Запись по предварительному страху
Последние минуты сна, как часто бывает, были самыми яркими.
Вокруг — непроглядный туман, в котором едва различимы силуэты. Они движутся, словно отражения на воде — зыбкие, ненастоящие.
Кто-то зовёт.
Голос еле слышен, словно преломлён сквозь толщу воды. Мягкий, знакомый.
— Мама?.. – тихо, почти шёпотом.
Фелл тянется к нему своей маленькой рукой, но впереди ничего нет. Даже намёка на лицо или хотя бы тень.
Вдалеке мерцает свет — похожий на маяк, зовущий домой, но чем ближе он к нему подходит, тем дальше кажется цель.
И в какой-то момент — книга.
Только заметив ее среди света того самого маяка, мужчина оказывается в своём кабинете напротив узкого, застекленного шкафа, на полке которого теперь лежала книга.
Её облупившаяся красная обложка, рисунок мишек, и такой мягкий почерк который должен быть на внутренней обложке. Фелл открывает книгу, но в ней совсем не то, что должно быть написано:
"То, от чего ты бежишь, всегда шагает рядом"
А потом — звон.
Резкий, настырный.
Сон распадается, как сухая крошка в ладони.
Он вздрагивает распахивая глаза.
Комната кажется серой от утреннего полумрака. Воздух застыл в прохладе, на подоконнике подрагивает пыльная тюль. Тишина — почти полная, нарушаемая только цоканьем старых напольных часов и эхом сновидения, всё ещё не до конца ушедшего.
Мужчина долго не встаёт. Просто лежит, вглядываясь в неровный потолок и пытаясь отцепить от себя сон, как липкую неприятную паутину. Потом медленно поднимается — сначала в сидячее положение, зябко кутается в халат, и только потом босыми ногами ступает на холодный паркет.
На кухне всё так же тихо. Старый электрочайник с чуть пожелтевшим корпусом, и фарфоровая банка с чаем с отбитыми краями как будто единственное чем он пользовался здесь. Зелёный чай с жасмином — привычный вкус, почти не требующий усилий для восприятия. Он заваривает его аккуратно, точно, будто это операция. Ждёт, когда вода остынет до нужной температуры, не наливает крутой кипяток.
Пока чай настаивается, идёт умыться. Лицо в зеркале умывальника — чуть бледнее обычного, а волосы слегка спутаны. Он приглаживает их тонким гребнем, как могла бы сделать в детстве его мама, и выдыхает.
С чашкой в руке выходит на балкон. Лёгкий утренний ветер несёт запах мокрого асфальта, свежевыпеченного хлеба из булочной напротив и, быть может, чего-то чуть горького — как дым. Внизу просыпается город: спешат школьники с рюкзаками, пожилая пара выгуливает собаку, женщина торопится к остановке, очень громко разговаривая по телефону и параллельно докуривая сигарету.
Все они спешили, и в этой спешке было что-то теплое. Как будто день ждал их с распростертыми объятиями.
А он...
Он просто не хотел оставаться дома.
Допив чай, ставит чашку в раковину, быстро приводит себя в порядок. Брюки, светлая рубашка, аккуратный галстучек. В квартире он почти не задерживается: выключает свет, закрывает дверь ключом — и исчезает. Вернётся, скорее всего, уже в темноте.
Пока Эзра выходил из дома, город уже шумел. Он шёл пешком — как всегда. До клиники было не больше двадцати минут неспешного хода.
Ему нравилось это время, когда можно было спрятать руки в карманы и смотреть на витрины, не думая, кто в них отражается.
И вдруг — рёв мотора. Машина проносится мимо, почти рядом с тротуарной дорожкой, быстро, с хриплым урчанием — как раз в тот момент, когда Фелл хотел подумать о чём-то хорошем. Он вздрагивает чуть-чуть — не от страха, от неожиданности.
Звук двигателя ласкал уши водителя, как старая виниловая пластинка: немного пыли, немного скрежета — и полное чувство контроля.
Кроули устроился в водительском кресле, словно в коконе. Здесь, в салоне, было тепло, комфортно и даже в какой-то степени уютно. В своей машине Энтони чувствует себя как "в домике". Никаких тревог, все аккуратно и пахнет каким-то кофейным парфюмом. Из динамиков доносились песни группы Queen и эта атмосфера совершенно точно была подходящая для него.
Он знал, что выехал слишком рано, — до работы было ещё полно времени. Но черта с два он будет просто сидеть дома, когда под окнами стоит его любимая машина.
Да и мотор приятно урчал. Почти как кошка. Почти как он сам, но только когда не болит чёртов зуб.
— Черт..
Что то между шипением и руганью вырвалось у Кроули.
В старом Bentley, который внешне все еще выглядел как икона стиля, внутри все было переделано под хозяина. Энтони предусмотрительно встроил небольшой бардачок. Он был незаметен на первый взгляд, и открывался нажатием на лакированную панель. Что как раз и сделал мужчина сразу после появления ноющей боли зуба.
В бардачке предусмотрительно лежали тёмные очки и, не совсем вписывающаяся в настроение, белая коробочка обезбаливающего.
Не отрываясь взглядом от дороги Энтони, на ощупь, достал из коробки блистер и обнаружил, что в нем осталась последняя таблетка. В голове всплыло наставление доктора Фелла: *Пейте строго по схеме!*
А Кроули... он пил обезболивающее "по ощущениям", и все кончилось на 4 день, вместо положенных 8.
Все это малость начинало раздражать мужчину и он остановил машину на одной из остановок, и начал рыться в карманах, чтобы найти несчастный рецепт на такие хорошие обезболивающие. И найдя бумажку он понял, что она или ошибочно или специально выписана лишь на одну упаковку таблеток. Но он сам дурак, и не посмотрел, и не удосужился хотя бы спросить у фармацевта что да как.
Кроули задумывается почти мгновенно, что жить с болью и терпеть он уже не может. А это значит только одно, что ему предстоит поход к Мистеру Феллу, и было бы хорошо, если бы его приняли сегодня же.
Мужчина отъехал от остановки и набрав по телефону номер клиники стал дожидаться ответа. Спустя минуту, прослушивания совершенно глупой попсовой песни на гудке, в трубке раздаётся женский голос который оповестил Энтони:
— Здравствуйте, вы дозвонились в стоматологическую клинику "Celestica", чем можем вам помочь?
Даже по голосу мужчина понимал, что ему улыбались в трубку.
— Здравствуйте, я бы хотел спросить есть ли запись к Мистеру Феллу на сегодня?
Пока Кроули дозванился до клиники и задавал этот вопрос, он успел доехать до работы и, припарковавшись, просто сидел в машине.
— Боюсь вас огорчить, Мистер Кроули, но ближайшая запись у Доктора лишь завтра в 5 вечера. Подскажите, вас устроило бы это время?
Он был готов уже на все что предложат, поэтому согласовав дату и время, выпил последнее обезболивающее и зашёл в стильное с виду здание.
На следующий день.
Утро застало Кроули в мастерской — просторной, еще чистой, с выверенными акцентами стали, кожи и черного стекла. Bentley стоял в углу, как капризный старик в любимом кресле, укутанный в бархатное покрывало, будто в плед, что бы рабочая пыль не дай боже не попала на чистую машину.
Энтони, как обычно, пришёл первым. Взял кофе, прошёлся между двумя подъемниками. Весь его бизнес держался на блеске, престиже и диком перфекционизме. Тут не чинили — тут воскрешали искусство.
Он сел за стол, открыл телефон, мельком глянул на "расписание". Расписанием, в том смысле в каком привычно его представлять, это конечно же не было. Просто какие то пару записей в стиле "забрать то", или же "сделать это". Но сегодня в список добавилось то, что не появлялось в нем никогда.
"Запись к доктору Феллу - 17:00"
Мужчина крутил ручку в пальцах и как то нервно покусывал внутреннюю кожу щеки. Его конечно волновал зуб, но может быть его слабые обезболивающие снова бы помогли забыть о боли месяца так...на два? Кроули быстро набрал сообщение на номер клиники — и так и не отправил. Просто положил его экраном вниз на стол.
Не отправленное сообщение гласило о просьбе отменить запись.
Задумчиво проведя рукой по щетине Энтони тыжело выдохнул.
В помещении заиграла одна из рок песенок, которая была в плейлисте "мастерской" — трек от бесполезной премиум-подписки, которую он оплачивал только потому, что не хотел слушать рекламу между гудением какого – нибудь прибора.
По включившейся музыке, он понял что пришел кто-то из работников, поэтому оставил телефон на краю стола, и собирался уйти. Но телефон завибрировал, и стол усилил вибрацию, как будто подумал, что время тишины затянулось.
На экране высветился номер клиники с подписью «Celestica».
В другой части города, в том самом здании из бледного кирпича, молодая девушка поднёсла трубку к уху, приложив палец к губам, оповещая одну ассистентку, которая пришла рассказать нечто "удивительное" на ресепшен, в просьбе закончить разговор.
— Алло, добрый день, — голос был мягкий, вежливый, с теплотой. — Хотим напомнить что у вас сегодня запись на 5 вечера. Вы придёте?
Поразмыслив еще около минуты Кроули выдал какое-то неоднозначное "да", и голос явно выдавал то как он сморщил нос, когда отвечал на поставленный вопрос.
— Хорошо, ждём вас!
Произнесла девушка и положив трубку вновь повернулась к той самой асистентке, что стояла с другой стороны стойки ресепшена.
— Пациент на 5 в силе, передай Мистеру Феллу, Мюриель.
Девушка радостно закивала и пошла выполнять поручение.
Она была студенткой, которая проходила стажировку в частной клинике, и была очень рада когда ее поставили к такому добродушному доктору. Потому что все преподаватели университета были достаточно строгими, и конечно же за каждую оплошность и не внимательность доставалось только так. Что не скажешь о докторе Фелле. Он и правда вёл себя как настоящий ангел.
Мюриель зашла в кабинет Мистера Фелла и, с такой же доброй улыбкой и щенячим взглядом, передала информацию о подтверждении записи пациентом.
— а кто у нас там записан?
Решил уточнить Фелл. Он был как будто не здесь. Взгляд, направленный на застекленный стелаж, расплывался и смотрел как будто сквозь него.
Пара мгновений — и он вновь вернулся в разговор, когда услышал что Пациент это:
— Энтони Джей Кроули, мистер Фелл!
Взгляд прояснился в ту же секунду. На лице мельком вздернулся уголок губ, и доктор был рад, что его пацент решился прийти снова.
Спустя часа 4 беспрерывной работы Фелл держал в руках папку с записями.
Он что-то бормотал себе под нос, отмечая что то в карточках приёма. Хоть все и строилось в основном в электронном виде на планшетах, Феллу все равно было удобнее работать в бумажных вариантах.
— У вас опять перепутаны бумажки с предыдущего дня. — бодро заметила Мюриель, влетая в кабинет с чашкой чая.
— Ах... — Фелл растерянно поправил очки. — Наверное, я вчера просто торопился. Или… просто немного отвлёкся.
Она поставила чай, а мужчина отвёл взгляд — всё тот же неловкий, чуть виноватый.
— И вы снова не закрыли свой стеллаж, — добавила она уже мягче, и в её голосе была непрошенная забота. — Там ведь... ну… редкие экземпляры. Вам бы не хотелось, чтобы кто-то невзначай…
Фелл поднял глаза на неё. Тихо.
— Мюриель. Я просил...
— Я знаю. Простите, я обещала.
Девушка улыбнулась. Ласково. А он чуть прижал руку к груди — будто внутри что-то дрогнуло.
— Время у нас.. – Мюриель взглянула на время, открыв на планшете расписание доктора Фелла. – 16:30. Сейчас 1 пациент на осмотр и, в 17:00 Пациент на лечение. Пойду позову.
Кроули приехал в клинику на полчаса раньше. Он не хотел этого — наоборот, выезжал так, чтобы попасть минута в минуту, но... дорога была пустая, парковка свободная. И вот теперь он сидел в коридоре перед дверью с надписью:
"Доктор Э. Фелл. Стоматолог"
Немного криво приклеенная табличка. Не сильно, всего пара градусов. Но у Кроули на такие вещи глаз наметан.
Кроули теребил ремешок часов на запястье и старался не думать о зубах.
За одной из служебных дверей послышался звон. Кто-то рассмеялся.
Он посмотрел в телефон, потом убрал его обратно.
На стене висел плакат: глянцевая улыбка, ровные зубы, слишком белые, неестественные.
Что-то из-за этой картинки щёлкнуло у него в голове. Воспоминание всплыло, как заноза из-под кожи.
Он был маленький. Очень. Стоял в коридоре, держась за косяк, почти прячась за ним. Холодный пол под босыми ногами, запах хлорки, резины и чего-то железного.
В комнате кто-то говорил с его матерью. Мягко, но отстранённо. Как будто голос вообще не принадлежал человеку.
А он просто ждал. Не помнил, чего именно, но тело помнило.
Неловко поёжился, быстро вдохнул.
Плакат на стене больше не казался просто глупым рекламным изображением.
Он отвёл взгляд и сцепил пальцы.
Прошло, может, пять минут, или пятнадцать. Невозможно сказать. Время тянулось как сироп.
Мужчина скрестил руки. Снова расслабил. Потянул ворот. Выдохнул. И снова вдохнул. И снова — выдохнул.
— Знаю, что ты тут не просто так.
Голос появился внезапно, как из стены.
Кроули вздрогнул и обернулся.
Рядом, невесть откуда, уже стоял пожилой мужчина. В халате, засаленном по краям, с шапкой санитарной службы и бешеными глазами.
Он держал швабру, как древковое оружие.
— Простите? — тихо сказал Кроули.
— Они следят, — процедил Шедвелл. — Через рентгеновские аппараты. Ты думаешь, это просто снимок? Нет, дружочек, это антенна.
Он тыкнул в потолок.
— Вот через это всё передаётся. На спутник. На станцию. А потом в тайное правительство.
Кроули заморгал. Он хотел усмехнуться. Хотел. Но горло и губы пересохли.
— Я просто... на приём...
— О-о-о, конечно. "На приём". Все вы так говорите. А потом выходите отсюда с новой пломбой. А под пломбой — чип. А под чипом — код. А код знает, когда ты жуешь. Когда спишь. Когда...
Он нагнулся ближе.
— ...боишься.
Кроули сглотнул. И слюна пошла так, как будто проглотил наждачную бумагу.
— А ты боишься, это видно. Они таких любят.
Шедвелл подошел ближе, и как будто скрипя зубами продолжал нести чушь.
— Подкармливают страхом. Под наркозом всё делают, а потом говорят: "Ой, случайно вырвали здоровый зуб". Это не случайность, это ритуал.
Кроули встал. Плавно. Но неуверенно.
— Мне бы... воды.
— Нет воды, — сказал Шедвелл. — Смотри. Пей свою слюну. Пока можешь.
Руки дрожали. Он плюхнулся обратно на стул и сжал подлокотники так, будто они могли его спасти.
Напротив сидения хлопнула дверь. Женский голос позвал: — Мистер Кроули? Доктор ждёт вас.
Он встал. Медленно. Как заключённый, которому только что позвали адвоката. Или палача.
Дверь в кабинет открылась. Он шагнул вперёд, но обернулся еще раз взглянуть на того безумного санитара. Но Шедвелла уже не было. Ни звука, ни шороха. Как будто его и не было вовсе.
Дверь за Кроули закрылась. И в коридоре снова воцарилась липкая тишина.