Поезд

| «Шахта лифта»

В конце концов тот, первый и извилистый коридор, в котором мы оказались, покинув двери лифта — завершился лестницей, ведущей вверх.
Но думать, что на нижнем этаже было всё самое ужасное и дикое было бы очень грубой ошибкой.
Хотя показали ли мне самые нижние этажи... Это тоже маловероятно.

Лестница, ожидающая в конце коридора, по сути, в противоположной части здания огибала глубокую шахту лифта.
Грузового лифта.
Лифта, уходящего куда-то вниз.
Правда самого лифта видно не было, и было не ясно есть ли он где-то там внизу или нет. Мне показалось, что нет.
Лифта не было.
Была лишь пустующая шахта.
На этой лестнице было холоднее, чем во всем остальном здании.
Судя по состоянию воздуха она имела прямой, не регулирующийся никакими фильтрами выход на поверхность.
Едва ли так было раньше...
Но единственным, что привлекло мое внимание был не этот, неприятный воздух. И не странный его запах. Хотя на него так же стоило обратить внимание.

Лестница эта была освещена ещё хуже, чем коридор, который мы прошли.
Точнее освещения на ней и не было. Свет попадал лишь через небольшие окошки в дверях, ведущих на этажи.
Этих дверей было... Мало.
Будто между этажами находился ещё один, скрытый от всех, тайный этаж.
Это тоже вызвало вопросы, но не настолько сильно, как крепкие, железные тросы, к которым были привязаны железные крюки.
Не просто крюки, если на то пошло.

Моему вниманию открылось чужое тело...
Нет. Сначала моему вниманию открылся мрак и холод.
Мой Палач взял меня под руку, то ли помогая, то ли подгоняя, то ли пытаясь тянуть меня за собой.
Хватка у моего Палача не была крепкой. Напротив. Он будто и не держал... И всё же это лёгкое прикосновение было обманчивым.
Хоть Палач и пытался это скрыть — он был напряжён. Краем глаза он следил за каждым моим шагом. За каждым вдохом. За каждым движением моих глаз.

Он не мог читать моих мыслей так, как это делала я. Но это не мешало ему улавливать их другими, более старыми и проверенными методами.
И он наблюдал. Наблюдал и улавливал все мои состояния.

Правда состояние мое в тот момент было не такой уж и загадкой.
Мое тело болело от полученных травм, голова разрывалась от сотен мыслей, принимающихся нейронной пластиной, а душа... То, что играло её роль — замерла от ужаса.
От осознания нескольких мыслей.
М о и х  м ы с л е й.
М о и х  с т р а х о в.

                                     Меня не было слишком долго...
Ч т о  у ж е  п р о и з о ш л о  с  м о и м и  л ю д ь м и ?
                                     Они творят насилие ради насилия...
Е с л и  к т о - т о  и з  н и х  у м е р ?
Вероятность того, что кого-то из моих людей убили с каждой секундой, проводимой в этих местах становилась лишь больше.
Мог ли вообще человек, устроивший мне столь  и н т е р е с н у ю  экскурсию  д е й с и в и т е л ь н о  управлять своими людьми?

Хотя... Если бы людей моих  п р о с т о  у б и л и  б ы . . .
Было бы в разы легче.
А так...

Мне было слишком легко представить как Стел — активная и бойкая девушка, живущая по принципу: лучше смерть — чем рабство, успела сделать что-то... И пала жертвой одной из комнат пыток.

Она появилась на поезде после серьезного ранения, повлиявшего на её подвижность.
Она должна была сойти с поезда в одном из отдаленных от фронта городков, чтобы после нового, экспериментального лечения вернуться на фронт. В качестве одного из «совершенных солдат».
Стел действительно была совершенным солдатом.

И сколько таких вот, бравых личностей было на поезде?
Кто может это знать?
                                            Я знаю.
На момент, когда поезд захватили, на нем находилось семьдесят восемь душ солдат, не считая его Управляющего, то есть меня.
Кто-то — ждал своей станции, с которой мог бы продолжить битву.
Кто-то — ждал лечения.
Кто-то... Продолжал свою борьбу.

А теперь все они...
Их мысли были объединены в одну общую кучу.
Они не могли понять так много всего...
А ещё их заботил вопрос о том, где эти черти носят меня.
А ещё  в с е  они знали, что в поезде я осталась с нашим врагом одна.
Они действительно сомневались.

                                                А я боялась за их жизни.
                         Сильнее, чем за свою.
     Гораздо сильнее.

Я знала их слишком хорошо, чтобы не беспокоиться за них и позволить им просто погибнуть.
Пока они были на поезде они были под  м о е й  ответственностью.

Это кружило голову.
Всё происходящее заставляло мир перед глазами вновь начинать плясать, а руки и ноги неметь.

                    Враги знают кто я.
                                     И хотят сломить.

М о и  л ю д и  были в опасности.

В какой-то момент мысли об этом сгустились в настолько чёрное и непроходимое пятно, что мир, начавший кружиться перед глазами ещё несколько минут назад, ещё возле той двери, у которой в мое сознание проникло воспоминание Палаче об убийстве молодой девушки-оператора, стал слишком призрачным....
Я засмотрелась на дно лифтовой шахты.
Темной. Такой же густой и вязкой, как и мои страхи.
Мне показалось, будто тьма, царящая на дне шахты пошатнулась. Ожила. Она начала преодолевать разделяющее нас расстояние.
Она поднималась всё выше и выше.
                                  Т а к   б ы с т р о....
                                                 Она хотела нас... Меня поглотить.
Как какое-то болото. Или нефть. Или...

Волна боли, промчавшая по всему телу из-за резко одергивания назад и последующего столкновения со стеной имела освежающий эффект.
Тьма, сгустившаяся на дне шахты отступила на несколько этажей назад.

– Если ты сейчас умрёшь, твои люди не смогут безболезненно последовать за тобой... – голос моего Палача был слишком спокойным.
Сказанное им не просто угроза....
                                                                               Обыденность.

От столкновения со стеной ноги мои всё же подкосились и я рухнула на ступеньки.
Скатиться с них мне не дали.
Меня удержали за растянувшееся плече кофты.
Тянущаяся ткань впилась в кожу, но, видимо, спасла мне жизнь.
Я едва не сорвалась в шахту, а Палач подумал, что я таким образом хотела избежать дальнейшего...

Голова у меня продолжала крутиться.
Перед глазами продолжало появляться огромное, чёрное пятно.
Но...
Мои люди были  ж и в ы.
По крайней мере сейчас.
Это вызывало радость. И тревогу.

Мои опасения были верны.
Пассажиры поезда стали  м о и м  слабым звеном.

– Я... Не... – я хотела подняться на ноги, но конечности не сразу захотели меня слушать.
Руки и ноги тряслись.
Мой взгляд замер на силуэте Палача. Было темно. В том месте, где мы остановились действительно было темно.
Свет был за фигурой Палача.
Он исходил от распахнутой настеж двери, ведущей на один из этажей.
Свет от этой двери падал на тело.
На тело, проткнутое огромными крюками. Оно висело над темной пропастью.
Тросы... Шевелились. Точнее шевелился человек, который был на них подвешен.

Помню тогда меня бросило в сильно заметную дрожь.
Палач поднял меня за шкирку, как котенка, он не обратил внимания на эту дрожь. Сделал вид что не обратил.
Он просто повел меня дальше.

Да, упасть в шахту лифта было бы слишком легко.
И почему мертвого должно заботить состояние других? Особенно если учитывать то, что судьбы всех действующих лиц были предрешены без их участия?

|| «Акт третий: Часть вторая»

Мне всё время казалось, что я сейчас свалюсь со ступенек, по которым поднималась обратно, вниз. Просто свалюсь кубарем. Ступени были неудобными. Мелкими. Ноги то и дело срывались с верхней ступени и соскальзывали на нижнюю.
Полумрак, царящий в некогда лифтовой шахте так же не помогал.
И, быть может, знай я все особенности этих чертовых ступеней... Идти было бы легче.

Хотя... Действительно ли легче?

После нашей короткой беседы среди лестничного пролета голова моя стала ещё тяжелее. Та тьма, что ранее пыталась подобраться ко мне по стенам лифтовой шахты нашла другой путь. Она рухнула мне на голову сверху. Вместе с хрипом того несчастного, подвешенного на крюки.
Кем он был и почему там оказался мне неизвестно.
В тот момент задуматься о таких вопросах я не могла.
Мысли в моей голове загустели и, будто бы, вымерли. Из ощущений со мной остались лишь боль и тяжесть.
Это был самый трудный подъем по лестнице в моей жизни.

Путь завершился светом, в конце туннеля.
Точнее дверью в стене.
Эта дверь вела в более-менее осветленную комнатушку.
По крайней мере светлой эта комната казалась после полумрака лифтовой шахты.

– Лифтовые шахты стали самым популярным местом для лишних тел... Глупые нравы. Бессмысленно жестоки... – эти слова моего Палача звучали как насмешка. В них не ощущалось той искренности, которую он хотел было вложить.

Дверь, которую мы минули привела нас в небольшой коридорчик-комнатушку, в одной из его стен, параллельной нам, было углубление, в котором, подвязанным за руки и за шею весело тело человека. Верхняя его часть. Нижняя лежала в нескольких метрах от него. У противоположного от нас угла.
Судя по неровному краю разрыва... Человека разорвали на две части, а после... Вывесили сюда.
Металлический запах крови с нотками сладостного гниения овладел всем воздухом на этаже.
Он резал глаза.
И вызывал рвотный позывы.
Темные пятна крови доставали едва ли не до выхода из небольшой комнатушки.
Кровь эта уже успела засохнуть и впитаться в пол. И всё же наступать на неё было неприятно. Верхний её слой всё равно оставался на подошве.
И ощущение было такое, будто ты становишься на что-то склизкое... Нет. На что-то живое.
Когда Палач открыл дверь, ведущую в общий, обширный и действительно осветленный коридор я поняла, почему наступать на кровь было так неприятно.
Из-за близости трупа в ней успели завестись черви. Их личинки пусть и не усеяли весь пол... Но пройти так, чтобы не наступить на них было бы невозможно.
От наших шагов оставалась каша из раздавленных паразитов.

Меня замутило ещё сильнее.
Я подняла взгляд на своего Палача, не желая больше смотреть под ноги. Та и возможности такой не было.
Стоило мне опустить голову на миллиметр ниже — рвота, поступившая к горлу всё же взяла бы свое.

В просторном коридоре, к которому мы вышли не было наглухо закрытых кабинетов: в нем было множество решёток.
Решёток, за которыми мой взгляд смог различить почти что сотню знакомых лиц.
                                                               Это были  м о и  люди.
                                          Живые.
Да, они были сбиты с толку и даже напуганы, но... Мне было приятно видеть их.

Палач мой упрямо делал вид, что не замечает ни моей реакции, ни того странного оживления, что возникло в рядах их пленников.
Мои... Нет. Наши люди смотрели на меня с подозрением. И отторжением. Но всё ещё с толикой уважения.
Те, кому удалось получше рассмотреть мою хромую походку и неестественную бледность лица — сохраняли спокойствие и... Едва уловимое для чужого глаза уважение и верность. Они были... Верны.
Эти же люди не давали другим начать вести себя... Глупо.

Палач мой прошел мимо ни на миг не остановившись, не проронив ни слова.
Он не обращал внимания на то, что я замерла возле одной из дверей. Он не обратил внимания на небольшую горелку, стоящую в метре от его ноги. У стены.

Если бы её использовать... То можно было бы убить его. Либо, как минимум, покалечить. Сильно.

Эта мысль была такой осязаемой. И такой живой.
Я бы действительно могла это сделать! И сделала бы... Если бы мне не провели экскурсию по нижним этажам подвала и не дали понять, что мои действия четко привязаны к жизни моих людей.

В тот момент меня сковал страх. Страх за людей, сидящих за стальными прутьями и мысленно вызывающим ко мне. Молящие меня совершить задуманное.
Этот страх разливался болью по всему телу. Парализующей болью.

Я отвернулась от грелки, переводя взгляд на смотрящих на меня соотечественников.
Они, как могли, указывали мне на способ мести. Маленькой. Бессмысленной. Но позволяющей уйти... С честью.
В тот момент их мысли были далеки от отчаяния. Они ждали... Они жаждали действий. Они были готовы на самопожертвование.
Они рвались свалиться с горы в овраг по одному лишь дуновения ветра.

А отделяло их от оврага одно мое действие. Один единственный шаг. Даже пол шага.

Правда я не была готова пожертвовать ими ради секундной мести.
О, враги бы точно погубили кого-то из них, пытаясь меня урезонить.

                                                                                  Ах, да...

А я ведь уже говорила, что мои люди были моей слабостью?

Я сделала едва заметное движение головой: влево-вправо.

"Нет. Не сейчас" – они не могли слышать мои мысли, не могли понять почему я бездействую.
Я ощутила разочарование и недоверие ко мне, закрепившееся в их душах.
Тошноты стало ещё больше.
Как и боли.
Я пошла вслед за Палачом. За их мучителем и моим как верный пёс, не имеющий права ударить своего хозяина в спину.

О! В тот момент я хотела чтобы он страдал не меньше чем кто-то из моего окружения.
Он провел мне экскурсию пытаясь меня запугать. Сломать.
Мне отчётливо показали  ч т о  б у д е т  с моими людьми, если я буду вести себя плохо.
Мне рассказали где и чем их будут пытать. Как убьют. И куда выбросят их тела.

И это ведь тоже было пыткой... Такой парад мучений для целой меня...

Если я его сожгу! Если оставлю на нем хоть след! Хоть ожог!
Я желала этого так сильно, что даже не заметила как отступила боль и как шаги мои стали увереннее и тверже.
Да, я точно вцеплюсь ему в горло и разорву его! Только бы сначала уберечь своих людей от представленных мне мучений...

– О, ты поняла... – Палач обратился ко мне только после того, как мы отошли от помещений с моими людьми.
Эта его фраза сбила весь мой настрой.
Выбила воздух из лёгких.
Лишила сил.
Ноги, невольно, начали подкашиваются.
Опять.

Палач дошел до одной из запертых дверей... До единственной плотной и тяжёлой двери на этом этаже и присел на небольшой, резной стул. Он казался уставшим. Его взгляд наполовину саркастичный, наполовину сочувствующий замер на мне.
Он улыбнулся.
В тот момент мне ещё удавалось стоять, но плохо. Я постаралась найти опору в спинке стула, на котором сидел этот человек.

– Провокация была слабоватой, но... Пока ты пыталась уберечь их жизни — ты стала предателем для них. Ирония во всей красе... – говорящий вытянул ноги вперёд, пытаясь их размять.
Только сейчас можно было заметить его настоящий возраст.
Этот человек был стариком.

– Я отдохну чуть и мы пойдем дальше... Тебе ещё есть на что смотреть... – говорящий вновь улыбнулся, правда теперь не из-за своих мыслей и планов, а из-за моих действий.
Колени всё же подкосились, а силы в руках не хватило, чтобы устоять — я рухнула на землю. Ударилась коленями об пол. Руки сползли с верхушки спинки. Я старалась удержаться за прутья, служившие спинкой и не дать себе рухнуть окончательно.
Из глаз лились слезы.

||| «Акт четвертый»

Я не могла прекратить рыдать. Действительно рыдать.
Вся боль и всё увиденное смешалось в чувство болезненного отчаяния.

– Прекратите это... Пожалуйста. Я не хочу смотреть. – говорить слова было трудно. И думать было трудно.

Я не хотела становится на колени перед врагом! Не хотела быть предателем! Не хотела видеть боль и отчаяние моих людей!

                                                    А ещё я себя переоценила.

За эту короткую экскурсию... За эти пол дня я выдохлась настолько сильно, что от одной мысли о том, что все эти ужасы и голоса продолжать жить в моей голове... Продолжат представать перед глазами весьма яркими... Реальными картинками... Мне хотелось убить себя.
А права на смерть не было.

И насколько бы много злости я не испытывала...
Как бы мне не хотелось эту злость куда-то выплеснуть...
          Я всё же сломалась.
                   Рухнула на землю, смотря на своего врага взглядом полным отчаяния.

Я не предавала ни тогда, ни сейчас.
Я просто просила прекратить эту пытку.
Просила посадить меня в камеру... Та хоть в одиночную... И оставить. Просто оставить...
Мне нужно было выдохнуть. Нужно было подумать.
А времени на это не было.

Палач прикоснулся рукой к моей макушке, а после, крепко сжав волосы, закинул в открытую комнату. В ту комнату, в которую вели тяжёлые железные двери.

                                                 Не знаю кто и когда их открыл.

То чувство боли, что настигло меня вначале ударило по моему сознанию с новой силой.
Кто-то так сильно кричал, что я смогла лишь обхватить голову руками и, не двигаясь, замереть.
Этот крик... Был человеческим. Наполовину.
Половину его была нейронной.
Тот, кто кричал, был таким же Управляющим как и я.

Меня зашвырнули в комнату к Управляющему Станции.

– Этот человек был сильным. – Палач вновь взял меня за волосы. Он повернул мою голову в сторону ярко освещённого кресла на подобии того, что я видела на нижнем этаже.
В этой комнате, оказывается, было очень светло. Я сразу не могла заметить этого.
К тому креслу было подключено несчётное количество самых разнообразных проводков.
В кресле сидел какой-то мужчина.
Мне было сложно понять его возраст и внешность.
Его голова была разрезана на части.
Все эти проводки были подключены к его мозгу.
Глаза его были широко раскрыты.

                                                                Это  е г о  крик меня
                                                                                         оглушил.

– Он видел как погибала в мучениях вся его команда – мою голову повернули в правую сторону так резко, что я услышала хруст.
Должно быть было больно, но я не могла разобрать во всей этой каше боли какая и откуда происходит.

За моей спиной. Прямо перед взоров Управляющего Станцией лежала гора расчлененных трупов. Какие-то из них были обгоревшими. Какие-то — будто растерзанными дикими животными.

Не знаю чьё это было воспоминание, но на миг я даже увидела, как в эту комнату затягивали едва ли стоящих на ногах людей: их тела украшали синяки, переломы, ожоги... Конечности одного мужчины были похожи скорее на мешки с мясом... От кого-то и вовсе приносили лишь голова... Груди... Ляшки.

От ещё одной картинки меня просто напросто вырвало.
Я увидела как парень с безумным взглядом поедает сырую плоть своего друга...
Его не спрашивали. Ему запихивал в рот куски мяса и кожи. Продавливали всё, заставляя давиться и задыхаться от нехватки воздуха и подступивший к горлу рвоты.
И этот привкус...

– Он оказался сильным и не хотел говорить даже после того, как его заставили поедать гниющую плоть друзей... И вот чем это закончилось! – мне не дали даже вывернуть свой желудок: с рвотой на губах и её остатками во рту меня вновь повернули в сторону Управляющего Станцией, –  Мы всё равно добыли всю информацию из его мозга. И просто оставили его мозг в агонии. За упрямство. – после этих слов меня поволокли к стулу, на котором сидел... Бедняга.
Его грудь всё ещё подымалась. Он был жив.
Действительно жив...
И хоть они и не смогли покорить станцию полностью... Это не уменьшало того эффекта, который его состояние на меня производило.

– Побудь рядом с ним... Подумай. – меня одарили хорошим ударом по животу и оставили лежать на полу. У ног Управляющего Станцией.

Мне дали время его рассмотреть: лицо его было искажено от боли, растянуто в крике.
Было видно, что его избивали.
По крайней мере губа была разбита. И челюсть имела неправильную форму.
И чем дольше я смотрела, тем больше таких вот "неправильных" форм находила.
       Всё, что можно было сломать — ему сломали.
             Всё, что вывихнуть — вывихнули.
                         Ему устроили настоящий ад...
И я ещё просила о пощаде?

Но то, что происходило с Управляющим Станцией сейчас... Было лишь последствием.
То, что находилось у меня за спиной было не менее пугающим.
Столько тел...
                             Слишком много тел.

И крик...
Я не могла думать из-за этого крика.
Я не могла даже упасть в забытье из-за усталости и боли из-за этого крика.
Уснуть, разумеется, я тоже не могла.
Я лежала у ног Управляющего Станцией боясь пошевелиться.
Я действительно начала этого бояться.
Я знаю, что точно слышала влажный и противный всхлип со стороны кучи тел.
Там не могло быть выживших.
На обустройство такого механизма нужно много времени.
И всё же кто-то плакал.
А кто-то — шевелился.
Я слышала как нечто... Действительно нечто... Пыталось выбраться из-под кучи трупов.
Я слышала как сверху скатываются вниз отрезанные конечности и как они падают на пол с противным хлюпом.

Они давно сгнили! Стали кашей!

Но оставались живы.
И пока их руководителем громко кричал, а я лежала у его ног без возможности пошевелиться...
                             Кто-то смог выбраться из кучи.
Он приближался ко мне едва волоча свои ноги....
И запах гниения из-за его движений стал таким сильным... Если бы не страх и тот паралич что он вызвал — я бы вырыгала собственный желудок и ещё часть внутренних органов.
Всё равно они, кажется, были мне не нужны.

Этот кто-то подошёл... Либо даже подполз ко мне...
Я слышала его дыхание. Тяжёлое.

Наверное сложно дышать сгнившими лёгкими и пытаться втягивать воздух почти исчезнувшим носом...

Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ ХОТЕЛА!

Я НЕ ХОТЕЛА НИЧЕГО ИЗ ЭТОГО!

Я НЕ ПРЕДАВАЛА! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

ХВАТИТ ТАК ГОВОРИТЬ!

ДА Я ЛЕЖАЛА У НИХ В НОГАХ! Я МОЛИЛА ИХ О ПОЩАДЕ МОИХ ЛЮДЕЙ!
ДА, СЕЙЧАС Я ЯВЛЯЮСЬ УПРАВЛЯЮЩИМ ВАШЕГО ЛУЧШЕГО ТВОРЕНИЯ! И ЭТОТ ПОЕЗД СЕЙЧАС ЕДЕТ В НАШИ ПРИГРАНИЧНЫЕ РАЙОНЫ!

ПРОКЛЯНИТЕ МЕНЯ ЗА ЭТО!

Поезд... Доедет к цели. Не доедут они.
Это сообщение я ввела в код «Ящика Пандоры». Вагон, в котором находилась я и те "верхушки" наших врагов, что отправились с нами... Самоуничтожился.
Я запустила протокол.

Мои люди находятся в двух последних вагонах. В клетках. Как животные.
Я уверена, что они быстро смекнут что случилось и смогут взять контроль в свои руки.
 
Помогите им.
Прошу вас.
Им.

Спасибо, что дочитали до конца. Надеюсь ваши исследования этого текста смогут вас убедить снять чёрное пятно с моего имени.
Не становитесь нашими врагами. Не становитесь ими.»