Глава 11. Тайна рода
Мы вернулись в Архив на следующую ночь. Всё это время я не мог отделаться от ощущения, что за тем странным свитком с тёмной печатью скрыто что-то важное — не просто о Давиде, но и обо мне самом.
Лестница, ведущая вниз, казалась бесконечной. Каждый наш шаг отдавался в тишине тихим звоном, а стены светились мягким лунным сиянием, будто подслушивая наши мысли. Откуда-то снизу тянуло прохладой и запахом старых пергаментов, будто само время здесь застывало.
— Тебе страшно? — спросил Рома почти шёпотом.
— Да, — признался я. — Но если мы уйдём, ничего не узнав... будет ещё страшнее.
Он улыбнулся чуть-чуть, но в его взгляде мелькнула та же тревога.
Мы вошли внутрь. Высоченные полки уходили в небесную дымку, а свитки на них светились то мягким золотом, то холодным серебром. Они словно дышали, время от времени излучая короткие вспышки — то ли воспоминания, то ли судьбы, ещё не случившиеся.
Мы искали долго. Наконец, я заметил свиток с родовым знаком моей семьи, но старше всех, что я видел. Его печать была потрескавшейся, а символы потемнели, будто их коснулись века забвения.
— Это он, — прошептал я.
Я осторожно снял его. Свиток раскрылся с сухим треском, как будто слишком долго молчал, и серебристое свечение пролилось на наши руки.
Первые строки были историей рода — великого и уважаемого в древности. Но дальше всё менялось.
«Среди этого рода нередко рождались дети с крыльями тьмы. Их сила была велика, их воля свободна. Они могли выбирать путь сами, отвергая предначертанное. Небеса их боялись, ибо в их жилах текла кровь не только ангелов, но и падших, некогда примирившихся с миром».
Я почувствовал, как по спине пробежал холод.
— Демонические корни... — выдохнул я.
Рома молчал, читая дальше.
«Когда-то давно наш род объединил в себе две силы — свет и тьму, ангела и демона. Их союз был редким и сильным, даровал потомкам огромную власть и право выбора. Но со временем этот союз стал проклятием: тех, кто рождался с чёрными крыльями, начали считать опасными. Их свободная воля воспринималась как угроза порядку Небес».
Я сжал пальцы.
— Значит... всё дело в том, кем я родился, — сказал я тихо.
Рома коснулся следующей строчки.
«Веками таких детей изгоняли, их имена стирали из летописей. Род угасал. Но пророчество гласит: однажды родится дитя крыльев тьмы, которое станет ключом к развилке судеб — ангелом, способным изменить мир».
Слова будто впились в меня. Я всегда думал, что ненависть, которую ощущаю, — просто детская жестокость. Но оказалось, что за ней стоял страх, старый как сами Небеса.
— Поэтому они так на тебя смотрят, — тихо сказал Рома, кладя руку мне на плечо. — Они боятся того, что не понимают. Они просто повторяют то, что слышали веками.
Мне стало одновременно горячо и холодно. Всё это время я считал себя виноватым в том, что со мной так обращаются. А оказалось, я просто родился не тем, кем они хотели бы.
Я провёл пальцами по словам пророчества.
— Если это обо мне... я сам решу, кем стану, — сказал я, ощущая, как в груди рождается странная решимость.
Рома улыбнулся — не так, как обычно. В его взгляде появилось уважение.
— Вот поэтому... мне ты и нравишься, — произнёс он тихо.
Я почувствовал, как щеки вспыхнули, но отвёл взгляд не сразу.
Свиток в моих руках мягко светился, будто тоже ждал, что я сделаю свой выбор.