1
Широкие мутные волны расстилались по небольшому скалистому берегу. Ирен, уже по привычке, писала в свой личный дневник, изредка поглядывая на воду, чтобы та не намочила страницы. Поодаль, скрипя инструментами, над своим старым мопедом трудился Никола. Кареглазый чертенок. Его тёмные волосы промокли от пота, а грязные, масляные руки он снова вытер о джинсы. Время от времени он бросал в сторону возлюбленной мелкие камушки: то в воду, то совсем близко. Каждый раз она поворачивалась к нему, прищуриваясь от солнца, явно недовольная, а это его только подразнивало.
Он закурил сигарету, что одиноко лежала в кармане, опёрся на своего любимца — «Vespa», устремил взгляд куда-то вдаль и стал наблюдать. То ли за разбушевавшимися волнами, то ли за безмятежной Ирен. Думаю, что второе.
– Ирен! – Крикнул он после долгой затяжки. – Сворачивайся!
Но она будто не услышала.
Никола накрыл «красного любимчика» выцветшим брезентом, что нашел от прошлых жильцов и стал ждать. Кучерявые, пышные тучи с каждой минутой становились все чернее и чернее. В этих краях такие перемены погоды — обычное дело. Он болтал ногой и спонтанно решил понюхать свою пожелтевшую майку. Поморщился. Кислый пот, смешанный с запахом старого металла, автомобильного масла и грязи, въелся ему в ноздри.
Первые крупные капли упали на землю. Затем все больше – сильный ливень сразу застучал по старой ржавой крыше, стекать вниз по горке, смешиваясь с землей. Его сигарета потухла так же быстро. Он все ждал и мокнул. Сам не зная зачем. Но каждый раз оставался на месте, пока за шиворот лилась прохладная вода, вызывая мурашки по всей коже.
Ирен нарочно медлила, ожидая, что он подойдет. Он понимал это. И поэтому молча, с ухмылкой, наблюдал за ней. Наблюдал, как с каждым мгновением её тёмные короткие волосы намокали и теряли прежний объём; как пестрый сарафан отсыревал и прилипал к худощавому телу; с какой нежной улыбкой она спешила к нему, прижимая к груди свой потрепанный дневник. Никола пропустил вперед любимую, шел рядом, прикрывая ей голову ладонью. Будто бы это помогло.
На скрипучей веранде она выжала из одежды воду – та с грохотом вылилась на пол. Он достал из шкафа бутылку дешёвого кислого вина, пока Ирен искала полотенца. Но не досчиталась.
– А бельё... – Плюхнувшись на стул, произнесла она, – Оно и так вторые сутки висит.
– Как обычно. Ну ничего, завтра точно высохнет.
Никола налил в граненые стаканы разбавленную настойку и после недолгого выбора, решил поставить пластинку – «Tu Vuò Fa' L'Americano» Ренато Карозоне. Песня наполнила гостиную мелодией, а поскольку дом их был совсем мал, казалось, будто всё вокруг затанцевало. Ирен закатила глаза.
– Почему именно она? Я её терпеть не могу. – Ирен скривилась, хотя её пальцы уже отстукивали ритм по кружке. Предатели.
Он, пританцовывая, зашёл на кухню. Снял липкую майку, оставил её на спинке стула, пока та капала на пол. Обтерся полотенцем.
– Разве? Твое тело говорит об обратном.
Никола изогнулся, как модные танцоры на дискотеках, но потерял равновесие и резко схватился за угол шатающегося деревянного стола. Стаканы пошатнулись, несколько капель стекли вниз, оставляя липкий след. Она закрыла лицо ладонями и рассмеялась. Он не растерялся и продолжил, как ни в чём не бывало, но теперь еще и кривляясь под текст.
Она не удержалась. Ирен взяла его под локоть и ритмично присоединилась. Он покружил её не раз, оставлял неловкие следы от губ на щеке, пока под их несуразный пляс и хохот скрипел пыльный деревянный пол, а лампа мерцала из-за перепадов электричества.
Юность – порой главное оправдание для вечного легкомыслия. Знали, что взрослые назвали бы это безрассудством. Но какая разница? Они попросту не могут понять всю суть вечного блаженства. Они упустили своё.
Вино уже испилось, дождь закончился, а они все меняли пластинку за пластинкой. По второму кругу. Оба запыхавшиеся вышли на крыльцо; сильная влажность и запах мокрой природы освежила и взбодрила. Груди беспорядочно и глубоко вздымались от жажды свежего воздуха, вдыхая соленый воздух водорослей с моря, лаванды, цитрусовых деревьев, и наконец, – спокойствие.
– Повторим? – Спустя время, с восторженной улыбкой, спросил Никола.
– Только если без Карозоне.
– Пойду поставлю его.
Подмигнув, он скрылся за приоткрытой крашенной двери, которую они оставили для проветривания. Ирен смотрела вслед. Так нежно и любяще. Пока в доме за её спиной уже скрипела игла, а он зазывал на второй круг.