Глава 16
Я сидела, обнимая колени в прихожей, смотря в окно, откуда было видно его. Он сидел во дворе на диване спиной ко мне. В прихожей было только одно окно, которое смотрело во двор. Он в последний раз до моего похищения говорил: «Если что пойдёт не по плану, меня не ищи», но вот он. На Филиппинах, рядом со мной. Сидит во дворе. Он со мной особо не разговаривает и в целом, кажется, избегает, но всё равно прилетел на Филиппины. Пролетел столько километров, чтобы спасти меня. Он согласился отдать всё своё имущество, чтобы спасти меня. О чём он думал тогда, когда принял такое решение? И о чём он думает сейчас? Он сделал всё совсем иначе. Ведь имущество никому отдавать не собирался. А наоборот, сделал так, чтобы мои же похитители подчинялись ему. Мне очень жаль, что я не ослушалась его и заставила понервничать, но я так ему благодарна. Если бы не он, мне представить страшно, что было бы.
Я бы весь вечер так просидела, в своих мыслях и догадках, если бы ко мне не подошла хозяйка дома.
— Не отнесёшь мужу ужин? — спрашивает пожилая женщина, и её вопрос слышался словно из толщи воды, пока она ставит еду на стол. Я, отпустив ноги, поднимая голову на неё.
— Извините, что? — встряхнув головой, отгоняя мысли, спрашиваю, приходя в себя.
— Он не ел с вашего прихода, — говорит она, кивнув головой в сторону Чонгука, а я округляю глаза.
— Но он сказал, что ел, — растерянно говорю, смотря на её лицо.
— Дорогая, он не только не ел, он ещё и не спал эти двое суток, — говорит она, касаясь моего плеча, а мне почему-то становится не по себе, начиная чувствовать новую волну вины перед ним. Я не только заставила его оставить свою работу и заботы, сдвинуть график его работы, но ещё стала причиной того, что он голодал и не спал. Вот откуда круги под глазами и усталый вид. Но почему он истощает свой организм? Ведь во всём, что произошло, виновата только я. — Он не отходил от твоей кровати, пока ты спала почти сутки, — говорит она, улыбаясь. — Сказать по секрету? — я застываю, не зная и не понимая, что она может сказать мне по секрету, но киваю. — Он держал тебя за руку и целовал каждый твой пальчик, твоё запястье, словно так поддерживал тебя, — с хитринкой говорит она с присущим для её глаз прищуром. А у меня сердце внутри вздрагивает. Я невольно бросаю взгляд на свои руки и на запястье. Подсознательно, словно это мираж, я чувствовала некие прикосновения и словно чьё-то мягкое, тёплое дыхание, но отдергивала от себя такие мысли. Ведь Чонгук не давал никаких намёков, чтобы я его в чём-то подозревала. Он всё ещё холоден, он так вскочил, когда для себя же неожиданно поцеловал моё плечо. И я не знаю, что сказать на его поступок. Я правда начинаю путаться. Вот он, Чонгук, передо мной, который никак не намекает и не проявляет чувств или симпатию ко мне, про которую все твердят, кроме него. Кому верить в таком случае? Конечно, наверно, самому человеку, который как бы должен быть инициатором таких слов окружающих. Но не такой человек, как Чонгук. Я думаю, он давно пожалел, что обнял меня, что спровоцировал поцелуй. — Ну так отнесёшь мужу еду? — повторяет тётушка.
— Да, я сейчас ему отнесу, — говорю я. — Но как вы его назвали?
— Муж, — спокойно повторяет женщина. — Твой муж, — с улыбкой говорит.
— С чего вы взяли, что он мой муж?
— А разве нет? — озадаченно спрашивает, испугавшись. — Он принёс тебя на руках, ещё мой старик сказал, что вы женаты, иначе собирался застрелить этих мужчин, которые тебя держали в таком виде, — один за другим перечисляет она. Не спеша объясняя. Как я могла забыть о лжи Тэхёна, который в порыве страха, скорее всего, выплюнул, что Чонгук мой муж. — А ещё он так на тебя смотрит, — довольно качая головой, говорит она, и я хмыкаю. Я с ним даже взглядом не встречалась. Он постоянно молчал и на меня не смотрел. Может, ей виднее со стороны?
— Тётя, простите, но мой друг солгал, испугавшись той ситуации, — говорю я, смотря на её удивлённое лицо. И когда я прописала Тэхёна в друзья?
— Но я видела, как этот молодой мужчина ранее позвал тебя во двор и обнял? — округлив глаза, шокированно спрашивает. А я смущаюсь. Оказывается, мы с ним были пойманы на личном. — Тогда кто он тебе?
— Он мой деверь, — говорю я, и она, словно не верит, улыбается, но кивает. — Спасибо вам за еду, жильё и одежду, — говорю я, подняв уголки губ.
— Рада помочь, — кивая головой, говорит она. Я встаю с места и забираю тарелку с едой, которую она принесла. — Дочка, — говорит она, задержав меня, — если он твой деверь, значит, ты жена его брата, — говорит она, и я киваю. — Как я поняла, среди этих юношей нет твоего мужа, — говорит она, заметив, и я киваю. — И я заметила, что ты не носишь обручальное кольцо, — смотря на мои руки, говорит и вновь поднимает взгляд на меня. — Где твой муж?
— Он умер, — говорю я, и женщина с соболезнованием поджимает губы, но и я не вдаюсь в подробности.
— Соболезную, — говорит старушка, и я благодарно киваю. — Не сочти за грубость, но присмотрись к нему, — вновь кивает в сторону Чонгука.
— Тётушка, но он мой деверь, — говорю я, из-за чего та широко улыбается.
— Тогда почему он так на тебя смотрит?
— Как? — спрашиваю я, которая ни разу не видела его взгляд.
— Он не смотрит на тебя так, как обычно смотрит деверь на свою невестку. Его глаза говорят об очень многом, там не тьма, — говорит женщина, и я вся покрываюсь мурашками, а руки неожиданно вздрагивают. — Смотри, если не получится, присмотрись внимательнее, и ты увидишь то, что должна. А когда увидишь и поймёшь, не пугайся, — продолжает она, и я нервно из-за колотящегося сердца киваю. — Ты сейчас так говоришь, потому что тех чувств, что есть у него, у тебя нет, поэтому ты и не видишь.
— Тётя, в Корее никто не поймёт, если даже что-то получится, — тихо говорю, чувствуя теплоту от еды. — Общество не примет, а сразу скажут: «Не нашла себе другого мужика? Сразу спрыгнула на койку родного брата умершего мужа?» — озвучиваю реальные, возможные проблемы.
— Тебя это так волнует? — спрашивает она.
— Меня нет, но надо ли ему такая головная боль?
— Он не маленький, а взрослый, состоявшийся мужчина, который сможет постоять не только за свой выбор и любовь, но и за тебя, — говорит она, а я нервно кусаю губу, думая, что она меня не понимает. Даже речи не может быть. Я и он? Невозможно. Он ко мне никак не проявляется. И я не помню тот день, когда я якобы его спасла. — Сколько тебе лет?
— Двадцать пять.
— А ему?
— Кажется, тридцать семь, — говорю я.
— Ты так молода, твоя жизнь ещё впереди. На смерти мужа жизнь не заканчивается. Неужели ты не хочешь полноценного счастья, любящего мужа и детей? — спрашивает она, а у меня сразу глаза на мокром месте. Я так хотела забеременеть от Канджуна, но по каким-то причинам не смогла. Из-за чего мы оба лечились и готовились к зачатию, но он умер. А моя мечта о ребёнке так и осталась неисполненной.
— Есть другие мужчины для этого.
— Ты пока не понимаешь своей привязанности к нему. Дай себе время, оно поставит всё на свои места, — говорит она, обняв меня. — Убедись, что он поест. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, тётушка, — говорю я, и она уходит. Я даю себе время, чтобы прийти в себя, и, глубоко подышав пару раз, решаюсь.
Я, взяв тарелку, словно в трансе, выхожу во двор. Её слова, её советы словно крючок для заманки. Она пошатнула мою почву, заставляя задуматься. Уже какой человек говорит мне о том, что мой деверь чувствует ко мне что-то больше, чем должен. Я дохожу до дивана, на котором он сидел, и замечаю, что его глаза закрыты. Может, он не спит, а дремлет или просто прикрыл глаза?
С правой стороны от него стоял деревянный старенький стол, на котором ставлю тарелку с едой. Я смотрю на него и вижу, что его лицо расслабленное. А это значит, спит?
— Чонгук, — тихонько зову, не получая отклик, — вы спите? — спрашиваю, хоть и предполагала, что ответа не получу. — Вы оказывается, к еде не притронулись, — сама собой говорю, понимая, что он вот так уснул. — А говорили, что ели. Вы оказывается, тот ещё врун.
Я просто сажусь рядом с ним и вновь задумываюсь. Я бы хотела с ним поговорить о том, что произошло в Корее. А потом поблагодарить и извиниться. Сейчас во дворе только мы, Тэхён и Намджун в доме, как и хозяева дома, а мы наедине. В другие моменты, несмотря на то что мы вместе, нет возможности с ним говорить. Так как ушей много.
— Чонгук? — заново зову, проверяя свой шанс, и осторожно трясу его за плечо. Но он всё также не реагировал.
Ладно. Разговор откладывается на потом. Я обратно в дом не хотела. Там Намджун и Тэхён. Мужчины, которых я не знаю. Но к которым я привыкла. И если мне, то друзья Чонгука понравились больше, чем Канджуна. Эти более взрослые и осмысленные, даже тот Тэхён, не говоря о Намджуне. А друзья Канджуна были какие-то липкие типы, странные на голову. А эти не такие. Я их видела пару раз издалека, когда мы были в Корее, но лично познакомились недавно. Я знаю и понимаю, что они друзья и доверенные люди Чонгука, но после всего, что произошло во время похищения, закрытое пространство давит. Хотя опасность миновала. А рядом с ним спокойнее. Так чувствуется, что всё прошло, а происходящее не мираж, не иллюзия или игра моего мозга. А реальность, в которой он прилетел за мной, спас меня и забрал оттуда. Поэтому я и хотела с ним поговорить.
Я сидела долго рядом с ним и чувствовала теплоту, исходящую от него. Он такой тёплый. Я обязательно расскажу про него своему аджосси и попрошу совета. А также поинтересуюсь, что он думает про всю эту ситуацию. Мне было спокойно, пока откуда-то не послышался шорох. Я испуганно повернула голову в сторону шороха, но в темноте из-за трав, деревьев ничего не видно. Я выдыхаю, надеясь, что мне послышалось, но когда шорох доносится уже с другой стороны, я не замечаю, как хватаюсь за руку спящего мужчины. Словно так я чувствую его присутствие ещё больше. Словно это прибавляет мне смелости сидеть, но он убирает руку и кладёт за мою спину. Я отвлекаюсь на это, но что-то шуршит между деревьев, и я нервно и напуганно кладу руку на его бедро. А глазами выискиваю что-то или кого-то, что создаёт шорох. Сердце в груди колотится, а все волосинки на теле стали дыбом. В одну секунду я хотела встать и убежать в безопасное место, домой. В другую секунду я боялась оставить Чонгука одного. Он ведь спал. А что, если за нами пришли? А что, если там какой-то хищник, который начал свою охоту? Я и так один раз убежала, чуть ли не став причиной многого, поэтому я не хочу убегать во второй раз и вновь подвергать его опасности. Когда звуки затихают, я беру себя в руки и встаю с места. Я иду в сторону деревьев, чтобы присмотреться, есть там что-то или кто-то или нет. Но там ничего не было. Полная темнота. Я возвращаюсь обратно и сажусь рядом с ним. Но шорох усиливается из-за шуршания веток, трав, что я даже не успеваю заметить, как ныряю в его объятия. Откуда эти звуки? Ничего ведь не было. Я из-за испуга сжимаю в руке его футболку и прячу лицо в его груди. И пусть будет, что будет. Даже если кто-то или что-то на нас нападёт. Рука, лежащая за моей спиной, вдруг обнимает меня за плечо, а потом сердце в груди вздрагивает от его хриплого, севшего голоса.
— Не бойся, — возле уха хрипит мужчина. А я, открыв глаза, поднимаю голову, а у него глаза все ещё были закрыты.
— Но там, — мямлю я, все ещё не уверенная, слышит меня или нет.
— Здесь не водятся хищники, — также тихим, хриплым басом отвечает Чонгук. — Спи, — говорит он, и я киваю, словно он видит.
Я кладу голову на его грудь, не меняя своего положения. Я так сидела и смотрела перед собой, откуда доносился шорох. А спустя минут две из-за растений выходит причина моего испуга и беспокойства. Два маленьких ёжика по-своему принюхивались и ходили туда-сюда. Я глупо улыбаюсь и теперь окончательно успокаиваюсь.
— Я хотела с вами поговорить, — говорю я, надеясь на получение ответа.
— Не волнуйся, поговорим, — строго говорит.
— Я еды принесла, поешьте, — говорю я, отстранившись от него.
— Потом.
— Сейчас, — также строго говорю, что он открывает глаза, посмотрев на меня.
— Я ел.
— В Корее? Возможно, — говорю я, что он хмыкает, понимая, что я шучу. — Сейчас ешьте, я хочу увидеть, как вы едите.
— Упрямишься? — приняв более сидячее положение, спрашивает.
— Это моё второе имя, — говорю я, а Чонгук и так знает, что у его Светлячка упрямый характер, это она в последнее время тихая. — Я от вас не отстану, пока не увижу.
— А если не захочу, запихнёшь в рот?
— Могу попробовать, — говорю я, держась смело. Чувствуя, что он не злится на мою дерзость.
— Силёнок хватит? — подняв уголок губ, спрашивает, но всё же еду забирает на руки.
— Намджуна попрошу, — говорю я и, заметив, что нет ложки, быстро убегаю в дом и, сразу найдя мытые приборы, забираю ложку, возвращаясь обратно. А потом даю ему.
— Вижу, подружилась с ними, — говорит он, и я киваю. — Будешь против меня настраивать?
— Это лишь для вашего блага, — говорю я, улыбнувшись. Он наконец отправляет ложку с едой в рот, а я победно улыбаюсь. Если честно, я готова была к тому, что он пошлёт меня за мою наглость, но он послушался меня. — Приятного аппетита, — говорю я, затихнув, и глазами нахожу всё ещё гуляющих ежей.
— Не молчи, говори о чём-нибудь, — вдруг говорит мужчина, активно и с аппетитом кушая, а я с улыбкой поворачиваюсь в его сторону. — Сейчас ночь и без этого тихо, — неуклюже оправдывается, а я улыбаюсь лишь шире.
— Чонгук, — зову я, и он, угукая, поворачивает голову в мою сторону, — я хотела у вас кое-что спросить.
— Всё ещё на «вы»? — я смущённо улыбаюсь, отведя взгляд. К этому надо привыкнуть. — Ладно, спрашивай.
— Вонго сказал, что десять лет назад я вас спасла от возможной аварии, — говорю я, но он почему-то резко напрягается.
— Кто такой Вонго?
— Тот парень, который меня…, — говорю я и сразу кусаю язык, когда вижу его потемневшие глаза из-за злости?
— Почему ты мне не сказала, что он домогался тебя? — серьёзно спрашивает.
— Вы бы его убили, — нервно говорю, — а что вы с ним сделали? — боязливо спрашиваю. Он оставляет тарелку на бедрах и берёт мою руку, и осторожно гладит указательный и средний палец.
— Сломал эти пальцы, — говорит мужчина, и я сглатываю, понимая, почему именно правая рука и почему эти пальцы, — а потом разбил ему рот, — поднимает на меня взгляд, отпустив руку, и принимаясь продолжить трапезу. — Я говорил тебе, я один из тех после Канджуна, кто будет защищать тебя. Никто не посмеет тебя тронуть без твоего желания, — строго, серьёзно говорит, и я понимаю, что он честен. Внутри всё напрягается от его слов о расправе над Вонго, но страха не вызывает, как это бывало в Корее. Неужели я к нему привыкла?
— А если я начну с кем-то встречаться?
— Если у тебя будет на то желание, что ты захочешь, я его не трону, но если он полезет, руки переломаю, — говорит Чонгук о возможном моём ухажёре в будущем.
— Хорошо, — говорю я, не зная, почему я соглашаюсь. — Вы не ответили. Мы встречались десять лет назад? — спрашиваю заново, и он сразу вспоминает о вопросе, который прозвучал раньше. Но сомневается, стоит ли сказать правду или нет.
— А что?
— Вонго сказал, что Юнги рассказывал людям, которые меня похитили, что я вас спасла, — говорю я, и он кивает, а у меня глаза на лоб лезут. — Правда? — он снова кивает, и я почему-то густо краснею. Это значит…, что он правда в меня влюблён? Я застываю, думая о словах Вонго и тётушки. Значит, всё это правда? Если спасение правда, получается, и остальное правда? Я вдумчиво сидела, когда боковым зрением замечаю что-то выпрыгнувшее из кустов с криком, замирая в странной позе, как хищник, который готовился к прыжку, и я, испугавшись, выкрикиваю и не успеваю проконтролировать своё тело.
Пустая тарелка с ложкой падает на землю, когда я с криком бросаюсь на шею Чонгука. Я села на его бедра и крепко обняла за шею, чувствуя, что он тоже напряжён. Это было так неожиданно. Я думала, сердце выпрыгнет из груди.
— Ой, мама, я их не знаю, — слышится тонкий голосок ребенка, но я все ещё не понимала этого.
— Проказник, сколько раз мне тебе повторять, чтобы ты так не делал? — ругается кто-то красивым, но строгим голосом. — Извините, что напугали, — говорит девушка, и Чонгук кивает, поглаживая мою спину. Я оборачиваюсь и вижу девушку с ребёнком, которому где-то пять-шесть лет. — А вы кто? — мы оба не успеваем ответить, как из дома слышится голос тётушки.
— Они наши гости, дорогая, — говорит старушка, а ребёнок, побежав, обнимает женщину.
— Извините, ещё раз, — говорит молодая девушка и, поклонившись, уходит, начиная обнимать старушку. Это её дочь и внук? Но почему так поздно приехали? — Мама, как дела? Где папа, спит? — спрашивает девушка у матери, которая, обняв дочь, заходят домой.
Я кладу подбородок на сильное плечо, не отлипая, пока окончательно не пришла в себя. Он успокаивающе гладил мою спину и волосы, что клонило в сон. Я слышала, как размеренно и ритмично бьётся сердце мужчины, что успокаивало меня. А потом как удар током, когда осознаю, что сижу на его ногах. Блять. Чёрт. Сукааа. Что я наделала?
Я так резко дёргаюсь, что чуть ли не падаю, но мужчина так же резко реагирует, успев схватить меня и притянуть обратно, что мы носами касаемся. И это впервые, когда сердце в груди успевает ёкнуть, прежде чем замереть. Я держалась за его плечи, смотря в глаза, когда сердце, наоборот, начинает так быстро биться, что сама пугаюсь. Не должно моё сердце так биться к моему деверю. Я не должна так заворожённо на него смотреть и быть готовой утонуть в его чёрных глазах. Его руки на моей талии не должны вызывать дрожь в теле. А его случайно коснувшееся дыхание моих губ не должно сопровождаться мурашками. Я нервно сглатываю, опустив глаза к его губам, впервые заметив родинку под нижней губой. Я начинаю ёрзать на его ногах, чтобы слезть, пока не задохнулась от такого тесного контакта с ним. А он, наоборот, так сильно сжимает руки в кулаки, сжав челюсти, что желваки играли на его лице. Я не понимала, почему он вдруг напрягся. Я тяжёлая?
— И…извините, — говорю я, почти спрыгнув с его ног, а мужчина сразу на ноги кладёт плед, который стоял рядом, и выдыхает.
— Ты ребёнка испугалась, а силами хотела мериться со мной, — хмыкнув, говорит, поджав губы, чтобы позорно не попасться перед Джерен, что дружок от её ёрзанья встал. И благо, член встал, когда она выскочила, а не тогда, когда сидела на его ногах. Безумие.
— Он неожиданно появился, — надув губы, говорю, понимая, что он пытается разгладить ситуацию, чтобы я так не смущалась. Он делает непринуждённый вид, словно всё хорошо, и я ему правда благодарна.
— Ты трусиха, признай.
— Не-а, я вам ещё докажу, — говорю я, стоя перед ним, но стоит услышать вдалеке лай собаки, как застываю, из-за чего тот поднимает уголки губ.
— Считай, доказала, — хмыкает, а я наигранно делаю вид, что мол, обиделась. — Иди домой, поспи, завтра отправимся рано, — серьёзно говорит, и я киваю.
— Спокойной ночи, — говорю я, получив от него кивок, а потом так быстро убегаю, пару раз хлопнув по сердцу. — Успокойся, ты чего так бьёшься, испугалась? — сама себя спрашиваю и падаю на кровать, закрыв лицо пледом. — Стыдно.
А Чонгук откидывает голову назад, тяжело вздохнув. Чуть не попался. Он руками растирает лицо, тяжело и без надежды выдохнув. Как же ему хотелось поцеловать её губы. Не держаться, а диким желанием вгрызться и наконец узнать вкус этих губ и окончательно сойти с ума. Но Светлячок смотрела на его губы и ёрзала на его бедрах, случайно провоцируя его возбуждение. Она не знает, что Чонгук хочет её как женщину и совсем не думала, наверно, что он потом будет в таком положении. Эх, Светлячок. Чонгук кулаком сверху пледа давит на возбуждение.
— Утихай, давай, я не могу сейчас с этим справиться, — возбуждённо простонав, говорит мужчина и перекидывает ногу на ногу. Нужно пару минут прогуляться, и только потом, когда расслабится, лечь спать. — Я спокоен, — утверждает сам себе и кусает нижнюю губу. — Ох, малыш, как бы я хотел сейчас тебя разложить и...., — выдыхает он и вновь нажимает на напряжение.
А потом силой заставляет себя встать.