Открой свое сердце

Состязание назначили через две недели, прямо на фестиваль цветов, который устраивали Учиха, чтобы отдохнуть и покрасоваться. У Сенджу тоже был праздник где-то в это время — выпечки. И его организовывал Хаширама. В принципе, он же и выигрывал, так как его пироги с различными начинками являлись самыми вкусными. Но, возвращаясь к фестивалю цветов. Мадара рассказывал, что этот день больше похож на одну большую гулянку, где просто всё украшено цветами: одежда, дома, еда. Люди устраивали показательные бои, соревнования в самых различных сферах: будь то еда, техники или что ещё, танцы и многое другое. В общем, все отдыхали и сбрасывали напряжение.

Детишки, взволнованные своим дебютом, носились за Тобирамой гуськом, выпрашивая дать новую технику. Все Учиха могли наблюдать удивительную картину, как их пятилетние отпрыски не давали прохода Сенджу. Дети, словно гусята за гусыней, преследовали уставшую девушку. Тобирама терпела, объясняла причины, что тупо давать печати и техники не будет, раз дети решили выбрать её своим семпаем и пройти её путь. Но мелкие словно не слышали, продолжая выпрашивать. Тогда Тоби взорвалась. Она не кричала, хоть монолог и вёлся на повышенных тонах: девушка один раз, чётко и ясно расставила все точки над и. Если они хотели техники, то пусть обратятся к родителям, прекращая у неё обучение, ведь она учила по-другому, объясняя знания конструктно, чтобы они потом и сами смогли собрать что-то своё. То, что давали им родители, было готовой статуэткой, которую можно использовать, но не разобрать и собрать по-новой. Дети прониклись, извинились и продолжили слушать.

Вообще, они обожали занятия с Сенджу. Мало того, что уроки были познавательными (один минус — не всегда интересными), так ещё и домашнее задание приводило их в восторг. Когда Тобирама давала им основы фуиндзюцу, они должны были составить свои печати-ловушки. Замечание, что их можно опробовать на своих шиноби, зажгли детям глаза. Целую неделю обычные жители передвигались по селению только по необходимости, а обученные, взрослые шиноби попадались в элементарные детские ловушки. Изуна с этого ржал и загружал уязвлённых шиноби тренировками, что стало отличной практикой для всех.

Везде есть уникумы, гении, и среди доставшейся Тоби малышне тоже такой был. Учиха Кагами. Ниндзюцу, которое Тобирама могла только рассказать на словах, у мальчика получалось с первого, второго, реже с третьего раза. Отличная память помогала запомнить многие элементы фуин и целые печати. Физическая подготовка проблем не вызывала, и Кагами раз за разом выполнял заданий чуть больше своих друзей. Самородок, который попал в руки девушки. И Сенджу с удовольствием ограняла его, ведь малец сам тянулся к знаниям.

Однажды, напросившись на дополнительные занятия по фуин, к которым у Кагами была предрасположенность, Тоби привела мальца домой и отдала книги, что нашла на полке Учиха. Мадара, когда вернулся с миссии, несколько удивлённо наблюдал за картиной, где на скрещенных ногах девушки сидел маленький Учиха и старательно перерисовывал что-то из книги, иногда задавая вопросы. Тобирама, делая пометки в свитке рядом, тихо и терпеливо отвечала.

За эти две недели произошло многое. У Тобирамы опять наступил цикл, из-за чего настроение скакало словно бешеный биджу. Сенджу тщательно осматривала себя в зеркале, раздражённо бросала взгляд на небольшой животик и россыпь шрамов на теле. И если к последнему она привыкла, а сбросить объём проблемой для шиноби не было, то что её бесило, девушка понять долго не могла, пока не сдула в очередной раз лезущие локоны с лица и не схватилась за ножницы. За почти два месяца волосы немного отросли, от чего ещё сильнее распушились и чаще обычного лезли в глаза.

Тобирама полчаса помедитировала, успокаиваясь, а после вновь взялась за ножницы и принялась резать. Мадара, который зашёл ровно в тот момент, как девушка собралась убирать длину по всем волосам, возмущённо остановил Сенджу и начал уговаривать ту не стричься. Тобирама, познавшая дзен, полностью спокойная, в слегка пофигичном состоянии только кивнула и ушла спать: боль в животе и пояснице печать не убирала.

Примерно в это же время Тобирама начала расчёсывать Мадаре волосы. В какой-то миг Тоби психанула, взяла деревянную расчёску и села позади Мадары, который перебирал документы, со словами, что она уложит этот хаос на голове. Парень только посмеялся и пожелал удачи. Это был незабываемый вечер. Тобирама расчёсывала торчащие во все стороны волосы и понимала, что этот бой она проиграла: волосы у Мадары были жёсткие, чуть закручивающиеся на конце, от чего топорщились ежом. А ещё они были настолько толстые и густые, что девушка позавидовала — у неё тоже были густые, но мягкие и тонкие, от чего только пушились и часто электризовались. Волосы Мадары Тобираме нравились.

В какой-то миг все колтуны, собранные за день, были расчёсаны, и девушка начала медленно проводить расчёской по волосам от самой макушки, смотря, как кончики забавно пружинились, стоило оттянуть их до конца. Мадара как-то глубоко вздохнул, а Тобирама поспешно убрала расчёску, нелепо отшучиваясь. Учиха сказал, что ему понравилось, как кто-то другой мучился с его волосами, а не он сам. После уже Мадара усадил Сенджу и сам взялся за расчёску. Тобирама не понимала, как можно полчаса заниматься её худым хвостиком, а макушку и того можно было расчесать руками, но Мадара возился, подолгу держа её волосы в руках. Это было приятно и шикарно расслабляло. Только вот Тобирама после такой процедуры ходила одуванчиком и билась током, пока не намочит волосы или не ляжет спать. Но, несмотря ни на что, традиция на ночь расчёсывать друг другу волосы прижилась.

Кроме этого, появилось и сокращение её имени. Сенджу всегда звали по полному имени, только Хаширама ласково звал Ама-чан, но чаще это было просто Тоби. Дети же явно были недовольны таким сокращением, и вне занятий назвали её Тора-семпай. Девушка не сразу поняла, кто это такая, а после только посмеялась, признаваясь, что Тора звучало красивее, чем Тоби. Как это дошло до Мадары, Сенджу не знала, но и он взял привычку именно так сокращать её имя, от чего иногда по позвоночнику бегали мурашки. В отместку Тобирама стала называть Мадару — Мара. Тот некоторое время возмущался, потому что его имя и так недлинное, но через два дня, перестав дышать огнём, смирился, а девушка лишилась ещё одной возможности побесить главного Учиха.

Так же к фестивалю у Тобирамы прибавилась одежда: Мадара гордо презентовал девушке шикарное голубое кимоно с россыпью цветов и широким белым поясом, купленное в городе. Сенджу тогда не смогла вымолвить и слова, ошалевшим взглядом смотря, как мужчина убирал одежду в шкаф с наставлением, что она наденет его на фестиваль. Тобирама не понимала. Все её логика, рациональное мышление, видимо, взяли отпуск, потому что объяснить, зачем Учиха купил для неё кимоно, которое на первый взгляд стоило целое состояние, Тобирама не могла. Только если… девушка покраснела и тряхнула головой, отдёргивая руки от шёлковой ткани. Не мог же, и правда, Мадара влюбиться в неё?

«Стоит Учиха познать любовь, то все остальные чувства освобождаются и становятся сильнее, они пробуждают любовь и невероятную силу, которую не понять даже Сенджу», — вспомнились слова Шуи. Тобирама весь оставшийся день копалась в себе, своих чувствах.

Было тяжело. Тобирама всю свою жизнь закрывала чувства глубоко внутри, чётко следовала логике и никогда не поддавалась эмоциям. Это сыграло злую шутку. Что значит любовь? Тоби могла понять симпатию, привязанность, когда человек нравился, даже влюблённость, что быстро проходила, но любовь… Что она вообще чувствовала к Мадаре? Сначала это была ненависть, как и к каждому Учиха, но, чем больше она узнавала его, тем сильнее в ней играл интерес. Ей нравились их посиделки, разговоры, нередкие игры. С Мадарой было комфортно находиться, и нужно признаться хотя бы себе: Тобирама хотела прикосновений. Хотелось касаться его руки, спиной его спины, коленом при разговоре. Никогда раньше девушка не была тактильной, даже наоборот, ей было тяжело пожать руку незнакомому человеку. А тут…

Что если прикосновения не только рук? Что если будет… поцелуй? Тобирама прикоснулась пальцем губ и закрыла глаза. Прямо напротив неё стоял Мадара, смотрел на неё расслабленными, чёрными глазами, с неизменно торчащими во все стороны волосами и лёгкой улыбкой. Вот он прикоснулся рукой к её губам, мягко провёл по нижней губе, сминая её, а после рука скользила к шее, очерчивала ухо. Тобирама чуть наклонялась вбок, приоткрывала губы и распахивала глаза, в уголках которых скопилась влага, а нос предательски защипало. Дыхание сбилось, а откуда-то взявшаяся богатая фантазия продолжила подкидывать картинки не самого цензурного содержания. Горло резко пересохло, ноги перестали держать, от чего Тобирама сползла по стене, откидывая голову назад. Только что…

Тоби всю жизнь считала, что после всего, что произошло с ней в детстве, она никогда не захочет близости с мужчиной, она даже морально приготовила себя к одинокой жизни, но… сердце, что продолжало бешено отплясывать в груди, намекало явно об обратном.

— Я влюблена в Учиха Мадару.

***

Мадара понимал, что влюбился в одно белобрысое чудо с красными глазами и жутко мягкими, буквально шёлковыми волосами. Чем больше парень видел Тобираму, тем сильнее в нём разгорался пожар. Мадара считал, ещё немного, и всё — Тобирама окончательно обоснуется в его сердце, превращая влюблённость в любовь.

Мадара дураком не был и понимал, что многие будут против такого союза: одно дело принять Сенджу как человека, который в любом случае скоро вернётся в свой клан, а совсем другое — как невесту для своего главы. С другой стороны, брак всегда был способом прекратить многие конфликты и объединить кланы. Так и хотели сначала сделать. Таджима рассматривал возможность союза с Узумаки, но на тот момент глава не стал давить на сына, которого брак ставил в тупик и выбивал в прострацию.

Сейчас же он уже повзрослел, возмужал и понимал важность данного события. Мадара мог взять в жены любую девушку их клана, но, будем честны с собой, никто не вызывал в нём хоть искру этих эмоций, что давала Тобирама. Мужчине хотелось видеть с собой не просто девушку, которая бы смиренно ждала его, готовила и следила за домом. Нет, Мадара хотел видеть рядом сильную девушку, которая бы не побоялась дать ему отпор, если ей что-то не нравилось, возмутиться или, гордо подняв голову, уйти. И Тобирама устраивала его по всем статьям: красивая, сильная, знающая себя и себе цену девушка, шиноби, которая бы не только не побоялась бросить ему вызов, но Мадара мог поклясться, она бы иногда выигрывала.

Тобирама была идеальна, и ни один её минус не портил её плюсов, только наоборот, придавал ей свою изюминку. А ещё, что немаловажно, Мадаре хотелось вытащить на свет настоящую Тобираму. Сейчас парень видел то, какой её хотели видеть другие, как он понял — отец. Но раз за разом Мадара замечал, как настоящая Тора выбиралась наружу, не сдерживаемая долгом перед кланом, так как Сенджу в клане Учиха не было, или рамками, что ставили отец и тот же клан.

Тобирама раскрывалась совершенно с другой стороны: более чуткая, чувственная и нежная, любящая детей, из какого бы клана они не были. Ей нравилось общение на самые различные темы, а не только по делам клана, Тора любила прогулки просто так, ей нравилось играть в воде и дудачиться, как ребёнок. Мадара мог бы поклясться, что будь у неё чакра, Тора бы вместе с малышами ставила для шиноби фуин-ловушки по всему селению, а после делала вид, что она здесь совсем не причём и первый раз слышала.

Мадара всё это видел, замечал и наслаждался. Ведь именно перед ним, именно благодаря ему Тобирама становилась настоящей собой и, что самое главное, не боялась ей быть.

Да, брак с Принцессой Сенджу был бы отличной политической сделкой, однако Мадара понимал, что он бы с радостью стал её мужем, будь Тора из любого клана. Поэтому клан Сенджу для него являлся бонусом, не более. И понял Учиха это тогда, когда увидел спокойно сидящего на ногах Торы Кагами, что мирно писал на свитке фуин, высунув от усердия язык. Мадара смотрел на эту картину и понимал, что ревновал! Великий Учиха Мадара ревновал пока ещё не свою девушку к мальчишке, что младше её на четырнадцать лет. Он ревновал и завидовал, завидовал и ревновал, и так по кругу.

На тренировочном полигоне, выплеснув все свои эмоции, Мадара понял, что попал. Попал окончательно и бесповоротно. Любовь Учиха странная, всепоглощающая, часто подталкивающая совершать абсолютно безумные вещи. Необязательно объекту было испытывать ответные чувства, главное, чтобы он был в безопасности и испытывал хоть какие-то эмоции по отношению к любящему. Мадара всё это знал и нервно стучал по локтю. Тобирама была из противоположного, враждующего клана, и какова была вероятность на ответные чувства?

Мадара принял охлаждающий душ и упёрся руками о деревянную поверхность. Не стоило пороть горячку. Присмотрись, сделай первый шаг, загляни ей в глаза. Главное — не сорваться и не натворить какую-нибудь херню. Клан Учиха именно этим и славился, что делал поспешные выводы, строил в голове тысячи возможных событий, выбирал самый худший вариант и загонялся по этому поводу, хотя зачастую всё бывало абсолютно наоборот. Огненные Учиха редко говорили, и это был их главный минус.

***

Это случилось за три дня до фестиваля. Двоюродный дядя пригласил его и Изуну на празднование Дня Рождения. Конечно, Мадара взял с собой Тобираму. В принципе, начало было отличным: стол с самыми различными блюдами, саке и разговорами, сначала неуверенными (Сенджу ж рядом), но после пары пиал алкоголя народ захмелел и полились шутки.

Тобирама не пила абсолютно. Её пиала, которую налили так же, как и всем, стояла полная. Девушка её даже не тронула, да и съела совсем немного, чувствуя себя не в своей тарелке. Изуна был явно против трезвой Сенджу на празднике и задался целью споить девушку. Тора упиралась долго. Целых два часа. И дело тут было не в принципе, а в детской травме. И девушку воротило от одной мысли, что она будет себя вести как свинья, буянить и ничего не помнить. Такое состояние её пугало, поэтому Тоби никогда и не пила.

Всё началось с того, что Изуна в конец достал Тобираму. Была бы возможность, девушка бы сбежала Хирайшином, но чакра… Сенджу вздохнула. Слишком уж облегчала она жизнь. Под цепким взглядом Наследника, Тора взяла пиалу и понюхала содержимое, скривилась и с надеждой посмотрела на покрасневшего Изуну. Тот махнул рукой и сказал: «Давай!». Тора опрокинула в себя пиалу, скривилась и поспешила чем-то заесть.

— Балда. Саке не пьют так. Ты должна процедить, пить маленькими глотками, — поучающе начал Изуна.

— Иди к демонам, Изуна. Не мог раньше сказать? — сквозь слёзы произнесла Сенджу.

— Не беда! Вечер только начался.

— Я не буду больше пить, — запротестовала Тора, отставляя от себя пиалу, которую сразу подхватил парень.

— Будешь, Тоби. Этот навык тебе пригодится. Пить всегда нужно уметь, — новая чашка была наполнена и всучена в руки девушки.

— Не пригодится. Я не люблю алкоголь.

Но переубедить Учиха, когда тот баран ещё и пьян, оказалось нереально. На собственном примере парень заставлял правильно пить девушку, преследуя цель напоить её до беспамятства. Быстро захмелевшая Тобирама, так как первый раз пила алкоголь, положила на стол руки и опустила на них голову. Было ощущение, что тело словно на волнах и всё кружилось. Голова стала нереально тяжёлой, перед глазами словно появились какие-то мушки, бегая туда-сюда. Реакция исчезла, уступая заторможенности, а язык отказывал говорить хоть какие-то слова. Изуна изучающе поставил перед Торой ещё одну пиалу, но девушка проигнорировала её и Изуну, который пытался растормошить Сенджу, но девушка не реагировала, смотрела только вперёд, туда, где сидел Мадара.

В который раз Тобирама поняла, как сильно ей нравился этот мужчина. Такой сильный и красивый. Были заметны перекатывающие мышцы через ткань юкаты, и Тобираме хотелось прикоснуться к ним, провести рукой, а ещё зарыться пальцами в пушистые волосы и поцеловать. И, чтоб её целовали. И обнимали. А потом! Потом… То ли от алкоголя, то ли от чего ещё, но внутри всё словно горело. Пламя, разгорающееся где-то в груди, заполняло всё тело. Глаза обожгло, а веки потяжелели, словно на них возложили все проблемы мира.

Мадара так же захмелел, но было видно, что опыт не пропьёшь — парень полностью контролировал свои действия, что не сказать о Тоби, которая начала сползать всё ниже и ниже. Мысли спутались, выдавая какой-то бессвязный бред. Голова сама собой упала на стол, Сенджу подложила под неё руки, а глаза закрылись. Девушка моментально провалилась в дремоту, разочаровывая Изуну, который надеялся увидеть шоу.

***

Мадара краем глаза замечал махинации брата споить девушку, но, решив, что в любом случае ничего страшного не случится, а расслабиться нужно всем, спокойно продолжил разговаривать с родственником. Прошло время, к ним присоединился Изуна, а через час задерживаться было уже неприлично. Мадара подошёл к спящей девушке, попытался её разбудить, но Тора вставать даже не думала, попыталась отмахнуться от него и устроилась на столе поудобнее. Парень вздохнул, а Изуна хихикнул, попрощался и исчез.

Парню ничего не оставалось, как обуть девушку и устроить её на спине, закидывая руки себе на шею и подхватывая её под коленки. Так они и пошли домой. Тора что-то бубнила под нос, тёрлась носом о шею Мадары, фыркала от лезущих в нос волос и подхихикивала своим мыслям. В общем, вела себя максимально адекватно для пьяного человека.

Учиха, зайдя домой, аккуратно посадил девушку, которая сонно приоткрыла глаза и осталась сидеть, чуть покачиваясь. Мадара снял с себя обувь, сел перед девушкой и взял ее ногу, стягивая сандалии. Нога у Тоби оказалась маленькой, а лодыжка тонкой, что можно было обхватить её одной рукой.

— Мара? — вывел из раздумий его чуть хриплый голос девушки.

— Да, прости. Сейчас пойдём.

Тобирама совсем не сопротивлялась, когда он взял её спереди, прижимая, как ребёнка, поддерживая за бёдра и спину. Девушка только закинула руки на шею, обнимая, обхватила его талию ногами и крепко сжала, а после положила голову на плечо, глубоко вздыхая. У Мадары пробежали мурашки по телу, и немного сбилось дыхание. Выбросив из головы все ненужные мысли, он донёс девушку до её футона и попытался отцепить от себя руки и ноги. Только возникла проблема — Сенджу вцепилась, словно клещ, и отпускать явно не собиралась.

— Не хочу, — прохныкала девушка. — Мара…

Немного сбитый с толку парень вернулся на свой футон и лёг на спину. Тобирама, почувствовав, что её никуда не отгоняли, расцепила объятия и поудобнее устроилась на Учиха, сразу засыпая. Немного растерянный, но жутко довольный Мадара накинул сверху одеяло и, чуть щурясь, активировал шаринган, и начал всматриваться в умиротворённое лицо Торы. Учиха проводил пальцем по лицу, стараясь запомнить каждую его линию, нежные тату-печати и бархатную кожу. Не удержавшись, Мадара чуть приподнялся и поцеловал девушку в лоб, а после, перебирая чужие волосы, заснул, будучи счастливым и жутко довольным.

***

Утро началось с лёгкой головной боли и непривычной тяжести на теле. Мадара приоткрыл глаз, второй. Картина не изменилась: на нём лежала Тобирама, используя вместо футона и подушки одновременно. Память услужливо напомнила вчерашние события, и Учиха пообещал сначала провести с братом воспитательную беседу о том, что девушек спаивать нельзя, а после поблагодарить за такую возможность.

Тобирама заворочалась, словно чувствуя, что его подушка проснулась, посмотрела на него сонным взглядом, а потом села. Прямо на его животе, упираясь руками в грудь и слишком подозрительно молчала. Глаза её словно были покрыты туманом, смотрели будто не в этот мир. Тора заворочалась, заёрзала, а Учиха вдохнул воздух через сжатые зубы. Мадара же смотрел на сползшую с плеча футболку и представлял отсутствие свитера. Организм реагировал однозначно, желая нечто большего, чем обычную фантазию.

Сенджу, либо не до конца проснувшаяся, либо не до конца протрезвевшая, медленно посмотрела ему в глаза и сказала всего два слова:

— Ты тёплый.

А после спокойно встала и отправилась в домашний душ, чуть не врезавшись в дверь. Мадара сглотнул, благодаря всех богов, что девушка не сидела чуть ниже, а то вышло бы крайне забавно и неловко. Решив не задаваться вопросом о необычном поведении Торы, парень вскочил и быстрым шагом направился в душ, желая поскорее успокоиться самому и успокоить своё (не)ожиданное возбуждение.

***

Окончательно проснулась Тобирама только тогда, когда засунула в себя седьмой пирожок, и её явно затошнило. Выпечка выпала из рук, а Тора схватилась за рот и попыталась справиться с тошнотой. Но, так как это состояние явно не желало исчезать, Сенджу выбежала на улицу и склонилась над каким-то металлическим ведром. Её выворачивало наизнанку, опустошая желудок и выталкивая слёзы наружу. Минут через пять девушку отпустило, и она смогла сесть, облокачиваясь о стену и глубоко дыша.

— Отлично выглядишь, — с какой-то странной обидой в голосе сказал Мадара, выходя из душа.

— Иди к дьяволу, Мадара, и без тебя хреново. Что вчера было?

— О, а ты не помнишь? — мужчина повесил полотенце на плечо, и Сенджу только заметила, что Учиха был в одних штанах, оголяя подтянутое, накаченное тело. Тобирама опустила голову и будто схватилась за виски, пытаясь скрыть накатившее смущение. — Пф… А вчера ты была намного раскрепощённее, даже заснула со мной в одной постели, — явно наслаждаясь реакцией девушки, сказал Мадара. Мужчина навис над ней, отрезая все пути к выходу, и ухмылялся, словно хищник, загнавший жертву.

— … — что-то еле слышно пробормотала Тора, подтягивая к себе коленки. — Что… что я вчера сделала… что вчера было? — это было сказано с какими-то обречённостью, смирением, а ещё Мадара ощутил страх, и ему это совершенно не понравилось. Учиха положил руку на её голову, приподнял и взлохматил волосы, пытаясь разрядить обстановку — улыбнулся.

— Расслабься. Ничего не было. Ты вчера столько выпила, что почти сразу отрубилась. Я только принёс тебя домой и уложил спать, — Тобирама явно облегчённо вздохнула и несколько нервно улыбнулась. — Правда, ты так и не отцепилась от меня, поэтому насчёт того, что мы спали вместе, я не соврал.

Тора вспыхнула, но в этот раз была смесь гнева и смущения. Она молниеносно, из положения сидя, вскочила и головой врезалась в подбородок Учиха. Послышался хруст, и потекли капли крови. Мужчина явно прикусил себе от неожиданности язык.

— Ма-да-ра! — похрустывая пальцами, пошла девушка на Учиха, что безумно улыбался и приготовился отбивать атаку.