Глава 6
Сэн с трудом смог открыть глаза.
Пробуждение прошло в дезориентирующей дымке. Голова не болела, но териец ощущал давящее головокружение, и только спустя три попытки ему удалось подняться на ноги. Спасало то, что солнце скрылось за тучами и не слепило, позволяя оглядеть бочку и храпящих за ней матросов. Пустые бутылки и игральные карты были разбросаны по палубе. Сэна качнуло; он инстинктивно упёрся руками в бочку, стараясь не упасть, и тут же отшатнулся. По поверхности растекся ром, испачкав руки терийца. Пришлось потратить не меньше пяти минут, чтобы найти чистую воду. Это было невероятно иронично, учитывая, что он находится посреди моря.
Неторопливо умывшись, Сэн отправился на другой конец палубы, желая отыскать Рин, которая скорее всего уже проснулась и видела его прискорбное состояние. От этой мысли почему-то стало неуютно.
Он нашел Рин и ровенца, сидящих за привычно отвратительным завтраком. Сэн расправил плечи и постарался придать лицу невозмутимое выражение, но при взгляде на него у девушки в глазах все равно проскочило то ли сострадание, то ли разочарование, но из-за шума в голове терийцу не удалось разобрать, что именно.
— Доброе утро. — Натянуто бодро поприветствовал Сэн, садясь по левую руку от Рин.
— По тебе не скажешь. — В голосе девушки не было упрека.
Ровенец молча ковырял кашу в своей тарелке ложкой, подпирая подбородок второй рукой и, казалось, полностью абстрагировался от разговора. Под глазами залегли глубокие синяки. Похожие были у Рин, и Сэн задумался о том, спала ли она этой ночью. В первую ночь на корабле Рин так и не закрыла глаза. Они вдвоём просидели на полу трюма. Сэн держал её запястья в своих руках, потому что до этого она так яростно обхватила себя руками, что, казалось, ещё чуть-чуть, и сломает рёбра.
Он одновременно гордился её самообладанием днём и удивлялся, как такая боль не захлестнула Рин той ночью полностью, без остатка. Где-то в груди кольнуло чувство вины за то, что вчера он оставил её одну. Возможно именно это было причиной этой странной эмоции в глазах Рин. Сэн уже собирался спросить её об этом на терийском, но девушка отвернулась, взглянув на Ноа.
— Кларк. — Произнесла она. — К нему есть лазейка? Слабые места?
— У него есть пара незарегистрированных борделей. Три, если я не ошибаюсь.
Ровенец поднял глаза к пасмурному небу, размышляя, а затем еле заметно кивнул самому себе.
— Все бумаги где указано твое имя — фальшивка. Неплохая, но все же фальшивка. Это поддельные документы.
— Это может на что-то повлиять?
— Смотря какова твоя цель.
Рин поколебалась.
— Там не моё настоящее имя. — Сдавленно произнесла она.
Ноа нахмурился, но удивлённым он не выглядел. Сэн почти мог видеть, как крутятся шестерёнки в его голове, как новые слова складываются в связное предложение. Ровенец наивный, но совсем не глупый, об этом стоит помнить. Честность ответа Рин удивляла так же, как и внимательность Ноа, заметившего подвох в бумагах. Документами для Рин занимались Луис с Уолтером. Эти двое были лучшими в своем деле и к тому, кто смог отличить их подделку от реального документа, стоит относиться с осторожностью. Сэн заметил искру любопытства в глазах Ноа и ожидал потока вопросов, но ровенец просто пожал плечами.
— Так даже проще. Фактически тебя как Рин Янг не существует ни в одном документе, кроме договора. Поэтому ты не в розыске, иначе как искать того, кого нет? Следовательно, подставить Кларка будет не так затруднительно. Главное не попасться страже, если, конечно, есть что скрывать.
Сэн окинул недоверчивым взглядом Ноа, затем Рин.
— Для воспитанника интерната ты говоришь и знаешь слишком много, — произнёс териец, все больше сомневаясь в словах этого парня о себе.
— Сказал бы больше, если бы знал всю ситуацию вдоль и поперёк.
Словно что-то вспомнив, ровенец отодвинул тарелку и вышел из-за стола, бросив напоследок, что скоро вернётся. Для Сэна это было почти что божьим благословением, если бы он, конечно, верил в бога. Териец подметил, как Рин сторонится его этим утром, отводит глаза и отсаживается на таком расстоянии, чтобы он не смог заметить, как несвойственно часто она дышит. Но, конечно, Сэн как и всегда читал каждое её движение. Когда-то Рин вложила ему в руки свою истерзанную душу, переполненную тьмой и кровью, и Сэн понял, что не сможет просто отдать её назад. Сейчас он прекрасно осознавал, что предал её, но как рассказать об этом? Как объяснить то, что чувствует он сам?
— Ты спала этой ночью? — Спросил Сэн, просто потому что другие слова застряли, царапая горло.
Рин медленно моргнула.
— Да, просто заснула поздно. — Терийка сделала вид, что это правда.
Териец сделал вид, что поверил ей.
Он понимал, почему она не хочет говорить с ним сейчас. Не потому, что обижена или разочарована, просто Рин знает его слишком хорошо. Знает, что алкоголь и игры — это всего лишь попытка утопить себя в чём-то помимо воспоминаний из прошлого. Когда-то это были райские мотыльки. Теперь это алкоголь. Разные средства, но одна цель. Сэн не пил ради развлечения, он пытался выжить. Этой ночью они оба утопали в своих собственных тенях. Оба не смогли помочь друг другу. Оба теперь отводили взгляды, не в силах признать это.
— Не люблю море. — Признался Сэн.
Рин заглянула ему в глаза, жадно выискивая в них всплывшие воспоминания из прошлого. Девушка всегда так смотрела, когда он делился чем-то своим. Когда взамен на протянутую душу отдавал один из осколков, позволяя его рассмотреть.
Бывало он ловил их, маленькие напоминания о прошлой жизни. В такие дни Сэн не мог спать трезвым, потому что знал — если закроет глаза, то откроет их будучи двенадцатилетним мальчиком в рваной одежде, потерявшим жизнь. Мальчик вырастет в мужчину, который научится прятать горечь и слезы, но особо внимательные старики в отреве все равно будут говорить о нем как о веселом, хитром парне с грустными глазами.
***
Когда устало падаешь на голую землю, а люди не находят в себе сил поднять тебя, когда остаёшься там один, среди травы и деревьев, без шанса на выживание — это не страшно. Не страшно потому, что ты уже видел смерть, ты был к ней готов. Ты знал, что она придёт к тебе, придёт, даже если тебе всего двенадцать.
Страшно, когда ты все-таки приходишь в себя. Тебе двенадцать, но ты ещё не понимаешь, что за ночь повзрослеешь на несколько лет. В нос ударяет едкий запах соленой воды; мальчик запомнит его на всю жизнь. Рядом сидит девушка, старше его на несколько лет, метиска, что-то между терийкой и левийкой. Её мальчик тоже запомнит на всю жизнь. Она станет якорем в хаосе воспоминаний. Запомнит и канаты, работорговцев, море, боль в животе от голода, головокружение от изнеможения. Всё это он запомнит, каждый осколок.
Кроме него самого в трюме сидели девочки. Всем им не было больше восемнадцати, некоторым даже не больше двенадцати. Были ещё и мальчики, но их вдвое меньше. Всех их насильно увозили с родины, все они отныне были невольными.
Работорговцы говорили на неизвестном мальчику языке. Позже оказалось что это левийский. Этого языка не знал никто, кроме девушки-метиски, поэтому именно она служила переводчицей. Впоследствии это будет единственной причиной, почему её заберут последней.
Детей научили нескольким левийским словам. Их научили говорить «Пожалуйста», «Да» и «Простите». Они учили детей быть покорными и безропотными. Были и те кто намеревался устраивать бунты, кто сопротивлялся и стремился к свободе. Таких привязывали к мачте под палящим солнцем, не кормили и не поили, пока те не падали в обморок. Днём жара съедала кожу и остатки воды в организме. Рваные тряпки, служившие одеждой, пропахли по́том и грязью, полностью уничтожая свежий воздух в закрытом трюме. Никто из детей не плакал и больше не бунтовал — все смирились. Они просто ждали смерти… Дети, которые никогда не вспомнят ничего* кроме войны, потому что война как запах крови — она намертво впитывается в кожу, цепляется когтями за разум. Война — это то, что дети будут нести с собой всю жизнь.
Ночью всё было ещё хуже. Мальчик старательно, почти до боли закрывал уши руками и сжимался в дальнем углу, пытаясь исчезнуть, испариться, сжаться в стену, лишь бы не слышать пронзительных девичьих криков и грязного смеха работорговцев, доносящегося с палубы. Каждый звук был острым лезвием, заставляющим его сердце биться быстрее от страха и бессилия. Под утро девушки приходили полностью истощенные, некоторые теряли сознание от кровотечения, а тех, кто так и не очнулись бросали за борт как испорченное мясо. Девушки, которые ночью остались в трюме, обрабатывали раны и пытались привести в чувство жертв ночи, прекрасно понимая, что этим вечером их постигнет та же участь.
Мальчик лежал на сырых досках трюма; было за полночь, и девушки уже не кричали, но он не мог заснуть. Тишину нарушали только тихие стоны, тех кого звали прошлой ночью. Они всё ещё не пришли в себя, и рядом с ними метиска убаюкивала одну из них, аккуратно касаясь подушечками пальцев её головы и шепча что-то на терийском. Неяркий луч месяца проникал сквозь отверстие, служащее крохотным оконцем. Свет падал прямо на девушку, заставляя её темные, длинные волосы сиять. Мальчик завороженно наблюдал за ней, пока не заметил в радужках девушки зелёный проблеск. Он появился и тут же исчез, а метиска убрала руки от заснувшей спокойным сном девочки. Мальчик смотрел, не в силах пошевелиться или что-то сказать. Он впервые видел святую. Аллеров боготворят на Терийских островах, о них рассказывают легенды. «Са-я» — так их называли. «Способные» или «Посланные звёздами». Мальчик приподнялся на локтях, пытаясь поверить в увиденное.
— Ты Неофер. — Зашептал он. Девушка кивнула и поднесла палец к своим губам, призывая говорить тише.
На Терийских островах всем с самого детства рассказывали о Са-я. Их было трое, как три звёзды в поясе ореола. Неоферы, Диферы и Эмперы. Отличить Аллера от обычного человека можно было по цвету глаз: когда Аллер использует свой дар, его глаза обволакивает один из цветов. Зелёный, золотой или серый. Зелёный — это Неоферы, они обладают способностью управлять эмоциями людей, при этом являются самыми редкими. Их боятся больше всего и больше всего ими восхищаются. Их убивают, продают, пытают. Их остаётся все меньше, но страх перед ними всё ещё велик.
— Ты могла бы заставить их отпустить нас.
Девушка покачала головой.
— Их много, а я одна. Я не могу влиять на нескольких одновременно.
Мальчика захлестнуло негодование. Он столько раз видел смерть и страдания, столько раз пытался помочь, но терпел неудачу. Мальчик поднялся и сел рядом с девушкой, его сердце стучало в унисон с нарастающим гневом.
— Ты святая, но при этом ничего не делаешь, их каждый день забирают и мучают, а ты молчишь! — Он забыл о тишине и перешёл на свистящий шепот.
— Я не святая. — Метиска покачала головой, грустно улыбнувшись. — Но я пытаюсь им помочь. Заставляю кошмары замолчать, а эмоции стихнуть.
Он совсем не хотел плакать, но глаза все равно предательски заблестели. Горечь и боль, столько дней сидевшая внутри, мучала и заставляла снова и снова проживать прошлое.
— Забери и мои кошмары, пожалуйста. — беззвучно всхлипнул мальчик. Слеза упала ему на руки. Он хотел забыть, всё забыть… И прошлое, и настоящее.
Девушка мягко коснулась его щеки, зеленый свет растекся по ореховым радужкам. Внутри потеплело, но боль это не уняло.
— Я не могу их забрать, они навсегда останутся с тобой. Их нельзя притуплять.
— Почему? — Одними губами произнес он. — Почему это нельзя контролировать?
— Потому что ты должен замечать их, замечай каждый кошмар. Наблюдай за ним, внимай в то, что он хочет тебе сказать. Не контролируй эмоции, а следи за ними. Так ты научишься справляться со своими и чужими кошмарами. Каждый ужас несёт в себе эмоцию, попробуй не прятаться, а рассмотреть её. Для этого совсем не обязательно быть Неофером.
Мальчик не запомнит лиц некоторых детей, находящихся с ним на корабле, не запомнит то, чему учили их работорговцы. Но он запомнит эти и другие слова девушки. Он запомнит, как каждую ночь она учила его понимать и осознавать эмоции, мысли, кошмары, открывая мир, в который он не осмеливался заглянуть раньше. Он запомнит, как одной ночью вместе с другими девушками заберут и её тоже. Как утром бессознательную метиску принесут в трюм, давая ей несколько часов на то, что бы очнуться. Мальчик запомнит, как слезы скатывались градом по её щекам, пока он пытался привести девушку в чувство, и как в конце концов её несут, а он бросается за ней, не в силах смириться, что теряет ещё одного человека, который значил для него так много… Единственный луч света в полных теней днях. Запомнит, как девушку с тёплыми ореховыми глазами выкинут в море. Мальчика привяжут к мачте за непослушание, за плачь, за крики и скорби. Пройдет один день, второй, третий. Три дня без еды и воды, три дня, пока они не доберутся до Левии. Три дня. Три звезды на небе каждую ночь.
Через несколько лет, когда мальчик станет юношей, он встретит девушку-метиску с ореховыми глазами, взгляд которых будет наполнен кошмарами. В тот день Сэн напьется до беспамятства.
***
— Хочешь поговорить? — Спросила Рин, и Сэн видел, как сильно она старалась не спугнуть его правду. Но он ничего не мог с собой поделать и всего лишь отрицательно покачал головой.
Девушка безболезненно ударила кулаком по его плечу и наигранно насупила брови.
— Придурок. Выглядишь так, будто проиграл в карты каждому, кто посетил «Три Корабля» в пятницу. —
Сэн рассмеялся, а затем удивлённо округлил глаза.
— Откуда ты знаешь, как я выгляжу, когда проигрываю? Я всегда был на высоте. — Горделиво заявил он.
— Был. А сейчас ты слишком старый для этого.
Маска серьезности слетела с её лица, и терийка улыбнулась самой искренней улыбкой, на которую была способна. Шутка на старую тему означала, что все встало на свои места. Тепло растеклось по груди Сэна. Раньше его раздражали эти шутки, а теперь они служат напоминаем о самых счастливых временах.
***
Ноа принёс какую-то бумажку и сидел с таким самодовольным выражением лица, что Рин задумалась о том, чтобы выкинуть его за борт. Девушка взяла документ в руки и честно попыталась понять, что там написано. Сэн, в отличии от Рин, даже не удосужился вчитаться в текст, ограничившись быстрым скучающим взглядом. Терийка изображала серьезное, вдумчивое лицо несколько минут, а затем подняла голову и спросила:
— Ну и?
Вся самоуверенность Ноа тут же улетучилась. Он несколько раз моргнул, пытаясь совладать с тем что никто не разделил с ним его гениальное открытие и вздохнул:
— Ты не понимаешь?
У Рин появилось навязчивое ощущение того, что счетовод скоро познакомиться с морской гладью. Девушка взглянула на Сэна, но того, казалось, совсем не интересует то, что им пытается донести ровенец.
— Это неофициальные счета Кларка! У него есть два отчёта — официальный для власти и неофициальный для себя. Я столько раз прочитал его, что смог переписать по памяти. Если это, — Ноа взял в руки бумажку, держа её так осторожно, словно она была чем-то хрупким, — попадёт к страже, к нему будет много вопросов.
Тут Сэн наконец оживился и выдернул документ из рук Ровенца, положив его на бочку вниз текстом.
— Молодец, счетовод, считаешь себя самым сообразительным? А тебе не приходило в голову то, что Кларк с лёгкостью может подкупить и стражу, и власть? Что кровь и деньги прекрасно справляются с проблемами вроде таких жалких выпадов?
Рин скривила уголки губ.
— Это хоть что-то. Возможно одного отчёта недостаточно, но и Кларк не всемогущий.
— Откуда в тебе эта наивность, Рин? Ты думаешь что вот эта бумажка поможет тебе? Черта с два! Я был тем, кто разводил людей, подсовывая им подобный бред, я знаю, как это работает. Кларк выкрутится, потому что и я спасался не раз. Ты хоть представляешь, какой заработок имеет стража от подачек Фритса? Да они ни за что не согласятся сдать его!
Рин понимала, о чём он говорит, но несправедливость выжигала рассудок. Неужели она бросит всё это на самотёк, неужели и Сэну плевать на то, что Кларк перешёл ей дорогу?
— Тогда предложи что-нибудь получше. — Тихо настояла Рин. Сэн открыл рот и тут же захлопнул его. — Не можешь… Всё ещё защищаешь его?
— Нет! — Слишком поспешно отрезал он и сокрушенно выдохнул — Зачем тебе это? Разве просто уйти недостаточно?
Просто уйти. Просто жить дальше. Тысячи таких «просто», которые совершить на самом деле труднее, чем хотелось бы. Привычка говорить «просто» на самые сложные вещи помогает скрасить их обречённость. Это попытка скрыть от себя масштаб проблемы. Просто ли сбежать? Сбежать из родного города, сбежать от того, кем ты есть. Никогда ничего не бывает просто, за «просто» скрываются последствия.
— Недостаточно. — Ледяным голосом сказала Рин. Она чувствовала, как мрак внутри подбирается к горлу, пропитывая собой каждое следующее слово. — Кларк должен покинуть Эден так же, как он заставил покинуть его меня. Я любым способом уничтожу его, хочешь ты того или нет. С твоей помощью или без, но он лишиться всего. И поверь, я оставлю Кларка в живых только для того, чтобы он имел возможность наблюдать, как стремительно разваливается его жизнь.
Сэн провел рукой по угольным волосам. Лицо его выглядело безмятежным, но в глазах искрилось негодование.
— Твоё право. Я не могу решать за тебя.
Ноа пододвинул к себе бумагу, видимо опасаясь, что Сэн решит выкинуть её за борт.
— Мне кажется ты, — ровенец проницательно взглянул на Сэна, — знаешь не меньше, чем я. Ты сказал, что сам подсовывал людям подобные документы. Да и почти на половине бумаг мелькает твоё имя.
Сэн лениво помахал рукой.
— Кларк не хотел светиться перед незнакомыми людьми. Практически на всех его встречах я выступал посредником. Заключал и подписывал договоры, как доверенное лицо. — Териец отвёл взгляд. — Я не знал, что на бумагах моё имя.
Ровенец нахмурился, видимо не понимая, как можно не заметить своё имя на документах, которые подписываешь. Зато Рин понимала. Сэн говорил на левийском безупречно, акцент появлялся только в моменты когда тот сильно нервничал, что бывало крайне редко. Но вот читать он умел только на терийском, и по всей видимости Кларк решил этим воспользоваться. Сэн был ближе всех к Кларку, помогал ему вести дела и переговоры с другими торговцами и купцами. Благодаря своей располагающей натуре и природному обаянию он прекрасно вживался в роль иностранного торговца, вёл переговоры, продавал несуществующую недвижимость и всячески мошенничал, зарабатывая для Фритса огромные суммы. Чаще всего Сэн аферами и мошенничеством заполучал документы и важные бумаги, с помощью которых можно было манипулировать теми, кого надурил, и держать их на крючке.
Неудивительно, что Кларку необходимо было направить гнев и проклятья обманутых на кого-то другого, и Сэн стал идеальным вариантом.
Рин откинулась на спинку стула, задумчиво вертя ложку на бочке.
Единственный способ доказать личность — отпечаток пальца. Это намного удобнее, чем печать или подпись, которые легко подделать. И, возможно, это может стать решением.
— А что, если достать отпечаток Кларка? Можно будет подделать некоторые документы так, будто их подписывал Фритс.
— И как ты собираешься это сделать? — Спросил Сэн, подняв бровь. — Ты же не думаешь, что Кларк настолько туп, чтобы согласиться поставить отпечаток на нужные тебе документы?
— Мне нужен палец, а не согласие, — парировала Рин. — Думаю, лишившись одного из десяти, он не сильно расстроится.
Сэн сморщил нос, а Ноа на всякий случай опустил руки на колени, по всей видимости опасаясь посягательств. Заметив это, Рин пренебрежительно фыркнула. Неудивительно что после угроз ровенец видит в ней безжалостное чудовище, но девушка предполагала, что у него достаточно развито чувство такта, чтобы не выглядеть так показательно.
— Ровенец сказал, что не все документы Кларка находятся в одном месте, — сказала Рин, замечая подозрительный взгляд Сэна, устремлённый на Ноа. — Знаешь что-то об этом?
Девушка провела с терийцем слишком много времени, чтобы не заметить скрытый протест на его лице. Слепая верность Сэна Кларку просто смешна. Надо же, каким важным для него является Фритс.
— Возможно. — Туманно ответил Сэн. — Он не все мне рассказывал, старался держать подальше от того, что может стать интересным его врагам.
— Не доверял до такой степени? — Удивился Ноа.
— Не хотел, чтобы меня выбрали как того, из кого можно выпытать правду.
Кларк как-то сказал, что у Сэна нет слабых сторон, но он ошибся. Кларк и есть его слабая сторона. Рин презрительно щёлкнула пальцами.
— Мы обязательно попросим Ноа помолится за его душу в благодарность за заботу о тебе. Со стороны Кларка было очень мило взять тебя под своё ободранное крыло, а после подставить.
— Он не…
— Хватит, не хочу об этом говорить. — Говорит Рин, перебивая попытку оправдать Кларка.
Взгляд Ноа скакал меж ними. Поняв, что продолжения темы не последует, он задумчиво постучал пальцами по бочке.
— Может и так, но с твоей стороны глупо будет отрицать, что ты знаешь больше. — Он склонил голову. — Недалеко от порта живёт одна женщина. У неё достаточно и денег и связей. Думаю, она лучше разбирается в таких вещах. Что бы ты не намеревалась сделать с Кларком, она может помочь.
— Так ты с нами? Познакомишь с ней? — Поинтересовалась Рин.
Ровенец на самом деле полезнее, чем можно было подумать. Кларк бы не оставил его у себя под боком и уж тем более не назначил счетоводом, если бы Ноа был бесполезен. А значит информация, которой он владеет цениться так же, как и его жизнь. Полезный козырь, хотя правда ещё не известно какой именно, и что он в себе скрывает.
Ноа поколебался, бросил взгляд на непроницаемое лицо Сэна и пожал плечами.
— Я не с вами. — Отрезал он. — Но познакомлю.
Рин подняла бровь.
— Пытаешься усидеть на двух стульях?
— Он верующий, у них так принято. — Усмехнувшись, объяснил Сэн.
— Ты что, не понимаешь, что уже находишься с нами в одной лодке? И разве тебе не улыбается мысль о том, чтобы с помощью мести Кларку освободить отца?
— Нет. — Посмурнел ровенец. — Мне не за что ему мстить.
— Вы оба просто невыносимы. — Рин фыркнула, вставая из-за стола и давая понять, что точка в разговоре поставлена.