Глава 3. Джордан
Двадцать девятое сентября
— Так ты знаешь что ей нужно? — Дергаю я плечами, отпуская Далласа с поводка, как только мы заходим в дом Винса и Харпер.
Я все еще стараюсь привести дыхание в норму после часовой пробежки с Коулманом, когда вхожу в кухню-гостиную, куда по привычке убегает мой далматинец. В груди приятно тянет от усталости, мышцы все еще гудят, и в голове, наконец, почти тихо.
— Если это по поводу...
— Привет, — слишком уж радушный для девяти утра отзывается женский голос.
Останавливаюсь. Не из вежливости — скорее из инстинкта. Голос яркий, уверенный, как искра по сухому дереву.
— Я Нова.
У девушки загорелая кожа, четкие скулы и большие карие глаза. Волосы — темно-бордовые, в идеальных локонах, распущены ниже лопаток. На руках — мелкие татуировки, почти незаметные, будто сделаны наспех. Лицо правильное, симметричное — из тех, что легко запомнить и сложно забыть. И все бы ничего, но у нее этот взгляд... Уверенный. Знающий. И это раздражает. Потому что таких взглядов я не терплю. Особенно когда они принадлежат слишком красивым девушкам, которых мне, по всем правилам, лучше бы игнорировать.
Она протягивает руку, улыбаясь так, будто я — ее старый друг.
Только этого мне еще не хватало.
— Извини, красотка, — перебиваю ее я, не касаясь ее ладони.
Обхожу бар, как минное поле, направляясь к раковине, чтобы наполнить миску Далласу. Харпер купила ее специально для него, потому что мы оба часто тут бываем.
— Сегодня без автографов. Фан-встреча была вчера, — бросаю я легко, но с ядом, так, на всякий случай.
— Джордан, — закатывает глаза Винс, — извини его, он понятия не имеет как общаться с красивыми девушками.
Ее бровь еле заметно дергается, и я ловлю это движение. Слишком быстро. Слишком остро. Она не просто красивая. Она знает, как действует на других. И меня это начинает не просто раздражать. Меня это... неправильно заводит.
— Поэтому...
— Так о чем Харпер хотела поговорить? — Меняю я тему, пока красотка не вставила свой комментарий.
Миска с водой оказывается на полу с привычной точностью, как будто ей тут самое место.
— Если она думает, что это я стащил ее любимый пудинг на прошлой неделе...
Я открываю ящик с приборами, будто это моя собственная кухня, выуживая маленькую ложку и тянусь к холодильнику.
— Это точно был не я, — хмыкаю я, доставая очередной пудинг.
Аккуратно вскрываю его, втыкая ложку... Но не успеваю даже набрать его содержимое, как дверь холодильника врезается в меня и вмиг — моя добыча уже в руках Харпер.
— Конечно не ты, Джордан, — закатывает глаза она и подходит к мужу о чем-то пошушукаться.
— Я не виноват, что ты скупаешь их все в ближайшем Коско, — хмурюсь я, заново доставая ложки и пудинги, — когда я приезжаю за продуктами в конце недели их уже нет. Ни одной пачки.
— Может потому что они не из Коско? — Хмыкает подруга.
— Держи, красотка, — зачем-то ставлю я перед бордововолосой один из пудингов, — ты должна это попробовать.
Сажусь через стул. Не рядом. Но и не далеко. Достаточно, чтобы чувствовать аромат ее кокосовых духов — сладких, но с какой-то перчинкой. Как она сама.
— Так вы уже познакомились? — Щебечет Харпер, а это уже плохой знак.
— Сложно назвать это так, — пожимает плечами незнакомка, бордовыми коготками цепляясь за ложку с пудингом.
— Поэтому предлагаю начать сначала, — Винс становится нервознее, облокачиваясь на мраморную столешницу и я уже напрягаюсь следом.
— Джордан, — он кивает на меня, затем на девушку, — Это Нова ДеМарс — подруга семьи.
Блять, надеюсь это не очередное сводническое дерьмо, которое устраивала моя тетя, считая, что мне необходима подружка.
— Нова, это Джордан Найт и...
— Вау, — без энтузиазма перебиваю его я, — я даже не помню последний раз, когда нуждался в представлении.
Но, кажется, ее это не смущает. Наоборот. Она слегка наклоняет голову, прищуривается, будто изучает экспонат в музее. Или жертву. Ее волосы касаются ключиц, когда она выглядит... словно флиртует. Не то, чтобы я удивлен.
— Извини, — слишком уж хитро тянет незнакомка, — Я новенькая в городе и, к сожалению, не имею собственного списка всех самовлюбленных придурков, чтобы знать их в лицо.
Ее пухлые губы произносят это слишком сладко, чтобы я вообще понял смысл ее слов. Они медленные, уверенные, почти вызывающие.
— Хотя, о, погляди, теперь ты первый в этом списке.
И ее хитрая ухмылка тут же исчезает, она закатывает глаза и возвращается к своему пудингу. Без кокетства, без притворства, без реального флирта — вот теперь я, мать твою, удивлен. И определенно начинаю раздражаться.
— Ты...
— Я предлагаю вернуться к разговору, — перебивает меня Винс.
— Да, пока все не стало слишком плохо, — шепотом кривится Харпер.
— Что происходит? — Хмурится девушка.
— Я знаю как решить все ваши проблемы, — слишком уж восторженно заявляет Коулман.
— У меня нет проблем, — одновременно отзываемся мы с красоткой.
— Ну, — хмыкает Харпер, — стадия отрицания. Принятие не так уж и далеко.
— Короче, — начинает Винс после секундной паузы, — я ваш самый гениальный друг в истории.
Это уже нехорошо звучит. Под ложечкой мгновенно становится неприятно пусто — такое чувство, что что-то назревает, и ты уже знаешь, что тебе это не понравится. Но все равно слушаешь. Потому что выхода нет.
— Так уж вышло, что ты, Джордан, — он чуть склоняется на стойку, будто для пущего драматизма, — накосячил. Слишком сильно и громко.
Блять, он же не начнет очередную тираду в стиле Говарда?!
Я непроизвольно клацаю пальцами — раздражение заползает под кожу и свербит где-то под ребрами.
— А ты, Нова, — Винс чуть склоняется ближе к девушке, — слишком долго была в затишье. Так или иначе это проблематично для вас обоих, только если... не уравновесить все это.
У нас что тут, кружок групповой терапии в духе «давайте поделимся своими травмами»?
— О чем ты, мать твою? — Начинаю злиться я.
Слова вырываются резко, с металлом. Я даже не стараюсь смягчить тон — и так очевидно, что раздражение уже захлестнуло меня.
— О том, — Коулман явно подбирает слова, — что вы были бы идеальной парой.
— Чего? — Хмурюсь я, пока девушка через стул от меня начинает смеяться. — Не-а, ни за что.
— По твоему, — красотка все еще смеется, но уже с ноткой нервозности, — моя жизнь похожа на чертов ромком?
— Это же не по настоящему, — защищает мужа Харпер.
Да даже если итак, мне плевать.
— Он не в моем вкусе, — отмахивается бордововолосая.
Ее слова щелкают, как пощечина. Резкая, демонстративная. И в ней нет ни секунды сомнения.
— Не моя проблема, что не у всех он есть, — выплевываю ей я.
— Нормальные люди в целом не в восторге от придурков. Ты бы знал это, если бы не возглавлял этот список.
— Вы отвлекаетесь, — вмешивается Коулман.
— Ну напряжение они точно имеют... просто не такое, какое нужно, — грустно усмехается Харп.
В комнате повисает раздраженный воздух. Густой, как перед грозой.
— Это не сработает, — трясет головой красотка.
— Я впервые согласен с ней, — киваю я, — Мне не нужна ее помощь.
— О, правда? — Теперь начинает злиться друг. — Давай начистоту, Джордан: ты в дерьме. Ходишь по тонкому льду, пока СМИ копаются в твоей жизни. До сих пор всплывают последствия... с лета.
Я напрягаюсь, сжимая челюсть.
— Так ты плохой парень, вау, кто бы сомневался, — хмыкает красотка даже не взглянув на меня.
— А ты, — теперь гнев Винса обращен на нее, — тебя это тоже касается. Я понимаю, тяжелые времена, но нужно уметь принимать помощь от других, Нова.
Помощь? Она выглядит так, будто никому не позволит даже коснуться своих проблем. Слишком собрана. Слишком закрыта. Будто сама не верит, что может быть слабой.
— Твое имя слишком часто всплывает в прессе. — Тыкает он в меня ладонью, возвращая мне свой гнев. — Твое же, Нова, перестало там быть вообще. И вы можете оба использовать это в свою пользу.
Стискиваю зубы сильнее. С каждым новым словом он все ближе к правде, от которой у меня начинается внутренний зуд.
— Все еще нет, — отзываюсь я.
— Боюсь ты не понимаешь всей ситуации, Джордан, — скалится Винс, — Говарду нужен последний повод обменять тебя и поверь мне, он его найдет. Тебе не отмыться от этого без нее — у нее идеальная репутация, благотворительности, она поднимает важные темы в своих подкастах и буквально святая.
— Я не святая, — хмурится девушка.
Голос у нее твердый, но в нем есть что-то надломленное. Ее это злит не меньше, чем меня.
— А тебе, — оборачивается на нее Коулман, — нужны его связи и внимание, потому что так уж вышло, что знаменитых знакомых у него больше, чем фанатов. Они с радостью согласятся придти к тебе на подкаст и обсудить важные темы, которые впоследствии помогут и Джордану потеряться для СМИ.
— Этого не будет, — мое раздражение уже пульсирует в висках, в горле, в кончиках пальцев.
— Тогда можешь смело паковать вещи и продавать дом. — Раздраженно отмахивается Винс. — Нова одолжит тебе коробки и строительный скотч.
Повисает чертова тишина. И она тяжелее, чем весь этот разговор. Как будто в комнате не воздух, а бетон.
— Слушайте, — все же продолжает Винс, — я бы предложил другие варианты, если бы они были. Но их нет. Джордану нужно показаться хорошим — это возможно только рядом с хорошей девушкой. А Нове нужно внимание к подкастам, чтобы снова затронуть правильные вещи и привлечь рекламодателей.
— Это меньше чем на полгода, — чуть тише поддакивает Харпер.
— Если ты думаешь, — тон Винса понижается от того, насколько ему не все равно, — что сможешь выйти сухим из воды без нее — валяй. Но в итоге не забудь прислать открытку из нового города.
Я напрягаюсь настолько, что чувствую, как ноет спина. Потому что все это — его прогнозы о моем ближайшем будущем, если меня действительно обменяют — чертовски похоже на правду.
— А ты, Нова, — что-то разочарованное скользит в голосе Коулмана, — ты сама поднимаешь такие важные темы в своих подкастах, сама протягиваешь всем руку помощи, но... когда она нужна тебе самой отмахиваешься от этого, даже если не справляешься сама. Я...
Его голос ломается. Ком в горле у него и, черт возьми, у меня тоже. Потому что все это не просто уговоры. Это уже почти приговор.
— Я впервые действительно окружен всеми своими любимыми и важными для меня людьми в одной комнате. — Винс больше не смотрит на нас. — И я не хочу потерять это, потому что вы оба слишком гордые, чтобы принять тот факт, что вы можете помочь друг другу если постараетесь.
Он не может быть прав. Должен быть еще вариант. Что-то, что поможет мне остаться в Бостоне еще как минимум на два года, пока не закончится пятилетний контракт. Потому что впервые... я действительно хочу где-то остаться.
Я сменил столько клубов за свою карьеру — велся на деньги, условия, или из-за нужды, потому что становился проблемным, как и сейчас. Но... здесь, в Бостоне, у меня впервые появилась стабильность. Что-то, что мне нравилось. Что-то что почти ощущалось, как дом. Здесь была моя семья, которая переехала из Нью-Джерси. Здесь я купил свой первый, чертовски дорогой дом. И здесь я действительно хотел остаться — а это, видимо, значит, что по закону подлости я это все потеряю.
Я бы мог купить пару удобных для меня статей, верно? Перекрывать ими плохие и надеяться, что этого будет достаточно для Говарда. Или... уйти, блядь, в монастырь.
Кто вообще поверит, что она моя девушка?
Она... явно не в моей лиге. Слишком красивая. Слишком колкая. Типаж, от которого у меня обычно только головная боль и напряженный член, а не влюбленность и разговоры о совместном будущем. Никто не купится на это дерьмо.
Тем более, я никогда и никого не приводил к парням. Или к семье. Мне это просто... не было необходимо.
Но, может, именно поэтому эта идея и может сработать? Потому что это слишком дико, чтобы быть фальшивкой.
Даже чертов Даллас — мой далматинец, который вовсе недружелюбный из-за своей породы — сам ступает к девушке. И не чтобы обнюхать ее. А чтобы лечь ей, блядь, в ноги.
— Хорошо, — серьезным тоном я пытаюсь скрыть свою неуверенность, — мы можем... хотя бы попробовать.
Голос звучит ровно, но в горле горчит. Я все еще не смотрю на свою возможную девушку, потому что теперь все зависит, блядь, от нее. И это самое страшное. Я уже теряю контроль над своей жизнью, когда кажется только начал его возвращать. Потому что теперь, блядь, я завишу не только от себя.
— У меня есть условия, — не увереннее меня отзывается красотка, выпрямляя спину.
— Кто бы сомневался, — я закатываю глаза, но ей, кажется, все равно.
— Мы не будем... ближе необходимого, — она говорит это так, будто я собирался с ней спать.
— Но ты не будешь близок с кем-то еще, пока все это между нами происходит, — как будто я собирался спать с кем-то другим, — если это проблема, тебе лучше сразу отказаться от этой идеи.
— Это не проблема, — уверяю я, скрещивая руки на груди.
— И ты действительно попросишь своих знаменитых друзей об одолжении — придти ко мне на подкаст.
Надеюсь чертова игра стоит блядских свеч.
— У меня тоже есть условие, — напряжение никуда не уходит, когда я едва решаюсь сказать то, что сидит в моей голове.
Потому что если по итогу не скажу... это все между нами не сработает.
— Ты не будешь врать мне, Планета.
— Это не мое имя, — хмурится она.
— Ни о погоде, ни о своем мнении, ни о чертовой оценке за контрольную по биологии в седьмом классе. Ни о чем.
— Как будто я собиралась изливать тебе душу, — закатывает глаза она.
Словно не понимает, что речь не о признаниях, а о доверии. О том, что я не вывезу второй подставы подряд.
— Это не имеет значения, Планета.
— Все еще не мое имя, — щурится она, наконец продолжая есть пудинг.
— Я так не думаю, — хмыкаю я, когда ее фамилия говорит сама за себя.
— Ты по моему вообще не думаешь, — пожимает плечами она.
— Зато...
— Тогда я думаю мы все решили, — радостно хлопает в ладоши Харпер.
— Теперь пожмите друг другу руки, — кивает все еще напряженный Винс.
Я вдыхаю. Глубоко. Как перед прыжком в ледяную воду. Разворачиваюсь на барном стуле, протягивая девушке руку. Пальцы предательски напряжены.
— Договорились? — Выдавливаю из себя натянутую, максимально фальшивую улыбку.
Красотка оборачивается сильнее меня. Слегка уводит ногу за ногу в бок, как будто я сразу и не понял, что у нее идеальные, длинные ноги, обтянутые темно-синими джинсами с расклешенными концами.
И начинает всматриваться в меня. В лицо. В глаза. Всего пара секунд. Как будто ей действительно нужна эта пауза, чтобы убедиться, что она все делает правильно. Что не пожалеет об этом. Что это действительно может сработать.
Что ж, Планета, ты не одна на это надеешься.
— Договорились, — она пожимает мне руку и тот неприятный ток, что после этого проходит по всему телу, будто подтверждает то...
Что я только что заключил сделку с дьяволом.