18 глава. Кудри
Декабрьский холод, казалось, просочился сквозь древние камни Хогвартса и застыл в его бесконечных коридорах. Перемена между зельеварением и трансфигурацией была короткой передышкой, всплеском шума и движения между двумя островками академического напряжения. Студенты, оглушённые монотонным шипением котлов и ядовитыми комментариями Снейпа, высыпали в коридоры, чтобы глотнуть воздуха, прежде чем погрузиться в строгие, математически точные законы трансфигурации профессора Макгонагалл.
Арин двигалась по краю этого людского потока, стараясь быть невидимой. Она возвращалась из библиотеки, где провела большую часть перемены, в очередной раз безуспешно пытаясь найти в пыльных фолиантах хоть какой-то след, намёк, зацепку. В кармане её мантии лежал тёплый камень, подарок Гермионы, но сегодня его тепло было слабым утешением против леденящей тяжести, что сжимала её изнутри. Каждый день, прожитый в тени чудовищной несправедливости, делал её молчание громче, а взгляд - острее.
Она почти дошла до знакомой ниши со статуей Грифиндорца, тёмного угла, который она невольно считала своим укрытием, когда её путь внезапно преградили. Не одна фигура, а несколько. Это была странная, нездоровая группа: двое пуффендуйцев, обычно миролюбивых и простодушных, но сейчас их лица были искажены глупым, подогретым стадным чувством возбуждением, и трое слизеринцев младших курсов - не яркие личности вроде Малфоя, а серая масса его прихвостней, с одинаковыми пустыми глазами и злобными ухмылками.
В руках одного из пуффендуйцев, коренастого парня с веснушчатым лицом, была смятая листовка «Ежедневного пророка». На ней, под кричащим заголовком, было напечатано размытое, искажённое лицо Сириуса Блека, его тёмные, спутанные волосы обрамляли осунувшееся лицо с горящими глазами.
- Смотри-ка, кого видим, - сиплым голосом произнёс костлявый слизеринец с жирными волосами. Он был самым высоким в группе и, казалось, её неформальным лидером. - Сама Блек. Как раз вовремя.
Арин попыталась обойти их, сделав шаг в сторону, но один из пуффендуйцев, тот самый с листовкой, тут же шагнул вправо, блокируя путь. Его движение было неуклюжим, но решительным.
- Мы тут на твоего папочку смотрим, - сказал он, и в его голосе слышалась не столько личная злоба, сколько тупое, подогретое адреналином любопытство. Он ткнул грязным пальцем в газету. - Интересно, а ты на него похожа? Говорят, у него были такие… кудри. А у тебя… - он окинул её прямые, тёмные волосы, аккуратно собранные в низкий хвост, насмешливым взглядом, - …прямые. Совсем не похоже. Может, ты не его?
Холодная волна ярости, знакомая и почти уютная в своей предсказуемости, поднялась из глубины её существа.
Она чувствовала, как кровь приливает к лицу, но внешне оставалась ледяной.
- Отстань, - её голос прозвучал тихо, но с такой металлической твёрдостью, что пуффендуец на мгновение замешкался.
- Ой, испугалась! - захихикал его напарник, пухлый блондин.
-слушай. Мальчик, да пошел ты на..- ее прервал другой мальчик.
- Может, она не настоящая? - вступил костлявый слизеринец, его глаза блестели от злорадства. - Может, её подменили? Или это всё прикидывается? Надень парик с кудрями, Блек, покажись нам в настоящем облике!
Он сделал неловкое движение, как будто пытаясь дотронуться до её волос. Арин резко отпрянула, спина её упёрлась в холодный камень стены. Сердце заколотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в ушах. Она чувствовала на себе десятки глаз. Толпа вокруг них собиралась с поразительной скоростью - любопытные, жадные до зрелища студенты образовывали тесное, душное кольцо. Шёпот, словно шелест сухих листьев, проносился по коридору.
Арин оказалась в самом центре этого кольца. Каменная стена за спиной, а перед ней - полукруг насмешливых и испуганных лиц. Дыхание спёрло. Кто-то сзади, в толпе, толкнул её в спину. Она едва удержалась на ногах, её плечо больно стукнулось о выступ стены.
- Ну что, Блек, где же твои знаменитые кудри? - настойчиво тянул к ней руку веснушчатый пуффендуец. Его пальцы были уже в сантиметре от её волос.
Внутри всё сжалось в тугой, болезненный узел. Её пальцы инстинктивно сжали палочку в кармане мантии. Она чувствовала её знакомую форму, прохладу дерева. Одно движение, одно слово…
«Отбеливающее заклинание». «Экспеллярмус». Что-нибудь, что отшвырнуло бы этих идиотов, разбросало бы их, как кегли. Но это был бы проигрыш. Это подтвердило бы их правоту в глазах всей этой жаждущей крови толпы - да, она опасная, неконтролируемая, дочь сумасшедшего убийцы, которая не может сдержать себя. Это сыграло бы на руку Снейпу, Малфою, всем, кто ждал её промаха.
В этот момент из толпы, расталкивая локтями зевак, протиснулся Гарри Поттер. Его лицо было бледным как мел, знаменитый шрам на лбу отливал лиловым от гнева и напряжения. Зелёные глаза метали молнии.
- Отстаньте от неё! Немедленно! - крикнул он, пытаясь встать между Арин и её обидчиками. Его собственное положение как мишени Блека делало его вмешательство особенно острым.
- О, Поттер! - костлявый слизеринец повернулся к нему с радостью. - Явился защищать свою подружку-убийцу? Тебе бы самому поберечься!
Толпа загудела, словно рой разъярённых пчёл. Ситуация стремительно выходила из-под контроля, превращаясь из травли в потенциальную потасовку. Рон, его лицо раскраснелось до цвета его волос, яростно пытался пробиться к Гарри, но его оттесняли более рослые студенты. Арин видела, как рука Гарри, сжимающая палочку, задрожала. Его челюсть была сжата так, что, казалось, вот-вот треснут зубы. Ещё секунда - и чаша терпения переполнится. Гарри бросится в драку, и тогда начнётся нечто непоправимое.
И тут толпу, сжатую в тугой узел у статуи Грифиндорца, буквально разорвало изнутри.
- РАЗОЙДИСЬ! ДОРОГУ! СРОЧНАЯ ЭВАКУАЦИЯ! НЕСЁМ ВЗРЫВООПАСНЫЙ ГРУЗ!
Это был голос Фреда Уизли. Но это был не его обычный, насмешливый тембр. Это был громовой, пронзительный рёв, полный абсолютно искренне звучащей паники. Вслед за голосом в эпицентр событий ворвался и он сам, вместе со своим братом-близнецом.
Они не бежали, как все, а двигались стремительно и почти танцевально, расчищая себе путь не грубой силой, а чистой, неоспоримой энергией хаоса. Над головами они размахивали большими, дымящимися, ярко-розовыми мешочками, из которых валил густой, сладковато-едкий дым.
- Всем отойти на безопасное расстояние! - вторил ему Джордж, его лицо было искажено маской трагической серьёзности. Он выставил свой дымящийся свёрток вперёд, как щит. - Это опытный образец «Слезоточивой икры» повышенной мощности! Малейшая встряска, одно неловкое движение - и все мы, включая мою бедную, ни в чём не повинную персону, покроемся трёхметровым слоем липкой, розовой, невероятно вонючей слизи! Вы хотите этого? Хотите провести остаток дня, объясняя профессору Снейпу, почему вы пропустите его урок, будучи заживо погребёнными в гигантском желейном медведе?
Эффект был мгновенным и ошеломляющим. Толпа, ещё секунду назад жаждавшая зрелища, с визгом и воплями отхлынула, образуя широкий, почти пустой круг. Нападавшие на Арин замерли в полной растерянности, уставившись на дымящиеся пакеты в руках близнецов как загипнотизированные. Глупая ухмылка сползла с лица костлявого слизеринца, уступив место страху и недоумению.
Фред, не теряя ни секунды, подскочил к нему вплотную, его вены на шее вздулись, было ощущение, что еще пару секунд и он нападет на эту толпу.
- Ты! - ткнул он ему своим дымящимся мешочком прямо под нос. Слизеринец инстинктивно откинул голову. - У тебя нервный тик! Вижу, левый глаз дёргается! Это классический, стопроцентный симптом начальной стадии воздействия паров «Икры»! Беги в лазарет к мадам Помфри, пока не началось непроизвольное выкрикивание гномьих похабных частушек! Беги, я сказал!
Слизеринец, побледнев как полотно, отшатнулся, бормоча что-то невнятное про «сумасшедших уизли», и, толкая своих товарищей, почти бегом ретировался в сторону, противоположную лазарету. Его товарищи, недолго думая, кинулись следом.
Фред тут же, с скоростью мысли, переключился на пуффендуйцев, которые стояли, словно вкопанные, с открытыми ртами.
- А вы что тут делаете? - спросил он их с неподдельным, почти отеческим укором. - Ищете, кого бы пощупать? Поискать бы вам работу поспокойнее. Это место, между прочим, наша секретная экспериментальная площадка. Весь этот участок пола, - он широко повёл рукой с мешочком, заставляя пуффендуйцев отпрыгнуть, - пропитан высокореактивными реагентами. Стоит вам чихнуть, кашлянуть или просто слишком громко подумать - и ваши драгоценные ботинки приклеятся к этому полу до следующего полнолуния. Проверено. На коте миссис Норрис. Бедняга до сих пор там, вон, за тем гобеленом, мы его молоком кормим.
Пуффендуйцы, смущённые, напуганные и совершенно сбитые с толку этой лавиной бреда, пробормотали сбивчивые извинения и, не глядя по сторонам, поспешно растворились в расступающейся перед ними толпе.
За какие-то десять-пятнадцать секунд коридор опустел. Напряжённая, злая энергия, витавшая в воздухе, рассеялась, сменившись ошеломлённой тишиной, нарушаемой лишь потрескиванием дымящихся мешочков. В центре образовавшегося пространства остались только Арин, всё ещё прислонившаяся к стене, Гарри, Рон, наконец-то пробившийся к друзьям, и близнецы. Дым из пакетов медленно рассеивался, и в воздухе повис сладковатый запах жжёного сахара - «взрывоопасная» субстанция оказывалась безобидным паром от какого-то тестового зелья для конфет.
Джордж сунул свой «смертельно опасный» свёрток в карман и обернулся к Арин. Его лицо снова стало обычным, дружелюбным и немного усталым.
- Всё в порядке? - спросил он просто, без лишнего пафоса, как будто только что не устраивал цирковое представление с эвакуацией целого коридора.
Арин не могла говорить. Она стояла, всё ещё сжимая в кармане кольцо так, что суставы пальцев побелели, и дрожала мелкой, неконтролируемой дрожью. Ее рука, наверняка, была красной, ведь кольцо ровно передавало ее настроение. Смесь унижения, ярости и дикого, животного облегчения сковывала горло. Она смогла лишь кивнуть, отводя взгляд в сторону, чувствуя, как по щекам катятся предательски горячие слёзы, которых она так стыдилась.
Фред подошёл к ней ближе. Он заслонил её от остального, ещё не полностью разошедшегося коридора своим телом. Его лицо было непривычно суровым, все следы шутовства исчезли.
- Слушай, - сказал он тихо, так, чтобы слышали только они двое. Его голос был низким и спокойным. - В следующий раз. В следующий раз, когда какой-нибудь идиот, неважно, из Пуффендуя, Слизерина или, прости Господи, из нашего же Гриффиндора, полезет к тебе с вопросами про кудри, про папу или просто захочет потрогать… - он сделал короткую, выразительную паузу, глядя ей прямо в глаза, - …не жди нас. Не жди Гарри. Не жди, пока соберётся толпа. Дай ему в ухо. Прямо вот так.
Он показал короткий, резкий, отточенный удар ребром ладони по воображаемой мишени.
- А потом развернись, посмотри на всех этих зрителей и скажи, что у него, бедняги, начались галлюцинации от газов нашего нового «Весёлого порошка», который мы рассыпали здесь утром. Скажи, что он сам налетел на твою руку. Мы тебя поддержим. Мы будем свидетелями. Мы даже покажем Снейпу пакетик с этим порошком. - Уголок его рта дрогнул в намёке на улыбку. - Пустой, конечно. Но он этого не узнает.
В его словах не было ни насмешки, ни снисходительности. Была суровая, практичная, почти военная правда. Он не предлагал ей высоких слов о достоинстве или о том, чтобы «не опускаться до их уровня». Он предлагал ей чёткий, эффективный, пусть и грязный, план действий. Он говорил с ней не как с хрупкой девочкой, а как с солдатом в окопе, давая совет по выживанию.
Гарри и Рон подошли ближе. Гарри всё ещё был бледен, его руки сжимались в кулаки.
- Они вообще с ума сошли! - выдохнул он, и в его голосе звучало отвращение. - Трогать её…
- Да… спасибо, - наконец прошептала Арин, её голос был хриплым и срывался. Она снова кивнула, не в силах сказать больше.
- Пустяки, - отмахнулся Фред, и его обычная, бесшабашная ухмылка медленно, но верно вернулась на лицо, смывая суровость. - Просто в следующий раз, когда планируешь устроить такое импровизированное собрание фанатов, дай нам знать заранее. Мы бы подготовили более зрелищные спецэффекты. С фейерверками и, может быть, с участием настоящего медведя. Твоего, уральского.
В этот момент прозвенел резкий, пронзительный звонок, возвещающий о начале урока. Коридор, замерший было в нерешительности, снова начал заполняться студентами, которые теперь обходили их группку широкой дугой, бросая быстрые, испуганные и восхищённые взгляды на близнецов.
Арин, всё ещё чувствуя дрожь в ногах, пошла на трансфигурацию. Она зажала тёплый камень в кармане так сильно, что его гладкая поверхность почти впилась в кожу. Унижение и ярость всё ещё горели в ней раскалённым шаром. Но теперь к этому гремучему коктейлю добавилось нечто новое. Не просто благодарность. Не просто облегчение. А глубокое, пронзительное понимание.
После этих событий Хогвартс предстал перед Арин в новом свете. Не в физическом смысле - замок был всё тем же, коридоры - такими же тёмными и холодными, а угроза, исходящая от Сириуса Блека, - такой же неопределённой и давящей. Но что-то внутри неё сдвинулось. Тот инцидент у статуи Гриффиндорца стал не просто неприятным воспоминанием, а неким рубежом. Он показал ей не только жестокость окружающего мира, но и прочность того, что она могла ему противопоставить.
Она всё так же проводила вечера в библиотеке с Гермионой, но теперь их совместная работа стала более сбалансированной. Арин не просто молча принимала помощь, а предлагала свои идеи, свои, порой неожиданные, ходы. Она научилась не только копить информацию, но и выстраивать её в логические цепочки, находить слабые места в официальной версии Министерства. Её аналитический ум, отточенный годами одиночества и самокопания, начал работать не только на внутреннее саморазрушение, но и на внешнюю цель.
Однажды вечером, разбирая очередную кипу старых «Ежедневных пророков», она нашла короткую заметку о награждении орденом Мерлина третьей степени Питера Петтигрю - посмертно. За заслуги перед Министерством и «героическое противостояние» Сириусу Блеку.
- Смотри, - тихо сказала она Гермионе, пододвигая к ней газету. - Награда. Вручена через неделю после… событий. Очень оперативно. Создаётся впечатление, что награду готовили заранее.
Гермиона, изучив заметку, посмотрела на Арин с новым, глубоким уважением.
- Ты права. Это… очень странное совпадение.
Это был маленький шаг, но для Арин - огромный. Она не просто нашла факт. Она его проанализировала, озвучила и был услышана. Её уверенность, как хрупкий росток, начала пробиваться сквозь лёд сомнений.
Её общение с Джинни тоже вышло на новый уровень. Теперь Арин иногда сама инициировала их тихие, уютные вечера в углу гостиной. Она могла принести две кружки какао и, устроившись рядом, просто сидеть в молчаливой компании. Однажды она даже рассказала Джинни - коротко, обрывочно - про свой дом на Урале. Про запах хвои и печного дыма, про суровую, но справедливую бабушку Рею и молчаливого дядю Тейата. Она говорила скупо, без прикрас, но сам факт того, что она делилась чем-то столь личным, был показателем огромного доверия.
Джинни слушала, затаив дыхание, не перебивая. И в её глазах Арин видела не жалость, а искренний интерес. Это было исцеляюще.
Даже её странные, почти конспирологические отношения с Пэнси Паркинсон стали более… откровенными. Их общение по-прежнему состояло из взглядов и записок, но содержание этих записок изменилось. Теперь Пэнси не просто предупреждала об опасности или снабжала фактами. В одной из записок, переданной в учебнике по зельеварению, было написано: «Мой отец говорит, что министерство в панике. Они не знают, что делать, если Блек будет пойман живым. Слишком много вопросов.»
Арин в ответ, рискуя, оставила в условленном месте свою собственную записку: «Значит, им выгоднее, чтобы его не нашли. Или нашли мёртвым.»
Это была уже не просто передача информации. Это был обмен мнениями. Стратегический диалог.
Но самым большим сюрпризом стало её поведение на уроках. Особенно на зельеварении. Раньше она старалась быть как можно незаметнее под ледяным взглядом Снейпа. Теперь она сидела с прямой спиной и смотрела на него прямо. Она не провоцировала его, но и не отводила взгляда, когда он обращался к ней с очередным ядовитым замечанием.
Однажды Снейп, скользя между столами, остановился позади неё.
- Блек, - прошипел он. - Ваше зелье обезвреживания ядов приобрело консистенцию грязи с берега озера. Надеюсь, это не семейный рецепт?
Раньше она бы сжалась внутри, чувствуя жгучый стыд. Теперь она медленно повернула голову и встретила его взгляд. Её глаза были спокойны.
- Нет, профессор. Я, видимо, ошиблась в температуре при добавлении безоара. Я это исправлю.
Она не оправдывалась. Не огрызалась. Она просто констатировала факт и взяла на себя ответственность за ошибку. Снейп, явно ожидавший другой реакции, на секунду замер, а затем, что-то буркнув, отошёл. Это была маленькая победа. Победа над страхом.
Фред и Джордж, видя эти перемены, отреагировали по-своему. Их защита стала менее навязчивой, более уважительной. Они как будто признали, что их «подопечная» больше не нуждается в постоянной опеке. Теперь они смотрели на неё с одобрением, а иногда и с лёгким удивлением, как на интересный и успешный эксперимент.
Однажды Фред, проходя мимо, бросил ей на ходу:
- Рука для удара тренируется? У нас есть пара подушек, которые кричат, когда в них попадаешь. Очень мотивирует.
Она в ответ лишь покачала головой, но на её губах играла улыбка.
Декабрь в Хогвартсе достиг своего апогея. Замок утопал в праздничном убранстве: гигантские ёлки, украшенные живыми феями, сияли в каждом углу, по стенам ползали гирлянды из омелы, то и дело заставляя студентов отскакивать друг от друга, а из Большого зала доносились соблазнительные запахи имбирного печенья, жареного гуся и глинтвейна.
Последний день перед каникулами выдался невероятно суматошным. Гриффиндорская башня напоминала растревоженный муравейник. Чемоданы, набитые до отказа, отказывались закрываться, забытые книги и свитера предательски выглядывали из-под кроватей, а совы, чувствуя общее возбуждение, нервно перелетали с карниза на карниз.
Гермиона, с лицом полным решимости, пыталась впихнуть в свой чемодан, уже трещавший по швам, ещё три увесистых тома.
- Но это же основы магического права! - убеждала она саму себя, пытаясь придавить крышку. - И теория аргументации! Я не могу оставить это здесь!
- Гермиона, - устало сказал Рон, наблюдая за её битвой с законами физики. - Это каникулы. Предполагается, что ты должна отдыхать, а не изучать, как правильно засушить дементора.
- Отдых - это смена деятельности, Рон, - парировала Гермиона, нажимая на чемодан коленом. - А магическое право - это очень интересная смена деятельности после зелий!
Арин в это время спокойно и методично упаковывала свои вещи. Её чемодан был почти готов. Она аккуратно положила на самое дно тёплый камень от Гермионы, завернутый в мягкую ткань, рядом - серебряную ручку от Пэнси и маленький горшочек с шоколадной мятой, который Джинни уговорила мадам Помфри разрешить забрать на каникулы. Её движения были точными и выверенными. После всех событий осени она чувствовала необычайное спокойствие. Она ехала домой. Не в бегство, как в прошлый раз, а с чувством выполненного долга и окрепшей внутренней силой.
Фред и Джордж, разумеется, вносили в процесс максимум хаоса. Они бегали по комнате, подбрасывая в чужие чемоданы «Взрывающиеся леденцы» и «Самозавязывающиеся шнурки».
- Чтобы не скучали без нас! - объяснял Фред, запихивая нечто, подозрительно шевелящееся, в рюкзак Перси.
- Это для научного эксперимента! - добавлял Джордж. - Нужно проверить, как наши изделия ведут себя в условиях загородного дома!
Наконец, наступил момент отъезда. Толпа студентов, закутанных в тёплые шарфы и мантии, двигалась по заснеженной дороге к вокзалу в Хогсмиде. Воздух был морозным и чистым, снег хрустел под ногами, а над головами весело перекликались совы, несущие посылки и письма.
Платформа 9 ¾ представляла собой невообразимое зрелище. Алый паровоз «Хогвартс-экспресс» выпускал клубы пара, которые смешивались с морозным воздухом. Повсюду сновали студенты, прощались друзья, родители обнимали детей. Стоял оглушительный гам, в котором тонули слова.
Миссис Уизли, как всегда, была в центре событий, пытаясь одновременно застегнуть куртку Джинни, поправить шарф Рону и сунуть Гарри ещё один пирог в дорогу.
- И пишите! - кричала она, пытаясь перекрыть шум. - Каждый день! И будьте осторожны! И не забывайте есть!
Гарри, стоя рядом с Роном, выглядел немного потерянным. Для него «Нора» была единственным настоящим домом, и расставание, даже на две недели, давалось ему нелегко.
- Ты уверен, что не хочешь поехать с нами? - снова спросил Рон, хлопая его по плечу.
- Я уверен, - улыбнулся Гарри.
Арин стояла немного в стороне, наблюдая за этой суматохой. Она поймала взгляд Гермионы, и та, оторвавшись от спора с Роном о необходимости брать с собой «Историю магии», подмигнула ей. Джинни, уже сидевшая в вагоне, высунулась из окна и помахала ей рукой. Всё было как всегда, но в то же время совершенно иным. Она чувствовала себя частью этого хаоса. Частью этой семьи.
И тут к ней подошёл Фред. Он был без своей обычной ухмылки, его лицо было странно серьёзным.
- Ну что, русская шпионка, - сказал он, останавливаясь перед ней. - Уезжаешь в свои снежные владения?
- Уезжаю, - кивнула Арин. - Надо проверить, не съели ли медведи бабушкины запасы варенья.
- Важная миссия, - согласился он с серьёзностью. Он помолчал, как бы подбирая слова. - Слушай… - он оглянулся, убеждаясь, что их никто не слушает. Джордж в это время как раз пытался привязать к багажной тележке Ли Джордана «Нюхательный порошок для скелетов». - Ты… держись там, хорошо?
- Я всегда держусь, Фред, - тихо ответила она.
- Я знаю, - он улыбнулся, и это была не его обычная, озорная ухмылка, а какая-то другая, более мягкая улыбка. - Это я… просто на всякий случай. Чтобы ты не забывала.
Он сделал шаг вперёд, в их персональное пространство, отгороженное от общего шума. Арин замерла. Фред наклонился, его рыжие волосы почти коснулись её щеки, и… быстро, почти невесомо, поцеловал её в щёку. Его губы были тёплыми на её холодной коже.
- С Рождеством, Арин, - прошептал он прямо у неё уха.
И прежде чем она успела что-то понять, сказать или хотя бы среагировать, он уже отступил на шаг. Его лицо снова озарила привычная, бесшабашная улыбка, но в глазах, таких же весёлых и озорных, читалось что-то неуловимо иное - теплота и та самая серьёзность, которую она заметила в самом начале.
- Не скучай без наших взрывов! - крикнул он уже через плечо, пробираясь к своему брату. - И не забывай тренировать удар!
И он растворился в толпе, оставив Арин стоять на месте с горящими щеками и абсолютно пустой головой. В ушах у неё стоял оглушительный звон, заглушавший гам всей платформы. Она машинально подняла руку и прикоснулась к тому месту, где секунду назад были его губы. Кожа всё ещё горела.
- Арин! Иди быстрее! Поезд сейчас тронется! - крикнула Гермиона, уже стоя на подножке вагона.
Арин моргнула, как будто вынырнув из глубокой воды. Она видела, как Фред, уже добравшись до Джорджа, что-то оживлённо ему рассказывал, и Джордж, смеясь, погрозил ей в её сторону кулаком с подмигиванием.
Она глубоко вздохнула, встряхнула головой и пошла к вагону. Её сердце всё ещё бешено колотилось, а на лице играл румянец, который было не списать на мороз. Она зашла в вагон, дверь захлопнулась за ней, и поезд дёрнулся с места.
Она прислонилась к стене коридора, глядя в окно на уплывающую назад платформу. Она видела, как миссис Уизли машет платком, как Гарри и Рон кричат что-то в окно, как Фред и Джордж дурачатся, размахивая своими дымящимися пакетами.
И сквозь всю эту суматоху она поймала его взгляд. Фред стоял, не участвуя в общем безумии, и смотрел прямо на её окно. Он не улыбался. Он просто смотрел. И поднял руку в коротком, почти незаметном жесте прощания.
Арин медленно подняла свою руку и тоже помахала ему в ответ.
Поезд набирал скорость, увозя её домой, к бабушке и дяде, к уральским снегам и тишине.