Демоны

— Грубость может быть лишь маской, защитной реакцией на мир. Но если покопаться в душе, можно найти ключ к любому сердцу.

Он считался одним из неприятных людей во всем университете, многие за глаза называли его дьяволом в человеческом обличии. Он никогда не задумывался над своим поведением, игнорировал понятия «уважение» и «сострадание», делал то, что хотел, не думая об окружающих, и никогда ни под кого не подстраивался. А те, кто его знали,  не замечали за ним великодушия и доброты.

Он — кусок холодного металла, каменный голем, которого какая-то злая воля заставила жить, дышать, разговаривать, дала человеческий облик, но не дала живого сердца. Его окружают жалкие лизоблюды, готовые на все ради того, чтобы на них упал хотя бы отблеск его славы, ведь этот холодный монстр был невероятно популярен за счет своего странного поведения и безразличия.

Парадокс общества. Чем-то этот самоуверенный и жестокий парень притягивал к себе окружающих, которые пытались подражать, желали удостоиться его внимания или хотя бы поворота головы! Но нет, он любил одиночество, а одиночество всегда любило его, ласково окутывая сердце и душу паучьей сетью, из которой не вырваться. И он с удовольствием заматывался в этот кокон все плотнее, заставляя последние проблески добра в своей душе померкнуть.

Он —  обладатель темно-карих, почти черных глаз, от взгляда которых у парней трясутся поджилки, а у девушек выпрыгивает сердце, разбиваясь на куски. У него каштановые волосы, черные в тени и вспыхивающие шоколадными искрами на свету. Гордая посадка головы, твердый подбородок выдавали личность, не привыкшую мириться с чужим мнением, красивые губы всегда изогнуты в легкой презрительной полуулыбке, прямой нос и выдающиеся скулы восхищали, при этом внушая чувство опаски.

Он ни с кем не делился своими внутренними переживаниями, да и были ли они у того, чье сердце считалось каменным? Никто никогда не слышал от него откровений. Все, что происходило в его жизни, было скрыто завесой тайны. А если и были те, с кем он был близок, то их отношения были скрыты от чужих  глаз. Парня воспитывала мать, которая всячески пыталась завоевать доверие сына, но слишком редко была рядом, выбрав между ребенком и работой второе.

Женщина потеряла всякую надежду на то, что они с сыном снова будут понимать друг друга, как когда-то. Все чаще она видела во взгляде холодных глаз чужого жестокого человека. Он даже перестал называть ее матерью, обращаясь к ней только по имени.
Причина их холодной войны крылась в прошлом, из-за чего попасть между двумя родными людьми расширилась до предела.

Сейчас его мать, Филис, вышла замуж за Алана, и нужно ли говорить, что отношения парня и отчима были далеки от приятных? Супруги работали на одно и то же агентство недвижимости в Лос-Анджелесе. Филис иногда приезжала к сыну на день-два по праздникам к матери её покойного мужа, где он и жил, а ее сын не догадывался, что вместе с новым мужем у матери появился и другой ребенок — его сестра. Как же можно было скрыть беременность от родного ребёнка? Довольно спорный вопрос, на который нельзя ответить объективно. Филис приезжала к сыну на своих ранних сроках беременности, но затем перестала, дабы не давить на больное, показывая, что забыла его отца.

Именно по этой причине мать не спешила сообщать об этом сыну, не видела смысла, ведь он не только мог быть морально разбитым, но и совершенно не вписывался в концепт счастливой идеальной семьи.

— Тереза, я ушел, — крикнул он служанке и, не дожидаясь ответа, вышел, хлопнув входной дверью богатого особняка.

Сев за руль своего Mercedes-Benz, он поехал в университет, как вдруг с его уст слетела новая, совершенно незнакомая мелодия, что засела в голове.  Парень резко остановил автомобиль, пропел прилетевшую мелодию еще раз, развернулся и поехал домой, наплевав на занятия.

Скинув с себя рюкзак, он буквально влетел в музыкальную комнату и, взяв гитару и карандаш в руки, начал подбирать и записывать на первом попавшемся листке мелодию, которая взбудоражила сознание. Музыка была единственной страстью холодного сердца этого парня. Только она могла успокоить его лучше, чем любое лекарство.

Около полутора часов он провел в своей музыкальной комнате, записывая мелодию, тщательно подбирая ноты и расставляя их на листе. Иногда он брался за гитару, перебирая струны, и оценивал результат стараний.

Если бы кто-то увидел его в этот момент, то сказал бы, что этот парень и гитара —  единое целое, а струны на ее грифе — это струны его души. Такие жесткие, что легко поранить пальцы, стальные, холодные и ревущие безумными децибелами.

Кто изменит такого? Да и зачем? Он бы и сам рад все переиграть, переложить на другой лад свои мысли-песни, но где импульс, мотивация, где смысл? Любовь давно не тревожила холодного сердца, ведь обожаемый отец погиб, как и брат, а мать предала его.

Девушки вокруг вызывали лишь снисходительные улыбки, особенно когда пытались ему понравиться. Он считал этих маленьких птичек безмозглыми созданиями, которые не способны познать неизмеримую глубину той черноты, что поселилась в душе, оценить ее, всмотреться в эту тьму и не сбежать. Парень считал, что нет еще той, которая смогла бы выдержать с ним настоящим и недели. Тогда зачем маскарад?

Мрачно улыбаясь своим мыслям, он прыгнул в машину, и резина взвизгнула, оставляя черный след на асфальте. Подъехав к университету, студент припарковал Mercedes и не спеша прошел в здание, зная, что пропустил первую пару, и вся его группа сейчас в кафе. Тусоваться среди надоевшей толпы и перекусывать в студенческом кафе парню не особо хотелось, потому он  решил провести время там, где все было ему приятным и родным - в самом отдалённом от чужих глаз кабинете. Там было абсолютно пусто, не считая гитары, что он туда занёс, но все, что его окружало — забылось и не имело значения, как только гитара снова была в его руках.

Ему хотелось повторять новорожденную мелодию все время, чтобы поправить места, которые вызывают сомнения, и улучшить общее звучание; неплохо было бы и слова написать. Но как только он зашел в класс, все мысли выветрились из головы, вытесненные удивлением, граничащим с шоком. Нежный голос повторял нараспев слова, которые идеально ложились на ту мелодию, что он написал утром.

Невозможность такого совпадения отошла на второй план, и остались лишь чарующий голос и музыка, что вращалась в голове с самого утра, словно самой судьбой подсказанная ему. Холодное сердце Дэйла Райта вдруг дрогнуло, и по ледяному панцирю зазмеилась лёгкая трещина...