ДРУГ, КОТОРОМУ МОЖНО ВСЁ

Открытая "дружба" продолжалась. Колючая, саркастичная, но предсказуемая. Мы обменивались ударами на глазах у банды, защищали общие интересы (читай: топили Марковича), и Пэйтон был... вежлив с Лизой. Никаких явных признаков близости, но какая-то тихая договоренность витала в воздухе. Я старалась не думать об этом, зарываясь в учебу и вечеринки с девчонками.

Одна из таких вечеринок затянулась далеко за полночь в новом модном клубе. Музыка гремела, толпа колыхалась, воздух был густым от духов, пота и алкоголя. Я, немного выпившая и уставшая от танцев, пробиралась в дальний угол к туалетам, надеясь найти тишину и прохладу.

И нашла. Не то.

Тусклый свет аварийной лампы освещал глухую нишу у запасного выхода. И там... был Пэйтон. Прижатый к стене. Его руки держали за талию какую-то стройную брюнетку в обтягивающем платье. Их лица были слиты в жарком, почти агрессивном поцелуе. Его рука скользнула вниз по ее бедру, подол платья задрался. Девушка издала тихий стон, впиваясь пальцами в его волосы.

Я замерла как вкопанная. Мир сузился до этой сцены: до его знакомой спины, напряженной в порыве, до его пальцев, сжимающих чужую кожу, до низкого, хриплого звука, вырвавшегося из его горла. Это был не Пэйтон-Айсберг. Не Пэйтон-друг. Это был кто-то чужой. Жадный. Незнакомый. И бесконечно притягательный в своей откровенной, дикой страсти.

Волна тошноты подкатила к горлу. Не от морального осуждения. От предательства. Предательства его же слов. Предательства того хрупкого равновесия, которое вы выстроили. И от жгучего, унизительного удара по тому чувству, которое я так тщательно закапывала под слоями "дружбы" и колючего юмора.

Я отшатнулась, спотыкаясь о чью-то ногу. Звук привлек его внимание. Его голова резко повернулась. Глаза, темные и разгоряченные, нашли меня в полумраке. На секунду в них мелькнул шок, затем – что-то похожее на стыд, мгновенно сменившееся привычной маской холодной отстраненности. Он не оттолкнул девушку, но ослабил хватку. Она что-то прошептала ему на ухо, не замечая меня.

Я развернулась и пошла прочь. Быстро. Слепо. Пробираясь сквозь толпу, не чувствуя ни музыки, ни толчков. Внутри горело. От гнева. От унижения. От боли.

Он нашел меня у выхода через десять минут. Дышал тяжело, волосы были растрепаны, рубашка расстегнута на пару пуговиц. От него пахло чужими духами и алкоголем.

Пэй-Камендио– его голос был хриплым, но твердым. -Это не то, о чем ты подумала.
Я засмеялась. Коротко, язвительно.
-О чем я подумала, Пэйтон? Что ты трахаешься с первой попавшейся в темном углу, пока твоя "тихая гавань" думает, что у вас что-то есть? Да, примерно об этом.
Он сжал кулаки, его лицо напряглось.
Пэй-С Лизой у нас ничего нет. Мы не вместе. Я никому ничего не обещал.
-Как удобно!– мой голос сорвался на крик. Несколько прохожих обернулись. -Ты всегда такой? Вежливый, внимательный, а потом – бац! – и в запасной выход с кем попало? И это нормально? Твоя адекватность?
Пэй-Да!– он бросил резко, его глаза вспыхнули. -Да, я всегда такой! Я не притворялся! Я не святой, Камендио! У меня есть потребности. И я их удовлетворяю. Без сантиментов. Без обязательств. Без этой дурацкой игры в "тихую гавань" или что-то еще! Лиза это понимает! Она не лезет! А ты... ты что, ждала чего-то другого?

Его слова ударили как пощечина. Он был прав. Ужасно прав. Он никогда не притворялся ангелом. Его холод, его отстраненность, его "не лезь в душу" – это и была его суть. Я сама видела его темные стороны, его ярость, его неконтролируемые порывы (как в тот поцелуй). Но я... я поверила в эту игру в "дружбу". Поверила, что за льдом есть что-то большее. Что он способен на что-то иное. А он просто... снимал напряжение. Как с той девушкой в клубе. Без души. Без сердца.

-Я ждала...– голос дрогнул, я сглотнула, заставляя себя смотреть ему в глаза. -...что ты хотя бы человек слова. Что если уж решил быть другом, то не будешь... этого. На глазах. Наших общих глазах.
Пэй-Я не знал, что ты там будешь!– парировал он, но в его тоне уже не было прежней уверенности. Было раздражение. И что-то похожее на... вину? -И это не касается нашей дружбы! Это мое личное! Я не нарушал наших границ!
-Границ?!– я фыркнула. -Каких границ, Пэйтон? Границ нашей 'цивилизованной' лжи? Ты показал, кто ты на самом деле. Холодный. Циничный. Эгоистичный. Готовый использовать любого, кто под руку подвернется. И Лиза... бедная Лиза, она просто следующая в очереди на разочарование, да? Пока не поймет, что она для тебя – просто удобная иллюзия чего-то адекватного?

Он молчал. Его лицо было каменным, но в глазах бушевала буря. Злость? Стыд? Обида? Я не могла разобрать.

Пэй- Я не обязан перед тобой отчитываться– наконец прошипел он. -И не обязан соответствовать твоим розовым ожиданиям. Я – это я. Всегда таким был. И если тебе это не нравится – твои проблемы. Дружба, нейтралитет, квиты – все это держится только если ты перестанешь лезть не в свое дело!

Он развернулся и резко зашагнул обратно в клуб, в грохочущий ад музыки и чужих тел. Оставив меня одну на холодном ночном тротуаре.

Я стояла, дрожа. Не от холода. От осознания. Он снова был прав. Я лезла не в свое дело. Потому что их "дружба" была фарсом. Потому что границы, которые они установили, были не для защиты дружбы, а для защиты от правды. Правды о том, что между ними есть что-то неконтролируемое. Что-то, что пугало его так же сильно, как и ее. И его реакция – бегство в чужие объятия, в холодный цинизм – была его щитом. Его способом убежать от этой силы.

Он не был с Лизой. Он был один. По-настоящему один. Запертый в своей крепости изо льда и мимолетных связей. А она... она стояла снаружи, с разбитыми иллюзиями и жгучей болью от того, что увидела истинное лицо человека, который, несмотря ни на что, все еще владел кусочком ее души. И теперь я знала: их дружба не переживет этой ночи. Лед был расколот, и сквозь трещину хлынула горькая, обжигающая правда. И пути назад не было.т