Глава 2. Призраки ржавого смеха.
Новый дом встретил Арину запахом сырой побелки и чужой, не обжитой тишиной. Коробки, как молчаливые укоры, громоздились в каждой комнате, напоминая о разрушенном уюте старой жизни. Мама, стараясь излучать оптимизм, который Ари чувствовала насквозь фальшивым, уже успела устроить ее в местную школу.
Завтра – первый день. Еще одно испытание, еще один круг ада в чужом мире.
К вечеру духота в непроветренной комнате стала невыносимой, равно как и тяжесть на сердце.
Схватив наушники и телефон, Ари буркнула родителям, что пойдет прогуляться, и выскользнула за дверь, пока они не успели начать расспросы или, хуже того, предложить свою компанию.
Ей нужно было побыть одной, выдохнуть накопившееся раздражение и тоску.
Ноги сами несли ее по незнакомым улочкам Коктебеля, мимо аккуратных домиков с геранью на подоконниках и сонных кошек, лениво провожающих ее взглядом.
Она шла, не разбирая дороги, погруженная в свои мысли, пока взгляд случайно не зацепился за что-то странное впереди, там, где заканчивался жилой сектор и начинались заросли дикого кустарника.
Сквозь густую листву проглядывали нелепые, искаженные силуэты, выбивающиеся из общей картины приморского спокойствия.
Любопытство, как маленький червячок, зашевелилось где-то внутри.
Ари свернула с асфальтированной дорожки на едва заметную тропинку, протоптанную кем-то сквозь колючие кусты.
Сердце неприятно екнуло. Ей всегда говорили держаться подальше от заброшенных мест, но сейчас, в этом чужом городе, где ей все было безразлично, запреты казались лишь пустым звуком.
И вот она вышла на небольшую поляну, и дыхание перехватило. Перед ней, словно вырванный из кошмарного сна, расстилался заброшенный парк аттракционов.
Ржавые скелеты каруселей тянулись к небу, как костлявые руки утопленников.
Лошадки с облупившейся краской и отбитыми ушами застыли в вечном беге, их стеклянные глаза тускло отражали последние лучи закатного солнца.
Колесо обозрения, когда-то, наверное, гордость парка, сейчас напоминало гигантскую паутину, запутавшуюся в ветвях старых деревьев, его кабинки висели под неестественными углами, некоторые разбиты.
На одном из аттракционов, похожем на маленькие ракеты, краска выцвела пятнами, создавая ощущение проказы.
Чуть дальше, накренившись набок, стоял старый кукурузник – видимо, когда-то он катал детей по кругу.
Теперь его крылья и фюзеляж были сплошь покрыты слоями ярких, агрессивных граффити, кричащих о себе из тишины запустения.
Ари замерла, ощущая, как по спине пробегает холодок, не то от вечерней прохлады, не то от странной, гнетущей атмосферы этого места.
Это было похоже на кладбище веселья. Призраки детского смеха и восторженных криков, казалось, витали в воздухе, смешиваясь с запахом ржавчины, прелой листвы и чего-то еще, неуловимо тревожного.
Ее взгляд остановился на приземистом, обшарпанном здании в глубине парка. Окна были выбиты или заколочены досками, но одна дверь, перекошенная, висела на одной петле, приоткрывая темный зев входа. Что там могло быть? Тир? Комната смеха? Или что-то похуже?
Страх боролся с любопытством. Одна часть ее, та, что все еще была «Ари», послушной дочерью, кричала: «Уходи! Это опасно! Тебе здесь не место!».
Но «Комета», ее бунтарская, вечно ищущая приключений сущность, которую она так старательно прятала в последнее время, вдруг встрепенулась.
В этом заброшенном, умирающем месте было что-то притягательное, какая-то мрачная тайна, которую хотелось разгадать.
Это было единственное место в Коктебеле, которое не вызывало у нее отторжения, а, наоборот, странным образом резонировало с ее собственным состоянием – такое же потерянное, забытое, но с остатками былого яркого прошлого.
Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в коленях. Она оглянулась – вокруг ни души.
Тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев да далеким криком чайки. Солнце почти скрылось за горизонтом, окрашивая небо в кроваво-оранжевые тона, и тени от поломанных аттракционов становились длиннее, зловещее.
Добьет ли ее любопытство?
Она медленно, словно во сне, шагнула вперед. Потом еще один. Подошвы кед хрустнули по гравию. Она подошла к покосившемуся штакетнику, который когда-то, видимо, служил оградой. Одна из досок болталась. Ари нерешительно потянула ее на себя.
Зайти или нет? Глупость. Опасно. И так притягательно.
Внутри что-то щелкнуло. Хватит быть правильной. Хватит скучать по тому, чего не вернуть.
Ари решительно отодвинула доску и, протиснувшись в образовавшийся проем, шагнула на территорию мертвых аттракционов. Темнеющее здание с приоткрытой дверью манило ее, как огонек заблудшего путника. Или мотылька на пламя.