Ненависть тебе к лицу

Рэйчел взволнованно осмотрелась, не то чтобы она ощущала реальную угрозу в их присутствии, но отчего-то ее тело мгновенно сжалось, а грудь сдавило, как будто внутри нее что-то оборвалось.

Комната была типичной для студенческого жилья в Гарварде: хаотичный беспорядок из разбросанных учебников, пустых банок от энергетиков и личных вещей. Только обставлена она была гораздо дороже той, в которой жила Рэйчел, и выглядела обновленной, словно перед заселением кто-то потрудился и сделал соответствующий ремонт. В центре внимания красовалась огромная плазменная панель, на экране разворачивалась эпическая битва монстров в вихре огня и крови — вспышки света и грохот взрывов заполняли пространство. Перед телевизором, на кожаном диване невероятных размеров, развалился Матео, одетый лишь в свободные шорты. Его спортивное тело выдавало напряжение, а кучерявые волосы были забавно взъерошены. В руках он сжимал джойстик; его пальцы двигались с профессиональной ловкостью, а на лице застыла сосредоточенная ухмылка — типичная для него смесь уверенности и ленивой харизмы.

Матео, не отрываясь от игры, уже было повернулся, чтобы швырнуть джойстик в сторону Аугуста, но внезапно замер, заметив Рэйчел. Его глаза расширились, рот приоткрылся, а мускулы на челюсти напряглись — выдавая степень его удивления. Его почти панический взгляд метнулся к двери слева от дивана, а потом обратно к Аугусту. Лэнгтон лишь пожал плечами, мол: «Что я мог сделать?». В этой мимолетной паузе Рэйчел почувствовала, как ее сердце забилось чаще. Она не понимала, что происходит, но инстинкт подсказывал ей, что что-то не так. Не говоря ни слова, Матео схватил пульт и резко увеличил громкость телевизора. Грохот битвы на экране заглушил все, но затем сквозь него прорвался звук, который ударил по ней как пощечина — громкий, недвусмысленный стон. Это был не просто шум; это был сырой, страстный крик удовольствия и ритма, полный желания.

Рэйчел застыла на месте, ее тело охватила волна шока: сердце сжалось в комок, а внутри все перевернулось. Элиот был за дверью. И он не один. Звуки, которые продолжали доноситься, были такими интенсивными, такими... невообразимо откровенными, что ей показалось, будто она случайно заглянула в чужую интимную жизнь. Ее щеки вспыхнули жаром, а в животе закрутилась тошнота.

"Это же Элиот, черт возьми! На что ты рассчитывала, что застанешь его смиренно сгорбившимся над учебниками?"

Она не была готова к этому. Ее руки задрожали, и она инстинктивно шагнула назад, но ноги не слушались — она была прикована к месту, как будто комната превратилась в ловушку.

"Оставь папку и уходи. Чего уставилась, как дура?! Оставь папку и вали! Ало, Рэйч?!"

Аугуст шагнул вперед, его улыбка стала шире, словно он пытался замазать неловкость.

— Эй, заноза, хочешь чего-нибудь? Сока, воды, пива... или что покрепче? У нас тут большой выбор, — сказал он, его голос был легким, почти игривым, но Рэйчел видела, как его глаза мельком скользнули к Матео, ища поддержки.

Мантегю подорвался с дивана, его мускулы напряглись под кожей, и он направился к двери Элиота. Он с силой забарабанил кулаком по дереву — стук был громким, почти агрессивным.

— Эй, заканчивай там! К тебе пришли! — заорал он, его голос эхом отразился от стен.

Рэйчел продолжала стоять посреди комнаты, ее ноги словно приросли к полу, а лицо пылало от смущения. Стоны из-за двери не прекратились; они только усилились, становясь еще более интенсивными, дикими и неконтролируемыми.

"Боже, просто уйди, ну!"

Она могла представить: Элиот, с его идеальным, натренированным телом, запутавшийся в простынях с кем-то, кто кричит от удовольствия. Она слышала каждый звук — ритмичный, влажный, полный страсти, — и это только усугубляло ее хаос. Особенно громкий стон разрезал воздух, и она почувствовала, как краснеет до кончиков волос, а внутри что-то немыслимо давит, затрудняя дыхание.

"Никакой проект не стоит этого. Я дура, что пришла. Идиотка, которая надеялась на продуктивный разговор. С ним... серьезно, да? С чертовым Блэквудом?!"

Ее мысли были разрушительными, полными самоуничижения и злости, но под всем этим таилась боль — боль от того, что он, возможно, никогда не увидит в ней ничего, кроме еще одной девчонки в коридоре.

"Нет, нет, нет! Тебе не нужно его внимание. Очнись!"

Рэйчел сделала шаг к двери, пытаясь обогнуть Аугуста, который перехватил ее у выхода, его рука легла на ее плечо — не грубо, но твердо.

— Дай ему минуту, и он будет свободен. Не парься, — простодушно изрек он, словно ничего особенного не происходило. Для них, но не для нее.

Дверь резко распахнулась, и из комнаты вывалился Элиот. Его натренированное тело блестело под светом ламп — пот, образуя тонкие ручейки на бронзовой коже, стекал по рельефным мышцам груди и живота, подчеркивая каждую выпуклость. Он едва прикрывался полотенцем, которое держал перед собой, но оно соскальзывало, обнажая больше, чем следовало, и от него исходил тяжелый, приторно-сладкий запах порока и свежего секса — смесь пота, духов и чего-то более интимного, что заставляло воздух в комнате густеть. Его светлые волосы прилипли к лбу, а глаза, обычно холодные и расчетливые, сейчас горели раздражением.

Рэйчел застыла, ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было вырваться из груди. Она таращилась на него, не в силах отвести взгляд, — шок смешался с чем-то более глубоким, более запретным — гневом и влечением. Ее щеки пылали, а в животе скручивался тугой узел странного чувства, и она уже ненавидела его в себе.

Элиот словно врос в дверной проем. Его глаза расширились, а лицо исказилось от нечитабельных эмоций. Он нахмурился, его грудь вздымалась от быстрого дыхания, а полотенце было на грани соскользнуть. В его позе не сложно было уловить смесь угрозы и притягательности.

"Рэйчел? Здесь? Какого хера? Я не готов к этому, не сейчас."

— Ты... , — он запнулся, словно подбирая слова. — Что, блять, ты здесь делаешь?

Его голос был хриплым, полным ярости и замешательства, мысли в его голове в панике метались. Он ощущал себя так, словно кто-то подпалил фитиль внутри него и остались считанные секунды до того, как его безжалостно разорвут на куски.

"Блять, не молчи! На кой ты приперлась?! Охуеть, что у тебя с глазами?"

Глубоко вздохнув, Рэйчел сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, и выдавила:

— Я... я пришла обсудить проект. Нам его задала профессор, помнишь? Или ты слишком занят, чтобы вспомнить?

"Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! И себя ненавижу за то, что смотрю!"

Аугуст и Матео переглянулись, их лица отражали невиновность — Матео с ироничной ухмылкой, Аугуст с попыткой улыбки.

— Упс-с, неловко вышло, — пожав плечами, выдохнул Мантегю, качнув кудряшками.

— Ну, повод серьезный, — сказал Аугуст, поднимая руки, чтобы разрядить ситуацию.

Элиот нахмурился сильнее. Он резко повернулся и захлопнул за собой дверь, оставив всех в неловкой тишине. Рэйчел оцепенела, борясь с собой. Проект — это было единственное, что держало ее здесь, но теперь все ощущалось еще хуже, чем до ее прихода сюда — на грани разрушения. Ее ноги, словно налитые свинцом, еле-еле подчинялись воле, но она заставила себя сделать шаг к двери.

"Уходи, просто уходи, пока не поздно."

В этот раз никто не пытался ее остановить — ни Аугуст, ни Матео, которые просто стояли, словно загипнотизированные этим фарсом. Но прежде чем она успела повернуть ручку, дверь снова открылась, и Элиот вышел в общую зону, накинув на себя только легкие домашние брюки из мягкой ткани, которые висели на его бедрах чуть ниже, чем следовало. Он выглядел раздраженным, даже в бешенстве: его челюсть была сжата, глаза горели от злости смешанной с презрением, а в позе сквозила напряженная готовность к конфликту.

"Не смотри, Рэйчел. Не давай ему повод для удовлетворения."

Элиот не сказал ни слова и просто прошел мимо нее к холодильнику. Его босые ноги бесшумно ступали по полу. Достав холодную бутылку воды, он припал к ней, запрокинув голову. Глотки были большими, жадными, и его горло двигалось в ритме, который она невольно заметила. Все это время он не отводил от Рэйчел уничижительного взгляда — прямого, колючего, словно он мог читать ее мысли и находил их жалкими или же вдоволь наслаждался ее дискомфортом. Она нахмурилась, шумно сглотнув, чувствуя, как кровь стучит в висках, и борясь с желанием убежать или сказать что-то резкое.

"Почему он так смотрит? Почему я не могу нормально дышать? Он же просто... просто Элиот — самовлюбленный придурок."

Она старалась не смотреть на него, мысленно шипела на себя, умоляла, но ее глаза предательски скользили по его обнаженному торсу. Она ненавидела себя за эту слабость. Бронзовая кожа Элиота блестела от влаги, подчеркивая каждый мускул. Он был сложен идеально: с подчеркнутой талией, широкими плечами и длинными ногами, словно изысканный экспонат в музее, рядом с которым даже дышать было опасно.

"Немедленно прекрати пялиться!"

Все внутри нее отчаянно сопротивлялось — она не хотела этого чувствовать. Правда, не хотела, и когда ее взгляд споткнулся о багровеющий синяк на его шее — засос, яркий и свежий, как клеймо — она захлебнулась. Эта была жгучая и странная эмоция — смесь чего-то глубокого и болезненного, сдавливающего горло в тиски и выкачивающего весь воздух из легких.

"Я не должна этого чувствовать. Он ничего для меня не значит."

Рэйчел задыхалась. Сама. От нахлынувших непонятно откуда паники, стыда и боли. Внутри нее что-то надломилось, что-то, что имело значение, о котором она и не подозревала до сегодняшнего дня.

"Ты для него никто! Игрушка для битья, забыла? Так вспомни, сколько и как часто он издевался над тобой, ну же! Рэйчел! Это же чертов придурок Блэквуд, а не кто-то другой! Ты не смеешь, слышишь?! Не смеешь думать о нем хоть как-то иначе!"

Мысленно она шипела на себя, злилась за то, что позволяла себе думать об Элиоте так, словно он ей что-то должен. Ее глаза продолжали скользить по его фигуре и он это заметил. Не мог не заметить.

Элиот поймал ее взгляд, и на его губах мелькнула самодовольная усмешка, словно он наслаждался ее замешательством. Он знал, что хорош собой, знал, как его присутствие влияет на людей, но ему особенно было приятно видеть, как даже она, его вечная заноза, не может не признать этого, пусть и молча. Он выпрямился, отставив бутылку, и в его глазах мелькнуло удовлетворение. Это забавляло, питало его эго, как топливо.

"Видишь? Ты не такая уж равнодушная, как притворяешься."

Но прежде чем Рэйчел смогла собраться с мыслями, из комнаты Элиота вышла девушка — брюнетка с идеальными формами, которая прижималась к нему в столовой всего пару часов назад. Пэйдж покачивала бедрами в ритме, который был чистой провокацией, ее черные волосы водопадом спадали по плечам, а короткое платье обрисовывало каждую кривую. Рэйчел почувствовала укол злости на себя — за то, что запомнила ее имя, за то, что пялилась на Элиота, и за эту непонятную эмоцию, которая внезапно больно ужалила ее в районе сердца.

"Да что с тобой, Рэйч?"

Она подошла к Элиоту и, не говоря ни слова, прижалась к нему, ее руки обвили его шею. Их губы встретились жадно, языки переплелись в танце, полном влаги и жажды — он целовал ее глубоко, почти агрессивно, его руки скользнули вниз, сжимая ее задницу сквозь тонкую ткань, заставляя ее ахнуть прямо в его рот. Пэйдж тихо застонала, прикусив его нижнюю губу, и Элиот ответил, притягивая ее ближе так, что их тела полностью соприкоснулись. Его пальцы вжимались в ее плоть, оставляя следы, а она тихо постанывала — ее дыхание смешалось с его, создавая интимный, почти неприличный звук, который заставил Рэйчел сжаться внутри.

Она стояла неподвижно, чувствуя, как этот поцелуй вонзается в нее словно нож, вызывая волну тошноты и ярости. Ей хотелось отвернуться, но она не могла — ее глаза были прикованы к ним, к тому, как Элиот доминировал в этом моменте, его тело было напряженным и требовательным. Поцелуй был долгим, интенсивным, как будто они не могли оторваться. Рэйчел ощущала себя парализованной, чувствуя, как что-то отвратительное пожирает ее изнутри.

Затем, как ни в чем не бывало, Пэйдж отстранилась, бросив на нее высокомерный взгляд — презрительный, колкий, как будто оценивая и находя недостойной. Она прошла мимо, ее дорогие духи, сладкие, тяжелые и удушающие, как экзотические цветы, обдали Рэйчел, оставляя за собой шлейф из ванили и мускуса.

Она неосознанно покосилась ей вслед, чувствуя, как ее желудок сжимается от ревности. Ее глаза невольно вернулись к Элиоту, и Рэйчел увидела, как его взгляд следит за Пэйдж, с легкой улыбкой на губах, как будто он уже планировал следующую встречу, и это только усилило ее боль.

Она злилась, так сильно злилась на себя за то, что в глубине души желала чего-то, чего не имела права желать. Ведь, не имела?

Вдруг Аугуст толкнул Матео локтем, прерывая тишину.

— Колл ждет нас у себя. Вышла какая-то игрушка, — сказал он, стараясь звучать убедительно, хотя это была чистая ложь. Он импровизировал на ходу.

Матео не сразу уловил подвох, моргнул, пытаясь понять. Глаза Элиота недобро сузились, уставившись на Аугуста, как будто тот только что перешел черту. "Что за херня?" — казалось, читалось в его взгляде, но он не сказал ни слова.

— Ты уверен? — скептически пробормотал Матео, наконец уловив намек, и Аугуст снова толкнул его, на этот раз сильнее.

— Да, вышла, идем. Не заставляй ждать, — настаивал он.

Схватив толстовку, попавшуюся под руку, Аугуст бросил ее в друга. Матео кивнул, быстро натянул ее на себя, и они оба поспешили к двери, их шаги эхом отозвались в коридоре. Дверь за ними захлопнулась, и тишина обрушилась, как удар. Рэйчел стояла, чувствуя, как ком в горле растет, а сердце все еще бьется в бешеном ритме. Элиот не двигался, его взгляд теперь полностью сосредоточился на ней, и в воздухе повисло что-то опасное, как гроза, готовая разразиться. Она знала, что должна уйти, но ее ноги снова отказывались слушаться, и в этот момент она осознала, насколько глубоко запуталась в этой паутине эмоций.

Рэйчел шумно сглотнула, чувствуя, как горло сжимается от этой неловкости, которая вилась между ними, как невидимая паутина. Ее глаза встретились с взглядом Элиота, и тот, казалось, прожигал ее насквозь, как раскаленный металл. Его челюсть была сжата в той неподражаемой манере, которая всегда заставляла ее сердце колотиться чаще, чем следовало. Он стоял, опираясь на барную стойку, скрестив руки на груди, так что его обнаженный мускулистый торс выступал еще отчетливее. Она знала, что он видит ее слабость — ее учащенное дыхание, легкую дрожь в руках, — но Элиот, как всегда, держался непринужденно, его лицо оставалось спокойным, почти насмешливым, как у человека, который привык контролировать ситуацию.

Она протянула ему стопку материалов — распечатки статей, судебных документов и заметок по делу Сьюзан Райт 2003 года. Это было их общее задание от профессора: работать в паре над независимым расследованием, а в конце семестра провести симуляцию судебного процесса, словно они настоящие адвокаты. Элиот в роли обвинения, холодного и беспощадного, а она — защиты, вынужденной бороться с его острым умом. Она протянула ему стопку бумаг, стараясь не коснуться его пальцев, но все равно почувствовала легкий разряд, когда их руки соприкоснулись.

— Вот, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Это все, что у меня получилось собрать. Тебе нужно с этим ознакомиться.

Элиот усмехнулся, уголки его губ дрогнули в той знакомой, раздражающей манере.

— Могла бы просто отправить по эмейл. Зачем тащиться сюда, когда можно было обойтись без лишних хлопот? — сказал он, его голос был низким, с легкой хрипотцой, которая заставляла ее кожу покрываться мурашками. — Было очевидно, что без меня ты не справишься, — хмыкнув, добавил.

Рэйчел почувствовала, как гнев вспыхнул в ней, горячий и яростный. Ее глаза, обычно теплые и выразительные, с густыми ресницами и легким блеском, теперь метали молнии. Она сжала кулаки, ногти впились в ладони, чтобы не сорваться. Ее эмоции делали ее такой привлекательной, что Элиот сглотнул, наслаждаясь этим зрелищем.

— Ты серьезно? Я с удовольствием сделала бы всю работу сама, лишь бы не пересекаться с тобой лишний раз, — выпалила она, ее голос дрожал. — Если бы это было возможно, я бы вообще сюда не пришла. Я отправила тебе несколько эмейлов. Может, научишься проверять почту, прежде чем обвинять других?

Элиот вскинул брови, его усмешка стала шире.

— Никаких эмейлов я не получал, — ответил он, его тон был ленивым, провоцирующим. — Могла бы придумать что-то пооригинальнее, если просто хотела меня увидеть.

"Признайся, Рэйчел, ты здесь не из-за заданий, а из-за меня."

Он смотрел на нее с тем прищуром, который говорил: "Я знаю, что ты чувствуешь, и это забавляет меня."

Ее лицо вспыхнуло румянцем, и она сжала кулаки еще сильнее, чувствуя, как ногти оставляют полумесяцы на коже. Бессилие и ярость смешались в ней, создавая удушливый коктейль.

— Ты невыносим, Элиот! Я ухожу. Делай что хочешь, но без меня, — прошипела она, разворачиваясь к двери.

Ее волосы качнулись, как шелковый занавес, и она шагнула вперед, кипя от ярости. Но прежде чем она успела уйти, его голос ударил ей в спину.

— И какую сторону обороны ты выберешь? — спросил он, быстро пролистывая страницы, его пальцы, сильные и ловкие, шуршали по бумаге. — Будешь ссылаться на помешательство? Это могло бы быть сильной защитой — Сьюзан Райт и ее "временное безумие" в 2003-м. Довольно классический ход.

Рэйчел застыла на месте, ее брови сошлись в гневной линии, и она медленно обернулась.

— Нет, — отрезала она резко.

Элиот удивленно вскинул брови, его глаза блеснули интересом.

— Почему нет? — спросил он, откидываясь назад, чтобы лучше видеть ее реакцию. — Это же идеальный угол. Можно построить целую стратегию на ее психологическом состоянии.

Рэйчел вскинула руки в эмоциональном жесте, ее губы искривились в усмешке, полной сарказма.

— Серьезно? Чтобы ты ткнул меня носом в последовательность действий? — воскликнула она, ее голос дрожал от напряжения. — Ты думаешь, я позволю тебе превратить это в еще один твой триумф? Нет, я найду что-то посерьезнее, чем твои дешевые психологические трюки.

Элиот очаровательно улыбнулся, и в этой улыбке было что-то опасное, притягательное. Он всегда ценил в Рэйчел не только ее внешнюю красоту — искусно очерченные губы, нежную кожу и фигуру, которая заставляла его взгляд задерживаться дольше, чем следовало, — но и ее острый ум, ее способность спорить, не сдаваться.

— Знаешь, принцесса, — сказал он мягко, но с легкой иронией, — в тебе есть что-то... особенное. Красота — это одно, но мозги...

— Прекрати, — зашипела Рэйчел, чувствуя, как ее щеки вспыхнули жаром.

Ее раздражение росло, но в то же время что-то внутри нее тянулось к нему, что-то что она так отчаянно старалась задушить в себе.

— Почему? Ты все еще не научилась воспринимать комплименты? — криво улыбнувшись, спросил он.

Откровенная издевка с его стороны вынудила Рэйчел впиться в него ненавидящим взглядом. Она не знала, чего она хочет больше: убить его на месте или медленно придушить.

— Я не нуждаюсь в них, — зло отрезала она. — Только не от тебя.

Его глаза опасно блеснули, словно она сказала что-то, что не входило в его планы.

— Хм, значит, от кого-то другого? — неотрывно изучая ее, задал еще один вопрос.

— Не твое дело, Блэйквуд.

Внезапно он закатил глаза, притворно признавая свое поражение.

— Ты права — не мое, — сказал он с преувеличенным вздохом.

Рэйчел нахмурилась, не понимая, что происходит. Почему она все еще здесь, в комнате, где каждый его взгляд заставлял ее сердце сбиваться с ритма? Почему она пытается доказать что-то этому невыносимому, самодовольному трутню? Ее глаза непроизвольно опустились на его обнаженный торс — этот потрясающий рельеф мышц, который говорил о часах в тренажерном зале и на поле, о силе, которую он так ловко скрывал за насмешками.

"И долго ты собираешься на него пялиться?"

Элиот заметил это, его взгляд сузился, и в его глазах мелькнуло что-то хищное.

— Мне нужно принять душ, — сказал он спокойно. — А ты пока можешь располагаться. Так и быть, соизволю поработать с тобой. Не каждый день мне достается такая... вдохновляющая партнерша.

Рэйчел хотела возмутиться, слова уже рвались с языка, но она остановилась. Если она уйдет сейчас, то другого шанса может не быть, а он был ей нужен как воздух, особенно с учетом стипендии и будущего. Элиот смотрел на нее одним из своих взглядов, который всегда заставлял ее колебаться. Остаться — значит принять его правила, но и уйти — значит признать поражение. В конце концов, она согласно кивнула, хотя внутри все кипело. Элиот едва уловимо улыбнулся, и исчез за дверью в свою спальню.

Девушка осторожно подключила свой ноутбук к ближайшей розетке. Она села на один из барных стульев, дрожащими руками раскладывая перед собой стопку материалов — реальное дело, убийство мужа, где женщина утверждала, что действовала в самообороне, но общественное мнение разрывало его на части. Идея во всем разобраться казалась захватывающей, но сейчас, когда она сидела здесь в ожидании Элиота, это вызывало только панику.

"Идеальный дуэт для катастрофы."

— С чего начать? — размышляла она вслух, уставившись на заголовки документов.

Материалы лежали перед ней, словно лабиринт: десятки страниц с показаниями свидетелей, медицинскими отчетами и анализами. Она знала, что должна сосредоточиться на доказательствах, которые могли бы оправдать Сьюзан, но ее разум упорно скользил в другом направлении.

"Я с ним наедине."

Мурашки пробежались по ее спине. Раньше такое стечение обстоятельств показалось бы ей абсурдным, почти комичным. Элиот — ее школьный кошмар, тот, кто издевался над ней, подшучивал и делал ее жизнь невыносимой. А теперь? Теперь она ждет, пока он выйдет из душа. Ее тело дрожало мелкой, почти незаметной дрожью — от нервов, от напряжения, от чего-то еще, что она не хотела признавать. Она нервно поправила волосы, заправив прядь за ухо, и почувствовала, как ее пальцы скользят по коже, оставляя следы пота.

"Что со мной не так? Я не должна нервничать из-за него. Это же Элиот, проклятье."

Дверь его спальни открылась, и воздух в комнате словно сгустился. Элиот вышел, одетый в легкие домашние брюки и простую футболку, которая обрисовывала его атлетичное тело. Он сушил волосы полотенцем, и каждое его движение заставляло мускулы на руках напрягаться, как стальные канаты под кожей. Рэйчел не могла не заметить этого — ее глаза невольно скользнули по этим выпуклым линиям, и в животе что-то сжалось, перевернулось. Комната наполнилась запахом его парфюмированного дезодоранта: свежим, мужественным, с нотками древесины и специй, которые смешивались с паром от душа. Острый, интимный аромат, проникал в легкие и заставлял ее сердце биться чаще. Она инстинктивно сжала бедра вместе, пытаясь унять внезапную волну тепла, которая разлилась по телу.

"Боже, я не могу так... просто не могу испытывать к нему ничего, кроме ненависти."

Элиот подошел ближе, остановившись прямо за ее спиной. Рэйчел вся сжалась, как пружина, готовая лопнуть. Она не понимала, что он делает, но его присутствие давило на нее, как невидимая сила — тепло его тела, его дыхание, которое она ощущала на своей шее. Он наклонился вперед, и теперь она чувствовала его совсем близко, слишком близко, так что воздух между ними, казалось, вибрировал от напряжения. Ей хотелось отодвинуться, но вместо этого она замерла, наслаждаясь этим странным, пугающим ощущением близости.

"Это неправильно... Он всегда нарушал мое личное пространство, но тогда вокруг были люди, а сейчас... сейчас мы одни, и это сводит с ума."

Элиот потянулся вперед, притягивая к себе один из документов, который она читала. Его сильная рука легла прямо на стол, и Рэйчел увидела, как отчетливо проступают вены на его предплечье. Она затаила дыхание, чувствуя, как жар поднимается к ее щекам. Комната оказалась вдруг слишком душной, и она пожалела, что надела этот длинный лонгслив — ткань прилипала к коже, не давая дышать.

"Дыши, просто дыши."

Приказывала она себе, но каждый вдох был пропитан его ароматом, делая все еще тяжелее. Если она повернет голову, ее нос упрется в его челюсть. Ее мысли путались, и она едва могла сосредоточиться на том, что он говорил.

— Смотри, это ключевой момент в деле, — начал Элиот, его голос низкий и уверенный, как всегда, когда он брал инициативу. Он скользнул пальцем по строкам отчета, притягивая ее внимание к деталям. — Сьюзан утверждала, что муж угрожал ей, но здесь, в полицейском протоколе, нет никаких записей о предыдущих инцидентах. Если ты в роли защиты — тебе нужно найти что-то, что подкрепит ее версию: может, звонки в полицию или свидетельства соседей. Иначе — можешь считать, что обвинение в моем лице выиграет вчистую.

Его слова звучали разумно, профессионально, но она едва разбирала суть — ее разум был захвачен его близостью. Ее сердце колотилось, и она боролась с желанием повернуться, посмотреть ему в глаза.

"Почему мне так жарко? Почему я не могу думать о чертовом деле, а не о том, как его рука лежит здесь, всего в дюйме от моей?"

Она сглотнула, пытаясь собраться с силами, и выдавила слабый ответ:

— Да... да, ты прав. Мне нужно проверить эти записи.

Элиот продолжал рассуждать, не отрываясь от бумаг, и его дыхание коснулось ее шеи, вызывая новую волну мурашек.

— Если ты не найдешь что-то убедительное, это будет просто фарс. Я задам вопросы, которые разобьют ее историю в пух и прах. Ты готова парировать? Или ты сдашься, как всегда?

Он усмехнулся, и в этом звуке была знакомая насмешка, но теперь она звучала иначе — провокационно, интимно. Рэйчел чувствовала, как ее тело напрягается, а разум кричит, чтобы она отстранилась, но вместо этого она просто сидела, погружаясь в этот момент, где ненависть и желание смешались в один опасный коктейль.

— Не смей рассчитывать на это, Блэйквуд. Я не сдамся и обязательно найду слабые места в твоей аргументации. Сьюзан заслуживает настоящей защиты, а не твоего... твоего шоу.

Элиот отстранился, давая ей возможность свободно вздохнуть. Ее сердце билось так, будто она только что пробежала марафон. Его присутствие было таким интенсивным, что даже простое расстояние в несколько шагов казалось облегчением, но в то же время вызывало странную пустоту. Он оперся о барную стойку, где лампы под потолком отбрасывали мягкий, желтоватый свет, создавая уютную, но густую атмосферу.

— О, я на это надеюсь, — сказал он, его голос был ровным, почти отстраненным, как будто он уже вел перекрестный допрос. — Итак, разберем все по порядку...

Рэйчел кивнула, пытаясь сосредоточиться.

— Сьюзан Райт... она убила своего мужа, но я не могу просто так принять, что это холодный расчет. Ты же видел факты: он издевался над ней годами, бил, унижал. Это не просто убийство — это отчаяние.

Элиот скрестил руки на груди, его мускулы напряглись, и он начал говорить, как всегда, холодно и расчетливо.

— Если мы посмотрим на отчеты, то увидим, что у нее была возможность уйти, обратиться в полицию, но она выбрала убийство. Это предумышленное. 193 удара — это не самозащита, это ярость, которая вышла из-под контроля. Представляя обвинение, я должен смотреть на доказательства: орудие преступления, свидетельства соседей, отчеты полиции. Если я буду руководствоваться только эмоциями, то потеряю объективность.

Его голос был низким и властным, но в глубине глаз мелькало что-то большее — интерес к ней, к тому, как она собирается отстаивать свою позицию.

— Подожди, Элиот, ты смотришь на это слишком холодно, — ответила она, ее голос слегка дрожал от волнения. — Да, она убила его, но подумай о том, что она пережила. Муж бил ее годами, унижал, контролировал каждое ее движение. Это не просто "могла уйти" — для нее это был ад, из которого не было видно выхода. Я представляю ее защитой, и мне жаль эту женщину. Он спровоцировал ее, довел до отчаяния. Если бы ты был на ее месте, может, ты бы тоже сломался?

Они погрузились в дискуссию, и время растворилось, как дым. Обсуждение переросло в настоящее исследование: Элиот доставал статьи из интернета на своем ноутбуке, Рэйчел перебирала распечатки, которые принесла с собой. Их голоса сливались в ритмичный дуэт: он — холодный аналитик, она — пламенная, полная эмпатии.

— На суде она говорит: "Он схватил меня, бросил на кровать, изнасиловал и угрожал убить ножом", а потом Райт утверждала, что она и ее муж стали бороться за нож, и когда у нее получилось взять нож она... принялась колоть, забыв обо всем. Это шок, Элиот. Шок и самооборона. А ты всегда так... рационализируешь все. Как будто эмоции — это слабость.

Ее голос дрогнул, и она замолчала, глядя на него с вызовом. Элиот усмехнулся, его глаза на мгновение потеплели, но он быстро вернул себе контроль.

— Эмоции — это то, что ослепляет, Рэйчел. Факты — вот что имеет значение. Если она действительно была в опасности, почему не ушла? Почему не вызвала полицию? Почему не собрала доказательства насилия раньше? Джефф Райт получил 41 ножевое ранение в лицо, 23 раны в шею и 46 порезов груди. У него было еще 22 раны на животе, 19 на ногах, 23 на руках, одна на спине и семь ран на лобке. Хочешь сказать, что это похоже на самозащиту?

Они углубились в детали того вечера: как Сьюзан столкнулась со своим мужем, который пришел домой с урока бокса, почему именно тогда все вышло из-под контроля. Элиот предлагал теории, основанные на полицейских отчетах, Рэйчел приводила примеры из психологии жертв насилия.

Прошло несколько часов, и Элиот, заметив, как Рэйчел зевнула, прервал обсуждение.

— Тебе нужен кофе, чтобы не отключиться, — предложил он, отодвинув стопку бумаг и взглянув на часы.

Рэйчел улыбнулась, покачав головой, ее щеки слегка порозовели от усталости и неожиданной близости.

— Нет, лучше чай. От кофе потом не усну, — ответила она, перебирая материалы.

Она произнесла это так легко и естественно, словно они старые друзья. Это была такая простая фраза, но в этой обстановке, где они были одни, она прозвучала иначе, будто имея под собой подтекст. Рэйчел замерла, осторожно покосившись на Элиота, который уже отвернулся к кофемашине, включая чайник. Его спина была широкой, мускулистой, и она не смогла удержаться — ее взгляд скользнул по его фигуре, по тому, как ткань футболки обрисовывала его плечи.

"Снова за свое? Думай поменьше о том, что он о тебе думает. Изучаешь материалы? Вот и изучай, нечего на него смотреть."

— Думаю, ключ в хронологии событий; нужно понять планировала ли она это заранее, —продолжал он, не оборачиваясь. — То, что после убийства она делала все, чтобы отбелить себя — мы уже выяснили.

— Ты намеренно упускаешь психологический фактор? — пробормотала она, чувствуя, как перед глазами уже рябит от количества прочитанного текста.

Когда Элиот повернулся и подал ей чашку чая, их пальцы на мгновение соприкоснулись — легкое, электрическое касание, которое пронзило их обоих. Она замерла, чувствуя тепло его кожи и то, как сильно заколотилось ее сердце. Элиот отреагировал первым: он отшатнулся, словно обжегся. Внутри него все кричало: желание, которое было не просто физическим, а чем-то глубоким, болезненным, разъедающим душу.

"Охуеть... просто охуеть. Что ты делаешь со мной, Кросс? Как смеешь?"

Он бросил взгляд на часы: уже за полночь.

— У меня завтра тренировка, так что... давай спишемся и выберем время для проекта, — произнес Элиот, прочистив горло. — Мне нужно выспаться.

Рэйчел не поверила своим ушам. Ее глаза расширились от удивления.

— Ты хочешь работать вместе?

Она поймала на себе его сузившийся взгляд — острый, как лезвие, и в нем была злость, но не на нее. Он злился на себя.

"Да и нет. Этот блядский проект меня ни хрена не интересует. Это просто повод быть рядом с тобой, и все. Это важно для тебя, а не для меня."

— О, не льсти себе, Кросс. Я просто не хочу тратить ночь на то, что можно доделать потом, — ответил он иронично, мастерски нацепив на себя маску равнодушия.

Рэйчел качнула головой, ее губы тронула легкая улыбка, несмотря на раздражение. Она отодвинула от себя недопитую чашку чая.

— Спасибо, за напоминание, что я имею дело с придурком.

Ее слова прозвучали легко, без злобы, но они задели что-то в нем — не боль, а скорее подтверждение его собственной внутренней борьбы.

Она закинула сумку на плечо, застегивая молнию куртки, и уже направилась к двери, когда заметила, что Элиот обувает кроссовки и надевает свою кожаную куртку. На ее лице мелькнуло замешательство.

"Он что, идет к парням? Или... нет, он говорил о тренировке. Может, просто обманул меня?"

— Ты... идешь к парням? Ты же говорил о тренировке.

Она не хотела копаться в этом, но ее сердце предательски забилось быстрее. Элиот открыл для нее дверь, и Рэйчел недоверчиво коснулась его взглядом, прежде чем выйти в коридор.

— Может, и к парням. А может, просто провожу тебя. Не задавай лишних вопросов.

"Просто проведешь ее и все. Девушке опасно ходить в такое время одной. Это ничего не значит."

Элиот захлопнул за собой дверь, и эхо от удара разнеслось по коридору общежития. Он замер на мгновение, поднимая бровь в вопросительном жесте, его темные глаза сверлили Рэйчел с тем же саркастическим блеском, который всегда заставлял ее кровь закипать. Она стояла напротив, и косилась на него с таким недоверием, будто он только что предложил ей прыгнуть с крыши.

— Что ты делаешь, Элиот?

Он фыркнул, скрестив руки на груди, его губы изогнулись в привычной усмешке, которая всегда выводила ее из себя. Однако под этой маской его сердце билось с такой силой, что ему казалось, оно вот-вот разорвется. Он ненавидел ее, черт возьми, ненавидел за то, как она всегда ставила его на место, за ее упрямство, за то, как она заставляла его чувствовать себя уязвимым. Но сейчас, в полумраке коридора, с мягким светом уличных фонарей, проникающим сквозь окна, он не мог отрицать того, что его влечет к ней, что она будила в нем нечто большее — нечто, что пугало его до дрожи. Инстинкт, который он не мог контролировать, несмотря на всю свою ненависть.

"Если ее трахнуть — это пройдет?"

— Уже поздно, Рэйчел. Я не собираюсь отпускать тебя одну по этим улицам. В конце концов, ты все же девушка, — фыркнул Элиот, его голос был низким, с едва заметной хрипотцой, которая делала его слова еще более раздражающими.

Рэйчел вспыхнула, ее щеки порозовели от гнева, и она шагнула ближе, впиваясь в него взглядом.

— Я в порядке, Элиот, и не нуждаюсь в твоей "заботе", спасибо, — отрезала она, голос дрожал от смеси гнева и растерянности.

В ее душе бушевал хаос: с одной стороны, она хотела оттолкнуть его, напомнить себе о всех его колкостях, а с другой — это трепетное ощущение в груди, которое заставляло ее сердце сжиматься. Почему он вдруг решил поиграть в рыцаря? Неужели в нем есть что-то хорошее, или это просто очередная манипуляция?

Элиот закатил глаза, его лицо исказилось выражением раздражения. Он шагнул вперед, выхватил у нее сумку с ноутбуком, которая болталась на ее плече, и закинул ее на свое.

— Прекрати ерзить, Кросс. Я сказал, что провожу тебя, и точка, — бросил он, его тон был резким, но не злым — скорее, как у кого-то, кто привык командовать.

Он развернулся и зашагал вперед по коридору, его длинные ноги несли его быстро, уверенно, оставляя Рэйчел в замешательстве. Она застыла на месте, ее рот приоткрылся, а сердце забилось в горле.

— Эй! Ты даже не знаешь, куда идти! Верни сумку, я сама в состоянии ее нести! — выкрикнула она, бросаясь вслед за ним.

Рэйчел чувствовала, как гнев и смущение борются в ней, но под этим всем таилась путаница — почему он так поступает?

Элиот не обернулся, но его губы скривились в улыбке, которую она не могла видеть.

— Угомонись, наконец, и просто покажи мне дорогу, — ответил он, его тон был насмешливым, но в нем сквозила усталость, словно он сражался с самим собой. — Я все равно доведу тебя до общежития, и мне плевать, если ты будешь возмущаться всю дорогу.

Ему действительно было все равно на ее протесты; в глубине души он знал, что не отпустит ее одну, даже если это значит выслушать ее упреки. Это было странное чувство — смесь раздражения и чего-то теплого, совсем несвойственного ему.

"Прекрасно, она сводит меня с ума."

Он ускорил шаг, его высокая фигура — со светлыми волосами, которые падали на лоб, и той атлетической грацией, которая всегда заставляла девушек оборачиваться, — доминировала в пространстве.

Рэйчел шумно выдохнула, и она задела его плечо своим, проходя мимо, чтобы идти впереди. Они вышли на улицу, холодный осенний воздух Гарварда обдал их, неся запах мокрого асфальта и листьев. Она шла чуть впереди, стараясь не смотреть назад, но каждый нерв в ее теле был натянут, как струна.

"Что происходит? Почему он делает это? Зачем тратит время?"

Она одернула себя, вспоминая все те моменты — его колкости на лекциях, его издевки в коридорах, те разы, когда он заставлял ее чувствовать себя ничтожеством. Она не должна искать в нем добро; это опасно, это ослабит ее. И все же, каждый шаг рядом с ним заставлял ее сердце трепетать, как будто внутри нее что-то ломалось и собиралось заново.

Элиот следовал за ней, его глаза не отрывались от ее силуэта — от того, как ее волосы колыхались на ветру, от напряженной линии ее плеч. Он кривил губы, пытаясь сохранить маску равнодушия, но внутри все кричало.

"Чертова упрямица."

Они шли молча, только звуки их шагов по тротуару нарушали тишину, пока не добрались до дверей ее общежития — старого, величественного здания с кирпичными стенами и плющом, обвивающим фасад.

— Спасибо, — буркнула Рэйчел, ее голос был тихим, почти неохотным, и она протянула руку за сумкой.

Элиот передал ее, его лицо оставалось абсолютно нечитабельным — каменной маской, где ни гнева, ни тепла, ни чего-либо, что могло бы дать подсказку. Она почувствовала неловкость, как будто воздух между ними сгустился, становясь тяжелым от невысказанных слов.

"Мне нужно сказать что-то еще? Что-то сделать?!

Ее сердце колотилось, а руки слегка дрожали, когда она закидывала сумку на плечо. Она просто развернулась, чтобы уйти, но в этот момент его голос догнал ее:

— Не за что, принцесса.

Она вздрогнула, словно от удара, и обернулась. Элиот уже уходил, его фигура растворялась в темноте улицы, направляясь к своему общежитию. Он тысячу раз называл ее "принцесса" — всегда с издевкой, всегда как насмешку над ее упрямством и независимостью. Но сейчас... сейчас в этом слове не было яда. Оно прозвучало иначе, почти мягко, как будто он говорил что-то личное.

"Может, это просто показалось? Конечно, просто показалось."

Рэйчел стояла, глядя ему вслед, пока он не скрылся из виду, и внутри нее что-то надломилось — тонкая трещина в стене, которую она так тщательно строила против него.

— Просто показалось, — прошептала она себе, пытаясь заглушить то трепетное ощущение, которое не хотело уходить.