсем скоро за ними нужен будет глаз да глаз! И она сможет сколько угодно играть с детьми, читать им книжки, водить в парк и на детскую площадку, готовить к школе, когда придет время...
— Угадай-ка, Диддикинкс, что у мамы есть? — она достала из сумки большой пластмассовый грузовик и наклонилась к сыну. — Будем играть, Дадлик?
До самого обеда она играла с сыном и без груза срочных домашних дел сама вдруг почувствовала себя девчонкой. Они смеялись, катая по полу грузовик, правда, Дадли то и дело норовил его опрокинуть, и игра получилась шумной. Зато, пообедав, Дадли тут же уснул, без обычных своих капризов, и Петунья подумала, что раньше, наверное, она слишком мало времени уделяла сыну.
Она присела за стол, налила себе чаю и разломила мягкую булочку, испеченную Тилли. Сказала, надеясь, что та услышит:
— Ты так вкусно готовишь. И так помогаешь, спасибо, Тилли.
— Хозяйке нравится? — Тилли возникла рядом с сияющим видом, и Петунья даже не вздрогнула — кажется, она начала привыкать ко всем этим чудесам, странностям и ненормальностям.
— Очень нравится! — искренне ответила она. И продолжила задумчиво, сделав крохотный глоток ароматного чая: — Мне все кажется таким странным. Один день — и все так изменилось. Еще вчера утром я бы не поверила, что так бывает. И еще, знаешь, Тилли, обычно к обеду я просто с ног валилась. Столько дел...
— Дело хозяйки — покупки и дети, — мотнула ушами Тилли. И Петунья от души с ней согласилась.
На следующем глотке ей пришла вдруг еще одна мысль.
— Скажи-ка, Тилли... Моя сестра, Лили, она кое-что писала мне о своей жизни, уже когда была замужем за Поттером. У них в доме не было... э-э, такого, как ты.
Тилли прижала уши и понурилась.
— Хозяин Джеймс, бывший хозяин Джеймс, он потерял право на род и на родовых эльфов тоже. Домовые эльфы живут там, где есть чистая магия рода. В его доме — не было. Бывший хозяин Джеймс, он поступил дурно, очень дурно! Он мог совсем погубить магию Поттеров! Бедная хозяйка Дорея, негодный сын разбил ей сердце!
Тилли шмыгнула носом, как-то совершенно по-детски вытерла кулаком побежавшие из глаз слезы и с громким хлопком исчезла. Петунья вздохнула:
— Прости, Тилли, я тебя расстроила. И правда, грустно это все. Спасибо за чай.
Она, если уж честно, не совсем поняла, в чем смысл этого «мог погубить магию», как и о магии рода в доме. Но ведь не обязательно разбираться в тонкостях и деталях, чтобы посочувствовать. Всякие волшебные сложности простым людям без надобности, а материнское сердце что у ведьмы, что у магглы одинаково, и кому, как не другой матери, его понять?
И, допив чай, Петунья пошла к портрету тетушки Дореи. Если магия рода так важна и так зависит от наследника... Ей-то волшебные заморочки вроде как и ни к чему, но Гарри кто будет все это объяснять, когда он подрастет? Не Тилли же! Нет, конечно, Дорея наверняка сумеет рассказать внуку все, что тот должен знать, но... В общем, хочешь не хочешь, а придется во всем этом как следует разобраться! Нельзя же полагаться на какой-то там портрет, пусть хоть сто раз волшебный, и ничего не понимать самой! Она все-таки мальчишке не чужая.
Глава опубликована: 02.11.2016Глава 9. Перспективы мальчика со шрамом
Пока семейство Дурслей обустраивалось в Поттер-хаусе, пока Петунья расспрашивала портрет тетушки Дореи о родовой магии, а Вернон с помощью мистера Грамбла вкладывал золото в надежные маггловские предприятия, пока маленький Дадли Дурсль пробовал на зуб волшебную погремушку, в детской палате отделения недугов от заклятий госпиталя святого Мунго собрались шестеро.
Гидеон Смоллет, детский целитель, тот самый, дежурство которого ознаменовалось визитом никому не известной магглы с Мальчиком, Который Выжил, на руках.
Гиппократ Сметвик, главный целитель госпиталя, лично три раза подряд проверивший поставленный Смоллетом диагноз и по итогам проверки от души хлебнувший умиротворяющего бальзама.
Два срочно приглашенных для консультации специалиста с континента — месье Анри Птижан, светило педиатрии, и герр Фальк, большой знаток темных искусств.
И наконец, сам Гарри Поттер на руках у Мери Маклаген, юной стажерки, приставленной к маленькому пациенту в качестве няни, сиделки и просто еще одной внимательной пары глаз. Старшая дочь в многодетной семье, Мери, разумеется, не разбиралась в педиатрии так, как месье Птижан или мистер Смоллет, зато обходиться с малышами умела прекрасно.
Сжимая в руках плюшевую собачку, Гарри тихонько разглядывал блестящую штуковину на столе перед его кроваткой, зачерненные круглые очки в золотой оправе на носу месье Птижана и серебряное зеркальце на лбу герра Фалька. Штуковина уже отжужжала, зеркальце вволю побрызгало на Гарри солнечными зайчиками, а очки... ну, очки мальчику не нравились, когда незнакомый строгий дядька глядел сквозь них на лоб Гарри, там чесалось, и голова начинала болеть, но Мери попросила потерпеть, и он потерпел.
— Выпей лекарство, Гарри, — прошептала Мери ему на ухо, — оно вкусное.
Гарри выпил сладкую водичку из кружки с зайчиком на боку, зевнул и сонно поерзал на руках у Мери. И спокойно заснул, когда она осторожно переложила его в кроватку.
Дальше все было просто — сделать что-то невероятно сложное и впрямь бывает намного проще, чем решить, что именно нужно делать. Смоллет поддерживал здоровый сон Гарри, месье Птижан следил, чтобы нестабильная детская магия спала вместе с малышом, а герр Фальк плел паутину заклятий — сдерживающих, замораживающих, запрещающих... Иногда, повинуясь резкому взмаху палочки, к нему присоединялся Сметвик, вливая силу в непроницаемые для темной магии барьеры.
Мальчик спал, и впервые с той ночи, когда он стал сиротой, в его голове не звучал ни леденящий смех, ни ядовитый нечеловеческий шепот, от которого делается так страшно и холодно. И снилось ему что-то теплое и рыжее, мягкое, уютное и безопасное.
А целители, закончив свое дело, заперлись в кабинете Сметвика и в гробовой тишине распили бутылку прекрасного французского вина, извлеченную месье Птижаном из недр своего потрепанного саквояжа — распили с неподобающим, прямо скажем, равнодушием к сорту, году, букету и прочим достоинствам благородного напитка. Единственное достоинство, которое имело сейчас значение — выдержанное вино действовало пусть и слабее умиротворяющего и восстанавливающего бальзамов, зато сочетало их эффект.
— Ну что ж, господа, благодарю вас за помощь, — вздохнул Сметвик, когда бутылка опустела. — Если возникнут осложнения...
— Вызывайте в любое время, — кивнул месье Птижан.
— Если не возникнут, все равно прошу держать меня в курсе событий, — с некоторой чопорностью отозвался герр Фальк. — Случай крайне интересный, наверняка уникальный за всю обозримую историю, было бы преступлением против науки не проследить его до конца. А знаете ли, господа, интереснейшее исследование может получиться. Предлагаю опубликовать. Когда все закончится, разумеется.
— Вот когда закончится, тогда и... — Смоллет, не договорив, с силой растер лицо ладонями. Ему предстоял разговор с родственниками, а учитывая, что родственники — магглы, он совершенно не представлял себе, как объяснить им всю сложность ситуации. С другой стороны, магглы вряд ли впадут в панику с первых же слов, хотя бы в силу незнания волшебного мира. С третьей, не помешает ли им это самое незнание понять...
— Не загоняйтесь так, коллега, — Сметвик с силой хлопнул его по плечу. — Могу представить, о чем вы сейчас думаете, и уж поверьте, все это ерунда. Вот если бы тетка мелкого Поттера оставила все как есть, проблем у пацана было бы — хоть котлом черпай.
— Да уж, спаси Мерлин, — содрогнулся Смоллет. Распрощался с коллегами и пошел вызывать миссис Дурсль. Для связи она оставила имя поверенного семьи Поттеров, и это обнадеживало: раз есть поверенный, не придется, по крайней мере, объяснять все самому.
Миссис Дурсль появилась быстро, и сопровождал ее на этот раз не случайный клерк, а гоблин Грамбл — лично, собственной персоной, поверенный рода Поттеров. Смоллет усадил даму, поиграл в гляделки с гоблином, быстро, впрочем, признав свое поражение — темный, нечитаемый взгляд Грамбла нервировал, заставляя без толку перекладывать бумаги на столе. Поверишь в маггловскую чушь вроде генетической памяти — и сам Смоллет ничего против гоблинов не имел, и они ничего плохого никогда ему не делали, но слишком много предков погибло от гоблинских клинков в огне междоусобиц и восстаний.
— Итак, — кашлянул Смоллет, с усилием переводя взгляд на миссис Дурсль. — Случай вашего племянника, не побоюсь этого слова, беспрецедентный. Была сделана попытка подмены души — мерзкое дело, но бывает, вот только обычно результат или удачный, или нет, а тут — ни то ни се. Душа мальчика на месте и не пострадала, но к ней прицепился... хм... ошметок. Не знаю, как сказать иначе. Мальчика смотрел герр Фальк, это крупнейший европейский специалист по темным искусствам, так вот он считает случай уникальным, не поверите, по критерию глупости преступника.
Гоблин издал заметный смешок, миссис Дурсль поглядела на него вопросительно.
— Тот самый злодей, — пояснил ей гоблин. — Вся волшебная Великобритания, понимаете ли, трепещет до сих пор, а многоуважаемый господин Фальк глянул и припечатал — «уникальная глупость». Наверняка прав, его владение темой неоспоримо.
— Он, — Смоллет хмыкнул и пояснил: — Он, тот, кого нельзя называть, а не Фальк... По мнению герра Фалька, он создал несколько хоркруксов — пять-семь, судя по величине ошметка, между тем, судя по описанным случаям, три — уже критический предел для разрушения личности. Это эксперименты над душой, — пояснил он явно ничего не понимающей маггле, — очень темные эксперименты, куда более опасные для преступника, чем для его жертв. Будь мальчик постарше, он отторгнул бы чужеродную часть сразу, но такой малыш... Эта дрянь присосалась к нему.
— Так вы ее убрали? — нетерпеливо спросила маггла. Как у них, у магглов, все просто...
— Нет, — вздохнул Смоллет. — Постарайтесь вникнуть, миссис Дурсль, это очень важно. Магия души — это... Мерлин, как же сказать понятней? Обычные заклинания работают на силе мага, и все. Мы вложили силу, много силы, вчетвером работали, и все, что могли мы сделать — оградить душу мальчика от влияния паразита. Что-то вроде консервации, заморозки. Мы поставили барьер и погрузили огрызок души... той души... как бы в очень глубокий сон. При определенных условиях он может проснуться, но мы надеемся, что связь с душой мальчика в любом случае не восстановится больше. Но это — все, что можно было сделать со стороны. Потому что, видите ли, миссис Дурсль, в магии души должна работать душа. Гарри Поттер окончательно избавится от нежелательного довеска, когда сам, всей душой захочет избавиться. Выбросит, изгонит из себя эту дрянь. Только так, иного пути нет. Дождаться полного осознания и... осознанной решительности, что ли.
— Но...
— Но сейчас оно не опасно для мальчика. Ему перестанут сниться кошмары, он не будет делиться с паразитом силой и магией. Связь заблокирована. Разумеется, мы будем наблюдать, проверять, все ли в порядке. Осмотры раз в месяц вас ведь не затруднят, верно? И в любое время дня и ночи, если вдруг вам что-то покажется подозрительным, если Гарри будет жаловаться на плохой сон, головную боль — сразу к нам! Вот портключ. Сожмете его в руке и скажете «Мунго».
— Хорошо, — решительно кивнула маггла. — Только... Я не поняла, Гарри нужно будет как-то... Не знаю, подготовить? Рассказать ему? Но что, как?
— Пока ничего. Подождите, миссис Дурсль, пусть мальчик растет спокойно. Когда станет ясен его характер, тогда и придется решать. Сейчас рано даже думать об этом. Повторюсь, мы полностью нейтрализовали возможную опасность. Мальчик сейчас спит, я понаблюдаю его еще два-три дня, но, думаю, непредвиденных проблем не возникнет.
— Целитель Смоллет, — подал вдруг голос гоблин, — если когда-нибудь нам понадобятся свидетельские показания о состоянии Гарри Поттера и об этой, гм, операции, мы можем на вас рассчитывать? Я помню о врачебной тайне, но, видите ли, существует еще и преступное пренебрежение здоровьем ребенка со стороны доверенных лиц. Разумеется, то, что я вам говорю сейчас, строго конфиденциально.
— Меня не интересуют тяжбы, — более резко, чем следовало бы, ответил Смоллет. — Мое дело — здоровье ребенка. Но, разумеется, если вы ставите вопрос о возможном нанесении вреда Гарри Поттеру...
— Именно, — проскрипел гоблин. — Ведь миссис Дурсль не знала даже о существовании госпиталя святого Мунго. Она никак не смогла бы определить, что ребенка нужно показать не маггловскому врачу, а вам. Она не в состоянии оценить не только масштаб проблемы, но и само ее наличие. Если бы Гарри Поттер не попал к вам сейчас. Если бы квалифицированный колдомедик увидел его уже в Хогвартсе. Как вы думаете, целитель Смоллет, насколько это сказалось бы на мальчике?
Смоллета внезапно зазнобило.
— Не могу даже спрогнозировать. Скажу одно, если бы мы не разорвали связь сейчас, пока она еще не окончательно окрепла... Нам и сейчас нелегко это далось, по-хорошему, мальчиком нужно было заняться немедленно после... после трагических событий.
— А если бы связь укрепилась? — вкрадчиво переспросил гоблин.
— Ее разорвала бы только смерть мальчика, — деревянным голосом ответил Смоллет. — Да, если вам понадобится подтвердить это на суде, на любом суде, вы можете на меня рассчитывать. Думаю, и на моих коллег тоже.
Маггла вдруг поджала губы и поднялась, сжимая в руках сумочку.
— Я хочу увидеть Гарри.
Гарри спал. Тетка подошла к кроватке, вгляделась в бледное лицо мальчика и кивнула целителю:
— Да, теперь я вижу, что ему лучше. Ни разу не видела, чтобы Гарри улыбался во сне. Благодарю вас, доктор Смоллет.
— Ну что вы, миссис Дурсль, это наша работа.
— Хорошая работа достойна благодарности, — чопорно ответила миссис Дурсль. — Я действительно вам благодарна. Если я все поняла правильно, доктор Смоллет, вы спасли жизнь моему племяннику.
«А может быть, предотвратили его превращение в того, кого нельзя называть — и кто знает, что хуже?» — подумал Смоллет. Поймал взгляд гоблина и понял, что тот подумал сейчас о том же. Право же, простоте и неведению магглов иногда можно и позавидовать.
Глава опубликована: 02.11.2016Глава 10. Год спустя
В один из первых дней марта, тихим и солнечным утром вторника, когда мистер Дурсль уже позавтракал, изучил свежую газету и полистал ежедневник, вспоминая намеченные на сегодня дела, в гостиной маггловской половины Поттер-хауса раздался телефонный звонок. Трубку сняла Петунья, и некоторое время Вернон Дурсль мог слышать обычное щебетание, заменяющее женщинам «Добрый день, как дела». Однако после этого обязательного, почти ритуального вступления Петунья вдруг резко замолчала и побледнела, а потом, охнув, обернулась к Вернону.
— Дорогой, это Сара Хиггинс. Спрашивает, кто бродил полночи вокруг нашего дома, почему мы не вызвали полицию и все ли в порядке.
Сару Хиггинс, их соседку по Тисовой, можно было бы назвать подругой Петуньи — если игнорировать тот факт, что виделись они обычно два-три раза в месяц, когда Петунья наведывалась в свой любимый, заброшенный без хозяйских рук садик. Правда, сама мисс Хиггинс могла бы присягнуть на Библии, что видит соседку каждый день, когда та выводит погулять детей или отправляется по магазинам — иллюзии оказались отличной идеей.
Петунья посетовала в трубку, что вечером мальчики капризничали и долго не могли уснуть, и, наверное, поэтому ночью ни она сама, ни Вернон не услышали ничего подозрительного — слишком крепко спали.
— Скажи ей, что я пришлю человека из службы охраны «Граннингс», — подсказал Вернон. Петунья повторила и аккуратно закруглила разговор. Вернон тем временем еще раз заглянул в ежедневник и на вопросительный и тревожный взгляд жены ответил просто:
— Загляну к юристам «Гринготтса» перед работой. Этим парням палец в зубы не клади, если они еще не знают, кто там прощупывал их защиту, то, уж наверное, быстро выяснят.
Надо сказать, что за последний год мнение мистера Дурсля о волшебном мире и его обитателях претерпело некоторые изменения. Он по-прежнему не любил хлыщей с палочками вроде покойного Поттера, а теперь к его «черному списку» прибавились еще и ведьмы вроде миссис Фигг — прикидывающиеся нормальными только ради того, чтобы совать нос в чужие дела. Не говоря уж о том, что первое место в оном списке прочно занял Дамблдор — и плевать, что мистер Дурсль в глаза его не видел. Даст Бог, и не увидит!
Но, следовало признать, среди магов тоже попадались приличные люди. Как тот доктор, что лечил Гарри, или мистер Браун из «Гринготтса», или Кристофер Вуд, младший партнер одной юридической фирмы — абсолютно нормальной, солидной, респектабельной лондонской фирмы, которая, оказывается, вела дела в обоих мирах. Их адрес подсказали гоблины, и Вернон не сразу поверил, что сдержанный джентльмен в безупречном костюме и итонском галстуке прячет в рукаве волшебную палочку.
И наконец, волшебный мир не ограничивался людьми. Конечно, мало радости в том, что оборотни, вампиры и прочие твари из ужастиков существуют на самом деле, но мистера Дурсля заверили, что шансов повстречать их в неудачное время гораздо меньше, чем банально попасть под машину. Зато страхолюдная на первый взгляд домовичка Тилли оказалась прекрасной помощницей для Петуньи — и нянька, и кухарка, и горничная, Пет нарадоваться на нее не могла. А ведь еще были гоблины... о, гоблины!
С гоблинами мистер Дурсль быстро нашел общий язык. «Парням с такой хваткой палец в зубы не клади», — то и дело со смесью возмущения и восторга говаривал он. А при случае добавлял еще, что банковские акулы из «нормальных людей» не годятся «этим зубастым коротышкам» и в младшие клерки.
Совместными стараниями Вернона Дурсля и Грамбла содержимое сейфа Гарри Поттера за этот год выросло вдвое, а «Граннингс» расширил собственное производство и существенно потеснил конкурентов на рынке. Кроме того, через мистера Дурсля гоблины установили прямые контакты с поставщиками качественной стали и сплавов, и выторгованный с боем процент за посредничество положил начало собственному сейфу Дурслей в Гринготтсе. Все же Вернон полагал не очень приемлемым расходовать деньги племянника. Когда мальчишка вырастет, эти горы галеонов ему пригодятся — и, чего греха таить, самолюбие Вернона грела мысль, что единственный наследник магического рода Поттеров будет обязан размером своего состояния не какому-нибудь «великому волшебнику» и даже не предкам, а собственному дяде, человеку нормальному до мозга костей.
Хотя, по словам Грамбла, деньги предков — те самые, на которые Гарри пока что не имел права — тоже не лежали мертвым грузом. Но вложены они были в предприятия магические, то есть, по меркам Вернона Дурсля, чуть ли не в кустарное производство. Так что за полтора десятка лет до совершеннолетия племянника Вернон рассчитывал догнать и перегнать размеры семейного состояния Поттеров.
Стоит ли удивляться, что в последнее время маггла Вернона Дурсля принимали в Гринготтсе по высшему разряду, как вип-клиента? Вот и этим утром его мгновенно проводили в кабинет Грамбла, еще через пару минут — едва Вернон пересказал утренний телефонный разговор жены — примчался Баррхох из юридического отдела, а еще через минуту на Тисовую отправился настоящий десант.
Пока спрятанные чарами невидимости гоблины и волшебники искали следы ночных визитеров, Вернон в странном порыве сентиментальности обошел дом и снова признал, что и от колдовства бывает польза. Дом не выглядел нежилым — в комнатах чисто и свежо, на столе в гостиной лежит, словно позабытая, развернутая вчерашняя газета, и общее впечатление такое, будто хозяева вышли ненадолго и вот-вот вернутся. И хотя они теряют на стоящем без жильцов доме, безопасность того стоит. Если Гарри Поттер так уж интересует кого-то из волшебников, пусть лучше его ищут здесь, чем в их лондонском доме.
Гоблины думали в точности так же, а их разрушитель заклятий обнаружил накинутые на калитку чары. Ничего опасного, но перечисление возможных эффектов Вернону очень не понравилось. Рассеянность, быстрая усталость, раздражение, недовольство всем на свете, от навязанного племянника до курса валют — ничего хорошего ни для семьи, ни для бизнеса.
— Одного не понимаю — зачем? — Вернон сжимал кулаки и кипел злостью, которую не на кого было выплеснуть. — Кому так не нравится, что в нашей семье все хорошо?
— Предполагать мы можем, но доказать вряд ли, — сказал Баррхох. — Вам решать, мистер Дурсль. Можем передать дело в аврорат или разобраться сами. Служба безопасности Гринготтса имеет право самостоятельных решений по исполнению договоров защиты собственности.
— Вам я доверяю, — коротко ответил Вернон.
Еще через полчаса они снова сидели в кабинете Грамбла, и Баррхох с явным удовольствием перечислял, загибая длинные пальцы:
— Передача последнего наследника рода на воспитание к магглам без средств к существованию, неоказание медицинской помощи, пренебрежение здоровьем ребенка, его финансовыми и магическими интересами, а теперь еще попытка наведения порчи на приемную семью Гарри Поттера. Еще пара-тройка таких случаев, и все регалии и кресла Дамблдора не помогут ему оправдаться. Даже если мы не сможем доказать личную причастность Дамблдора к этому эпизоду, на нем останется косвенная вина, ведь именно он оставил ребенка магглам и не обеспечил должную защиту.
Грамбл довольно покивал, Вернон презрительно фыркнул.
— Мы изменим иллюзию, — продолжил Баррхох. — Будет казаться, что порча сработала. Посмотрим, кто и как отреагирует.
— Только не требуйте, чтобы я рычал на подчиненных и грубил деловым партнерам, — усмехнулся Вернон. А сам подумал — уже в который раз — что иметь дело с гоблинами ему нравится куда больше, чем с волшебниками.
Вопреки нервному началу дня, дела в «Граннингс» мистера Дурсля порадовали, а вечер в кругу семьи прошел, как обычно. Дадли и Гарри устроили драку, выясняя, кто сегодня будет прокладывать курс для волшебного автобуса, Петунья умиленно рассказывала, как мальчишки смело катались с самой высокой горки на детской площадке, Тилли не менее умиленно вздыхала, видя, как всем понравился приготовленный ею ужин. Потом Пет читала мальчишкам сказки, а когда мелкие хулиганы наконец утихомирились и заснули, предложила Вернону обсудить новости рядом с портретом тетушки Дореи.
Надо сказать, что Дорея общаться с Верноном не стремилась. С Петуньей у нее нашлись общие темы, к тому же опекуном Гарри Поттера по магическим законам считалась только кровная тетка. Вернона пренебрежение портрета устраивало — ему и самому было не по себе говорить с нарисованной ведьмой, как с живой. Но безопасность семьи требовала переступить через отчуждение — Вернон с этим согласился и был уверен, что Дорея примет то же решение.
Так и вышло. Миссис Дорея Поттер внимательно выслушала рассказ о предполагаемой порче, кровожадно возмутилась и, подумав, одобрила решение гоблинов. В своеобразной, надо признать, манере:
— Мелкие мерзавцы будут молчать, пока не поймут, что настал момент сорвать крупный куш. Но для Гарри так лучше, я согласна. Вы не сможете защитить моего внука, если вокруг его имени поднимется шум. Вы всего лишь магглы, любой, кто захочет забрать его у вас, сможет этого добиться.
Вернон недовольно поморщился, но возражать не стал: «всего лишь магглы» было общепринятым мнением, а Дорея все же позволила маггловской семье жить в ее доме и опекать ее внука. Да и к чему возмущаться попусту — Вернон предпочитал доказывать собственное превосходство делом.
А вот Петунья не смолчала.
— Гарри — мой племянник, и черта с два кто-то его у меня заберет! Брали бы сразу к себе, сами бы лечили, ночи не спали, а теперь — поздно! Пусть этот Дамблдор только появится, я ему за Гарри бороду-то выдеру! «Магглы»! Получше некоторых великих магов будем! На чужие пороги детей не подбрасываем!
Дорея вдруг рассмеялась, утерла слезы и сказала:
— Из тебя получилась бы отличная ведьма, Петунья. Получше некоторых, ты права! Вот что... — Дорея вдруг злобно усмехнулась, на мгновение став похожей не на строгую даму, а на самую настоящую каргу. — Эй, Тилли!
Домовичка появилась мгновенно и преданно уставилась на портрет.
— Отправляйся в поместье. В кабинете хозяина в секретере шкатулка из тисненой кожи, принеси. Петунья, а ты приведи Гарри.
Пока Пет ходила за мальчишкой, Дорея притворялась обычным портретом, а Вернон делал вид, что смотрит в окно. Тилли, вернувшаяся почти мгновенно, прижимала к тощей груди шкатулку и переминалась с ноги на ногу.
Разрядила обстановку Петунья. Вошла с сонным Гарри на руках, проговорила ласково:
— Гарри, милый, бабушка Дорея хотела тебя видеть.
Дорея улыбнулась.
— Гарри, возьми у Тилли шкатулку. Открой и отдай тете, ничего внутри не трогай. Ее может открыть только Поттер, — тихо объяснила Дурслям. — Мой покойный супруг хранил в этой шкатулке несколько своих первых работ. Петунья, деточка, тебе нужно будет достать одну вещь, не тронув остальные, будь очень аккуратна.
Гарри откинул крышку и замер, с восторгом глядя внутрь.
— Дай ее мне, — попросила Петунья. Вернон чувствовал ее страх, да и самому стало вдруг не по себе: очередные колдовские штучки, от которых не знаешь, чего ждать! Хотя Дорея не станет, конечно же, вредить родному внуку и его семье. — Что достать, тетушка?
— Черный плетеный шнурок, на нем деревянная пластинка с изображением глаза в круге.
— Да, вижу, — Вернон смотрел, как жена двумя пальцами вытаскивает крохотную деревяшку и, кажется, даже не дышал. К счастью, за шнурок ничего не зацепилось. — Вот.
— Отлично. Гарри, закрой крышку плотно. Молодец. Теперь отдай шкатулку Тилли, она отнесет на место. Не стоит хранить ее в этом доме. Отлично. Теперь слушайте, это — амулет, защищающий от магического поиска. Гарри, запомни хорошенько, ты всегда должен его надевать, когда выходишь из дома. Тогда ни один злой волшебник тебя не найдет. Не давай его Дадли, эта вещица — только для магов. Понял?
— Да, баба Дори, — серьезно кивнул Гарри.
— Дома носить его не нужно. Видишь ли, Гарри, чтобы этот амулет работал, ему нужно брать у тебя немного магии, а ты еще слишком мал, чтобы делиться своей магией постоянно. Петунья, деточка, все поняла? — Дорея лукаво улыбнулась.
— Поняла. Спасибо, тетушка Дорея! Пусть хоть обыщутся теперь, — Петунья снова подхватила Гарри на руки. — Пожелай бабушке спокойной ночи, Гарри, и пойдем в кроватку. Дадли давно спит, ты же не хочешь, чтобы он увидел больше красивых снов, чем ты? А завтра, когда пойдем гулять, наденешь бабушкин подарок.
Петунья вышла, а Вернон переглянулся с портретом, поймал довольную улыбку и вдруг поклонился — может, немного неуклюже, но со всем уважением.