Тень астероида

Дни после разрыва отношений с Барти тянулись для Фелиции будто привязанные к локомотиву, медленно и мучительно. Она старалась не показывать свою боль и обиду на людях, держала голову высоко поднятой, демонстрируя уверенность, которая, по правде говоря, была лишь маской. Она улыбалась подругам, отвечала на вопросы преподавателей и даже умудрялась поддерживать беседу на уроках. Но за этой броней скрывалось разбитое сердце и острое чувство несправедливости.

Все чаще Фелиция находила убежище в тишине и спокойствии библиотеки. Огромные стеллажи, уставленные древними книгами, казались ей более приветливыми, чем лица однокурсников, полные любопытства и скрытого сочувствия. Она просиживала там часы напролет, уткнувшись в учебники и эссе. Занятия отвлекали ее от тягостных мыслей и позволяли хоть ненадолго забыть о словах Крауча, об его презрительном взгляде.

Она углублялась в историю магии, изучала древние руны, разбирала сложные заклинания. Но даже в самых сложных текстах ей то и дело мерещились тени прошлого, болезненные воспоминания о моментах, проведенных с Барти. Как он помогал ей с зельеварением, как они вместе читали книги в библиотеке, как он улыбался, когда она шутила и смеялась.

Иногда ее руки машинально тянулись к разделу о маггловской истории и культуре. Она брала книги о научных открытиях, о великих писателях и художниках, о технологиях, невозможных в мире магии. И в этих книгах она находила утешение и вдохновение. Они напоминали ей о том, что мир огромен и полон возможностей, что ее интерес к магглам – это не порок, а сила.

Но даже с книгами в руках, даже в тишине библиотеки, Фелиция не могла полностью избавиться от чувства одиночества. Ей не хватало понимания и поддержки, не хватало того, чтобы просто поговорить по душам с кем-то, кто бы ее понял и не осудил. Подруги, конечно, были рядом, старались поддержать ее, как могли. Но они не испытывали того же внутреннего конфликта и старались не бередить ее свежие раны.

Иногда, сидя в библиотеке допоздна, Фелиция ловила себя на том, что просто смотрит в окно, на темнеющее небо над Хогвартсом. Ей казалось, что она застряла между двумя мирами, не принадлежа ни одному из них. И это чувство было самым болезненным.

Поздний вечер. За окном шумел осенний дождь, стуча каплями по стеклам замка. В Гриффиндорской башне было непривычно тихо и пусто без привычного гомона младшекурсников и взрывов смеха из угла, где обычно сидели Мародеры.

В общей гостиной царил идеальный порядок. Студенты разъехались по домам на осенние каникулы, поэтому никто ничего не разбрасывал и не ломал. Такую комнату застать было практически нереально, но в таком виде она была по-своему уютна.

Фелиция сидела за столом, заваленным пергаментами с сложными арифмангическими матрицами и звездными картами. Она с силой ткнула пером в расчет, оставив кляксу.

— Черт возьми, никак не сходится! — проворчала она себе под нос.

В дверях появилась высокая тень. Внезапно скрипнула дверь в мужскую спальню. На пороге появился Сириус Блэк. Он выглядел необычно... спокойным. Без привычной бравады, без налета циничной скуки. Просто молодой человек в простой черной футболке и растянутых тренировочных штанах, с томом заклинаний, который он явно не собирался читать, в руке.

У них были простые дружеские отношения одноклассников, лишенные романтического контекста. Он, конечно, считал ее умной, сильной волшебницей, красивой девушкой, но не пытался распространять на нее свое фирменное Блэковское обаяние. В эти осенние каникулы ему было как никогда одиноко от того, что его друзья разъехались, и он не мог найти себе место и достойное занятие. Закатив глаза и поняв, что другой компании ему не найти, подошел е к ней и заговорил:

— Умираешь от скуки или от глупости? — спросил он, но в его голосе не было привычной колкости, скорее — усталое любопытство.

— От того и другого одновременно, Блэк, — вздохнула Фелиция, даже не оборачиваясь. — Мои уравнения уперлись в магическую постоянную, которая ведет себя как непослушный квиддичный мяч.

Сириус усмехнулся и вернулся в комнату. Через несколько минут он вышел, прислонился к косяку, в руках у него загадочно поблескивала бутылка без этикетки. Он помолчал, изучая ее. Потом его взгляд скользнул по высоким окнам, за которыми медленно спускались сумерки, окрашивая небо в лиловый цвет.

— Слушай, Уоррен... Меня тут душит проклятое одиночество «благородного дома Блэков», — он сказал это с нарочитой драматичностью, но в его глазах читалась искренность. — Не составишь ли компанию? К тому же от всех этих постоянных есть одно проверенное средство.

Он поставил на стол бутылку. От нее пахло дымом, медом и чем-то опасным.

— Огненный виски с драконьей кровью. Одолжил у Хаффлпаффов. Они держат про запас для особых случаев. А что может быть особеннее, чем вот такое... величественное одиночество?

Фелиция наконец оторвалась от пергаментов и посмотрела на него. Он выглядел не как обычно — дерзкий, взрывной, готовый на пакость. Он выглядел... задумчивым. Почти уязвимым.

— Выпить с тобой? Это не та история, которая заканчивается тем, что я превращаюсь в какую-нибудь болтрушайку?

— Обещаю, сегодня без трансфигурации, — он ухмыльнулся, и в его серых глазах мелькнула искорка озорства. — Только разговоры. Или молчание. По желанию.

Она колебалась секунду, глядя на неподдающиеся руны, потом на бутылку, потом на его ожидающее лицо.

— Ладно. Но только потому, что мои синапсы уже отказываются проводить нервные импульсы.

Он развернулся к лестнице и обернулся на нее, сделав пару шагов.

- Идешь? Или передумала? - спросил он и вскинул черную бровь.

- Я думала, что мы здесь, - она растерялась под его взглядом.

Сириус расхохотался.

-Ага! За одно МакКошке нальем в блюдце, когда она решит к нам заскочить на огонек! – издевательским тоном сказал он сквозь смех, - я думал, что ты умная, Уоррен!

Фелиция вздохнула, пораженная собственной глупостью, и пошла за ним. Они устроились на полу, прислонившись к кровати. Сириус налил золотистой жидкости в две простые кружки. Напиток обжигал горло, но за ним шел приятный, согревающий волну тепла.

— Так о чем ты там коптишь пергамент? — спросил Сириус, развалившись по-хозяйски.

— Я пытаюсь вывести алгоритм предсказания движения комет через рунические паттерны, — начала она, но увидела его пустой взгляд и сдалась. — Проще говоря, хочу понять, куда летят самые непредсказуемые небесные тела.

— А зачем? Чтобы они на голову не упали?

— Чтобы доказать, что даже в хаосе есть порядок, — ответила она просто, сделав еще глоток. Напиток делал ее смелее. — Ты же не думал, что я все каникулы сижу тут из-за любви к учебе?

— А я думал, ты просто не хочешь нянчить племянницу. Питер сказал, у твоего брата ребенок.

— Племянницу я обожаю уже сейчас, даже не видя ее. Но да, шум и суета... мне сейчас не по себе. — Она посмотрела на него. — А ты чего не укатил с Поттером?

Сириус отвел взгляд, уставившись в пламя единственной свечи. Он поднес кубок к губам от отпил виски.

— Не хотел быть пятым колесом в счастливой повозке. Джеймс и Лили... они теперь своя вселенная. А я тут посижу, повспоминаю, как было раньше.

В его голосе прозвучала такая неприкрытая, несириусовская грусть, что Фелиция невольно спросила:

— А как было раньше?

Они устроились на полу, прислонившись к кровати. Сириус налил золотистой жидкости в две простые кружки. Напиток обжигал горло, но за ним шел приятный, согревающий волну тепла. Первая кружка исчезла удивительно быстро, развязав языки и согнав остатки формальности. Вторая сделала атмосферу еще более камерной, интимной. Тени от единственной свечи плясали на стенах, превращая пустую гостиную в тайное убежище.

— Так о чем ты там коптишь пергамент? — спросил Сириус, развалившись по-хозяйски.

— Я пытаюсь вывести алгоритм предсказания движения комет через рунические паттерны, — начала она, но увидела его пустой взгляд и сдалась. — Проще говоря, хочу понять, куда летят самые непредсказуемые небесные тела.

— А зачем? Чтобы они на голову не упали?

— Чтобы доказать, что даже в хаосе есть порядок, — ответила она просто, сделав еще глоток. Напиток делал ее смелее. — Ты же не думал, что я все каникулы сижу тут из-за любви к учебе?

— А я думал, ты просто не хочешь нянчить племянницу. Питер сказал, у твоего брата ребенок.

— Племянницу я обожаю уже сейчас, даже не видя ее. Но да, шум и суета... мне сейчас не по себе. — Она посмотрела на него. — А ты чего не укатил с Поттером?

Сириус отвел взгляд, уставившись в пламя свечи. Он отпил виски.

— Не хотел быть пятым колесом в счастливой повозке. Джеймс и Лили... они теперь своя вселенная. А я тут посижу, повспоминаю, как было раньше.

В его голосе прозвучала такая неприкрытая, несириусовская грусть, что Фелиция невольно спросила:

— А как было раньше?

Он повернулся к ней, и его лицо озарила ухмылка, но на сей раз мягкая, почти ностальгическая.

— Безумно. Весело. Как будто мы были королями мира и нам все было позволено. Достаточно было посмотреть друг на друга, чтобы понять, какую пакость затеять следующую.

- Хочешь секрет? Хотелось бы мне совершить что-нибудь эдакое, чтобы навсегда остаться в памяти Хогвартса. Что-нибудь безрассудное и с самым ужасным наказанием от МакГонаггл, - призналась она.

— Чертовка, — выдохнул он с искренним уважением. — А я-то думал, ты вся в цифрах и звездах.

- А я вся в них, - улыбнулась она и отпила виски, - просто иногда это надоедает. Это космическое одиночество.

Они снова помолчали, но теперь тишина между ними была другой — не неловкой, а насыщенной, полной неожиданного понимания.

— Знаешь, Уоррен, — медленно начал Сириус, глядя на нее исподлобья. — Я всегда думал, ты этакая ходячая библиотека. Скучная, правильная...

— ...а оказалось, что я пью огненный виски с оторвой Сириусом Блэком в пустом общежитии? — закончила она за него, поднимая кружку.

Он широко ухмыльнулся — своей самой знаменитой, ослепительной ухмылкой, которая делала его неотразимым.

— Именно. Оказалось, что ты куда интереснее, чем я думал. Прости за предвзятость.

— И ты куда... человечнее, — рискнула сказать она.

Он кивнул, и в его глазах мелькнула тень той боли, что грызла его изнутри. Он налил им еще.

- Значит, правда? — вдруг нарушил молчание Сириус. Он смотрел прямо перед собой, на противоположную кровать, где обычно спал Питер. — Ты и впрямь бросишь все это ради магглов?

Фелиция взглянула на него. Он был серьезен.

- Я ничего не «бросаю», Сириус. Я добавляю. И да. Это правда.

- И Крауч... из-за этого? — он задал вопрос прямо.

Она кивнула, снова сделав глоток. Виски придавал ей смелости.

- Он сказал, что я предаю свою кровь. Что мое место — здесь, в нашем мире, быть хорошенькой женой какого-нибудь чиновника. А не «играть в науку» с теми, кого он считает животными.

Сириус резко повернулся к ней, и в его серых глазах вспыхнул знакомый огонь ярости.

-Он что, всерьез...

-Да, всерьез, — перебила она его. — Но знаешь что? В тот вечер, после нашей ссоры, я плакала не потому, что он меня бросил. А потому, что было обидно. Обидно, что человек, которого я считала умным, оказался таким... ограниченным. Таким же, как те, от кого ты сбежал.

Он замер, глядя на нее. Это была не та сплетня, что передавалась из уст в уста. Это была правда из первых уст. И она переворачивала все его представление об Уоррен — отличнице, аккуратной чистокровке из хорошей семьи.

- Расскажи мне, - тихо произнесла она, устраиваясь поудобнее, - как ты оказался у Поттеров. После того, как..ну ты понял.

- Они... они просто сказали: «Твоя комната наверху, рядом с Джеймсом. Ужин в семь», — тихо произнес Сириус, глядя в темноту за окном. — И все. Как будто я всегда там жил. Как будто я не принес в их дом всю грязь и проклятия своего рода.

Фелиция слушала, не перебивая. Ее глаза были полны не жалости, а понимания.

-Это и есть настоящая магия. Не та, что в палочках, а та, что в людях. Тебе повезло с ними. С Поттерами. И с Джеймсом.

Он кивнул, и уголок его губ дрогнул в слабой улыбке.

- Да. Он мне как брат. Настоящий брат.

Он замолчал, и в тишине комнаты напряжение между ними из дружеского стало чем-то более томным, более личным. Виски и откровенность сделали свое дело.

Фелиция повернулась к нему, подобрав под себя ноги. Ее щеки порозовели от алкоголя, а в глазах играл озорной огонек.

- Знаешь, я сейчас подумала... В такой драматичный период жизни... Романтичный бунтарь, сбегающий из тирании мрачного рода... — она чуть склонила голову набок, и ее голос стал ниже, чуть насмешливым и заинтригованным. — Наверняка же была какая-нибудь прекрасная дама, что скрашивала твое одиночество? Держала тебя за руку в этот трудный час?

Сириус медленно перевел на нее взгляд. Серые глаза, обычно такие насмешливые, теперь были темными и глубокими, как омут. В них читалась усталость, благодарность за то, что она слушала, и что-то еще — смутно-опасное, притягательное.

— Пытаешься раскопать мои сердечные тайны, Уоррен? — его голос прозвучал хрипло, почти шепотом, от виски и внезапной близости.

— А что? Разве у знаменитого Сириуса Блэка они есть? — она попыталась парировать, но голос дрогнул. — Или все твои победы лишь мифы и легенды, сочиненные для поддержания репутации?

Он наклонился чуть ближе. От него пахло дымом, кожей и опасностью.

— А почему тебя это так интересует? — он парировал вопросом, его губы растянулись в медленной, хищной ухмылке. — Может, сама хочешь пополнить их список?

Фелиция почувствовала, как учащенно забилось сердце. Виски ударил в голову, сметая осторожность.

— Профессиональный интерес, — выдохнула она, пытаясь сохранить легкомысленный тон, но получилось натянуто. — Изучаю редкие экземпляры. Особенно те, что скрываются под толстым слоем бравады.

Сириус тихо рассмеялся, и его дыхание коснулось ее кожи.

— Ну, если так... — он откинулся назад, сделав глоток из кубка, но его взгляд не отпускал ее. — Тогда разочарую. Не было никаких великих историй. Были... мимолетные утешения. Красивые, веселые, пустые. Ни одна из них даже близко не подходила к тому, чтобы... увидеть вот это. — Он сделал жест, указывая на себя, на всю свою сущность, скрытую обычно за маской.

Он посмотрел на нее с новой, пронзительной серьезностью.

— Это не то, что доверяешь первой встречной, пусть даже с самыми умными глазами, какие я когда-либо видел.

— Эх, как скучно, — прошептала Фелиция, и ее голос звучал сипло от виски и нахлынувшей смелости. Ее собственная рука, повинуясь пьяному импульсу, поднялась и легла ему на предплечье. — А я думала, у бунтаря и истории должны быть соответствующие.

Сириус замер, глядя на ее пальцы на своей коже. Затем его свободная рука поднялась, и он провел тыльной стороной пальцев по ее щеке. Прикосновение было шокирующе нежным.

— Кто сказал, что они не могут начаться прямо сейчас? — его шепот был обжигающим.

Его пальцы скользнули с щеки к подбородку, слегка приподнимая его. Он медленно, давая ей время отстраниться, приблизился. Расстояние между ними сократилось до сантиметров. Она чувствовала его дыхание, смешанное со сладковатым дымным ароматом виски. Ее разум закричал, что это ошибка, что они оба пьяны, но ее тело отказывалось слушаться, завороженное его близостью.

— Сириус... — ее протест прозвучал слабо, больше похоже на стон.

— Молчи, звездочет, — прошептал он, и его губы были уже так близко...

И в самый последний момент, когда его губы почти коснулись ее, в ее сознании пронзительно и трезво щелкнуло. Одноклассники. Друзья. Он пьян и одинок. Я пьяна и одинока. Это не мы. Это виски и тоска.

Она резко отпрянула назад, вжавшись в спинку кровати. Ее рука соскользнула с его руки.

— Нет... — выдохнула она, и голос ее дрожал. — Мы не должны. Это... это неправильно. Мы же... мы просто...

Он замер на месте, его глаза постепенно прояснялись, уступая место растерянности, а затем и тяжелому пониманию. Он отстранился, провел рукой по лицу и глухо выругался.

— Черт. Виски. Я... прости, Уоррен. Это была глупость.

— Нет, это я сама... — она смущенно поправила волосы, отводя взгляд. Ужасная неловкость накрыла ее с головой. — Я не знаю, что на меня нашло. Давай... давай просто забудем. Как будто ничего не было. Обещаешь?

Он молча кивнул, его поза стала более закрытой, отстраненной. Прежняя легкость исчезла без следа.

— Обещаю, — его голос снова стал привычно глуховатым, но без привычной насмешки. — Пьяные бредни. Забудешь к утру. И... Уоррен?

— Да?

— Лучше никому не рассказывать о нашей... маленькой попойке. Особенно Поттеру. Он никогда не даст мне этого забыть.

Она слабо улыбнулась.

— Договорились. Наш маленький секрет. Секрет о том, чего не было.

— Именно, — он кивнул, глядя куда-то мимо нее.

Фелиция поднялась на ноги. Ее немного качнуло.

— Мне пора. Спасибо за... компанию. И за виски. Мне было действительно интересно.

— Да не за что, — он ответил, все еще избегая смотреть на нее. — Всегда рад составить кому-то компанию в саморазрушении. Спокойной ночи, Уоррен.

— Спокойной ночи, Блэк.

Она почти бегом вышла из комнаты, чувствуя, как жар пылает на ее щеках. Дверь за ней тихо закрылась, оставив Сириуса наедине с пустой бутылкой и гулом внезапно наступившей тишины. Они договорились забыть. Оставить все как было. Просто однокурсники. Без всякой романтики.

Но, поднимаясь полестнице в женское общежитие, Фелиция поймала себя на мысли, что память оприкосновении его пальцев к ее коже никуда не делась. И она была почти уверена,что он, оставшись один в тишине, чувствовал то же самое. Их договор был ложью,которую они сказали сами себе, чтобы спасти то, что осталось от привычного мира.Но что-то в эту ночь сдвинулось безвозвратно, и обратной дороги не было.