Контракт с врагом

Адреналин еще гудел в крови, как высоковольтный ток. Руки - эти самые руки, которые только что методично ломали кости тому ублюдку - слегка дрожали. Не от страха. От сдерживаемой ярости, которая все еще требовала выхода. От вида ее. Сидящей на грязном полу в луже рвоты, маленькой, перепуганной, с огромными карими глазами, полными животного ужаса. Ее темные волнистые волосы слиплись на бледном, исцарапанном лице. И этот синяк...Фиолетовое пятно под ребрами, где он ударил ее. Каждый раз, как я видел его, холодная волна ненависти накатывала снова. Я хотел вернуться и добить того мусора. Но она была здесь. Дрожала. И смотрела на меня, как на призрака. Или на монстра.

Тихо, медвежонок. Все кончено. Идиотские слова сорвались с губ сами. "Медвежонок". Как в тех дурацких статьях. Но ничего другого не пришло в голову. Только это глупое, нелепое слово, чтобы хоть как-то пробиться сквозь ее шок. И она...затихла. Уставилась на меня с тем же немым вопросом, что горел у меня внутри: Что это было?

Полиция. Скорая. Ослепляющий свет фар, резкие вопросы. Я стал щитом. Говорил за нее. Отдавал распоряжения. Доктор скорой, молодой парень, попытался осмотреть ее. Она вжалась в мое пальто, которым я ее закутал, как в панцирь, и дико замотала головой.

- Не трогайте! - ее голос был хриплым, срывающимся. - Не надо!

Ее взгляд искал мои глаза. В нем была паника. Доверие? Нет. Отчаяние того, кто цепляется за единственную знакомую точку в этом аду, даже если это точка - я.

- Я с ней, - сказал я врачу, и мой голос прозвучал хрипло, но твердо. - Осмотрите позже. Дома. Я обеспечу.

Врач колебался, но моя интонация не оставляла сомнений. Он кивнул, отошел. Я осторожно, боясь причинить боль, помог ей встать. Она шаталась, опираясь на меня. Ее рука, тонкая и ледяная, вцепилась в мой локоть. Я почувствовал ее дрожь сквозь рукав рубашки. Мы прошли мимо носилок, на которые грузили того, что поменьше (Оуэл? Он очнулся и скулил). Мимо Ноя, которого тащили к машине скорой - лицо превращено в кровавое месиво. Он стонал. Я почувствовал, как Ада вздрогнула, прижалась ко мне сильнее. Я накрыл ее голову ладонью, заслоняя от вида, и ускорил шаг.

В моем лимузине пахло дорогой кожей и...порохом? Нет, это был запах моей ярости. И ее страха. Она сидела, закутанная в мое пальто, которое тонуло на ней, как на ребенке, глядя в окно невидящими глазами. Молчала. Я тоже молчал. Что можно было сказать? "Все в порядке"? Это была ложь. "Я тебя спасу"? Я уже сделал это ценой превращения в того самого монстра, которого она ненавидела. "Прости"? За что? За то, что они нашли ее? За то, что я был причиной? За то, что я вломился и показал ей самое темное свое нутро?

Я смотрел на ее профиль. На синяк, уже проступающий сильнее на бледной коже. На грязь в волосах. На то, как она судорожно сглатывала, пытаясь взять себя в руки. Гордость? Или страх показать слабость передо мной? Внезапно я вспомнил ее слова на балу: "Ты - пустота в дорогом костюме". Сегодня я доказал, что это не так. Внутри меня была тьма. Первозданная, жестокая. И она ее увидела. Увидела, как я ломаю человека. Ради нее. И теперь боялась. Не только их. Меня.

Машина остановилась у пентхауса. Шофер открыл дверь. Я вышел первым, подал ей руку. Она колебалась секунду, потом взялась. Ее пальцы были ледяными. Мы прошли через холл, молча. Лифт. Тишина, нарушаемая только гудением механизма и ее прерывистым дыханием.

В квартире она остановилась посреди гостиной, все еще в моем пальто, потерянная. Как чужая. Как побитая собака, принесенная с улицы.

- Тебе нужно...помыться, - сказал я, разбивая тишину. Голос звучал чужим. - Я...вызову врача.

Она покачала головой, не глядя на меня.

- Не надо врача. Просто...душ.

- Хорошо. - Я сделал шаг к ней, но она инстинктивно отпрянула. Микроскопическое движение. Но оно резануло острее ножа. Я замер. - Еда? Чай?

- Позже, - прошептала она. Потом подняла на меня глаза. Карие, огромные, все еще полные остаточного ужаса, но уже с проблеском чего-то другого. Смущения? Стыда? Благодарности? Я не мог прочитать. - Спасибо...что пришел.

Она сказала это. Тихим, срывающимся голосом. И отвернулась, быстро направляясь к своей спальне. Дверь закрылась за ней с тихим щелчком.

Я остался стоять посреди безупречно чистой, безмолвной гостиной. На рукаве моей белой рубашки (дорогой, итальянской) алело пятно. Чужая кровь. Кровь человека, который тронул ее. Который заставил ее плакать. Который заставил меня забыть про расчет, про имидж, про все. Заставил стать зверем.

Я подошел к барной стойке, налил виски. Рука дрожала. Я залпом выпил. Огонь разлился по груди, но не согрел. Я смотрел на пятно крови. На дверь ее спальни.

Спасибо, что пришел. Ее слова. В них не было ненависти. Было что-то хрупкое. Что-то, что могло рассыпаться от одного неверного движения. И я понял, что самая большая опасность для нее теперь - не бандиты из прошлого. А я. Дэмиен Кроу. Со всей своей тьмой внутри. Со своей кровью на руках. И с той жуткой, неконтролируемой силой, которую я ощутил сегодня, защищая ее. Сила, которая могла и спасти, и уничтожить. И я боялся, что не смогу ее сдержать. Что снова напугаю. Что снова стану для нее монстром. Пустотой. Механизмом. Но механизмы не чувствуют этого леденящего страха. А я чувствовал.