Глава 15
Юджин О'Кеннет
Мерзкий будильник заорал на тумбочке. Тяжелая голова не поднималась с подушки, отчего я просто выставил руку, пытаясь нащупать телефон. Трель все звенела и звенела, ударяя по вискам. Да, твою мать! Резко подорвавшись, я отыскал айфон, выключил гребанный звонок и лег обратно.
Похороны отца. Анита была права – моя скорбь отсрочена во времени. Наверное, до вчерашнего дня я и не осознавал до конца, что Эрнеста больше нет. Играл отрепетированную роль, притворялся, в душе надеясь: сейчас упадет занавес, и я вновь вернусь к прежней жизни. Англия, университет, вечеринки, но теперь любимая девушка рядом. Поехала бы она со мной? Или я к ней в Лас-Вегас? Да хоть на Северный Полюс, мне просто хотелось видеть ее рядом.
Я прикрыл рукой лицо и надавил на глаза, пытаясь избавиться от надоедливых мушек. Кожа ладони пахла клубникой. Я втянул полные легкие, вспоминая собор и таинственный шепот, принадлежащий нашим душам. Как же мне было тяжело оторваться от Аниты. Раньше для меня девушка значила просто секс, просто оргазм и короткий поцелуй перед уходом. Всякая, но не она. Пальцы коснулись гладкой холодноватой ткани. Я притянул к лицу изумрудный шарфик Лиси и уткнулся в него носом.
Вот, для чего это все. Я разберусь с наследством, с долгами империи, которую просрал отец, а дальше что? Останусь в Дублине? Буду носить костюмчик, курить сигары, подписывать документы, постепенно превращаясь в подобие него? Сын Эрнеста О'Кеннета. Мальчик с родословной, берущей начало со времен Тюдоров и запутавшийся идиот. Вот кто я.
По внешнему подоконнику тихо настукивали капли. Скорее всего ночью был сильный дождь. Мы с Дезмондом после кладбища завалились в погреб, откупорили пару коллекционных бутылок виски и простились с папочкой. Тяжелее брату? Думаю, нет. Он действительно ненавидел его, так же сильно, как и пытался добиться уважения. Дез разорвал цепи, нашел счастье в штатах, а я по-прежнему видел Эрнеста. Странно, но только у меня с ним была связь, которая теперь душила. Я чувствовал ответственность. За это поместье, за свихнувшуюся мать, за бизнес, за Аниту.
Словно, так и должно было произойти.
Как три года назад говорил отец.
На мгновение прикрыв глаза, я сделал глубокой вздох. Не буду вспоминать. Не хочу вспоминать. Поднявшись с постели, я прошел в ванную. Принял душ, смывая с себя налет истерики матери, почистил зубы и умылся. Оперевшись руками в тумбочку у раковины, я подмигнул зеркальному отражению, успокаивая внутреннее напряжение. Сначала свобода Аниты, потом все остальное.
К черту!
На телефоне было без десяти девять. Поместье просыпалось гораздо раньше, так что сейчас звуки шагов и разговоров разносились по коридорам. Я достал сигарету, подкурил и начал спускаться по лестнице на первый этаж. В гостиной у фортепиано играла Мэделин. Она ненавидела это дело, но выполняла указания матери, которая под музыку успокаивала мигрень. Женщина, раз за разом, откидывала густые волосы за спину. Распахнутая форточка пропускала сквозняк – подол ее свободного коричневого платья колыхался, приоткрывая вид на загорелые ножки.
Я безразлично отвернулся и свернул в столовую.
— Доброе утро, — поздоровался я с Сибил.
Мать сидела на месте Эрнеста и перелистывала глянцевые журналы. Как и обычно, на ее голове бигуди, на лице нюдовой макияж, а одежда идеально выглажена и подобрана к статусу вдовы.
— Юджин, мальчик мой, — она наклонила голову, и во взгляде проскользнуло что-то ласковое. — Доброе утро.
Я отодвинул стул противоположно ей по столу, присел и, продолжая курить, приподнял бровь. Ее хорошее настроение значило или очередную просьбу, или потраченные деньги в бутиках. Матушка получала удовольствие только от двух вещей: истерик и шуршания бумажных пакетов с лейблами.
— Как тебе спалось? Такая буря ночью поднялась. Нол обесточило, нас на пару часов тоже. Ужас, — официанты начали сортировать стол к завтраку.
Я потушил бычок о серебряную подставку под своей тарелкой и севшим голосом переспросил:
— Гроза?
— Да.
Черт! Анита. Внутри обеспокоенно кольнуло. Почему она не пришла ко мне, как в детстве? Я всегда крепко спал, наверное, даже череда выстрелов над ухом не была способна меня разбудить. Если бы я знал, обязательно успокоил.
— Привет, — вывел меня из волнения веселый голос.
Тереза мотнула распущенными сияющими волосами и присела от меня по правую руку. Дезмонд задвинул ее стул, мимолетно коснулся губами щеки и опустился рядом, отгораживая от матери.
— Я согласна потерпеть ее в доме, — надула губы Сибил. — Но не за одним столом со мной. Место для таких на кухне, пусть и ест там.
— Как и мне в детстве? — брат обнажил зубы в рычании.
Я отклонился на спинку стула, сложил руки на груди и начал со стороны наблюдать за спектаклем. Блондинка безразлично щелкнула зажигалкой, подкурила и выдохнула ягодный дым. Он пощекотал мой нос и поплыл в сторону матери, которая даже побледнела.
— Дезмонд, скажи ей прекратить...
— Хватит! — голос Деза сел. — Еще одно слово о Терезе. Еще один пренебрежительный взгляд, матушка, и я забуду о том, что вы меня родили. Она – это я! Если вам что-то не нравится, вы можете свободно встать из-за стола и отправиться на кухню. Поверьте, мне, мама, там очень удобно.
— Ты променял семью на это, — Сибил оскорбленно поднялась. Стул проехался по полу и заскрипел. — Она курит, вульгарно одевается, не следит за языком и...
— Трахаюсь, пью, дышу, сплю и делаю еще кучу вещей, что не отличают меня от вас, дорогая миссис О'Кеннет, — Тереза натянула самую милую и обворожительную улыбку.
Я поймал взгляд своей будущей невестки и подмигнул. Она нравилась мне, как младшая сестренка, которую бы я вечно дергал за волосы. Девушка легкомысленно захлопала ресничками, что обрамляли совершенно коварные, хитрые и умные глаза. Брат накрыл ее ладонь своей и преподнес к губам.
— Неделя, Сибил. Мы уедем через неделю. У вас есть время смириться с мыслью, что она не просто увлечение, а моя будущая жена. Если вы хотите общаться со мной или считать сыном, просто уважайте ту, которую я люблю.
Мама покраснела. Вена очертила узор ее лба и начала пульсировать. Женщина схватила журнал, прижала его к груди и выплюнула:
— Надеюсь, завтра, когда будут оглашать завещание, ты, Дезмонд, ничего не получишь. Тогда эта грязная девка бросит тебя, а ты поймешь, каким был идиотом, раз повелся на нее!
— Хотя, я передумала, — прошептала Уолис. Ее голос свистел, как будто сталь, разрезая воздух. Подбородок начал дрожать. — Я не, как вы. Не жестокая дрянь, что отказалась от своего сына. Не безразличная мать, что позволила загнобить и сломать ее ребенка! У меня есть сердце, и оно бьется, а ваше, дорогая Сибил, покрылось паутиной. Это и отличает меня от вас: я умею любить.
Шах и мат. Мать побледнела, стиснула в руках края журналов и слабо улыбнулась. Мне даже стало ее жаль. Карие глаза потемнели и набрались влажным блеском. Она осмотрела нас с Дезмондом, кивнула и молча развернулась, скрываясь в арочном проеме.
— Прости, — почти одновременно выговорили мы с братом.
— Этим цирком она могла впечатлить только младенца, — пожала оголенными плечами Уолис.
На ней был черный топ, что приподнимал упругую грудь и свободные, похожие на спортивные, штаны. Даже домашняя она выглядела чертовски сексуально, и я не боялся признать это, страшась гнева брата. Интересно, почему он ревновал?
— Поднимусь за Анитой, — кивнул я, опираясь руками в столешницу.
— Пусть поспит, — Тереза поймала меня за локоть. — Мы до четырех утра просидели в гостиной.
— Опять кошмары? — прищурился Дезмонд, делая глоток дымящегося кофе.
Девушка замотала головой. Зрачки брата поглотили ее в защитные объятия. Всегда, когда он смотрел на нее, его глаза теплели. Дезмонд редко проявлял заботу, только в детстве ко мне, так что я плохо помнил его таким.
— Нет, со мной все хорошо. Просто твоя задница не любит дым, а я не хотела тебя будить. Спустилась покурить, а тут Ани. Ни живая, ни мертвая. Мне так ее жаль. Я очень хорошо знаю, что такое панические атаки, — блондинка выдохнула. — Она посещала психолога?
— Да, — просипел я.
Когда Ани была совсем маленькая, я часто ночевал в кресле у ее кровати. У нас разница в шесть лет, так что я был достаточно взрослым, чтобы осознавать происходящее. Сначала мать травила ее успокоительными, снотворными, потом водила к докторам, но, все как один, разводили руками. Мозг, пожалуй, единственная загадка, ответ на которую человечество до сих пор не нашло.
Аппетит пропал. Я потянулся за кружкой, сделал глоток молочного кофеина и перевел внимание на рыжеватый отблеск солнца. Он мерцал на полированном полу. Больше всего на свете, мне хотелось, чтобы демоны Аниты перестали терзать ее.
Девушка, которая боится грозы.
Я обязательно помогу ей.
После завтрака мы с братом отправились в кабинет. Я все еще был генеральным директором Kenneth & Sons, и плечи тяжелило много неразрешенных вопросов. Угроза банкротства, предложение о продаже компании русским бизнесменом и наследство.
— Я заплатил комиссару из окружного участка за экспертизу документов, — брат отвлекся от сортирования папок в сейфе.
— Ты думаешь, что отец его переписал? — Дезмонд задумчиво прервался, а потом кивнул: — Ему это было выгодно. Компания в убытке... Деньги Хейзелов могли поднять нас с колен. Анита никогда не прикасалась к делам парфюмерных заводов, а за ее опекой никто не следил. Здесь речь идет даже не о потраченных миллионах, а миллиардах, Юджин. У нас должны быть веские основания выдвигать такое обвинение.
— Надеюсь, скоро мы его получим, — я подкурил и продолжил вертеть в пальцах золотую ручку, которой я приговорил свою судьбу. — Только представь, что будет значить, если оно поддельное?
— Эрнест законченный ублюдок и...
— Анита пострадала от рук нашей семьи, — прошептал я, обводя глазами кабинет.
Коричневые обои с панелями, такой же паркет, старинная резная мебель и ложь, ложь, ложь. О'Кеннет – это сплошное разочарование, тайны, интриги и ссоры. Хорошее у нас с братом наследство – разгребать дерьмо из прошлого!
Дезмонд закрыл металлическую дверцу. Прошел к моему столу и опустил на него все бумаги, которые он отыскал. Я лениво осмотрел реквизиты швейцарского банка, выписки счетов, чеки и...
— Что это за договор? — мой взгляд зацепился за стопку листов, скрепленных между собой.
Дез расплылся в довольной улыбке и постучал пальцем рядом со мной.
— Купли-продажи. Знаешь, каков предмет сделки?
Виски запульсировали. Я забыл стряхнуть пепел и он упал на джинсы. Сигарета медленно тлела, поедая табак, а я, не мигая, смотрел в белые глаза брата, узнавая в нем маниакальный интерес сражения. В нашем роду было два адвоката: дедушка и Дезмонд. В нем было так много от Дэрина.
— Два парфюмерных магазина напротив Феникс-парк. Эрнест продал их, а потом, — он положил передо мной выписку из счета. Я опустил голову на цифры и ничего не понял. — Потом, Юджин, он погасил долги за виноградники. В девятнадцатом году он продал поместье в Англии, чтобы закупить новое оборудование. Линия вина не вышла, не хватило средств. Эрнест остался с долгами, ссудами и кредитами, — брат продолжал прогуливаться по прошлому, подталкивая ко мне все новые и новые документы. Как я мог их не заметить, когда разбирал сам? — Двадцатый год. Чек от мистера Владимира Янковского. Еще шестьсот миллионов долларов, продажа недвижимости уже Хейзелов и новый кредит.
— Мы в дерьме...
Я втянул полные легкие дыма, до головокружения и горечи. Дезмонд ударил кулаком по столу.
— Я не понимаю! Черт его побери, я не понимаю! Куда он все деньги дедушки потратил? Дэрин выпустил наше виски в Америку! Дэрин построил завод в Догенол!
— Он просто все просрал. Бизнесмен из нашего отца был никудышный.
— И этот ублюдок учил меня жизни? Тебе не нужен факультет права, Дезмонд. Не позорь семью, Дезмонд! Ты будешь заикаться в суде! — в груди засвербело. Боль брата всегда была и моей тоже. — Господи, я же его сын. Во мне всегда говорила его кровь!
Дез подорвался со своего места. Я только успел заметить, как развеялись полы его пиджака, и вот уже в следующую минуту брат сорвал потрет отца со стены. Его трясло. Я слышал сбитое дыхание, переходящее в хрипы.
— Гори в аду, ублюдок!
Кабинет наполнил треск холста. Я затушил сигарету и вцепился в подлокотники кресла, не решаясь подойти к нему. Таким злым и разъяренным брат не был даже три недели назад на свадьбе, когда он на всю Ирландию поливал родителей грязью.
— Дезмонд, — как животное, он терзал картину. — Дезмонд! Успокойся!
— Я ненавижу их всех, Юджин! Сибил. Ты слышал, что она говорила о моей Терезе? Знали бы вы, через что прошла эта девушка. Я не позволю оскорблять ее! Она моя будущая жена, мать моего будущего ребенка! Я не позволю!
Вой брата ужасал. Дикий загнанный зверь, что, наконец, выпустил когти – вот кем он был сейчас. Больше не мешкая, я подошел к Дезмонду, вырвал у него из рук позолоченную рамку и дернул на себя. Упрямец начал вырываться, пытаться меня оттолкнуть, но я никогда не уступал ему по силе. Разве что в детстве, когда был совсем маленьким. Сейчас мы одного роста, оба широкоплечие, мускулистые, но такие же сломленные и одинокие.
Любовь родителей не заменит ничто и никогда.
— Ты мой брат! — сцепил я зубы, чувствуя, как его пульс стучит в унисон моему. — Ты гордость О'Кеннетов. Ты тот, на кого я всегда ровнялся. Мне было плевать на слова окружающих. Ты был лучше меня, даже когда не мог разговаривать. Помнишь, как мы вместе выучили язык жестов? Я не умел читать, но, чтобы сказать мне что-то, ты использовал пальцы. Помнишь, как я разбил статуэтку Эрнеста, а ты меня прикрыл? Он тогда сломал тебе руку, но ты и не всплакнул. Дезмонд – ты власть. Ты не наш отец и никогда им не был. Ты лучше. Ты не заслуживаешь Ирландии, этого поместья и тайн. Я рад, что ты приехал, но этот дом тебя убивает. Забирай Терезу и уезжай? Она замечательная. Я хочу, чтобы она стала матерью моих племянников и твоей женой. Прекрати оглядываться на родителей. Не ты им не нужен, а они тебе.
— Мы семья, — задыхаясь, кивнул он, со всей силы прижимая меня к себе.
— Мы – О'Кеннеты.
Я стиснул в руках рубашку брата, чувствуя, как мутнеет в глазах. Мы выросли и разъехались. Он жил в штатах, а я везде, но только не рядом с ним. Я завидовал. Его успеху, его возможности сказать «Анита моя невеста», ее любви к нему. Я завидовал, но был готов умереть ради него. Пусть иногда нас и разделяли тысячи миль, он был рядом. У нас одна кровь, а значит, я слышал его, даже когда он молчал.
Дезмонд дрожал. Он уронил голову мне на плечо и пытался прийти в себя. Вокруг творился погром: лоскуты холста, щепки картинной рамы и капли крови на полу. Наверное, он поранился.
— Знаешь, что мы сделаем? — я расплылся в улыбке, чувствуя сладкий вкус предвкушения. — Докажем ублюдку, что мы лучше него. Поднимем Kenneth & Sons с колен. Сохраним наследие наших дедов и прадедов.
— Вместе, — брат слегка отстранился, заглянул в мои глаза, и я увидел в нем поддержку. Вот, чего мне не хватало. — Я не уеду, оставляя тебя одного. Буду здесь до тех пор, пока ты не сможешь свободно дышать. Я никогда не хотел для тебя этой жизни. Юджин, разве тебе интересен этот бизнес и Дублин?
— Власть. Я хочу ее, — зашептал я, чувствуя, как адреналин заставляет сердце колотиться. — Мне нравится это, Дезмонд. Знаешь, что я ощущал, когда был на совете директоров? Превосходство. Я играл людьми. Они боялись меня и уважали, — мой кадык, раз за разом, подлетал. — Я вижу в зеркале нашего отца и мне страшно. Вдруг я стану, как он?
Дезмонд обхватил мое лицо ладонями и слегка встряхнул:
— У тебя есть сердце, и вас отличает то, что...
— Я умею любить, — повторил я утреннюю фразу Терезы.
Брат сжал мою шею, одобрительно кивнул и отстранился. Он сцепил левый кулак, через пальцы которого медленно просачивалась кровь. Ее было не много, но, если она шла, значит, ссадина глубокая.
— Нужно обработать, — прочистил горло Дезмонд.
Я указал ему на стеллаж, где лежала медицинская коробка, и отвлекся на звонок телефона. Отойдя к окну, я закрыл его створки и ответил.
— Слушаю, — на том конце знакомо звенел стационарный телефон. В детстве я частенько попадал в окружной полицейский участок, чтобы узнавать этот шум. — Комиссар?
— Мистер О'Кеннет, добрый день, — Дезмонд прищурился, следя за мной. — Примите мои соболезнования. Вчера состоялись похороны вашего отца.
— Да, спасибо. Это тяжелая утрата для нашей семьи, — бессмысленно произнес я, закусывая изнутри щеку. — Есть что-то по результатам экспертизы?
— Понимаете, здесь такое дело. Мистер О'Кеннет, документы, что вы передали мне, они не настоящие. Вензеля – да, но подпись – ее не ставил Фредерик Хейзел и его жена, Иоланта. Экспертиза подтвердила, что завещание...
— Поддельное, — прошептал я, бледнея одновременно с братом.
Дез молча достал бутылку виски, снял крышку и пригубил прямо из горла. Я оттянул ворот майки, которая начала сдавливать горло, и прикрыл глаза.
Все могло быть иначе еще три года назад, если бы я не спровоцировал Эрнеста на эту игру.