поглощение
«Кто проглотит тьму, тот станет её повелителем.»
— Древняя Клятва Темных
Закончив безумную трапезу, Элиза встала, вытирая кистью рот и расправляя подол платья.
Именинница завершила свой праздник.
В картер вошла служанка.
Как всегда, Антуанет была спокойна, а на её лице играла мягкая улыбка.
Элиза мельком взглянула на неё и вышла из помещения — этот миг навсегда отпечатается в памяти шестнадцатилетней девушки.
Натаниэль.
Это имя больше не жгло её в груди.
Она вновь и вновь прокручивала в голове воспоминания о нём:
— как каждое утро наблюдала за ним из окна замка;
— как он перелезал через забор, чтобы угостить её яблоком — ведь ему казалось, что она бледна от голода;
— как они вместе просидели до рассвета в саду среди роз;
— как впервые поцеловались в этом же саду.
Натаниэль был её спасательным кругом в почти немом и мрачном мире замка.
Он был тем, кто любил её просто за то, что она есть.
Тем, кто рассказывал ей, что происходит за стенами замка.
Он был её первым другом и любовью — лучиком света среди бесконечных туч.
Он дарил ей желание быть с ним, удовольствие от смеха, трепет от любви — эмоции, которых никто ей не давал, — заботу.
Но его отняли.
Отобрали единственное желание за всю жизнь — быть с любимым, с которым казалось, что всё возможно, если захотеть.
Он был её укрытием, спасением, побегом.
В детстве Элиза спасалась от мрака мира мечтами, а позже — в объятиях Натаниэля.
Ей помогал уйти от реальности незаурядный сын простого рыцаря.
Мечты юноши были до смеха просты:
он хотел стать рыцарем, как отец, иметь семью и сад.
Он любил громкий смех, был остёр на язык, но в душе мечтатель и наивен; рядом с графиней был заботлив и любящ — тем, кто всегда подаст ей руку помощи.
Элиза хотела исполнить с ним его мечту: создать семью, родить детей, иметь дом с садом, как он мечтал, — вечерами вместе смотреть на луну.
Но она знала: он уйдёт раньше неё.
Он не слуга демона, как она.
Она будет жить, пока её потомство не убьёт её ради власти.
Уже тогда Элизу мучили мысли о потере любимого.
Но всё случилось гораздо раньше, гораздо больнее.
И лишь когда страх потерять даже его тело — навсегда закопать в холодной сырой земле — растоптал и без того раненное сердце Элизы, она поняла, что мать и тётя были правы:
Если любишь — нельзя оставлять его червям на корм.
Оставь его в себе.
Как бы безумно это ни звучало — это был высший акт любви.
Полное слияние.
Отказ отдавать его сырой земле смерти.
Он продолжит жить, скитаясь в её желудке, гоняя кровь по венам.
Натаниэль останется с ней.
Навеки.
Но какое же теперь истинное желание Элизы?
рухнув на кровать, тело её тяжело от безумной трапезы, но разум — словно заточённый клинок — не знал покоя. В груди пульсировала тьма, холодная и беспощадная, пронизывающая каждую жилу.
Ночь медленно сгущалась за окнами замка, но сон не приходил. Внутри неё жил он — Натаниэль — теперь навеки слитый с ней, тлеющий уголь в её крови, что горел и жёг, заставляя сердце биться сильнее.
Когда наконец рассвет едва коснулся шпилей, Элиза уже сидела в библиотеке — среди пыльных томов и древних рукописей, где свет тускло мерцал сквозь витражи.
Она разбирала свои мысли, словно разбирала сложный узел — постепенно вырисовывалась новая цель, жгучая и истинная.
Мечта о тихой жизни с Натаниэлем теперь казалась далёкой и невозможной. Она осознала это без остатка. Но в этой жестокой правде было нечто успокаивающее — теперь она знала истину рода своего и обрела покой.
Она сожрала свою прошлую любовь, и вместе с этим поглотила ту часть себя, которая мечтала о простой нежности. Теперь перед ней открывался иной путь — путь власти, бессмертия и абсолютного господства.
Её глаза, всего за один роковой день стали блеклыми ,смотрели в тёмный зал библиотеки — там зарождался новый рассвет также как и цель Элизы