Изменившие Судьбы

Вэй Ин едва сдерживал смех, смотря на быстро алеющее лицо своего шиди. Но сдержать всё же не вышло, да и трясущиеся плечи и поддергивающиеся губы выдавали с потрахами. Услышав смешки шисюна, Цзян Чэн возмущённо вскинул брови и затопал ногами: "Нет ничего смешного!!"

— Да-да, прости, шиди, — засмеялся Вэй Ин в слух, хватаясь за живот. Смех раздирал изнутри и юноша едва не повалился на землю. Цзян Чэн рассерженно пыхтел, сжимал кулаки и вился вокруг своего старшего брата, не зная, какой угрозой заставить его замолчать. Впрочем, тот вскоре успокоился и сам, в последний раз хихикнул, стёр поступившие слезы с уголков глаз и наконец посмотрел в светло-лиловые, блестящие (смущённым) праведным гневом, — Ну что ты так сердишься? Я же ничего такого не сказал. Я тоже считаю Третьего Нефрита Лань довольно симпатичным.

— Да ты... Ты просто издеваешься надо мной! — Цзян Чэн по-детски надул губы, сложил руки на груди и показательно отвернулся. Его щёки по-прежнему горели розовым румянцем. Вэй Ин улыбнулся, подобрался ближе и, обхватив лицо юноши ладонями, принялся тискать младшего за щёки. Тот вспыхнул ещё ярче и теперь красные пятна пошли ещё и по шее, — Ах ты!..

— Всё-всё, прости! — Вэй Ин примирительно поднял руки вверх. Брат продолжал обиженно фыркать и кажется уже совсем забыл о недавно происшествии в библиотеке, отметил он про себя.

"Ну и славно," — быстро промелькнуло в голове, прежде чем юноша схватил младшего за руку и повёл в сторону покоев. Тот не сопротивлялся, только для вида пару раз дёрнул рукой, пытаясь вырваться из лёгкой хватки. Надутые щёки и розовое лицо, пусть уже и выглядели утонченно для юноши, но по прежнему ассоциировались с обидой в светло-лиловых глазах маленького ребёнка.

***

Умытый, одетый (в скоро найденную подходящую по размеру одежду), накормленный, с новым именем и жизнью, Вэй Ин с удивлением осматривался по сторонам. Озеро, укрытое посеревшими стеблями лотосов с тонкой корочкой льда, блестело в лучах холодного зимнего солнца. Ранний подъем уже не так сильно беспокоил и сонливость быстро покидала детское тело. Цзян Фэнмянь ("Прошу, зови меня дядя Цзян") с удовольствием наблюдал за блестящими от восторга глазами мальчика, придерживая того за пояс, чтобы тот не свалился случайно за борт лодки. Вэй Ину удалось выхватить из воды, обломив гибкий стебель, по которому расползлись морозные узоры после холодной ночи. В детских ладошках простой серый бутон выглядел настоящим сокровищем.

Вскоре показалась и сама Пристань Лотоса, выглянувшая из-за темных ветвей ив. Фиолетовые стяги с серебряным орнаментом девятилепесткового лотоса возвышались у ворот главной резиденции ордена. Лавки у пирсов, увешанные грудой товаров, были забиты покупателями, тут и там шумела толпа. Пристань Лотоса пела.

Вэй Ин и Цзян Фэнмянь сошли с лодки и медленно направились к главному зданию. По пути главе ордена кланялись и радостно его приветствовали. На Вэй Ина почти не смотрели, лишь изредка бросали заинтересованные взгляды, но лезть в чужие дела не торопились. Слишком сильно уважали главную семью, чтобы говорить что-то за их спиной. И так они дошли до большой тренировочной площадки. Та была пуста, несмотря на ранние часы. Лишь маленький мальчик, одетый в светло-лиловые одежды, сидел подали и возился с чем-то у земли. Услышав приближение, он обернулся через плечо и, приметив богатые фиолетовые одежды, вскочил с места и бросился мужчине навстречу.

— Отец! — радостно улыбаясь, поприветствовал мальчик. Цзян Фэнмянь снисходительно ему улыбнулся, — Где ты так долго был? Мы скучали!

— Прости, А-Чэн. У отца были дела. Мы поговорим о них позже, — заметив заинтересованность в детских больших глазёнках, он остановил мальчика прежде, чем тот бы успел задать ему вопрос. Мальчик надул щеки, — Я хочу встретится с твоей матерью. Где она, ты не знаешь?

— С Янли, они вышивают лотосы, — ответил А-Чэн, провожая удаляющуюся спину отца. Мужчина, уже выходя с тренировочного поля, повернулся к Вэй Ину, смущённо стоящему у колоны в тени, и подтолкнул к своему сыну.

— Иди, поиграй с А-Чэном. Я хочу, чтобы вы подружились.

Вэй Ин неуверенно кивнул и краем глаза взглянул на мальчика в стороне. Тот по-прежнему стоял посреди поля и смотрел в спину отцу, хмурил тонкие брови и поджимал розовые губы, потрескавшиеся на морозе. Вэй Ин невольно поёжился и сильнее укутался в подаренный красный плащ из тяжёлой, тёплой ткани. Шершавая ладонь опустилась на макушку и растрепала выбившиеся пряди. Беглый взгляд успел приметить лёгкую улыбку на губах мужчины, прежде чем он удалился в сторону главного дома. Вэй Ин остался наедине с маленьким мальчиком, не старше его самого. Он молчал, хмуро оглядывая постороннего. Вэй Ин сделал глубокий вдох и, натянув самую милую улыбку, на которую был способен, шагнул ему навстречу.

— Привет, меня зовут Вэй Ин. Ты Цзян Чэн?

Мальчик поджал губы и пренебрежительно дёрнул плечами, назло отвернувшись. Вэй Ин, продолжая удерживать маску доброжелательности, недовольно сощурил глаза. Отпрыски богатых семей всегда славились отсутствием манер, пусть и изучали их всю свою жизнь. За свою недолгую жизнь он удостоверился в этом, как никто другой. Поведение наследника Цзян (если у него нет старшего брата или сестры), только убеждало Вэй Ина больше. Протянутая мальчику рука дёрнулась и опустилась, уголки губ, растянутые в улыбке, печально опустились, в светло-карих глазах блеснула обида. Кому понравится, когда о него вытирают ноги?

А-Чэн хмуро его оглядел, но подходить к нему не спешил. Он оглянулся через плечо, подождал мгновение, косо поглядывая на незнакомого мальчишку, и свистнул. Из-за сугроба выпрыгнуло три светло-рыжих шарика и со всех ног побежали к нему навстречу.

— Жасмин, Принцесса, Милашка! — успел их окликнуть Цзян Чэн, прежде чем те с радостными визгами, заприметив новое лицо, бросились в сторону Вэй Ина.

Щенки радостно виляли хвостами, тявкали и обнюхивали нового знакомого. Их добрые бусинки-глазки блестели наивной радостью и счастьем, они стремились подружиться. Жаль только, что Вэй Ин такой дружбы не оценил. До этого в жизни он кричал так только перед горящим публичным домом, в котором заживо горела его мать.

— Ну что ты боишься? Они тебя не тронут! — недоуменно сказал Цзян Чэн, подзывая удивлённых щенков. Те доверчиво ластились под детские пухлые ладошки и пытались забраться ему на колени. Он хихикал, но продолжал краем глаза наблюдать, как Вэй Ин, бледный, словно известь, дрожит осиновым листом. На крики у тренировочного поля собрались адепты. Впереди шёл Цзян Фэнмянь, обеспокоенно смотря на белое лицо мальчика.

— Вэй Ин, всё хорошо? Почему ты кричал? — тревожно спросил мужчина, поднимая на руки ребёнка. Вэй Ин уткнулся лицом ему в ключицы, в дрожащих пальцах сжимая верхние одеяния главы. Цзян Фэнмянь нахмурил брови. Повернувшись в сторону сына, он, придерживая испуганного мальчика рукой, строго обратился к нему, — Цзян Чэн, что произошло?

Мальчик замер. Щенки прыгали вокруг него, тычась в ноги, прося продолжения ласки, но Цзян Чэн виновато опустил голову, не в силах выдержать взгляда отца. Ещё никогда он не видел столько разочарования в глазах отца. Обида застряла в горле горьким комком и отказывалась уходить, на глаза навернулись слезы. Нечестно! Кто этот мальчик, чтобы отец носил его на руках?! Вот и правильно, что он боится его щенков, будет знать, как забирать внимание отца.

— Он сам виноват! — против воли сорвались с губ слова, срывающимся голосом произнесённые. Цзян Чэн из чистого упрямства вскинул голову, но тут же вновь потупил взгляд. Цзян Фэнмянь молча смотрел, пронзая грозным взглядом, приковывающим к земле. Холодность в зелёных глазах была ужаснее, чем громкие крики матери и всполохи Цзыдяня. Из глаз брызнули слёзы обиды, которые Цзян Чэн не удосужился стереть, — Это всё он!

Развернувшись на пятках, скрыв глаза в сгибе локтя, он побежал в сторону поместья, расталкивая адептов и игнорируя оклики "молодой господин!". Щенки, скуля, не знали, куда податься и, огладываясь на скопившуюся толпу, побежали вслед за своим хозяином. Вэй Ин, наблюдавший за ним краем глаза, удивлённо ахнул. Цзян Фэнмянь прижал его в объятиях ближе, успокаивающе гладя по спине. Дрожь в маленьком худом теле медленно утихала.

— Ты боишься собак, Вэй Ин? — тихо спросил мужчина. Вэй Ин, увёршись лбом в чужое плечо, отрицательно покачал головой.

— Нет. То есть, когда они не подходят ко мне слишком близко, не боюсь, — также тихо ответил мальчик.

Цзян Фэнмянь тяжело вздохнул, медленно укачивая ребёнка. Жестом подозвав ближайшего адепта, он что-то прошептал ему на ухо. Девушка лет двадцати кивнула и ушла в сторону поместья. Поравнявшись с толпой, всё также жмущуюся у поля, она грозно взмахнула рукавами и что-то рявкнула. Следа от столпотворения адептов не осталось.

Цзян Фэнмянь осторожно склонил голову к плечу, проверяя краем глаза состояние мальчика на руках. Бледность его ушла, на щеках вновь был лёгкий розовых румянец от холода, полуприкрытые светло-карие глаза лениво рассматривали серебряную вышивку на верхнем тёмно-фиолетовом одеянии. Мягкие черты лица казались смутно знакомыми, но Цзян Фэнмянь не мог найти в них отражения ни Вэй Чанцзэ, ни Цансэ Саньжень... Вэй Цансэ, если быть точнее. Его лучший друг и девушка, со столь пленительной доброй улыбкой, что скрашивали его нудную жизнь наследника, а затем и глаза ордена. Их внезапная смерть... Цзян Фэнмянь быстро себя отдёрнул, стараясь не утонуть в мрачных мыслях. Сейчас необходимо позаботиться о их сыне. И обсудить поведение с собственным. Подавив очередной тяжёлый вздох, он мягко улыбнулся и погладил засыпающего мальчика по волосам. Тот устало поднял голову, сонно всматриваясь в глаза напротив.

— Ты, должно быть, устал. Пойдём, я попросил слуг подготовить тебе комнату.

Вэй Ин кивнул, кулачками растирая с глаз дурманящий сон. В теплых объятиях мужчины чувствовалась безопасность, а теплая одежда, не рваная и подходящая по размеру (пусть и слегка великовата, но это можно стерпеть) не пропускала холодный ветер, и теперь ему не приходилось трястись от мучающего холода.

Пригревшись на груди мужчины, пол мерное покачивание при ходьбе, Вэй Ин не заметил, как они вошли в дом и, по множеству коридоров, освещённых фиолетовыми фонариками с узором лотосов, подошли к нужной двери. От лёгкого толчка она с тихим шорохом отворилась, и Цзян Фэнмянь переступил порог комнаты. Наполненная светом, большая комната была выполнена из темного дерева, она была обставлено минималистично, вещей, кроме самых необходимых, не было. Две кровати, одна из которых была заправлена светло-фиолетовым покрывалом, а другая белым, стояли по разные стороны комнаты, туалетный столик с большим медным зеркалом, на котором лежало два гребня и несколько лент для волос — две фиолетовые и остальные красные (сколько их было, Вэй Ин посчитать не мог; они спутались и было трудно различить, где какая начинается). На небольшом столике посредине расположился кувшин с водой и две миски. Комната, казалось, была рассчитана на двух человек, но в тоже время словно не обжитая до конца: слишком чистая одна половина и вторая, более... живая.

Цзян Фэнмянь подошёл к одной из кроватей, заправленной белым покрывалом, и опустил на неё Вэй Ина. Мальчик зевнул, краем глаза снова пробежавшись по обстановке, чтобы хоть немного предположить, кто же является его сожителем. Спутанные дрёмой мысли не слушались и плыли, не задерживаясь в голове, поэтому он спросил у Цзян Фэнмяня:

— Я буду с кем-то здесь жить?

Мужчина ласково улыбнулся, помогая снять плащ и верхнее одеяние.

— Да. С А-Чэном. Ты прости его, я поговорю с ним, чтобы он позже извинился перед тобой. Больше ничего подобного не произойдет, обещаю. А сейчас ложись, ты плохо спал прошлой ночью.

Вэй Ин подавил очередной зевок, смущённо опустил голову и уткнулся головой в подушку. Цзян Фэнмянь тихо рассмеялся, накрывая мальчика одеялом. Тёплое, наполненное гусиным пухом, оно было удивительно мягким и воздушным, а кровать под ним была словно наполнена прямо-таки облаками. Вэй Ин почти тонул в постели, дремота напала вновь. Моргнув пару раз, ощущая на груди тяжесть чужой ладони, Вэй Ин провалился в сон.

***

Очнулся он только спустя несколько часов, когда солнце склонилось к закату. Небо укрыли серые тучи, тень хлынула на земли, только розовая полоса на горизонте горела ярко на небосклоне. За окном можно было различить светлые точки, какие-то были жёлтые, какие-то — фиолетовыми, — то были фонари, которые зажгли слуги. Звуки ночи, прохладный, свежий воздух. Пристань Лотоса клонилась ко сну.

Вэй Ин сел на постели протирая глаза. Те слипались и необычная обстановка показалась сначала холодной и страшной, но с воспоминаниями какое-то тепло поселилось в груди. Но в голову пришла мысль — кто его разбудил? Прислушавшись, он услышал тревожный шёпот слуг и беспокойный топот ног. Где-то вдали, глухо радовались крики. Любопытство заставило мальчика подняться, быстро накинуть верхнее одеяние, натянуть сапоги, чуть больше по размеру, и подойти к двери. Тихий разговор слуг отозвался отчётливее. Кто-то охал, кто-то вздыхал, юноша и мужчина старше, перешёптывались:

— ...Госпожа Юй и господин Цзян ругаются уже дольше шести сяоши¹. Что-то не так, будто демон их захватил, — молодой голос говорил сбивчиво, крайне расстеряно. Его собеседниц цокнул и что-то пробурчал себе под нос.

— У них вечно какие-то споры. Но в этот раз действительно, так много госпожа ещё не кричала. Молодая госпожа уже пролила не мало слёз, пытаясь их успокоить.

— Молодой господин тоже не унимается. Ох, что же глава ордена устроил? Этот мальчик...

— Не распускай слухи понапрасну.  Не наше это дело.

— И то верно. Но губят они себя, и молодую госпожу губят, и молодого господина.

Шёпот утих, слуги быстрым, нетерпеливым шагом покинули коридор, устремляясь вглубь поместья. Вэй Ин приложил ухо к двери, вновь прислушался. Людей поблизости не было, и, тихо приоткрыв дверь, он быстро выпорхнул в коридор и направился в сторону криков. По мере приближения, не только увеличивалась их громкость, но и ругань была слышна отчётливее. Вскоре, крики привели его к дверям, по-видимому, жены главы ордена. За дверями слышались шаги и треск, словно разбившейся посуды.

— ...Цзян Фэнмянь, не смей отворачиваться от меня!

— Моя госпожа, мы обсуждали это не один раз! Вэй Ин остаётся жить в доме Цзян и будет жить вместе с Цзян Чэном, есть и обучаться вместе с Цзян Чэном.

— Ах, вот оно как?! — женский, суровый голос оглушал не хуже грома. Послышался глухой удар о дерево, похоже, что женщина ударила о стол ладонями, — Ты принимаешь в дом просто сына слуги и приравниваешь к собственному, словно он тебе родной! Не забывай, в ком из них течёт твоя кровь!

— Моя госпожа! — уставший, охрипший голос Цзян Фэнмяня звучал отчаянно и недовольно.

— Прекрати звать меня! Я знаю, что я твоя госпожа, не забывай, что я твоя жена и мать твоих детей! Цзян Фэнмянь, неужели тебе совсем плевать на свою репутацию?! Подумай о своём сыне, о будущем наследнике! Если плевать на меня и на свой титул главы ордена, не смей губить жизнь Цзян Чэну! Этот щенок не будет жизнь вместе с ним!

— Юй Цзыюань! — в конец громко, разгневано окликнул Фэнмянь.

На миг повисла тишина, в которой раздалось тихо всхлипывание. Вэй Ин не сразу понял, что оно доносится не из комнату, а рядом. Оглянувшись, он увидел сжавшегося мальчика, обнявшего собственные колени и уткнувшись в них лицом. Его плечи тряслись, волосы из аккуратного пучка вылезли и разметались по спине. На силу удалось узнать в нём Цзян Чэна, улыбающегося при виде отца и щенков. Словно почувствовав на себе чужой взгляд, мальчик поднял глаза, наполненные слезами. Покрасневший нос и щёки, по которым беспрерывно текли дорожки слез. Глаза, черные в темноте, казались пустыми, губы распахнулись в немом вопросе, но за дверью вновь послышались крики.

— Вспомнил моё имя? — ядовито прошипела женщина, Юй Цзыюань, поднявшись из-за стола. Шуршание одежды и быстрые шаги выдали её место положение. Цзян Фэнмянь сдавленно закашлял.

— Юй Цзыюань. Прекрати напоминать о моём положении. В таком случае, мне стоит напомнить и о том, что ты моя жена и на Пристани Лотоса твоё право голоса ограниченно. Мне решать, кого оставлять в ордене, а кого отослать.

За дверью застыли в тишине. Цзян Чэн у двери, вновь спрятавший голову, вновь вскинул подбородок. Он выглядел так, словно ему отпустили пощечену, слёзы побежали с новой силой, лицо исказилось в муках. Вэй Ин ощутил сочувствие к мальчику. Ему самому бывало случалось слышать, как матушка ссорилась с клиентами, а те с грязной руганью едва не доходили до побоев. В груди поселилась жалость. Протянув руку, он положил ладонь на маленькое плечо и Цзян Чэн медленно повернул лицо в его сторону. В глазах напротив блеснули непонимание и... страх?

В комнате послышался смех. Тихий, словно перезвон фурин², качающихся на ветру, вскоре перерос в истерическую ядовитую насмешку. Женщина хохотала, но с таким отчаянием и ненавистью, что это сложно было принять за смех. Наконец, Юй Цзыюань произнесла, в словах все ещё оставался искрящийся смешок:

— О, так теперь ты мне угрожаешь? И что ты теперь мне сделаешь? Выпнешь, как щенков А-Чэна? Назовёшь блохастой, неопрятной, неблагодарный сучкой что раскрыла пасть на руку, что её кормила? Цзян Фэнмянь, неужели, ты действительно пойдёшь на столь подобные меры, только чтобы удержать этого беспризёрныша в главной ветви? А, Цзян Фэнмянь? Или, мне стоит обратится к тебе, как глава ордена Цзян? Мой муж?

— Хватит, — осипшим, уставшим голосом отрезал Цзян Фэнмянь. Сталь из голоса не пропала, казалось, он лишь больше заледенел. Мужчина поднялся с места, где он сидел и отошёл по другую сторону, где находилась его жена, — Хватит, Юй Цзыюань. Моё решение окончательно. Вэй Ин отныне будет жить в комнате Цзян Чэна. Через неделю он приступит к тренировкам, будет есть с нами в назначенный час и считаться таким же полноправным членом семьи, как мои собственные дети. Собаки Цзян Чэна буду проданы. На этом наш разговор окончен.

Цзян Чэн на последних словах отца рвано вздохнул и вновь уткнулся в колени. Казалось, непрекращающиеся слезы полились с новой силой. Он сжался сильнее, пытаясь отдёрнуть руку, лежащую на плече. Вэй Ин послушно убрал ладонь, с недовольством упёршись взглядом в дверь. Нет, так не пойдет. Он будет вечно благодарен Цзян Фэнмяню за то, что он вытащил его из грязи и позволил начать жизнь чистого листа, не оскверненного именем матери, но это не значит, что он хочет, чтобы из-за него рушилось счастье других! Цзян Чэн ведь не виноват, что Вэй Ин боится собак. Не он натравливал псин на одинокого мальчика без дома, считая это забавным, не он надсмехался над загнанным в угол дрожащим ребёнком. Цзян Чэн наоборот отозвал своих щенков и совсем не хотел вредить Вэй Ину. Не стоит ввязывать его в это дело. Вэй Ин нахмурился, в последний раз выглянул на дрожащего мальчика. Медленные, размеренные шаги за дверью приближались к двери. Сделав глубоких вдох, он постучался. В комнате замерли, послышался недовольный, но опустошенный голос госпожи Юй.

— Кто это?

Вэй Ин распахнул дверь.
.
.
.
.
.
Сноски:

Сяоши¹ — единица измерения времени в древнем Китае, равная одному часу.

Фурины² — ветряные колокольчики, вешающиеся над дверью в Японии и Китае.
.
.
.
Примечания:

Да, меня не было долго, прошу за это прощения ( ；∀；)

По какой-то причине, у меня слетело больше половины главы, которая отныне безвозвратно утеряна. Но я не могла заставить ждать вас дольше!Поэтому мне пришлось дописать это главу и поделить её на две части. В этой воспоминания Вэй Ина, аки Мэн Яо, а что же будет во второй? Догадываетесь? Делайте ваши ставки (. ❛ ᴗ ❛.)

Прошу, пишите комментари, они очень мотивируют писать продолжение (づ｡◕‿‿◕｡)づ

И повторюсь: как считаете, стоит ли переписать название фанфика с "Третий Нефрит Гусу Лань" на "Изменившие судьбы"?