Глава 16
= Лалиса =
По крайней мере я смогу спокойно спать, зная, что грубость моего будущего мужа на других людей тоже распространялась.
Джаред остановился перед особняком около полуночи. Мой жених отстегнул ремень безопасности, уткнувшись в телефон, в котором читал статью из финансового раздела «Форбс».
– Джаред, – прорычал Чонгук, схватившись за дверную ручку. – Подожди здесь. Примерно через час я поеду в пентхаус.
Ни пожалуйста.
Ни спасибо.
А еще я осознала, что это жалкое подобие мужчины, которое только что призналось, что по-прежнему любит бывшую, рассчитывало, будто я стану заниматься с ним оральным сексом, после чего он удалится в свою холостяцкую берлогу. Да еще в качестве награды за мое хорошее поведение, между прочим.
Я могла сказать ему, что он не прав... а могла преподать ему урок о том, что я не просто невинный олененок, и отпугнуть его до самой свадьбы.
Впервые в жизни я выбрала обучение.
Мы подошли к двери. Тишина гудела между нами драматичным аккомпанементом.
Чонгук открыл дверь и пропустил меня вперед.
– Ты плохо держала осанку, но в остальном вела себя хорошо.
Надо полагать, в его понимании это комплимент. Неудивительно, что Морган его бросила. Теплотой он не отличался от Урана.
Я молчала, сосредоточившись на том, чтобы добежать до своей комнаты, не попытавшись заколоть его ножом. На мой взгляд, это победа. Чонгук шел за мной, отставая на шаг.
– Кстати. – Я обернулась и опустила ладонь ему на грудь.
Мышцы напряглись под тканью дорогой рубашки. В кои-то веки он хоть как-то отреагировал на мое присутствие.
– Можешь захватить внизу взбитые сливки? – Я прикусила нижнюю губу. – У меня всегда была фантазия...
Выражение его лица стало мрачным.
– Нет.
– Чонгук, о Чонгук. – Я обняла его за плечи и прижалась к нему всем телом. Он всюду был твердым. И я имею в виду, вообще всюду. Возможно, бедняжка Морган и завладела его сердцем, но его член, похоже, был общественным достоянием. – Это моя мечта.
Он убрал от себя мои руки.
– Найди получше.
Изобразив полный тоски невиннейший взгляд, который всегда заставлял папочку подчиняться моей воле, я прошептала:
– Это мой первый... опыт.
Похоже, сработало.
– Может стать последним, если продолжишь вести себя как избалованная девица. – Чонгук развернулся и зашагал на кухню.
Вот это да!
Он правда это сделает. Мама была права. Мужчины примитивнее, чем маленькое черное платье.
Я поспешила в свою комнату, надела нежно-розовую сорочку с атласными бантами, повязанными крест-накрест на груди. Спасибо, Кара, за то, что прокачала мою тачку. Через несколько минут пришел Чонгук с баллоном взбитых сливок в руке. Было уморительно видеть, как самый заносчивый, самый серьезный мужчина, которого я встречала, держит в руках что-то такое... взятое наугад.
Он провел взглядом по моему телу.
– Это Кара тебе купила?
– Да. – Я выдавила улыбку. – Тебе нравится?
– Понравится еще больше, когда будет разорванной валяться на полу. – Он сунул баллон взбитых сливок мне в руки. – На колени. Давай, мисс Манобан.
– Ты можешь... сначала раздеться? – Я сглотнула, изображая стеснение. – Я еще никогда не обнажалась перед мужчиной полностью.
– Для того, что я задумал, тебе и не нужно быть полностью обнаженной.
В горле застрял крик. Эгоистичный ублюдок! Под его эго надо выделить отдельный район, ток-шоу и толпу агентов.
– Просто... ляг на мою кровать, ладно? – процедила я.
– Я бы предпочел сделать это стоя.
– Если ты ни в чем не будешь мне уступать, тогда я вообще не хочу ничего делать, – огрызнулась я. А потом, чтобы скрыть свой план, смягчила подход. – Все, что мы до сих пор делали, происходило на твоих условиях. Для меня это важно. Мне нужно чувствовать, что у меня тоже есть право голоса.
Чонгук нахмурился, взвешивая мои слова, и наконец уступил.
– Попытаешься воспользоваться моей добротой и, уверяю, сразу вспомнишь, что мне она вообще не присуща.
Я ждала с трясущимися поджилками, пока он разляжется на моей кровати, а потом взобралась на него и села верхом на узкую талию. Чонгук посмотрел на меня, и безразличие в его глазах цвета тумана уступило место проблеску желания.
– Все это так ново и незнакомо для меня. – Я облизнула губы, чувствуя, как краснею, потому что на самом деле это была вовсе не ложь. Неуклюже взялась за пуговицы его рубашки и стала расстегивать их дрожащими пальцами.
– Я сказал, что не буду раздеваться.
– Я тоже разденусь. Обещаю. – Я застряла с его изготовленными на заказ запонками. Он взял дело в свои руки и снял их с нетерпеливым рыком. – Надеюсь, я тебя не разочарую.
– От твоего характера я, конечно, не в восторге, но щедро заплатил бы за простую возможность смотреть, как ты сидишь и дышишь, – признался он огрубевшим голосом. – Тебе достаточно быть живой, чтобы у меня встал, так что не забивай свою хорошенькую головку беспокойством о том, что ты плохо справишься.
Как ни печально, ничего приятнее он не говорил мне ни разу в жизни.
Его рубашка упала на пол, обнажив рельефную верхнюю часть тела. Пальцы покалывало от желания провести ими по шедевральному прессу. Гладкая загорелая кожа, безупречные мышцы груди и сухие мускулы. Вены, тянущиеся по его бицепсам и предплечьям, рассказывали историю человека, который поддерживал себя в безупречной форме. А еще я отчетливо осознала, как легко он мог раздавить меня с такой-то силой, если бы захотел.
Я облизнула губы и провела руками по его груди до пупка.
– Господи, – выдохнула я. – Какой ты красивый.
Чонгук перехватил мое запястье, когда рука уже опустилась к штанам. Впился в меня взглядом.
– Если сядешь мне на лицо и дашь вылизать тебя через ночную сорочку, я куплю тебе оперный театр «Астор».
Первые секунд пятнадцать его слова толком до меня не доходили. Это было совсем на него непохоже. Властный тон. Чувственное волнение в его обычно безжизненных глазах.
– Э... что?
– Я куплю его для тебя. – Чонгук даже глазом не моргнул, продолжая сжимать в руке мое запястье. – Сможешь делать с ним все что пожелаешь. Отменить ежегодный бал дебютанток. Сжечь его дотла. Сровнять с землей и построить на его месте безвкусный торговый центр в отместку за то, как Чапел-Фолз осудил тебя в ночь бала. Весь город будет знать, что твой муж купил это место просто потому, что оно тебе понравилось.
Мои глаза вспыхнули, сердце подскочило к горлу. Он говорил предельно серьезно. Очевидно, он не в своем уме, как говорил папочка. Нет смысла напоминать Чонгуку, что как раз из-за него я и стала изгоем в обществе.
– Оперный театр «Астор» не продается, – сказала я, как только совладала с голосом. – Он принадлежит другу моего отца, Полу Данну...
– Все продается, если предложить больше его стоимости. Можешь сама проверить эту теорию. Просто сядь мне на лицо, Лиса, и я дам тебе все что захочешь. Куплю тебе ту японскую фабрику по производству печенья, если позволишь мне полакомиться твоими соками.
Я с любопытством посмотрела на него, чувствуя, как по телу бежит нервная дрожь. Моя сексуальность оказывала на него огромное влияние, как только он терял бдительность. Что пока случилось только раз.
– Но потом ты поедешь обратно в свой пентхаус? После того, как мы...
– Да. – Опомнившись, он отпустил мою руку, будто обжегшись. – Не путай вожделение с симпатией. Вожделение – это импульс. А симпатия – чувство. Я уже говорил, что не испытываю к тебе никаких чувств.
Я взялась за край его брюк.
– Тогда я предпочту сделать все по-своему.
На сей раз я не растерялась. Расстегнула молнию до конца и села на колени, пока он снимал свои узкие брюки. Под ними показались черные брифы. С надписью Givenchy на резинке. Он был так богат, что, подозреваю, подтирал зад простынями из египетского шелка. От очертаний его члена мой рот наполнился слюной. На миг я искренне задумалась о том, чтобы слегка его попробовать. Он был длинным и толстым, а под роскошной тканью отчетливо проступала форма безупречной набухшей головки. Забавно, что все мои замужние подруги говорили, что пенисы – плачевное зрелище. Я считала пенис своего жениха привлекательным. Его единственный недостаток заключался в том, что он прилагался к придурку.
– Печенька. – В голосе Чонгука слышалось предостережение.
– М-м-м?
– Ты мне, я тебе. Снимай сорочку, пока я не сделал это за тебя.
Оторвав взгляд от его члена, я развязала розовые атласные ленты, оберегавшие мою скромность. Глаза Чонгука вспыхнули от желания, когда две ленты упали ему на грудь. Он схватил меня за талию, приподнял и снова опустил так, что мой вход прижался прямо к его скрытому бельем члену, а потом с болезненным шипением сдвинул меня вдоль всей длины.
Голова шла кругом от глупого страстного желания и адреналина. Пора действовать, пока я не погрязла в сладком искушении и не дала ему то, чего он хотел. Единственное, чего он хотел от меня. Я взяла ленту и потянулась, чтобы прижать его запястье к столбику кровати у него за головой.
– Сначала я хочу изучить тебя. Я еще никогда не прикасалась к мужчине.
Свободная от тонких завязок, моя полная, округлившаяся грудь выглядывала из сорочки, покачиваясь из стороны в сторону, пока я быстро привязывала его запястья к изголовью кровати.
– Не надо меня связывать.
– Да брось. – Я поднесла сосок к его рту, зная, что он поймает и пососет его. – Наверняка у меня ничего не выйдет. Сделай одолжение.
Чонгук так сосредоточенно наблюдал, как покачивается моя грудь, и пытался поймать розовый сосок зубами, когда я наклонялась, что позволил мне привязать его левое запястье к столбику.
– Тебе и правда свойственно все портить, – пробормотал он, обхватывая и облизывая мою грудь.
По телу пробежала дрожь.
– Теперь другую руку.
Я наклонилась ниже, и мой живот прижался к его твердой груди, пока я надежно привязывала его запястье к изголовью. Он обхватил мой сосок горячими влажными губами и почти целиком вобрал грудь в рот. Я задрожала от его тепла и опустила руки ему на плечи. Сорочка намокла у меня между ног. Я ощущала пустоту. Сходила с ума от желания. Провела пальцами по его густым чернильным волосам и со стоном запрокинула голову. Он царапнул сосок зубами и тут же обвел его языком. Я раскачивалась на его члене, зная, что оставила следы своего желания на его белье.
– Ох, что я с тобой сделаю, Печенька...
Мое прозвище вернуло меня к реальности. Я вспомнила слова, сказанные им на балу дебютанток. Обесчещена песочным печеньем. Расправив плечи, я отстранилась, свесила ноги и встала возле кровати.
Чонгук попытался приподняться, его бесподобный пресс напрягся, когда он понял, что я с обеих сторон привязала его к кровати тройным узлом. Он опустил голову на подушки. Приподнял темную бровь, оставаясь совершенно спокойным и собранным.
– Аккуратнее со взбитыми сливками, мисс Манобан. Я терпеть не могу беспорядок, а судя по твоей неуклюжести, твоя меткость тоже оставляет желать лучшего.
Отбросив притворство, я закатила глаза и потянула за ленту, приковывавшую его к кровати, чтобы убедиться, что она накрепко привязана.
– Неудивительно, что Морган тебя бросила. Как партнер, ты смердишь хуже, чем потная кепка малолетки.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но я продемонстрировала ему, что мне наплевать, когда отвернулась и взяла баллон со взбитыми сливками с комода. Неспешно подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами. Моя грудь по-прежнему была обнажена, но почему-то я вовсе не ощущала смущения. Этот мужчина относился к моей внешности так, будто она была недостатком, забрал меня против моей воли. Что ж, теперь я превратила свою слабость в силу.
Я заметила несколько шрамов у него на боках. Старые розовые и довольно большие следы на загорелой коже. Любопытство сковало горло, но я знала, что если спрошу, он откусит мне голову.
Выражение лица Чонгука стало мрачным.
– Не испытывай меня, Печенька.
– Почему же? Все равно ты никогда не воздерживался от того, чтобы меня наказать. – Я одарила его слащавой улыбкой, взялась за резинку его трусов и стянула их одним движением.
Его член выскочил из них, тяжелый, пульсирующий, набухший. Эта штуковина была огромной. И Чонгук хотел засунуть его мне в рот? Да он даже в моем чемодане вряд ли поместится. Возможно, Морган порвала с ним потому, что он вывихнул ей челюсть. Казалось, принять такую штуковину в свою вагину – все равно что родить немецкую овчарку натурального размера.
– О, забыла упомянуть. – Я встряхнула баллон со сливками, наблюдая, как мой будущий муж пытается высвободить запястья, извиваясь, будто зверь в клетке. – Я все детство была скаутом. Таков побочный эффект того, что меня растили примерной девочкой. Я могу завязать все семь видов узлов по памяти, с закрытыми глазами и связанной за спиной рукой. Прости за каламбур. – Я подмигнула.
Чонгук прищурился. Стал вырываться еще сильнее, сотрясая всю кровать. Атласные ленты впивались в его кожу, оставляя на ней красные следы.
– Почему ты постоянно жуешь жвачку? – требовательно спросила я, стоя на безопасном расстоянии.
Он сжал челюсти.
– Ответь, и, быть может, я тебя освобожу, – солгала я.
– Не освободишь. А даже если бы сделала это, я не веду переговоры с террористами.
– Это навязчивое состояние.
– Защитный механизм, – поправил он.
– Как и тишина в твоем доме. То, что в твоем представлении рай, для большинства людей ад.
– У ада просто плохая репутация. Солнечно круглый год, полно интересных соседей, и никакой церкви по воскресеньям. – Теперь он затеял борьбу с религией? Этот человек и правда идет на самое дно.
Без дальнейших разглагольствований я навела насадку баллона на его хозяйство и нажала, разбрызгивая густое пушистое облако взбитых сливок по его члену и яичкам. От холода его кожа покрылась мурашками. Он с шипением втянул воздух.
Чонгук уставился на меня убийственным взглядом.
– Ты повеселилась. Теперь развяжи меня, иначе тебе грозят серьезные последствия.
Я выдавила смешок.
– Ты шантажом заставил меня согласиться выйти за тебя замуж, уничтожил мою репутацию и испортил мои отношения с отцом. Что еще ты можешь сделать? – Я направила насадку ему на грудь, облила его соски белой пышной массой, а потом нарисовала смайлик на животе. – Ай. Выглядишь очаровательно. Жду с нетерпением, когда Хэтти или Вернон обнаружат тебя в таком виде.
Он вскинул брови.
– Лиса, если ты сейчас же не освободишь меня...
– Свобода не достается даром, приятель. Именно ты преподал мне этот урок. Мне сегодня пригодится кредитка, которую ты дал. – Я развернулась, подняла с пола платье, которое он мне купил, и надела его. – Проведу ночь в отеле. Закажу доставку еды в номер. Может, десерт. У меня даже не было аппетита, когда мы ездили к твоим родителям. – Я подошла к нему, сунула баллон в его привязанную руку и, наклонившись, прошептала ему на ухо: – Обесчещен взбитыми сливками. – Я фыркнула, совсем как он в ночь нашей первой встречи. – Как низко ты пал.
Я бодро зашагала к двери, зная, что Чонгук будет именно там, где я его оставила – голый и покрытый липкой жижей, – до самого утра, пока персонал не прибудет в особняк.
Перед уходом я присела в насмешливом поклоне, передразнивая его высокопарную манеру речи, вплоть до надменного потомакского акцента.
– Возможно, мы встретимся вновь в следующем столетии, лорд Чон. Или в том, что после него.
Он не ответил.
Тяжелая публика.
Так и знала, что этот момент всплывет в мой судный день.