H love's J (Харли И Джокер)

Хар­ли зна­ет, что ей чуть боль­ше двад­ца­ти пя­ти. Всег­да так бы­ло. И год на­зад, и два. На са­мом де­ле, она не пом­нит точ­но. Бе­зумие вы­тес­ни­ло из го­ловы всю лиш­нюю ин­форма­цию, вы­дави­ло па­мять о ме­лочах.

Пе­ред гла­зами вспо­лохи зо­лото­го и чер­но­го, в го­лове ше­пот и го­лоса. Хар­ли не пом­нит, ка­кого цве­та бы­ли во­лосы её ма­тери, как зва­ли её пер­вую учи­тель­ни­цу, и кто по­шил ей платье на вы­пус­кной. Не­сущес­твен­но, не­важ­но. Кри­вые ли­нии сов­сем из дру­гой жиз­ни.

Хар­ли не уве­рена, сколь­ко лет Джею. Раз­мышля­ет. Точ­но боль­ше трид­ца­ти, но мень­ше со­рока. День рож­де­ния ду­рац­кий праз­дник, ещё од­на от­метка коль­цом на де­реве. Бес­смыс­ленный день, в ко­торый все поз­драв­ля­ют те­бя с тем, что ты ста­ла стар­ше. Для че­го? Что­бы под­чер­кнуть уродс­тво и бе­зыс­ходность ста­рос­ти?

Хар­ли не­нави­дит свой день рож­де­ния, но обо­жа­ет Джея. Она не зна­ет, ког­да он, но каж­дый год в один и тот же день вста­ет на за­ре и го­товит ши­кар­ный зав­трак, выг­ля­дит бе­зуп­речно, оде­ва­ет­ся так, как ему нра­вит­ся, пах­нет так, как ему нра­вит­ся, да­же при­нима­ет брань и уда­ры, как ему нра­вит­ся. Иде­аль­ный день для иде­аль­но­го муж­чи­ны. 

Хар­ли мно­гое за­была, но день рож­де­ния Джея не за­быва­ет. От­счи­тывать его го­ды при­ят­но. Это зна­чит, что он все ещё жив. Стал стар­ше, уг­лы ос­трее, ру­ка твер­же, а улыб­ки на ли­це лю­дей яр­че и счас­тли­вей. Хо­роший день.

Хар­ли всег­да зна­ет, что по­дарить Джо­керу. Он лю­бит ору­жие — но­жи и пис­то­леты, лю­бит яды и хи­мика­ты, все то, что поз­во­ля­ет до­бавить чуть-чуть сме­ха. Каж­дый год она да­рит ему то, что идет в де­ло, то, что он смо­жет ис­поль­зо­вать — вот­кнуть, про­вер­нуть, рас­потро­шить, наш­пи­говать свин­цом и вы­пус­тить кровь. Она не зна­ет, ра­ду­ет­ся ли он её да­рам, но всег­да хмы­ка­ет и при­нима­ет. Буд­то так уж за­веде­но, при­ходит­ся. Хар­ли же нес­ме­ло улы­ба­ет­ся, за­лива­ет­ся ру­мян­цем, ког­да он гла­дит её по во­лосам и це­лу­ет в ще­ку. Ни­чего нет луч­ше его глаз, за­гора­ющих­ся жес­то­ким бес­че­ловеч­ным огонь­ком.

Но в этом го­ду Хар­ли ре­ша­ет из­ме­нить ход ве­щей. Са­ма не зна­ет, за­чем. За­хоте­лось, а же­лани­ям нуж­но по­такать, ина­че к че­му все это? Та­кая жизнь. Ра­ди не­го, са­мо со­бой. Но ведь ещё и ра­ди то­го, что­бы де­лать то, что ей нра­вит­ся. То, что, мо­жет, и ему пон­ра­вит­ся.

По­вер­хность ме­тал­ли­чес­кая, прох­ладная и глад­кая. Неп­ра­виль­но. Хар­ли от­но­сит к гра­виров­щи­ку, смот­рит на без­де­лицу сов­сем ины­ми гла­зами. Те­перь по­дой­дет. Она кла­дет по­дарок на шел­ко­вую по­душ­ку, упа­ковы­ва­ет лен­та­ми и цвет­ной бу­магой. Ему дол­жно пон­ра­вить­ся, она же ста­ралась.

Его день рож­де­ния не пер­вое ап­ре­ля. Он бы и хо­тел, ес­ли уж иг­рать в эти ду­рац­кие иг­ры. Нет, это бы­ло бы слиш­ком прос­то и сов­сем не смеш­но. Его день рож­де­ния — двад­цать де­вятое фев­ра­ля. Джо­кер шут­ку оце­нил, пос­та­вил си­ним и крас­ным пять из пя­ти за на­ход­чи­вость. И Хар­ли да­ла сла­бину — раз­ре­шила на­чинать пир на день рань­ше.

Но в этот год все по пра­вилам. Ви­сокос­ный он ведь сов­сем дру­гой, на це­лых двад­цать че­тыре ча­са длин­нее. Вся­кое мо­жет слу­чить­ся. 

Хар­ли вста­ет рань­ше обыч­но­го, втис­ки­ва­ет те­ло в уз­кую юб­ку-ка­ран­даш, зап­равля­ет бе­лую блуз­ку, де­ла­ет пу­чок и на­цеп­ля­ет оч­ки. Гу­бы под­ве­дены крас­ной по­мадой, рес­ни­цы длин­ные и пу­шис­тые. Она чувс­тву­ет се­бя не­уют­но, но раз уж та­кое де­ло, она го­това по­тер­петь.

Хар­ли стря­па­ет на кух­не, ва­рит ко­фе в вы­сокой тур­ке. По­дарок уже ждет име­нин­ни­ка на сто­ле. Но­ги Хар­ли под­ка­шива­ют­ся на вы­соком каб­лу­ке, но она не сда­ет­ся, пе­реми­на­ет­ся с но­ги на но­гу, ста­ра­ет­ся об­легчить дав­ле­ние на сто­пу. Крас­ные шпиль­ки он лю­бит, толь­ко ни­кому нель­зя го­ворить. Ина­че крас­ной ста­нет ру­баш­ка. Это их ма­лень­кий сек­рет.

Джей под­кра­дыва­ет­ся сза­ди.

- При­вет, - шеп­чет на ухо ти­хо и хрип­ло со сна. Хар­ли чуть не под­пры­гива­ет, еле удер­жи­ва­ет­ся на сво­их каб­лу­ках. По спи­не про­бега­ет дрожь. - Ну, не будь та­кой серь­ез­ной! - до­бав­ля­ет Джо­кер, и Хар­ли ежит­ся. У не­го дур­ное нас­тро­ение. 

Джо­кер ух­мы­ля­ет­ся от уха до уха, по тра­диции за­нима­ет своё мес­то за сто­лом. Хар­ли су­етит­ся, нак­ла­дыва­ет еду, на­лива­ет ко­фе. Ог­ла­жива­ет юб­ку, рас­сте­гива­ет пу­гови­цу на блуз­ке. Все бес­по­лез­но — он уг­рюм и рас­се­ян.

- С днем рож­де­ния, пи­рожок, - Хар­ли нес­ме­ло прид­ви­га­ет к не­му ко­роб­ку с лен­той. - От­крой по­дарок. - Это её пос­ледний шанс оп­равдать этот день, сде­лать Джея чуть бо­лее счас­тли­вым хо­тя бы се­год­ня. 

- По­дарок... - тя­нет Джо­кер, на его ли­це рас­цве­та­ет кро­вавым цвет­ком чу­довищ­ная улыб­ка. - Не­уже­ли это мне, ты­ков­ка? - прит­ворно се­ту­ет он. Хар­ли все боль­ше и боль­ше под­би­ра­ет­ся. Он не рад. Он в ярос­ти.

Джо­кер вспа­рыва­ет лен­ты но­жом, рас­па­хива­ет крыш­ку и за­мира­ет. Смот­рит на кар­манные ча­сы на бе­лом шел­ке, хму­рит­ся, дот­ра­гива­ет­ся паль­ца­ми, вер­тит в ру­ках. Хар­ли мо­лит­ся лишь о том, что­бы он не уви­дел гра­виров­ку. Она уже дав­но все по­няла — ду­рац­кая идея, глу­пая. Луч­ше бы ба­боч­ку на­коло­ла на стек­ло.

- Что за дрянь?! - воп­ро­ша­ет он, ос­ка­лив­шись на Хар­ли. Она жмет­ся к ку­хон­но­му сто­лу, ог­ла­жива­ет мор­щи­нящую ма­терию юб­ки. Дро­жит, сло­ва зас­тря­ли в гор­ле. Обид­но и как-то не по се­бе. 

- Я спра­шиваю, что это та­кое? - Джо­кер по­нижа­ет го­лос до вкрад­чи­вого ше­пота. - Ког­да я спра­шиваю, ты что дол­жна де­лать? - до­бав­ля­ет он бес­по­щад­но.

- Это мо­его от­ца, - от­ве­ча­ет Хар­ли, как он и про­сит. Под­бо­родок зад­ран вверх, ко­лени тря­сут­ся, а гу­бы все ис­ку­саны, крас­ная по­мада раз­ма­залась. Де­шев­ка она, ду­ра. Как мож­но так силь­но лю­бить че­лове­ка, что­бы не­нави­деть в нем все, да­же эту са­мую лю­бовь?

- По­дума­ла, что.... -Хар­ли си­лит­ся не зап­ла­кать, си­лит­ся не быть тем, кто она есть, бе­зум­ной дев­чонкой во взрос­лом на­ряде, влюб­ленной в кло­уна, в его ос­трые как ту­пой нож шут­ки. По ве­нам. Пра­виль­но. Что­бы не­повад­но бы­ло, - по­дума­ла, что те­бе пон­ра­вит­ся.

Джо­кер ус­ме­ха­ет­ся. Улы­ба­ет­ся так ши­роко, что да­же шра­мов не вид­но. Он зал­пом вы­пива­ет ко­фе, хва­та­ет ча­сы на це­поч­ке, раз­ма­хива­ет­ся и ки­да­ет их об сте­ну.

- Мне нра­вит­ся, ты­ков­ка, очень силь­но, спа­сибо за по­дарок, - ры­чит он, вста­ет из-за сто­ла и на­чина­ет нас­висты­вать пе­сен­ку. Все, как и обыч­но. Толь­ко Хар­ли не­нави­дит чер­то­во двад­цать де­вятое фев­ра­ля.

Она уби­ра­ет со сто­ла, мо­ет по­суду. Все ведь впус­тую. Все тщет­но. Она лишь тра­та мышц и кос­тей, лос­ку­ты ко­жи, на­тяну­тые не на ту, не ко вре­мени. Она жал­ка. А он по­беди­тель. Во всем прав. Не на­до пла­кать.

Хар­ли дер­жится поч­ти весь день, хо­дит по убе­жищу, слов­но ме­хани­чес­кая кук­ла, за­веден­ная клю­чом до от­ка­за. К ве­черу она обес­си­лен­но па­да­ет в кро­вать, сле­зы бе­гут по ли­цу. Она за­жима­ет рот, лишь бы не пла­кать в го­лос. Ро­зовые соп­ли, ну, что же она? Зна­ла ведь, ка­кой он. Жаль от­цов­ские ча­сы.

- Тук-тук, - слы­шит она го­лос Джея за дверью.

Хар­ли хму­рит­ся. Он ни­ког­да не спра­шива­ет раз­ре­шения. Прос­то де­ла­ет то, что при­дет в го­лову.

- Кто там? - ус­та­ло спра­шива­ет Хар­ли. Его иг­ры по­ряд­ком на­до­ели ей. Хо­чет­ся от­ве­тить, не сдер­жать­ся, на­орать в от­вет, ис­ца­рапать ли­цо, но она так ус­та­ла.

- Тик-так, - от­ве­ча­ет Джей и про­тис­ки­ва­ет­ся в ком­на­ту. 

- Ко­торый час? - на ав­то­мате от­ве­ча­ет Хар­ли, по­вора­чива­ет­ся к не­му ли­цом, лишь бы от­вя­зать­ся от не­го. 

Джей де­монс­тра­тив­но, с гор­достью дос­та­ет кар­манные ча­сы, от­ки­дыва­ет крыш­ку. Стек­ло трес­ну­ло, пош­ло рябью. Но это не­важ­но — на ци­фер­бла­те крас­ным го­рит смай­лик. 

- Вре­мя от­кры­вать по­дар­ки, док, - улы­ба­ет­ся он и сдер­ги­ва­ет с опе­шив­шей Хар­ли прос­ты­ни.

Хар­ли нес­ме­ло ух­мы­ля­ет­ся, об­ни­ма­ет его за шею. Все-та­ки ви­сокос­ный год, день, ко­торый слу­ча­ет­ся раз в че­тыре го­да. Се­год­ня ему мож­но. И зав­тра, на­вер­ное, то­же. А Хар­ли... Гра­виров­ка го­ворит обо всем. H loves J.