я целую вашу руку,или по крайне мере,хотел бы целовать
В тот же самый день, в тот же самый час, на улице Гран-Кур, против
фонтана Медуз, в одном из старых аристократических домов, выстроенных
архитектором Пюже, тоже праздновали обручение.
Но герои этого празднества были не простые люди, не матросы и солда-
ты, они принадлежали к высшему марсельскому обществу. Это были старые
сановники, вышедшие в отставку при узурпаторе; военные, бежавшие из
французской армии в армию Конде; молодые люди, которых родители, - все
еще не уверенные в их безопасности, хотя уже поставили за них по четыре
или по пять рекрутов, - воспитали в ненависти к тому, кого пять лет изг-
нания должны были превратить в мученика, а пятнадцать лет Реставрации -
в бога.
Все сидели за столом, и разговор кипел всеми страстями того времени,
страстями особенно неистовыми и ожесточенными, потому что на юге Франции
уже пятьсот лет политическая вражда усугубляется враждой религиозной.
Император, ставший королем острова Эльба, после того как он был влас-
тителем целого материка, и правящий населением в пять-шесть тысяч душ,
после того как сто двадцать миллионов подданных на десяти языках кричали
ему: "Да здравствует Наполеон!" - казался всем участникам пира челове-
ком, навсегда потерянным для Франции и престола. Сановники вспоминали
его политические ошибки, военные рассуждали о Москве и Лейпциге, женщины
- о разводе с Жозефиной. Этому роялистскому сборищу, которое радовалось,
- не падению человека, а уничтожению принципа, - казалось, что для него
начинается новая жизнь, что оно очнулось от мучительного кошмара.
Осанистый старик, с орденом св. Людовика на груди, встал и предложил
своим гостям выпить за короля Людовика XVIII. То был маркиз де Сен-Ме-ран
не будет углубляться в разговоры наших почетных гостей,о внешней политики,а лучше перейдем к молодым.
Рене де Сен-Меран-невеста 23 лет от роду.богатые родители,хороший выбор на дальнейшую жизнь в плане обручения.девушуа неимоверно красива и добра.
Гай де мольер-мужчина уже в зрелом возрасте 31 год от роду.помощник королевского прокурора,один из самых влиятельных людей в Марселе.тщаславный.не все ещё забыли про чернуху его отца.ходят слухи,даже нет,точные показание,что отец Гайда де Мольера:Француа де Мольер является в прошлом жирондистом.на данный момент его нахождение не известно.
свадьба шла как у всех богатых чиновников,ничего сверхъестественного.но,есть одно но.
на свадьбу ворвался,весь запыхавшийся Рюрик-это помощник господина де Мольера.он пришел,чтоб оповестить господина де Мольер,что его срочно вызывают на допрос,важного преступника против власти.
господин де Мольер,извинился перед всеми,и уныло сказал,что нужно распрощаться.
Меня нашли даже здесь, подле вас, в день нашего
обручения.
- А почему вас вызвали? - спросила молодая девушка с легким беспо-
койством.
- Увы, из-за больного, который, если верить тому, что мне сообщили,
очень плох. Случай весьма серьезный, и болезнь грозит эшафотом.
- Боже! - вскричала Рене побледнев.
- Что вы говорите! - воскликнули гости в один голос.
- По-видимому, речь идет не более и не менее как о бонапартистском
заговоре.
- Неужели! - вскричала маркиза.
- Вот что сказано в доносе.
И Мольер прочел:
- "Приверженец престола и веры уведомляет господина королевского про-
курора о том, что Дмитрий Матвеев, помощник капитана на корабле "Виктории",
прибывшем сегодня из Смирны с заходом в Неаполь и Порто-Феррайо, имел от
Мюрата письмо к узурпатору, а от узурпатора письмо к бонапартистскому
комитету в Париже.
Если он будет задержан, уличающее его письмо будет найдено при нем,
или у его отца, или в его каюте на "Фараоне".
- Позвольте, - сказала Рене, - это письмо не подписано и адресовано
не вам, а королевскому прокурору.
- Да, но королевский прокурор в отлучке; письмо подали его секретарю,
которому поручено распечатывать почту; он вскрыл это письмо, послал за
мной и, не застав меня дома, сам отдал приказ об аресте.
- Так виновный арестован? - спросила маркиза.
- То есть обвиняемый, - поправила Рене.
- Да, арестован, - отвечал Мольер, - и, как я уже говорил мадемуа-
зель Рене, если у него найдут письмо, то мой пациент опасно болен.
- А где этот несчастный? - спросила Рене.
- Ждет у меня.
- Ступайте, друг мой, - сказал маркиз, - не пренебрегайте вашими обя-
занностями. Королевская служба требует вашего личного присутствия; сту-
пайте же куда вас призывает королевская служба.
- Ах, господин де Мольер! - воскликнула Рене, умоляюще сложив руки.
- Будьте снисходительны, сегодня день нашего обручения.
Мольер обошел вокруг стола и, облокотившись на спинку стула, на ко-
тором сидела его невеста, сказал:
- Ради вашего спокойствия обещаю вам сделать все, что можно. Но если
улики бесспорны, если обвинение справедливо, придется скосить эту бона-
партистскую сорную траву.
Рене вздрогнула при слове "скосить", ибо у этой сорной травы, как вы-
разился Мольер, была голова.
- Не слушайте ее, Мольер, - сказала маркиза, - это ребячество; она
привыкнет.
И маркиза протянула Мольеру свою сухую руку, которую он поцеловал,
глядя на Рене; глаза его говорили: "Я целую вашу руку или по крайней ме-
ре хотел бы поцеловать".
- Печальное предзнаменование! - прошептала Рене.
- Перестань, Рене, - сказала маркиза. - Ты выводишь меня из терпения
своими детскими выходками. Желала бы я знать, что важнее - судьба госу-
дарства или твои чувствительные фантазии?
- Ах, мама, - вздохнула Рене.
- Маркиза, простите нашу плохую роялистку, - сказал де Мольер, -
обещаю вам, что исполню долг помощника королевского прокурора со всем
усердием, то есть буду беспощаден.
Но в то время как помощник прокурора говорил эти слова маркизе, жених
украдкой посылал взгляд невесте, и взгляд этот говорил: "Будьте спокой-
ны, Рене; ради вас я буду снисходителен".
Рене отвечала ему нежной улыбкой, и Мольер удалился, преисполненный
блаженства.