Глава 8 Вероника
Сигнал из динамиков оповестил о начале пары, и в аудиторию вплыла Зарево — женщина зрелых лет, облаченная во всё красное. Её прозвище было придумано ещё до нас, так как преподавательница носила почему-то исключительно вещи в алых оттенках. Ей не требовалось ни громогласного кашля, ни стука указки, чтобы завладеть вниманием. Все взгляды невольно прильнули к этому багряному закатному солнцу, внезапно залившему аудиторию. Она преподавала психогенетику — предмет, к моему удивлению, оказавшийся невероятно увлекательным. Несмотря на заранее подготовленные конспекты, я всё равно жадно ловила каждое её слово, фиксируя ключевые моменты в тетрадь.
Утро, побаловавшее меня ласковым солнцем, предвещало прекрасный день, хоть я и не смотрела прогноз погоды полностью, а надо бы... Через полтора часа город погрузился в свинцовую тьму, дождевые капли застучали по стёклам, а мы, словно приговорённые к каторге, брели на лекцию по клинической психологии. Сегодняшний устный опрос заставлял однокурсников судорожно впиваться взглядом в исписанные страницы, пытаясь впитать хоть что-то напоследок. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. Чтобы не волновать свою нервную систему, я дома запомнила всё, что смогла, не принуждая свой мозг. Ведь если заучивать всё насильно, тот будет противиться и в ответственный момент перемешает всю информацию. Это я знала ещё со школы. Немного удачи, и я отвечу на вопрос, на который знаю ответ.
Гул голосов стих, как только в коридоре раздался сухой, металлический лязг ключей. Мы мгновенно замолчали. Он появился, как всегда, уверенно и без лишних движений: чёрная рубашка, чёткий шаг, прямой, пронизывающий взгляд. Марк Викторович. Словно хищник, входящий в свой вольер небрежно, но с чувством полной власти.
Его взгляд скользил по студентам легко и поверхностно, но когда он на долю секунды задержался на мне, я будто почувствовала, как в груди обожгло. Что это? Вина за старую дерзость? Воспоминание о его случайном прикосновении? Или... что-то другое, куда более опасное?
Я подняла подбородок и встретила его взгляд спокойно, не отводя глаз. Пусть думает, что хочет. Я не боюсь. Он отвернулся первым. Щелчок замка, и вот уже он пропускает нас в аудиторию.
"Упивается своей властью над запуганными студентами", – промелькнуло у меня в голове, пока одногруппники, понурив головы, просачивались в аудиторию.
Резкий хлопок двери заставил многих вздрогнуть, а некоторых даже перекреститься. Марк Викторович небрежно швырнул журнал на стол и, присев, как обычно, на его край, скрестил руки.
— Наверное, пересчитывает нас, как овец, – прошептал мне на ухо Даня, вызвав на моем лице довольную улыбку.
— Итак, у нас сегодня устный опрос, — спокойно и размеренно сказал он. — Начнём.
— Сейчас начнется жертвоприношение барашков, — снова шепнул друг, и я не смогла сдержать тихий смешок.
— Благоволина Вероника. Первая. Похвально, — прогремел грубый и громкий голос преподавателя, когда он, оттолкнувшись руками от стола, сделал пару шагов вперед.
Что? Я медленно повернулась к Дане, который смотрел на меня виноватыми щенячьими глазами, полными раскаяния. Под гул крови в ушах я поднялась. Сердце стучало глухо и сильно. Но страха – нет, страха не было. Лишь внутреннее напряжение, как у дуэлянта перед выстрелом.
— Первый вопрос: что такое абстиненция? — Марк Викторович вперил в меня взгляд, словно рентгеном просвечивая насквозь.
— Абстиненция — состояние, возникающее при резком прекращении употребления алкоголя или наркотиков, — мой голос был твердым, и я чувствовала, как сама себе нравлюсь в этот момент. Ни дрожи, ни паузы.
— Хорошо, — он кивнул, но в голосе не прозвучало ни капли удовлетворения. Как будто я ответила не так, как он ожидал. — Второй вопрос: что такое анализаторные системы?
— Анализаторные системы — это сложные, многоуровневые образования, предназначенные для анализа сигналов определенной модальности, — машинально выдала я. Четко, точно. Без волнения.
Он замолчал. В этот момент его взгляд снова упал на меня — тяжелый, сверлящий, почти личный. Я чувствовала, как этот молчаливый контакт начинает разжигать что-то под кожей. Словно он не задает вопросы, а испытывает меня на прочность.
— И последний вопрос. Методика нейропсихологического исследования. Кто ее разработал?
И всё. В голове — пусто. Белый шум. Тишина в аудитории стала вязкой, как болотная вода. Нет... нет... нет... Чёрт, я не помню этого. Разве мы это проходили? Я метнула взгляд на Лилю и Даню. Все уткнулись в тетради, лихорадочно листая. Без шансов.
— Вероника? — его голос стал чуть ниже. Спокойный, но с каким-то напряжением, словно он чувствовал, что сейчас что-то случится. — Ваш ответ.
Я подняла глаза. Наши взгляды снова встретились. Он ждал. В его лице не было презрения или злости. Он просто наблюдал за мной. За тем, сломаюсь ли я сейчас.
— Я... не знаю, — выдохнула я, не отводя взгляда.
Молчание. Он выдержал паузу, как хирург перед надрезом.
— Три, Благоволина. — Таким был его приговор. — Только три.
Он отвернулся и записал в журнал. Сухо. Безэмоционально. Как будто вычеркнул меня. А я села, не чувствуя под собой стула. И только тогда заметила, как моя рука дрожит.
— Никусь... — толкнул меня в бок друг, словно боясь нарушить хрупкое безмолвие аудитории.
— Не извиняйся, всё нормально, — я резко отмахнулась. Но не от него — от обиды, разочарования... и чего-то странного, щемящего в животе. Почему я чувствовала, будто подвела не себя, а его?
Я украдкой посмотрела на Марка Викторовича. Он больше не смотрел на меня, а уже терроризировал другую студентку. И все-таки в его лице что-то мелькнуло. Может быть, сожаление? Что бы это ни было — я поймала эту тень.
— Дело не в этом... Посмотри сюда, — Даня указал на свою тетрадь, исписанную каллиграфическим почерком лекций. — Я пролистал их все, и ни в одной из них нет ни единого упоминания о методике нейропсихологического исследования.
Я выхватила его тетрадь и лихорадочно пролистала, затем схватила свою и так же быстро просмотрела её. Важные имена и определения пестрели разноцветными маркерами, но среди них не было и намека на это злосчастное толкование. Я резко выдернула из-под носа Лили её тетрадь, над которой она склонилась, словно над священным писанием, и принялась отчаянно искать ответ на терзающий меня вопрос.
— Нет, ну не могли же сразу три человека прослушать и не записать! — возмутилась я, ощущая, как внутри закипает странное чувство, сочетающее в себе негодование и азарт. Неужели Марк Викторович решил специально меня завалить после моих тех высокомерных взглядов? Он вступил в игру?
— Отдай, — вырвала подруга лекции. — Потом с ним разберешься.
Окончания этой пытки я ждала, нервно постукивая каблуками по полу, пока преподаватель терзал очередного студента, безуспешно пытавшегося выдавить из себя хоть что-то связное. В итоге больше половины группы, как и я, получили свои «тройки» и с облегчением вздохнули, но только не я. Я жаждала справедливости! И раз он сделал свой ход — то теперь мой черед!
После окончания пары я хотела уже было рвануть с места к столу преподавателя, но увидела, как к нему уже пробирается через студентов Мария Андреевна. Мне очень хотелось подойти к нему и... И что? Поспорить? Начать качать свои права?
—Не сейчас, —Лиля дернула меня за рукав и потащила на выход и весь путь до кафе в ушах стояло эхо его голоса: «Только три...».