ДИКИЙ

Я подошла к своему стенду с картинами и увидела мужчину, который смотрел на меня. Он стоял чуть в отдалении, с мрачным выражением лица, и в его взгляде не было тепла или интереса, только холодный анализ. Это вызвало у меня легкое волнение - такие люди обычно не приходят с добрыми намерениями.

- Здравствуйте, я бы хотел купить у вас все картины, - произнес он, и мое сердце на мгновение замирает от удивления. Это было то, о чем я даже не смела мечтать. Никто не интересовался покупкой всех моих работ...

- Все? - переспрашиваю я, не веря своим ушам.

- Да, - отвечает он с сухостью, не проявляя никаких эмоций. Его голос звучит как холодный металл, и от него мне становится не по себе. В момент, когда он произнес это, в моем сознании замерли мысли.

Не веря своим ушам, я осторожно собираю картины в огромный пакет, стараясь не показать своего трепета. Каждое движение наполнено нежностью и легкой печалью. Эти картины были частями меня, моими переживаниями, отражениями состояния души. И тут кто-то, казалось бы, безжалостный, готов забрать их все.

- Держите, - протянула я пакет с ощущением, что расстаюсь не просто с холстами, а с частичками своего сердца. - Но, можно узнать, зачем они вам?

Он слегка склоняет голову, и в его глазах вспыхивает холодный интерес.

- Я люблю искусство, а ваши картины вдохновили меня, - произнес он. Я уловила в его голосе искренность, но эта искренность была скрыта за стеной таинственности. - Можно узнать ваше имя и фамилию?

- Конечно, - произнесла я, хотя внутри меня все ещё бурлили сомнения. - Лия Декстер. Но почему вы хотите их все?

Эш, как он представился, открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого замер, его выразительные черты стали еще более мрачными.

- Искусство - это всегда выбор, - произнес он, явно не собираясь раскрывать свои настоящие намерения. Кажется, его не интересует мелочи вроде моей биографии или судьбы картин. Я чувствовала, что он просто хочет владеть ими, забрать их из моего мира.

- Понимаю, но в искусстве много значений, - попыталась я объяснить. - Каждая картина имеет свою историю, свою душу. Я не всегда была уверена в своих щедротах, но они стали частью моего опыта, частью меня.

Эш чуть улыбнулся, и эта холодная усмешка заставила меня ощутить себя неловко. Нет, она не была дружелюбной; скорее, это была усмешка, полная недоумения.

- Мне нужна лишь их форма, - он открыл глаза так, будто мне это должно быть очевидно. - Я не буду задавать лишних вопросов, просто хочу их получить.

Я несколько мгновений стояла в неподвижности. Я не знала, как реагировать на его слова. Передо мной был человек, который не хотел углубляться в чувствительность или тонкость, которые важны для меня как для художника. Он был холоден и не хотел обсуждать настоящую ценность искусства, лишь знал, что картина должна иметь определённое место.

- Вы коллекционер? - спросила я после паузы. В глубине души мне хотелось понять его, сделать это возможным мостом между нашими мирами на мгновение, пока я не потеряю все.

- Можно и так сказать, - ответил он, в его голосе звучала пренебрежительность. - Я изучаю живопись, чтобы извлечь из искусства нечто большее, чем жалость к авторам или переживания о судьбе их работ.

Меня поразила его откровенность. Я всегда считала, что искусство стоит привязывать к эмоциям, к внутренним переживаниям; видеть в нем красоту, в которой скрыто яркое представление о жизни.

- Вы просто хотите убрать их в свою коллекцию? - спросила я, подавляя растерянность.

- Не совсем так, - холодно ответил он. - Я надеюсь, что эти работы смогут осуществить мои идеи, которые изначально остались неопознанными.

Я потянула пакет к себе, как будто это могло вернуть мне возможность сохранить картины. В них скрывалась часть меня, а он хотел лишь использовать их как инструмент.

- Если вы хотите изменить их, это будет неправильно, - произнесла я, стараясь найти в себе силы на этот спор с человеком, которому совершенно не было дела до моего мира.

Эш посмотрел на меня, и в его взгляде я почувствовала сочетание уважения и презрения. Его холодные губы слегка приоткрылись, когда он небрежно сказал:

- Хочется создать нечто новое. Искусство должно меняться.

Собрав все свои мысли воедино, я резко ответила:

- Искусство не должно терять самое ценное: свою душу. А ваши идеи не имеют никакого отношения к моему творчеству.

Тем не менее, в его глазах искра интереса вспыхнула. Я знала, что это решение не покажется ему разумным, но сама мысль о том, что он хотел бы изменить мой труд, шокировала меня. Я чувствовала, насколько важно для меня отстоять то, во что я верила.

- Вам, похоже, не хватает понимания, что значат эти картины, - произнесла я, осознавая, что мои слова и действия вызывают у Эша непредсказуемую реакцию.

Он молчал, лишь мрачный оттенок его глаз продолжал углубляться, и во мне закипало чувство тревоги. Я стала сомневаться, стоит ли продолжать этот разговор, но в то же время чувствовала, что это может быть шансом разобраться в том, как он воспринимает мир - возможно, после нескольких противоречий он изменит свое отношение.

- Давайте организуем встречу и обсудим все рационально, - предложила я, стараясь быть спокойной.

- Время покажет, - резко ответил он, вновь вернувшись к своей формальной манере общения. - Искусство - это игра, и кто-то должен быть победителем.

Несмотря на его холодный и мрачный характер, его стремление к искусству оказалось притягательным. Как бы то ни было, мое внутренних недовольство пробуждало во мне смятение. Каждый этап нашего общения открывал новые грани, но всегда возвращал к той самой мысли о серьёзности искусства.

- Куда вы хотите меня повести? - спросила я, смотря в его непрозрачные глаза.

- Я не намерен вас вести, - произнес он, - но скорее каждый из нас пройдет свой путь, и, возможно, на каком-то изученном этапе наши пути встретятся заново.

Я внимательно смотрела на Эша, осознавая, что он загадочен, как и его намерения. Это был сложный момент: возможность открылась на фоне моего недоверия. Я чувствовала, что существует некое притяжение между нами, порой пугающее, порой притягательное.

- Почему бы нам не рассмотреть это как честное взаимодействие между художником и коллекционером? - предложила я, стараясь не потерять ни одной детали.

- Честность в мире искусства - достаточно редкое явление, - он улыбнулся, но эта улыбка не была тёплой, скорее, это больше походило на ухмылку.

В это мгновение я почувствовала, как между нами вот-вот возникнет искусственный барьер, но в то же время эта встреча вселила надежду. По крайней мере, я знала его взгляд, знала, что он видит в моих картинах основы, идеи - что-то, что можно продолжать развивать.

В конце концов, я приняв решение, смело произнесла:

- Если вы берете мои картины, то я надеюсь на то, что они не окажутся в тени, а станут частью чего-то более масштабного.

Эш снова посмотрел на меня, его взгляд был углублённым и внимательным.

- Не переживайте, - произнес он, и в его голосе появилась нотка, которая выходила за пределы его обычного стиля. - Возможно, эти картины, всё же, подарят вам и мне новые горизонты, хотя смысл в них велик.

С тех пор наше взаимодействие стало настоящей игрой. Я не могла предугадать, как далеко это может зайти и что станет с моими картинами, когда они перестанут быть только моими. Но одно было ясным - я не собираюсь намекать, что они потеряются в этом холодном мире, но лишь пронесу с собой внутреннюю искренность, которую могла подарить тем, кто готов рисковать.

Благодаря Эшу, я открыла в себе понимание, что искусство может быть более, чем просто отражение чувств; оно может быть также предметом глубоких разговоров, интеллектуальных игр и даже борьбы за правильные идеи.

Как бы мрачно ни выглядели обстоятельства, они открыли для меня новые возможности - шанс, который я, вероятно, никогда бы не встретила, если бы не этот непредсказуемый таинственный человек, готовый взять на себя все риски и пронести мои картины на новые горизонты.