часть 20
— Несса?—Этот голос я слышу его сквозь гул мыслей, сквозь ритмичное постукивание каблуков по асфальту, сквозь шум далёких машин, которые проносятся по улице, не зная, что мир только что перевернулся.
Воздух внезапно становится слишком плотным, густым, вязким, будто это не вечер в Лос-Анджелесе, а липкий полумрак прошлого, из которого мне так и не удалось выбраться.
Я знаю этот голос,знаю каждую его ноту, каждую интонацию, каждую шероховатость.
Я знала его таким, каким он был когда-то — тёплым, искренним, чуть хриплым после ночных разговоров или утренних пробуждений.Сейчас же в нём другое.
Я слышу, как он произносит мое имя, но оно не отзывается во мне так, как должно было бы. Оно звучит странно, чуждо, как будто принадлежит не мне, а кому-то из далёкого сна, который я почти забыла.
Я поднимаю глаза, и мир рассыпается на куски.
Он стоит там, на фоне уличных огней, словно вырезанный из старой плёнки, с потертыми краями и чуть размытыми деталями.
Мне кажется, что я смотрю не на него, а на его отражение в стекле витрины, в кривом зеркале реальности, которое играет со мной злую шутку.
Тёмные очки скрывают его взгляд, но мне не нужно видеть его глаза, чтобы понять — он смотрит прямо на меня.
Ветер качает края его толстовки, и на секунду мне кажется, что он сейчас растворится, растает, как фантом.
Все звуки вокруг становятся приглушёнными, отдалёнными, как будто кто-то опустил невидимую стеклянную стену между мной и этим городом, оставив меня наедине с прошлым, которое я так старалась не вспоминать.
Том делает шаг и я слышу, как глухо ударяется его подошва о бетон.
Мне хочется отступить,но не могу.
Он приближается медленно, осторожно, будто боится, что я исчезну, стоит ему сделать резкое движение.Движения его настороженные, как у человека, который не знает, стоит ли идти вперёд или развернуться.
Охранники возле студии смотрят на него, но ничего не делают. Они знают его. А я не знаю, кто передо мной.
Тот ли это Том, которого я знала когда-то?
Или это просто его тень прошлого, которая явилась, чтобы напомнить мне, что раны не заживают, сколько бы лет ни прошло?
Я не знаю, сколько секунд проходит, прежде чем он останавливается в шаге от меня.
Близко.
Так близко, что я чувствую его тепло,но не могу до него дотянуться.
Его рука медленно сжимается в кулак, а затем расслабляется, как будто он борется с желанием что-то сказать или сделать.
Том никогда не умел прятать эмоции.
И сейчас он не прячет их,но я всё ещё не могу понять, что именно он чувствует.
Тёмные очки скрывают его глаза, но мне не нужно их видеть. Я знаю, что он смотрит. Что он так же, как и я, пытается осознать, что это всё — не выдумка.
Рука сама поднимается. Осторожно, так, словно я боюсь, что он исчезнет, я касаюсь его плеча.
Ткань толстовки мягкая, чуть тёплая, как будто вобрала в себя жаркий воздух Лос-Анджелеса. Под ней — мышцы, напряжённые, словно он тоже пытается сдержать всё, что внутри.
Он не исчезает.
Тогда почему внутри всё кричит, что это ошибка?
Вторая рука тянется к его лицу.
Я чувствую кожу, лёгкую щетину. Он не отстраняется.
Я невероятно медленно снимаю с него очки.
Стекло отсвечивает неоновым светом, а потом я вижу его глаза.
И они разрушают меня.В них что-то сломано.
Но в них всё ещё есть то, что когда-то заставило меня поверить, что мы с ним не просто два человека в огромном мире.
Мир вокруг становится слишком большим, а мы — слишком маленькими в нём.
— Ты... — мой голос дрожит, и я ненавижу это.
Том молчит.
Мы два чужака, которые когда-то были всем друг для друга.
И теперь мы стоим напротив и не знаем, что делать с тем, что только что столкнулось лоб в лоб.
Город не спит. Никогда не спит.
Ты можешь уйти в самый тёмный переулок, забраться на крышу самого высокого здания или спрятаться в людском потоке на площади — но он всегда найдёт тебя. Он будет пульсировать вокруг, шуметь машинами, мелькать светом окон, пахнуть тысячами запахов, сжимая тебя в своих холодных, равнодушных ладонях.
И мне осточертело это ощущение.
Я чувствую, как город сдавливает мне грудь, будто затягивающийся капкан, и чем больше я остаюсь здесь, тем сильнее он душит меня, не оставляя ни капли воздуха. Меня тошнит от всех этих улиц, от неоновых вывесок, от безликих лиц, мелькающих в толпе, от громких голосов, которые перемешиваются в один бесконечный гул. Всё это чужое. Всё это не моё.
Я не знаю, куда бегу, но мои ноги сами несут меня вперёд.
Я срываю с головы капюшон, позволяя ледяному воздуху ударить в лицо, заставляя себя чувствовать хотя бы это — холод, пронизывающий до костей. Ветер играет с моими волосами, треплет их, пытается сдёрнуть шарф с шеи, но мне всё равно. Я иду быстро, всё быстрее, переходя на бег, не оглядываясь, не задумываясь о том, что остаётся позади.
Кто-то зовёт меня.Этот голос.
— Несса!—Резкий, взволнованный, чуть срывающийся — голос Тома.
Я знала, что он не оставит меня.
Я слышу, как его шаги раздаются позади, сначала далеко, потом ближе, ближе, ещё ближе, но я не оборачиваюсь. Я не хочу его видеть. Я не хочу снова встречаться с его глазами, в которых всегда столько эмоций, что меня будто бросает в дрожь.
Я сжимаю пальцы, вдавливая ногти в ладони, пытаясь уцепиться за эту боль, чтобы не дать себе сорваться. Но что-то внутри уже треснуло.
Я замечаю мост.Высокий, массивный, с металлическими перилами, уходящий в темноту. Он кажется одновременно величественным и пугающим, парящим над рекой, в которой отражаются светящиеся окна и фонари. Под ним чёрная вода, неспешная, гладкая, но от этого ещё более страшная — как бездна, скрытая за спокойной поверхностью.
Я сворачиваю, не задумываясь.
Путь поднимается вверх, ступени лестницы ведут к самой высокой точке моста, и я взбираюсь на них, хватаясь за ледяное перило, которое обжигает пальцы.
Ветер здесь сильнее, он воет, закручивая в воздухе пыль и клочья мусора, он толкает меня в спину, словно подгоняя дальше, ещё дальше. Я встаю у самого края, облокачиваюсь на металлические перила, смотрю вниз.
Там вода.Холодная и темная
И в этот момент я чувствую, как внутри меня что-то окончательно ломается.
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох, ощущая, как ветер играет с подолом моей куртки, как мои волосы путаются на лице, цепляются за губы, как холод прокрадывается под одежду, пронизывая кожу.
Я знаю, что Том здесь.
Я слышу его шаги, осторожные, замедленные, как будто он боится сделать лишний звук.
— Несса...
Он зовёт меня.
Я чувствую, как он стоит где-то позади, ощущаю его присутствие, его дыхание, даже если не смотрю на него.
— Что ты здесь делаешь?—спрашиваю я
— Ты как думаешь?
Я не могу снова впустить его в свои мысли, в своё сердце.
Мне слишком больно.
— Ты ведь не хочешь этого, правда?
Я сжимаю пальцы на холодном металле.
— А если хочу?
Где-то в глубине души я надеюсь, что он отступит. Что развернётся и уйдёт.
Но он делает шаг ближе.
А потом ещё один.
Пока не оказывается прямо рядом со мной.
Я чувствую его тепло даже сквозь пронизывающий холод.
Его рука медленно ложится мне на плечо — лёгкое, осторожное касание, но оно пронзает меня сильнее, чем тысячи слов.
— Тогда я не позволю тебе.
— Том...
Он стоит так близко, что я могу услышать, как он дышит, могу уловить слабый запах его кожаной куртки, впитавшей в себя дождь и сигареты.
— Ты не понимаешь.
— Объясни мне.
Я закрываю глаза.
— Мне больно—Его пальцы сжимают моё плечо крепче, будто он боится, что я исчезну.
— Я знаю.—Голос хриплый, тихий, будто его душит эта фраза, будто эти слова даются ему с трудом.
И тогда я делаю то, что боялась сделать всё это время.
Я разворачиваюсь ,смотрю ему прямо в глаза.И вижу там отражение своей боли.Такую же усталость.
Такую же потерянность.
— Несса, пожалуйста... — в его голосе больше не было сомнений, только страх и боль, отчаяние, которое резануло меня глубже любого лезвия.
Как будто его голос стал якорем, удерживающим меня в этой реальности, в этом моменте, в этом мире, где всё казалось слишком сложным, слишком болезненным, слишком запутанным.
— Оставь меня.— мой голос прозвучал хрипло, почти безжизненно, но я не смогла вложить в него больше эмоций.
— Нет, — он сделал ещё шаг, и теперь я чувствовала его тепло за спиной, то самое, родное, от которого когда-то мне становилось спокойно, но теперь оно жгло меня изнутри. — Ты не хочешь этого. Ты просто устала.
— Это одно и то же.
— Нет, чёрт возьми, — он выдохнул так, будто боролся с желанием схватить меня за руку. — Несса, ты слышишь, что говоришь? Ты ведь не такая.
— Какая?
— Бессильная.
— А по-твоему, это слабость? — я приподняла голову, разглядывая его лицо, те самые черты, которые знала наизусть, которые когда-то были моей опорой, моим домом. — Том, это не слабость. Это... неизбежность.
Он покачал головой, волосы упали на глаза, но он не отстранился, не моргнул, не отвёл взгляда.
— Ты ошибаешься.
— Нет.
— Да, Несса — он резко шагнул вперёд, и теперь между нами осталось меньше воздуха, чем я бы хотела.
Я чувствовала, как его пальцы дрожат, как дыхание сбивается, как он пытается подобрать слова, но у него ничего не выходит, потому что внутри него сейчас бушует хаос, такой же, как и внутри меня.
— Ты правда хочешь, чтобы я просто стоял здесь и смотрел, как ты... — он судорожно сглотнул, не в силах договорить. — Как ты исчезаешь?
Я посмотрела ему в глаза.
— Да.
— Нет... — его руки сжали мои запястья.
Я вздрогнула.
— Если ты сделаешь это, — его голос был тихим, но в нём было столько боли, что я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — Если ты сделаешь это, я не смогу...
я попробовала высвободить руки, но он не отпустил.
— Несса, я не смогу без тебя, — его голос был почти шёпотом. — Я не могу представить этот мир без тебя. Я не хочу проживать это вновь. Я не могу без тебя, Несса, ты понимаешь?
Я почувствовала, как воздух вырвался из лёгких, как что-то болезненное разлилось внутри, как руки задрожали, как ноги ослабли, как сердце начало колотиться так, будто хотело вырваться наружу.
— Нет... — я покачала головой. — Нет, Том...
— Да.
Теперь я чувствовала его дыхание на своей коже.
— И я не дам тебе уйти.
Я всхлипнула, а потом сделала шаг.
В его объятия.
— Ты ведь тоже думал об этом, да?
Он медленно кивнул.
— Думал.
— А теперь?
Том провёл рукой по голове, задержался пальцами на затылке, будто искал ответ.
— Теперь я думаю, что не хочу уходить один.
Глупо. Но почему-то именно эти слова были самыми честными из всего, что я слышала за последние годы.
Воздух дрожал между нами, натянутый, как тонкая нить, которая вот-вот порвётся. Я смотрела в его глаза — тёмные, глубокие, наполненные чем-то, что словами не объяснишь. Это было прощание. Это была вечность.
Том медленно провёл пальцами по моей щеке, очерчивая каждую линию, запоминая, как будто пытался навсегда оставить меня в своей памяти. Его прикосновение было таким осторожным, таким трепетным, будто я была самой хрупкой вещью в этом мире.
— Несса... — его голос был чуть слышен, словно эхо далёкой звезды.
Я не ответила. Я просто притянула его ближе.
Наши губы слились воедино,будто мы были одни в этой бесконечности, будто не было ни времени, ни границ, ни самой смерти.
Его губы были тёплыми, мягкими, осторожными, но в этом касании было что-то невыразимо важное, что-то большее, чем просто любовь. Будто в этом поцелуе он отдавал мне всё, что когда-либо чувствовал.
Я почувствовала, как он проводит ладонью по моей спине, притягивая ближе, ближе, ещё ближе, словно хотел слиться воедино, раствориться в этом мгновении. Его дыхание смешалось с моим, его сердце билось так близко, что я не могла разобрать, где он, а где я.
Он целовал меня, нежно и неторопливо, словно обещая, что даже если всё закончится, мы найдём друг друга снова. Что бы ни случилось.
Его губы мягко скользнули к виску, к щеке, к уголку губ — и снова вернулись, будто он хотел запомнить каждый изгиб, каждую черту, оставить на мне отпечаток своей души.
Я впилась пальцами в него, боясь, что если разожму руки, он исчезнет.
Внизу всё так же шумела вода. Машины проносились по дороге позади нас. Кто-то, возможно, смотрел на нас издалека, замечал две фигуры на краю моста, но никому не было дела.
— Том.
— Вместе? — его голос сорвался.
Я кивнула.Он вдохнул резко, глубоко.
— Я люблю тебя.
Я посмотрела вниз, на воду потом снова на него.
И шагнула.В тот же миг его рука сжала мою.
Он шагнул следом.
И в этот миг — впервые за долгое время — я почувствовала себя свободной.