.
Рон проснулся чуть раньше обычного — ещё до звонка будильника. Сон был тревожным, прерывистым, и тишина пустого дома отца только усиливала ощущение одиночества. Но он не стал задерживаться в кровати. Бросив взгляд на утреннее небо сквозь шторы, он уже знал — ему нужно выбросить всё лишнее из головы. Сбросить напряжение, как пыль с плеч. В буквальном смысле.
Он надел тёмную майку, беговые кроссовки, взял бутылку воды и вышел на улицу.
Сначала казалось, что ноги ватные, дыхание сбивчивое, мысли лезут в голову одна за другой, мешая сосредоточиться. Но стоило отдалиться от дома, как ритм выровнялся. Утренний воздух был прохладным, бодрящим. С каждым шагом в груди становилось чуть легче. Он бежал вдоль старых улиц, по тихим переулкам, знакомым с детства. Мимо почерневших от времени скамеек, мимо сквера, где когда-то встречался с друзьями. Город почти не изменился, и в этом была своя тоска.
Он не позволял себе думать об Ариелле, но каждый третий шаг напоминал о ней.
Вернувшись домой с испариной на лбу и пульсом в висках, Рон тут же направился в душ. Он не был телохранителем больше, но поддерживать форму для него стало рутиной. Своего рода якорем.
На кухне всё ещё пахло кофе. Автомат, подаренный отцом несколько лет назад, верно работал, будто ждал его возвращения. Рон налил себе крепкого эспрессо, поставил на плиту яйца, достал пару тостов и авокадо. Простая еда. Без излишеств. Он сел за стол, глядя в окно.
Дом был тихим. Слишком тихим.
Он как раз собирался сделать второй глоток кофе, когда в дверь постучали.
Он вздрогнул, будто вынырнул из воды. Подошёл к двери и открыл её.
На пороге стоял Марк — в джинсах, футболке и с кривой, немного виноватой, но доброй улыбкой.
— Доброе утро, брат, — сказал он, держа в руках бумажный пакет. — Слышал, ты рано встаёшь. Вот, принёс булочки. Жена сказала, что ты наверняка голодаешь.
— Я только что позавтракал, — хмыкнул Рон, отступая в сторону. — Но булочки приму.
Марк вошёл, оглядел дом и сел на тот же табурет, на котором Рон сидел минуту назад.
— Не спишь по ночам, да?
Рон пожал плечами.
— Иногда.
— Ты думаешь о продаже?
— Да. Поговорю с агентом на неделе.
Марк кивнул, теребя край пакета. Помолчал немного, потом заговорил, как будто собирался сказать это с самого начала:
— Мы с Ланой хотели пригласить тебя на ужин сегодня. Просто по-домашнему. Я знаю, ты любишь тишину, но… — он замялся. — Пожалуйста, не отказывай.
Рон опёрся на край стола, держа чашку в руках. Он выдохнул.
— Лана готовит?
— Нет. Я.
Рон скосил на него взгляд, но на губах появилась тень улыбки.
— Тогда, может, приду. Ради еды.
— Ага, — Марк фыркнул. — И ради компании тоже, надеюсь.
Рон не ответил. Просто сделал глоток кофе и тихо сказал:
— Посмотрим.
---
Дом Ланы и Марка встречал тишиной и теплом. На кухне приятно пахло свежими травами, чесноком и базиликом — Лана уже начала подготовку, когда услышала, как хлопнула входная дверь.
— Это я, — раздался голос Марка. — И у меня новости.
— Ты не один? — Лана высунула голову из-за стойки, повязав волосы в небрежный пучок.
— Один. Пока, — он снял куртку, потянулся, вошёл на кухню и обнял жену со спины, поцеловав в висок. — Он согласился.
— Правда? — её глаза вспыхнули. — Ты не представляешь, как я рада.
— Я представляю. Именно поэтому и не стал сразу говорить. Хотел посмотреть на твое лицо, — Марк усмехнулся и отпустил её, доставая из пакета бутылку красного вина. — Думаешь, подойдёт к пасте?
— Идеально. Ты нарежешь помидоры черри? Они там, в миске. Я пока займусь соусом.
— А Ариелла? — спросил Марк, включив воду и начав промывать овощи. — Ты сказала ей?
— Да. Ответила, что будет. Сказала: «Раз вы с Марком зовёте, значит, не отвертеться». — Лана улыбнулась. — Честно говоря, я не думала, что получится. Я боялась, что кто-то из них откажется.
— А если бы отказались?
— Тогда бы мы устроили два ужина. Один сегодня. Один… позже. Или вообще случайно сталкивали бы их на улице. Подставные звонки. Резко испорченные машины. Ты же знаешь, я могу быть коварной.
— Слишком, — Марк рассмеялся. — Ты точно могла бы работать в спецслужбах.
— Лучше — в отделе по восстановлению разбитых сердец, — Лана мечтательно вздохнула, помешивая соус. — Они ведь всё ещё любят друг друга. Это видно. Даже если оба делают вид, что всё давно прошло.
— Рон молчит. Но я его знаю, Лан. Он ни с кем не встречался за эти годы. Он работает, живёт один. Всё тащит на себе. А Ариелла?
— А Ариелла... Она хорошая актриса. Прекрасно играет роль невесты Феликса. Но если знать её так, как знаю я — видно, что внутри она совсем другая. Я знаю, как светятся её глаза, когда она счастлива. И как притихают, когда ей больно.
Марк отложил нож, вытер руки о полотенце и сел рядом за барную стойку.
— Ты хочешь, чтобы они были вместе?
— Я хочу, чтобы они были счастливы. Даже если не вместе. Но, — Лана подняла палец, — я верю, что это вместе и есть их счастье. Просто... им обоим страшно.
— Думаешь, сегодняшний ужин поможет?
— Это не ужин. Это маленький шанс. Может быть, они хоть поговорят. Или просто снова увидят друг в друге то, что когда-то потеряли.
— Мы, получается, купидоны.
— О да. Купидоны с пастой и вином, — Лана засмеялась и снова подошла к плите. — Кстати, поставь-ка стол. Хочу красиво всё оформить. Как будто это просто обычный вечер среди друзей. Случайный ужин. Без давления.
— И без Феликса, — мрачно добавил Марк.
— Только не упоминай его сегодня, прошу. Хочу, чтобы у Ариеллы был вечер вне клеток.
Они переглянулись. За этими словами стояло больше, чем просто имя. Феликс был символом всего того, что Ариеллу сковывало.
— Ужин почти готов. Надеюсь, никто не сбежит, — с улыбкой сказала Лана.
— Не сбегут. Они просто слишком долго бегали. Пора остановиться.
Часы в прихожей показали 18:48, когда в дверь позвонили. Лана бросила взгляд на плиту, где томился соус, затем — на стол, сервированный для четырёх человек.
— Я открою, — сказала она тихо, скрывая лёгкое волнение, и направилась к двери.
На пороге стояла Ариелла — сдержанная, как всегда, в молочной рубашке, чёрных брюках и с лёгким шарфом на запястье. Волосы убраны назад, взгляд — уставший, но сосредоточенный.
— Ты пришла, — выдохнула Лана, обнимая её. — Я рада.
— Я тоже, — ответила Ариелла, не зная, почему голос вдруг сел. — Просто... хотелось побыть с вами.
Она прошла в дом, вдохнула аромат базилика, чеснока и чего-то ещё — домашнего, уютного, почти беззаботного. Казалось бы.
— Марк на заднем дворе, следит за мясом, — бросила Лана через плечо. — Хочешь вина?
— Лучше воды, пока. Хотя... — Ариелла села за барный стул, чуть улыбнувшись. — Если вечер продолжится в таком ритме, не исключаю бокал.
— Ты сегодня напряжённая, — заметила Лана, разливая воду. — Всё хорошо?
— Да, просто... неделя выдалась тяжёлой.
Разговор не успел перейти в серьёзное русло — как раздался второй звонок в дверь. Лана на мгновение замерла, потом обернулась к Ариелле:
— Я сейчас.
Ариелла повернулась к окну, ловя лёгкий сквозняк, но внутри её что-то замерло — интуиция. Она даже не поняла почему.
Дверь открылась. И она услышала голос.
— Привет, — произнёс Рон.
Его голос она бы узнала в любой тишине. И в любой буре.
Он не знал, кто будет за этим столом. Он пришёл по зову друзей. Как и она.
— Ты пришёл, — услышала она голос Марка. — Проходи, мы как раз начинаем.
Когда Рон вошёл в гостиную и увидел её, он остановился.
Их взгляды столкнулись.
Мир на долю секунды замер.
Ариелла медленно встала, прижимая стакан с водой к груди, как щит. Губы дрогнули, но она ничего не сказала.
Он тоже молчал. Только в глазах промелькнуло что-то — вспышка прошлого, боль, воспоминание, которое кольнуло обоих.
— Привет, — выдохнула она всё же.
— Привет.
— Вы что, знали? — пробормотал Рон, обернувшись к Лане и Марку.
— Нет, — одновременно ответили супруги. — Мы просто... хотели устроить тихий вечер с друзьями. Оба вы — наши друзья. Никто не знал, кто придёт.
— Судьба, значит, решила пошутить, — пробормотал Рон и прошёл мимо, сев на край дивана.
— Или дать шанс, — добавила Лана тихо, но так, чтобы оба услышали.
Никто не стал продолжать тему. Был включён джаз. На кухне — запах розмарина и томатов. На столе — вино и свечи. И в воздухе — напряжение.
Пока четверо взрослых людей, которых связывает слишком много и одновременно слишком мало, делали вид, что всё в порядке — никто не знал, что именно этот вечер станет началом конца или... началом всего.