Озерный прибой
Конь Ясодеи сорвался вперёд с таким порывом, что земля едва не выскользнула из-под копыт.
Скачка была долгой — выматывающей, будто мир вокруг растянулся в бесконечную петлю движения и ветра. Конь Ясодеи не нёсся вслепую, но и не слушался сразу: он не злился — он был напуган, насторожен, полон внутреннего напряжения, которое выплёскивалось в каждом движении.
Ясодея прижалась к седлу, стиснув зубы и поводья. Она не кричала, не дёргала резко — просто постепенно начала вбирать в себя панику животного, позволяя ему выдохнуться. Это было сродни диалогу без слов — почти танцу: она слушала. И когда почувствовала, как он перестал тянуться вперёд с безумной силой, только тогда начала работать с ним — легкими движениями рук, чуть более плотным весом в седле, успокаивающим голосом.
Через какое-то время конь сам начал сбавлять шаг. Он тяжело дышал, но уже не рвался вперёд. Земля под ногами изменилась — от влажного лесного ковра к более ровной, мягкой почве. Среди деревьев начали мелькать заросли папоротника, кусты с крупными листьями, за которыми пряталась вода.
Скоро к ним присоединилась и Ариадна — её чёрный конь плыл по лесу как тень, мягко, почти беззвучно. Лицо девушки было мрачным и напряжённым, но в глазах больше не было паники — только сосредоточенность.
— Всё в порядке? — бросила она, приблизившись на шаг.
Ясодея кивнула, тяжело дыша.
— Справилась. Почти сразу. Он просто... испугался.
— Мы все испугались, — тихо ответила Ариадна и повернулась вперёд. — Едем дальше?
— Да. Далеко он нас завёл. Но мне кажется, что мы не просто так сюда пришли.
⸻
Время становилось вязким. День постепенно уходил за верхушки деревьев, оставляя за собой длинные тени и сероватый свет. Лес вокруг становился глубже, будто закрывался. Молча, без лишних угроз — просто становился другим. Более внимательным.
Шли небыстро — лошади были усталы, всадницы тоже. Молчание между ними было не пустым: каждая из них размышляла о пройденном, ощущая нарастающее чувство, будто всё это не случайно.
Именно к сумеркам деревья начали редеть. Воздух сделался влажным, и вскоре перед ними открылось озеро.
Оно простиралось широко и спокойно, воды его были тёмными, зеркальными. С берега тянуло прохладой и камышами, а над гладью летали редкие стрекозы. Всё вокруг озера было вписано в вечернюю тишину — медленную, глубокую, будто само время здесь шло иначе.
Обе девушки остановили коней почти одновременно.
— Мы... много прошли, — первой нарушила тишину Ариадна, оглядываясь.
— Почти за границей заброшенного леса, — ответила Ясодея, глядя на воду. — Это озеро не на многих картах. Повезло, что не свернули раньше.
— Думаешь, стоит остановиться тут на ночь?
— Думаю, стоит хотя бы отдышаться.
Солнце уже почти исчезло за горизонтом. Над деревьями проявлялись первые звёзды — редкие, как вспышки на тёмном небе. Озеро дышало тишиной. Ветра не было. Только шелест листвы и едва слышный плеск воды.
Ясодея спешилась первой. Подошла к кромке озера, опустилась на колени и зачерпнула пригоршню воды, плеснула на лицо. Прохлада отрезвила, вернула к себе.
Ариадна, всё ещё сидя в седле, смотрела на неё из-под тёмных ресниц.
— Думаешь, это место безопасно?
— Не знаю, — честно ответила Ясодея. — Но оно молчит. И мне кажется, оно не враждебное.
— Тогда пока останемся здесь.
Сумерки окончательно легли на землю, приглушая формы, стирая границы между лесом и небом. В этот миг всё вокруг будто затаилось. Даже дыхание стало тише.
Ясодея первой поднялась с места, выпрямилась, огляделась по сторонам.
— Я соберу хворост. Нам нужен огонь, — бросила она и направилась к опушке, где под деревьями лежали сухие ветки.
Ариадна осталась у берега.
Взгляд её скользнул по округлым камням, выбеленным временем и водой. Без слов она принялась собирать их — выкладывая круг для будущего костра. Движения были точными, выверенными, как у человека, который делал это уже сотни раз.
К тому моменту, как Ясодея вернулась с охапкой веток и тонких сучьев, очаг был почти готов. Она скинула хворост рядом и, не говоря ни слова, села рядом, помогая разложить щепу и мох для растопки. Искры вспыхнули с первого удара — Ариадна зажгла огонь легко, как будто он сам ждал, когда его позовут.
Когда пламя распрямилось и стало ровным, тёплым, они повели коней к воде. Животные пили жадно, опустив морды в озеро. Ясодея гладила своего по шее, тихо что-то бормоча ему на ухо. Ариадна молча стояла рядом — наблюдая, как отражения от костра начинают дрожать на поверхности воды.
Вернувшись к огню, девушки не сразу заговорили. Каждая по-своему переваривала день. Всё было слишком быстро, слишком резко — и слишком глубоко, чтобы просто отмахнуться.
Когда Ясодея наконец села на плащ, вытянув ноги к теплу, она вздохнула и слабо усмехнулась:
— Завтра... скупнёмся, а? Озеро — будто зовёт.
— Не против, — кивнула Ариадна. — Только до рассвета выбираться отсюда не стоит. Лучше отдохнуть, а утром уже двигаться дальше.
— Согласна.
Они больше не говорили. Огонь потрескивал, отражаясь в их глазах. Ветер чуть шевелил волосы. Лошади уже улеглись — доверчиво, без страха. Всё казалось спокойным, почти мирным.
Ясодея легла первой — прямо на спину, подстелив плащ. Ариадна улеглась рядом, но чуть на отдалении, как всегда. Над ними раскинулось небо — звёздное, чистое, молчаливое.
И ночь, наконец, опустилась окончательно — не враждебная, просто глубокая.
Как воды озера, где завтра — будет утро.
Сумерки ещё лежали над озером, когда девушки проснулись — не от холода, не от ветра, а от звука.
Песня.
Нежная, тягучая, будто натянутая на тонкой струне между небом и водой. Голоса сливались в один, голос этот стелился по воде, тревожил дыхание, будто кто-то невидимый водил пальцами по поверхности сна.
Ариадна села, сразу настороженная. Ясодея, не разобравшись, натянула плащ и поднялась следом, потирая глаза.
— Ты слышишь?.. — прошептала Ариадна.
— Ещё бы, — кивнула Ясо, — у меня от этого мурашки на спине пляшут.
Они повернулись к озеру — и замерли.
Там, на границе воды и тумана, двигались силуэты. Гибкие, женственные, неуловимо блестящие, будто и правда сотканные из лунной воды. Несколько девушек — нет, существ — скользили по глади, как по шелку. Их волосы струились по плечам, будто мокрые водоросли, а кожа сверкала светом.
Нерев стоял на берегу. Прямо у самой воды.
Он будто бы и не просыпался — словно во сне шёл на зов. Медленно, шаг за шагом, с пустым, зачарованным лицом. Его руки были опущены, взгляд устремлён вдаль, в ту сторону, где тянулись за ним полупрозрачные руки, где ждали водянки.
Ариадна бросилась к нему первой, но Ясодея схватила её за руку.
— Подожди... они могут быть злыми. Или хуже — опасны, — прошептала она. — Лучше не мешать сразу.
— Я не собираюсь ждать, пока они затащат его в глубину, — прошипела Ария и резко шагнула вперёд.
— Ого какие дамы, — раздался голос из воды.
Он был игривый, почти смеющийся, с шипучим отзвуком волны, разбивающейся о берег.
Одна из водянок поднялась выше, изящно откинула волосы и легла на воду. Её глаза сверкнули — и блеск был в них опасный, лукавый.
— Что же вы так спешите, милые? Мы лишь поиграть пришли. Ваш мальчик — сам к нам пришёл. — Она усмехнулась, накручивая прядь воды на палец.
— Отпустите его, — голос Ариадны был твёрдым. — Он не ваш.
— А вот это уже интересно, — подхватила другая, всплывая рядом. У неё были глаза голубого цвета , и голос, будто сотканный из элитного бархата. — Мы ведь не держим. Только звали. А он пришёл.
— Мы зовём всех. Кто слышит — Разве не честно?
Ясодея вышла вперёд.
— И всё же... верните. Мы уйдём, и все забудем об этом.
Третья водянка, самая юная на вид, плавно подтянулась ближе. Её волосы были цвета снега, а губы — будто лепестки цветов, затонувших на дне.
— Это скучно, — сказала она, облизав нижнюю губу. — Но может...
— Обмен, — прошептали они разом, и вода затрепетала. — Нам нужен обмен. Что-то... сладкое. Редкое. Теплое.
— Мы не принесём вам ни крови, ни плоти, — перебила Ариадна.
— Ха-ха! Да кому нужна ваша кровь? — звонко засмеялась одна из них. — Нас давно не радуют боли и страдания. Мы хотим вкусного. Эмоций. Историй. И... жемчужину!
— Какая ещё жемчужина? — нахмурилась Ясодея.
Старшая из водянок всплыла ближе, её глаза остановились на Ариадне.
— Половина. Лишь половина. Жемчужины жизни. Рождённой быть умертвленной. Мы чувствуем её у тебя. Она звенит внутри, будто колокол под кожей.
Ариадна не ответила. Сердце её сжалось — она знала, о чём они говорят.
— Вы знаете цену. И вы знаете, зачем она мне.
— Конечно знаем, — прошептала одна, погружаясь с головой, будто скучая. — Но ведь половина — не целое. Ты не умрёшь. Лишь ослабнешь... чуть-чуть. А мы насытимся. И отпустим мальчика.
— Вы получите свою плату. Но тронете его — исчезнете, — твёрдо сказала Ариадна, опуская руку к ножу.
Водянки весело засмеялись.
— Вот это другое дело! — воскликнула одна. — Вот теперь стало весело. Давайте играть. Давайте... меняться.
И вода вдруг разошлась в стороны, словно приглашая их войти.
Ариадна сделала шаг вперёд.
Холодная вода коснулась её щиколоток, но не оттолкнула — словно сама озёрная стихия распахивала объятия, мягко подталкивая. Водянки окружили её, будто тенями, скользя по поверхности, игриво огибая тело, не причиняя вреда, но не отпуская.
— Смелая... или устала держать себя в узде, — спросила одна, обвивая Ариадну нежным водяным кольцом.
Ясодея стояла на берегу, словно натянутая струна, не смея вмешиваться. Внутри её ревело желание броситься на помощь, но она понимала: сейчас надо дать место игре.
Водянки кружились вокруг Ариадны, скользя пальцами, обвивая её плечи и талию словно водоросли, их прикосновения — нечто большее, чем просто касания. Это были лёгкие искры, будоражащие сознание и тело, тонкий поток, что разгонял кровь и тревогу одновременно.
— Не бойся, — прошептала та, что была ближе всех, с глазами цвета неба на рассвете. — Мы не тронем тебя пока.
Она провела рукой по плечу Ариадны — холодной, словно сама вода, и в тот же момент в груди девушки зазвенело что-то странное. Жемчужина жизни, скрытая глубоко, откликнулась на их прикосновение, стала пульсировать, набухать.
— Тише, тише... — ласково шептали водянки, — нам нужна только половина. Живая. Тёплая.
Главная из них медленно подняла руку и провела ею у ключицы Ариадны, словно настраивая невидимый музыкальный инструмент.
— Вот здесь — там прячется то, что мы ищем.
Ариадна почувствовала, как внутренняя часть будто вытягивается наружу, холод пробежал по спине, но она не рухнула. Её поддерживали кругом, мягко и уверенно.
— Почти все, — прошептала юная водянка, прижимаясь сзади, обвивая тонким кольцом.
И вдруг в груди вспыхнул свет — словно половина тёплой, живой жемчужины всплыла изнутри, осветив пространство вокруг.
— Ах, какая красота! — восхищённо вздохнула одна из них.
Водянки на миг прекратили игру, завороженные блеском.
Главная осторожно разделила свет и тьму пополам, вернув половину в тело Ариадны, и подняв другую над водой, взмахнула рукой. Полумесяц на небе зазвенел, словно приняв подарок.
— Готово.
Водянки ласково отпустили Ариадну. Та пошатывалась, но Ясодея подхватила её, помогая выйти из воды.
За ними, в озере, Нерев постепенно выходящий из водных недр.
— Нам понравилась игра, девочка. Ещё увидимся, — прокричала младшая водянка, подмигивая, и вместе с остальными исчезла в глубине, оставив лишь лёгкие круги на воде.
Нерев вышел из воды медленно, словно зачарованный, ноги тяжело касались мягкой почвы, взгляд был рассеянный, будто он только что проснулся от странного сна. Его тело блестело от побеспокоенной водной глади,волосы липли к лицу и шее. Он стоял, опираясь на колени, пытаясь понять, где он и что происходит.
Ариадна заметно изменилась.
Часть жемчужины, которую унесли водянки, забрала с собой часть её прежней, но внутри теперь пульсировало что-то новое и неуловимое. В её лице появилось спокойствие и мягкость, но в общении она стала холоднее, сдержаннее — будто появился невидимый защитный слой. Часть волос её заметно посветлела — из тёмного оттенка неопрятно проступали серебристо-серые пряди, переливающиеся, словно лунный свет на воде, струясь вокруг лица и создавая тихое, загадочное сияние.
Ясодея резко вырвалась из молчания, голос её дрожал и рвался.
— Чего ты вообще за нами пошел, Нерев?! Ты понимаешь, что творишь? — она бросила на него яростный взгляд, руки дрожали от напряжения. — Эта жемчужина... она и так непонятно как работала, а теперь никто не знает, как Ариадна ещё держится!
Она резко повернулась к Арии, так что голос стал почти истеричным.
— И ты тоже, зачем ты вообще так собой жертвуешь? Ты могла просто... исчезнуть! Отдала часть себя за этого кретина, — но кто теперь скажет, что будет дальше? Как вообще ты ещё держишься?
Ариадна смотрела на неё спокойно, голос был твёрдым:
— Я сделала это, чтобы защитить вас. Иногда стоит рисковать.
Ясодея вздохнула, глаза всё ещё горели, но голос стал чуть мягче.
— Просто будьте осторожнее, пожалуйста. Если пророчество правдиво то тебе не стоит так играть с собственной жизнью.