Часть 9.
Ночь. Дом писателя словно растворён в тумане. Дождь стекает по стёклам, превращая мир за окнами в пятна и размытые силуэты. Лея сидит в библиотеке с его рукописью на коленях. Страницы пахнут сыростью и старой бумагой. Она читает вслух, не зная, что он стоит у двери и слушает.
— «...она была тенью, в которой я прятался, даже когда солнце било в глаза. Потому что в её молчании — я слышал себя».
Лея замолкает. Сердце бьётся слишком быстро.
— Ты не должна была читать это, — тихо говорит Артём, входя.
— Ты оставил это открытым.
Он подходит ближе, и теперь она ощущает его тепло. Ни один из них не делает шага, но воздух между ними — как натянутая струна.
— Это о тебе? — её голос дрожит.
— Нет, — он смотрит в сторону. — Или да. Я уже не уверен, где заканчивается она, и начинаешься ты.
Тишина. Только дождь.
— Я не могу быть с кем-то, кто пишет о боли, но прячет настоящую за буквами.
Он поворачивается к ней, впервые позволяя себе говорить откровенно:
— А я не могу быть с той, кто не боится заглянуть в мои тени. Потому что как только ты их коснёшься — они начнут двигаться.
Она тянется к нему — медленно, как к кому-то опасному.
Пальцы касаются его руки. Он не отстраняется.
— Тогда пусть двигаются. Я хочу знать, что ты прячешь.
И он целует её. Не мягко. Слишком резко, как будто боится, что передумает. В этом поцелуе — страх, боль, вина. И нежность, запрятанная слишком глубоко, чтобы сразу заметить.
На следующее утро Лея спускается на кухню, босиком. Деревянный пол холодный, но воздух — тёплый, пахнет кофе и корицей. Артём уже там. Он что-то пишет в блокноте у окна, не поднимая взгляда.
— Ты не спал? — спрашивает она, облокачиваясь на дверной косяк.
Он не отвечает сразу.
— Я не умею спать, когда в доме кто-то читает мои тени.
— Прости.
Он поворачивается. Его взгляд не злой. Но он слишком прямой. В нём — всё, что он не говорит.
— Ты боишься меня? — спрашивает он.
Она подходит ближе. Становится рядом, почти плечом к плечу.
— Я боюсь, что ты исчезнешь, как только я дотронусь.
Он не уходит.
Молчание. Тишина, густая, как мёд. Она тянется к его руке. Не берёт её — просто прикасается мизинцем. Он замирает.
— Я всё думаю... — Лея смотрит в кружку с остывшим кофе. — Может, ты просто не вымышленный. А написанный. Самим собой. И поэтому такой странный.
Он усмехается. Мелко, будто сам не понял, что смеётся.
— Тогда ты моя читательница.
— Нет, — она качает головой. — Я — тот, кто перечёркивает концовку.
И она уходит. Не поцелуй. Не признание. Но его рука едва заметно дёргается — он хотел удержать, но не решился.
Он не удержал её.
Она ушла, как будто ничего не случилось. Не было ни поцелуя, ни объятий, ни признания. Только прикосновение мизинца, только его рука, дёрнувшаяся, но так и не успевшая.
Артём медленно опускается обратно на стул. Его блокнот открыт на пустой странице. Чернильное перо, забытое в руке, оставило тёмное пятно.
Он не пишет. Просто сидит.
⸻
Вечером Лея не спускается к ужину. Артём не зовёт.
В доме — снова те странные звуки. Скрип дерева, будто кто-то медленно ходит по чердаку. Порыв ветра выдувает огонь из свечи, и воздух на мгновение становится липким, как будто что-то невидимое пробирается сквозь стены.
Лея лежит на диване в библиотеке, завернувшись в его старую кофту. Она не взяла её — он сам однажды положил её ей на кресло, ничего не объяснив. Теперь эта ткань пахнет кофе, табаком и чем-то острым, почти терпким — как он сам.
Она закрывает глаза. И вдруг слышит шаги.
Медленные. Остановились.
Он стоит в дверях. Не говорит. Смотрит на неё долго, как будто запоминает. Потом подходит.
— Ты снова здесь, — тихо.
— Здесь тепло, — шепчет она, не открывая глаз.
— Тут давно не было тепла, — отвечает он почти беззвучно. — Пока ты не появилась.
Она открывает глаза. Его лицо совсем рядом. Она ждёт, что он скажет что-то ещё, что уйдёт или прикоснётся. Но он просто садится рядом, прямо на пол, прислонившись спиной к книжному стеллажу. Смотрит вперёд.
Минуты тянут время. Тени сгущаются.
— Если бы я попросила тебя остаться, — говорит она почти неслышно. — Ты бы остался?
Он поворачивает к ней голову. Их глаза встречаются.
— Я уже остался, — признаётся он. — Просто ещё не знаю, кто я теперь.
Она тянет руку — и кладёт ладонь на его плечо. Он не двигается. Только закрывает глаза.
Тихо. Спокойно. Как будто впервые за много лет кому-то разрешили дотронуться до боли и не убежать.
Он не двигается, когда её ладонь ложится ему на плечо.
Но она чувствует, как напрягаются его мышцы под её пальцами.
Как будто он сдерживает что-то — вздох, движение, желание быть ближе.
Лея медленно опускается с дивана — рядом с ним, на пол.
Он не смотрит, но его тело знает: она рядом.
Расстояние между ними — на одно неровное дыхание.
Она чувствует его тепло. Чувствует, как от него пахнет — ночным воздухом, кожей и неразгаданным.
Он поворачивает голову. Их взгляды снова встречаются.
На этот раз он не отводит глаз.
— Я не умею быть рядом, — произносит он глухо. — Только писать об этом.
— Тогда не говори. Просто будь.
И в этой тишине, в полумраке библиотеки, он тянется к ней.
Не спеша.
Как будто спрашивает взглядом: можно?
И когда она не отстраняется — пальцы касаются её щеки. Тепло его ладони обжигает.
Он скользит рукой по линии её лица, подбородку, замирая на шее.
Она закрывает глаза, позволяя. Доверяя.
— Ты горячая, — шепчет он, почти касаясь губами её виска.
— Это от тебя, — шепчет она в ответ.
Он склоняется ниже. Губы касаются её кожи, медленно, будто изучают.
Один поцелуй. Второй.
Она прижимается к нему, впитывая это — неуверенное, замирающее сближение.
Он держит её за талию, будто боится, что она исчезнет. А она держится за его плечо — как за якорь.
Когда их губы наконец встречаются — это не взрыв, а плавление.
Медленно, горячо, сдержанно.
Он целует её так, будто боится разрушить. Она отвечает — так, будто ждала этого слишком долго.
И в этот миг всё исчезает: дождь, тени, дом.
Они — в поцелуе, в дыхании, в пальцах, сжимающих ткань на спине.
В подрагивающих ресницах и дрожи, которая не от холода.
Он отрывается от неё только тогда, когда им обоим не хватает воздуха.
Лоб к лбу. Глаза в глаза.
— Не надо слов, — шепчет она.
Он кивает. Его голос — шорох:
— Я слишком долго был тенью. А ты... как свет, от которого больно, но от которого не уйти.
Она улыбается — впервые по-настоящему.
— Значит, мы оба — между строк.
______
Это короткая глава. Финал.
Здесь было всё — страсть, буря, дыхание в темноте.
Но главное — любовь. Та, что ломает стены, а не тела.
Та, что остаётся в молчании, в взгляде, в дрожащем "останься".
Я не знала, как писать дальше — просто позволила чувствам вести.
Без пошлости. Без клише. Только честность. Только то, что между строк.
Спасибо всем, кто читал. Кто чувствовал. Кто верил.
Маленькая история. Маленькая аудитория. Но всё это — по-настоящему.
«Я бы всё равно выбрал тебя», — сказал он.
И она осталась.