ДРУГ, КОТОРОМУ МОЖНО ВСЁ

"Перемирие поневоле" с Пэйтоном оказалось... странно устойчивым. Мы не стали друзьями. Не стали даже приятелями. Но мы стали сообщниками в борьбе против всеобщего желания нас "подружить". Это рождало неожиданную синхронность:

•Когда Дилан начинал: "А помните, как Пэйтон и Т.И,...", вы оборачивались и хором бросали: "Нет!" или "Не помним!";
•На планерке по поводу дня рождения Брайса, когда Райли предложила: "А давайте Т.И и Пэйтон вместе организуют сюрприз!", вы одновременно фыркнули и сказали: "Я лучше с Чейзом" / "Я с Ником";
•В столовой, если свободные места оставались только рядом, мы предпочитали есть стоя у окна, демонстративно отвернувшись друг от друга, но... стоя рядом.
Это было смешно. Абсурдно. И чертовски эффективно. Друзья начали сдаваться, ворча что-то вроде: "Ладно, ладно, упертые черти! Живите в своем ледяном мире!"
Но что-то начало меняться внутри этого мира. Не по приказу. Не по плану. Микроскопически.

Первая трещина: Общий враг. Не Дилан. Настоящий. Начальник отдела практики, старый хрыч Маркович, который решил, что наша "банда" (и особенно новичок Пэйтон и "дерзкая" Камендио) нуждаются в "приземлении". Он завалил нас обоих несправедливыми замечаниями на защите проекта. Мы вышли из аудитории одновременно, оба с каменными лицами, кипящие от бессильной ярости. Двери закрылись. Мы остановились, посмотрели друг на друга. И... Пэйтон произнес ледяным тоном, но с искрой ярости, которую ты узнала в себе: "Что за убогий перформанс?" Ты фыркнула, не сдержавшись: "Полный отстой. Как его лысина." Он... не улыбнулся. Но уголок его губ дрогнул. Микроскопически. Вы молча пошли в разные стороны, но ярость уже была не одинокой. Она была... разделенной.

Вторая трещина: Кофе. Случайность. Автомат в ночном корпусе сломался, когда я отчаянно нуждалась в кофеине перед долгой ночью над курсовой. Он стоял рядом, с таким же пустым стаканчиком и таким же мрачным видом. Мы молча смотрели на плевшую паром машину. Потом он повернулся: "Знаю место. Нелегальное. Но кофе как у итальянцев." Я подняла бровь. "Ведешь." Это было не приглашение. Это была констатация необходимости. Он привел меня в крошечную подсобку этажом выше, где старый сторож Валера держал свою "тайную станцию". Кофе и правда был божественным. Мы стояли у окна, молча потягивая горячее из бумажных стаканчиков, глядя на ночной город. Никаких разговоров. Но это молчание не было враждебным. Оно было... нейтральным в новом смысле. Комфортным в своей тишине. "Спасибо," – сказала я, когда допила. Он лишь кивнул: "Валере." Но когда я уходила, я почувствовала его взгляд на спине. Не тяжелый. Просто... присутствующий.

Третья трещина: Защита Брайса. Не его физическая защита – с этим он справлялся сам. А защита его покоя. Пэйтон услышал, как двое старшекурсников за углом обсуждают "темное прошлое" Брайса (слухи всегда ползут), намекая на что-то неприятное. Я уже открыла рот, чтобы врезать словесно, но Пэйтон был быстрее. Он вышел из тени, его голос, тихий и опасный, как шипение змеи, заставил их замолчать мгновенно: "Следующее слово о Холле – и вы узнаете, что такое настоящее темное прошлое. Лично от меня. Понятно?" Они сбежали. Я подошла. "Спасибо." Он не посмотрел на меня: "Не для тебя. Для него." Но в этот раз фраза "не для тебя" звучала иначе. Не как отстранение, а как... констатация приоритета. Брайс был вашим общим приоритетом. Граница между вами треснула, пропуская нечто общее.

И вот, момент срыва: Большая, шумная вечеринка у Дилана в честь окончания сессии. Музыка, толпа, алкоголь. Меня все еще немного тошнило от стресса и бессонных ночей. Пэйтон стоял у балкона, как всегда, в стороне, но не один – Чейз что-то ему показывал на телефоне. Дилан, уже изрядно "на взводе", решил, что настал звездный час для его миссии мира. Он подтащил к Пэйтону какую-то восторженную первокурсницу, явно на него глаз положившую.

Дил-Пэйт! Знакомься, Катя! Она тебя обожает! Считает тебя загадочным принцем! Ну что, принц, развей загадку? Потанцуй с дамой!
Пэйтон посмотрел на девушку, потом на Дилана, с таким ледяным презрением, что даже Дилан дрогнул. Девушка зарделась до слез. Пэйтон резко развернулся, чтобы уйти, но Дилан, упертый и пьяный, схватил его за руку: Дил -Эй, не груби! Девушку расстроил!

Пэйтон дернул руку, его лицо исказила вспышка настоящей, дикой ярости.
Пэй-Отвали, Дилан!

Я увидела это. Увидела, как его сдерживаемое годами раздражение, его ненависть к принуждению и фальши, рвется наружу. И это было... до жути знакомо. Я действовала на автомате.
Подошла, встала между Пэйтоном и смущенной, испуганной Катей. Включила свою самую ядреную "стервочку", повернувшись к девушке с сладкой, но убийственной улыбкой:
-Милая, он не принц. Он гремлин. Кормить после полуночи нельзя, воду не любит, и танцует он только под крики своих жертв. Тебе это надо?
Девушка испуганно покачала головой и сбежала. Я повернулась к Дилану: -А тебе? Нужен гремлин в ярости на твоей вечеринке? Отвали и иди водку пей. И не лезь к людям, которых не понимаешь.
Дилан открыл рот, закрыл, увидел лицо Пэйтона (ярость сменилась шоком) и мое (ледяной вызов), махнул рукой и поплелся к бару, бормоча: "Ну и ладно... Два сапога пара, блин..."

Мы остались вдвоем у балкона. Музыка гремела, но вокруг нас образовался пузырь тишины. Пэйтон смотрел на меня. Не как на пустое место. Не как на сообщника. Смотрел с... изумленным уважением. И чем-то еще, что я не могла определить.
Пэй-Гремлин?– произнес он наконец. Голос был хрипловатым, но без злости. С оттенком... неловкости?
-Ну а что? Похож– пожала ты плечами, стараясь сохранить браваду, но внутри все дрожало от адреналина и странной близости этого момента. -Особенно когда злишься. Уши, наверное, бы торчали, если бы не волосы.
Он... фыркнул. Коротко, резко. Почти неслышно. Но это был смех. Настоящий. Микроскопический, но настоящий. Его глаза, обычно такие холодные, на секунду вспыхнули чем-то живым – удивлением, признательностью, азартом.
"Спасибо," – сказал он. Просто. Без "не для тебя". И это прозвучало как гром.
"Не за что," – ответила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. "Просто... надоело."
Он кивнул. Неловкая пауза повисла в воздухе, но в ней уже не было прежнего льда. Было напряжение, но иное – электрическое, как перед грозой.
Пэй-Кофе?– вдруг спросил он, глядя куда-то поверх моей головы. -У Валеры. Чтобы гремлин не уснул на ходу.

Я уставилась на него. Он приглашал? *Он*? Пэйтон Мурмайер?

-Я... да– выдохнула я, не в силах придумать ничего умнее. -Кофе. Да.

Он кивнул снова, коротко и резко, и повернулся, чтобы идти. Но на этот раз он не ушел сразу. Он обернулся, поймал мой взгляд. И в его глазах я прочитала то же, что бушевало у меня внутри: осознание сломанной границы. Страх. И неудержимое любопытство к тому, что теперь откроется за ней.
"Идем?" – спросил он, и в этом слове был уже не нейтралитет, не перемирие. Это был вызов. Себе. И мне.
Я сделала шаг вперед. Навстречу трещине во льду. Навстречу молнии над разломом. "Идем."

Граница была нарушена. Не друзьями. Нами самими. И пути назад уже не было.