Открой свое сердце

Парень приходил ещё раз и вколол вторую дозу наркотика. Он не смотрел в глаза, предпочитая свои руки или пол. Тобирама внимательно следила за каждым его движением. Парень явно действовал по указке своего, скорее всего, деда. В каждом его движении она видела сожаление и немую мольбу о прощении. Не дождётся. Делать что-то против своей воли, значит — не иметь своего мнения. Он, скорее всего, потерял на войне родителей, а дед взялся воспитывать, только слишком перестарался, вырастив в нём безвольного раба, что и слова сказать против не может. Было и жалко, и противно от такого.

Тобирама чувствовала презрение к парню, что просто опускал голову и подчинялся приказам, которые не хотел выполнять. Он был словно кукла в руках умелого кукловода. Девушка понимала, что с ней было нечто похожее в детстве, но Буцума никогда не давил настолько сильно. Он больше направлял, внедрял нужные мысли так, что они становились твоими собственными. Здесь же… даже думать об этом больше не хотелось.

Организм не мог противостоять вирусу без чакры, и рефлексы словно забывались. Приходилось сглатывать слюну, прогонять кислород через лёгкие, не забывать моргать и ждать. Ждать либо своего конца, либо спасения.

Тобирама чуть грустно улыбнулась. История словно повторялась. И если тогда девушка звала Хашираму и почти не верила в своё высвобождение, то сейчас она ждала Мадару или Изуну, Шуи или ещё кого-то, кто мог бы ей помочь. Тора закрыла глаза и приказывала организму дышать. Она справится.

***

Мадара медленно приходил в сознание и пытался понять, где он и что произошло. Память услужливо принялась воспроизводить прошлый день. Вот Мадара возвращается домой, проводит вечер с Тобирамой, дело близится к ночи и…

Учиха вскакивает и отбрасывает в сторону одеяло. Глаза еле открываются, но видят перед собой только тьму. Рука тянется к ним, и Мадара думает, что его время закончилось, и он ослеп. Но под пальцами чувствуется мягкая ткань, и мужчина сдергивает её.

Он видит! Видит даже лучше, чем в детстве, когда шаринган ещё не пробудился. Видит шкаф с лекарствами и травами у противоположной стены, видит название этикеток на колбочках и банках с пилюлями. Мадара продолжает осматривать комнату и замечает спящего брата на соседней кушетке. А на его глазах белая ткань.

Мадара опускает ноги на холодный камень и подходит к Изуне. Догадка, что он сделал, озаряет сознание.

— Изуна, просыпайся!

Брат не раз подходил к нему, замечая, как после использования Мангекё из глаз текут кровавые слезы, как он начал щуриться и почти не деактивировать шаринган, чтобы видеть хоть что-то. Изуна хотел, чтобы он забрал его глаза. Мадара отказывался, не желая рисковать и делать брата слепым.

— Изуна, демоны тебя побрали! Просыпайся!

Изуна заворочался. Он явно отходил от снотворного дольше, чем его брат. Кое-как младший сел и стянул повязку с глаз, а Мадара замер, замечая, что на их месте нет провалов, а вполне что-то движется. Изуна открыл глаза и посмотрел на взволнованного брата.

— Ого. Я и не ожидал, что будет такой эффект, — протянул парень, осматривая Мадару и помещение заинтересованным взглядом. — Просто идеальное зрение. Всё же Тобирама была права.

Внутри всё полыхало, как самый настоящий пожар. Мадара прищурился и выжидающе уставился на брата, ожидая услышать ответы на невысказанные вопросы. Изуна вздохнул, пригладил топорщащиеся волосы и начал свою исповедь:

— Да, нии-сан, я подговорил Тобираму подловить тебя и насильно привести на эту операцию. Да, это была её идея пересадить твои глаза мне. Мне пришлось её уговаривать, чтобы сделать это, но она до последнего не соглашалась и искала другой выход. Поэтому я готов принять основной удар на себя, — в этот момент Мадара ощутил острое чувство дежавю. Примерно два месяца назад Изуна так же был готов принять наказание вместо Торы.

— Поговорим в следующий раз. А пока нужно расспросить Мадао-сан насчёт операции.

Мадара встал и направился к выходу, отмечая, что после того, как зрение вернулось на отметку 100%, мозгу необходимо время, чтобы привыкнуть — его немного шатало.

Дверь открылась, и Мадара зажмурился. Хоть погода и была пасмурной, но по глазам это неприятно било. Ирьёнин сидел за столом и методично что-то записывал в свитке. Он почувствовал на себе взгляд и обернулся, чуть склоняя голову в приветствии.

— Как Ваши глаза. Мадара-сама?

— Отлично. Где Тобирама? — задал глава интересующий вопрос.

— После операции она вышла проветриться и не вернулась, — сердце мужчины пропустило удар, а волнение затопило сознание. — Не стоит волноваться, думаю, она вернулась в дом.

Но Мадара не верил. Тора, его Тора не могла так поступить. Он был уверен, что она бы всю ночь просидела рядом, волнуясь о результате операции, чем пошла, неизвестно зачем, домой. Значит, что-то случилось.

Учиха слышал, как Мадао-сан просил вернуться и не напрягать глаза, так как могли возникнуть осложнения, но мужчина уже шуншином нёсся домой. Дверь распахнулась, и активированный шаринган выхватывал детали, говорящие, нет, кричащие, что Тобирамы здесь нет.

Мадара вернулся к ирьёнину и спустился к брату. Тот почти полностью отошёл от снотворного и встревоженно смотрел на старшего брата.

— Собираем Старейшин. Немедленно.

— Что случилось?

— Тобирама пропала. Думаю, кто-то замешан из них.

— Самыми яростными противниками мира с Сенджу являлись Учиха Мэзуми, Сатору, Изаму, Кунайо и Масаши, — быстро напомнил Изуна, хотя Мадара и так это знал. Только морщился, словно ему под нос подсунули что-то дурно-пахнущее. — Да, Кунайо, Мэзуми и Масаши поменяли своё решение, хоть и ворчат, скорее по привычке. Мне докладывали три дня назад, что против мира они очень даже не против, — закончил доклад младший Учиха.

— Значит, остались только Сатору и Изаму. Один потерял свою жену, а второй — дочь. И, насколько я знаю, именно Изаму предлагал провести диверсию и отравить реку, что питала не только Сенджу, но и всю страну огня.

— Фанатик, — подтвердил слова Мадары Изуна.

— Ясно, хорошо, — словно успокаивая самого себя, произнёс Мадара. — Всё равно созови Старейшин и аккуратно распространи слух о похищении Тобирамы, как бы невзначай. Тора успела многим понравиться, поэтому нужны причины… — Мадара замялся, обдумывая подходящее слово.

— Для устранения? — Изуне эта мысль также не нравилась, но это была необходимость. Мадара оповестил всех о своём решении оставить Тобираму. Был приказ и пальцем её не трогать, а если та будет провоцировать, сама встревать в драку, то следовало девушку обезвредить и доставить в дом к Мадаре.

Мадара являлся главой клана, а кто-то шёл против его решений, пытаясь отобрать то, что стало для него самым дорогим. Это был подрыв авторитета, кто-то своим решением ставил под вопрос главенство Мадары над кланом, его путь, которым он поведёт его в будущее. Он хотел мира, но многие были против, поэтому Мадара нашёл решение, чтобы склонить большинство на свою сторону. Сейчас же кто-то собирался перечеркнуть всё, что сделал его брат. Уничтожить все его начинания и мирный путь омрачить кровью. А действия одного из Старейшин могли привести к расколу.

Изуна посмотрел на встревоженного и неуверенного брата, что сейчас двигался в сторону дома Изуму и его внука — Джун. Для него было сложно принять верное решение в этом вопросе. С одной стороны, Мадара сожжёт в Аматерасу любого обидчика Торы, с другой — член клана, главой которого он является. Мадара клялся оберегать всех его членов, каждого Учиха. Здесь же он должен пойти против своих же.

Второй Учиха, наследник, младший брат, крепче сжал рукоять катаны. Он знал, что ему нужно сделать. Учиха должны верить в своего главу, но не бояться, потому что страх внутри семьи ни к чему хорошему не приводит.

***

Мадара остановился у двери и постучал. Почти сразу ему открыл дверь взмыленный, похожий на воробушка, паренёк.

«Джун», — вспомнил Мадара его имя.

— Я могу войти? — спросил Мадара, активируя шаринган.

Джун явно был чем-то взволнован, хоть и старался не показывать свои чувства.

— Да, Мадара-сама, проходите, я сейчас позову Изаму-сан.

— Не стоит, — перебил его Мадара. — Твой дед сейчас на заднем дворе? — Джун кивнул. — Хорошо. Я сам к нему схожу.

Джун кивнул и удалился в сторону офуро, чтобы освежиться после тренировки. Мадара прошёл через дом, где встретился с сидящим на веранде стариком Изаму. Он опирался на трость и смотрел в сторону площадки. Мадара встал рядом.

— Что тебя привело в мой дом? — ни в обращении, ни в интонации не было слышно ни капли уважения.

«Вообще-то, я глава клана, частью которого ты являешься, старик», — сжав кулаки, подумал Мадара.

— Где Тобирама? — сразу задал вопрос Учиха, прожигая старика шаринганом.

— Без понятия. Я не слежу за твоей наложницей.

В наступившей тишине чётко послышался скрип зубов.

«Соврал дважды».

Если бы Старейшина обернулся, если бы посмотрел в глаза Мадары, то увидел бы изменившийся рисунок бешено вращающегося Мангекё.

— Тогда я хотел бы пройти в твой подвал, старик.

Мадара был на грани. Он еле сдерживал себя, чтобы не погрузить Старейшину в Цукиёми и выведать всё самому. Изаму поднимается, всё так же опираясь на трость. Он поднимает голову и гордо движется в сторону подвала, так и не посмотрев на главу клана Учиха.

— Мне нечего скрывать, Мадара, я делаю всё на благо клана. Я был при твоём деде, при твоём отце стал Старейшиной. Мне лучше видно с высоты своего опыта, что лучше для клана.

— Тебе давно пора осесть дома и не лезть в политику. Пора дать новому поколению идти вперёд, не оглядываясь назад.

— Ты глуп и не понимаешь многого…

— Уж больше твоего. Ты считаешь, что только полное уничтожение Сенджу может спасти наш клан, но если мы продолжим войну, то сдохнем оба.

Изаму хотел сказать что-то ещё, но Мадара грубо оттолкнул старика и вошёл в тёмный и сухой подвал.

Шаринган выловил картину, что навсегда отпечаталась в его сознании: Тобирама сидела, облокотившись на стену, бледнее обычного, глаза закрыты, и грудная клетка не движется. Страшная догадка поразила сознание, и Мадара падает на колени рядом, касается щеки своей девушки и притягивает к себе.

Вокруг Мадары распространяется ужасающая аура, что выходит наружу, смешиваясь с чакрой, образовывая скелет небольшого Сусано. Старик, только почувствовав безумие главы, словно молодой мальчик, поспешно исчезает из здания, по пути подбирая внука. Стены ломались под давлением чакры, осыпались на кости фиолетового воина, а Мадара сжимал плечи девушки и пытался не впасть в безумие, понимая, что нужно взять себя в руки и спешить к ирьёнину — ведь Тобирама может быть ещё жива.

Учиха заправляет прядь волос за ухо и чувствует, слышит, как Тора коротко вздохнула. Надежда и облегчение словно ветер согнали все тревоги, но было необходимо обследование, лечение, поэтому Мадара моментально снимает печать блокировки чакры, подхватывает девушку на руки и на максимальной скорости летит к Мадао-сан, предварительно сжигая остатки дома нерадивого Старейшины чёрным огнём Аматерасу.

***

Это была буквально схватка за жизнь. Наркотик медленно, постепенно отключает органы, заставляя забыть базовые рефлексы. Как ходить, двигать руками — как работают мышцы, как дышать, глотать, моргать. Почти что кома, только человек умирает, когда не сможет контролировать своё тело — заснёт.

Мадара успел. Ещё ему повезло, что Сенджу оказались нереально живучими. Тобирама всё время находилась в сознании, заставляла себя дышать и не впадать в панику. И не спать, что было тоже главным.

Мадао-сан вывел наркотик из организма с помощью воды из трав. Он вводил смесь через поры кожи, проводил через организм и выводил воду с чёрными комками. При таких операциях даже пройденные войну шиноби кричали от боли, но у Тобирамы только чуть сжимались руки и хмурились брови. Возможно из-за наркотика. Мадара даже не мог представить, насколько ей больно. Он сжимал её руку, успокаивал.

Мадао-сан не мог вывести весь яд из организма, так как он уже сильно распространился по нему, но удалось обезопасить сердце и лёгкие. Тобирама задышала равномерно и спокойно, хоть и не могла до сих пор говорить.

— Мадара-сама, Вам необходимо идти, Изуна-сан вас ждёт, — ирьёнин проглотил пару пилюль, восстанавливающих чакру, и навёл новый раствор для очищения крови.

— С ней точно все в порядке?

— Да, теперь её жизни точно ничего не угрожает. Моя ученица взяла пробы наркотика и приступила к поиску антидота. Так же я очистил большую часть крови. Сейчас сделаем ещё один заход и можно будет спать спокойно. Химе Сенджу сильнее, чем Вы думаете. Вы вовремя успели. Её чакра уже начала бороться и восстанавливать тело после запечатывания. Пройдёт не меньше недели, правда, пока химе сможет встать, но я уверен, всё будет в порядке.

Мадао-сан как мог успокоил и Тобираму, и Мадару. В принципе, он не соврал ни единым словом, только пройдёт довольно долгий период реабилитации, пока девушка не вернётся в своё прошлое состояние ещё до битвы с Учиха. Но Мадаре этого хватило. Он облегчённо вздохнул и встал, чтобы разобраться с ещё одной проблемой, но остановился, почувствовав, как что-то тянет рукав хаори вниз.

Еле удерживая, рука Тобирамы сжимала одежду. Её глаза выражали всю полноту вины, что она сейчас чувствовала. Вина за удар в спину, вина, что бросила в стенах подвала Мадао-сан, вина, что так глупо попалась, и вина за то, что заставила волноваться, принесла проблемы.

Мадара наклонился и поцеловал девушку в лоб. Он уже не злился. Беспокоился, боялся, но ни в коем случае не ненавидел. Только вот разговор о заговоре за его спиной он всё равно устроит, даже если это было ему во благо.

— С тобой и Изуной я позже разберусь, а пока набирайся сил и выздоравливай.

Мадара вышел из помещения, а Мадао-сан удивлённо смотрел на руку Тобирамы, что сжимала и разжимала пальцы, отмечая, что реабилитация пройдёт намного быстрее, чем он думал изначально.

***

Разговор со Старейшинами вышел напряжённым, но все пришли к единому мнению, даже старик Сатору отступил, сдавшись под напором Мэзуми и нового Мангекё Мадары и Изуны. С Изаму также всё было решено. Хоть все и понимали необходимость данного решения, ведь старик уже совсем обезумел и начал орать какую-то чушь про демонов Сенджу, что никак не могут сдохнуть, пришлось младшему Учиха нанести решающий удар, оттеснив Мадару. Тело было предано огню, а Богам вознесена молитва.

Люди немного успокоились, хоть и начали взволнованно коситься на Изуну, который после общения с Шуи сбежал в палату к Тобираме. Девушка уже вернула себе способность говорить и спокойно сидела, облокотившись на спинку кровати, не заваливаясь. Ног Тору ещё не чувствовала.

Так же Тобирама, не переставая, улыбалась, чувствуя, как по чакроканалам струится чакра. Для шиноби чакра была не просто инструментом, она была всей его жизнью — с самого начала и до последнего вздоха. Тобирама концентрировала чакру в разных частях тела, равномерно выпускала, создавая вокруг себя ауру, преобразовывала немного чакры в воду в предоставленное ведро, под наблюдением Мадао-сан. Ирьёнин удовлетворённо кивал, оповещая, что всё отлично и в пределах нормы.

Так же ирьёнин провёл ещё пару операций пересадки глаз нескольких носителей Мангёке, но похожего эффекта, как у Мадары и Изуны, ни разу не смог добиться. Даже между близкими родственниками. Видимо, тут влияло что-то ещё, и шиноби их времени не обладают нужными знаниями, чтобы разгадать данный секрет. Обладатели шарингана же не переживали, что не смогли вернуть идеальное зрение и приобрести дополнительные способности — они не теряли зрение после использования мангёке, не лопались сосуды в глазах, не болела голова. Этого уже было более, чем достаточно для счастья.

Тобираме хотелось уже встать и пронестись по всей территории, пополнить озеро, понаставить меток Хирайшина и просто почувствовать струящуюся по телу силу. А ещё хотелось перенестись к Хашираме и обнять его. Только вот для начала было необходимо восстановиться, иначе будут проблемы. Вдруг у брата что-то переклинит, и он спрячет её в клане и не будет выпускать, пока окончательно не удостоверится, что с ней всё в порядке? Так и до новой войны недалеко.

Поэтому Тобирама ждала, весело проводя время с Изуной. К ней также забегал каждый день Кагами. Он мог часами сидеть рядом с ней и болтать на самые различные темы, впитывая слова своего семпая словно губка.

Приходила и его мать Шизоку, с которой у Тобирамы состоялся серьёзный разговор. Девушка хотела забрать Кагами с собой в клан, чтобы провести похожую терапию для буйных Сенджу, как сделал Мадара. Тобирама начала уверять Учиха, что с её сыном ничего не произойдёт, но Шизоку остановила её, говоря, что Кагами — её ученик и она вольна теперь вести его по тому пути, который считает верным. Под конец вечера девушки обменялись уважительными поклонами.

И, конечно, Мадара, который вместе с Шуи устроил ей с Изуной полный разнос. Это был почти скандал, который вёлся на чуть повышенных тонах. Их в два голоса отчитали, словно детей, что они в утайку, против всех доводов и желаний, полезли совершать что-то противозаконное. Они терпеливо выслушали, бросая друг на друга сочувствующие взгляды. В тот момент они осознали, что стали друг для друга не просто друзьями, а обзавелись ещё одними братом и сестрой.

В итоге, Шуи надоело возмущаться, и та обиделась, а Мадара только дал подзатыльник и строго посмотрел сверху вниз. Изуна ушёл успокаивать взволнованную девушку, потому что та нешуточно перепугалась, когда увидела отсутствие Изуны в доме. Мадара же сверкал новым Мангекё и продолжал сверлить Тобираму взглядом.

— Ты злишься на меня? — наконец-то спросила Тоби.

— Немного, — и они снова замолчали. — Не делай так больше. Ты меня очень напугала.

Мадара обнял девушку и прижал к груди, целуя её в макушку. Тобирама обняла мужчину в ответ, вдыхая его запах и перебирая отросшие волосы. Она хотела спросить, что именно: её неожиданное действие с уколом или пропажа и попытка её убить, но портить момент не хотелось, Тобирама и так знала правду. В тот день они просидели вместе в обнимку, а Тобирама заплетала уснувшему на небольшой и очень тесной для двоих койке Мадаре косички.

Всё обязательно будет хорошо. Просто обязано.