Бежать не оборачиваясь
Ариа долго не могла уснуть — всё вокруг было живым. Что-то дышало, что-то скрипело.
Проснувшись утром, она застала на кухне Нерева и Ясодею. Оба сидели с чашками, неспешно потягивая бережно заваренный Неревом травяной настой.
Давние друзья вполголоса перешёптывались, вспоминая полузабытые истории общего досуга.
— Да карга она старая! — вспылила Ясодея шепотом, — Ну правда, я бы ещё поняла, если бы она действительно разбиралась в травах! Но перепутать одуванчик с мать-и-мачехой? Серьёзно?!
Она же себя травницей называет! Какая из неё травница, если азов не знает!
Теорию она, конечно, шпарит на отлично — как будто всю ночь зубрила. Сидит потом, вещает, как из учебника... Только вот толку-то с этого? Руки дрожат, полу слепая, ни запаха не различит, ни цветок не узнает!
— Мне кажеться ты перебаршиваешь, нет она конечно плохо видит но я уверен что это возраст. В любом случае она больше нам не припадает. — Нерев явно не первый раз слушающий про "горе-травницу" выдохнул в ту секунду когда заметил Рию и сразу подорвался с места тем самым вызвав недольство Ясодеи — Доброе утро Ариадна! Настой будешь?
— А что за настой? — Девушка сразу поняла, что парень надеется отвлечь Конопатую, но решила подыграть, зная, как та умеет заболтать кого угодно.
— Сам делал, — с самодовольной улыбкой ответил он. — На самом деле, ничего особенного.
Шиповник, зверобой, календула, мята и чуть-чуть крапивы. Не переживай — она не кусается.
На его лице появилась мягкая, успокаивающая улыбка. Когда тара наполнилась тёмной жидкостью, юноша протянул чашу девушке — попробовать.
Девушка взяла чашу обеими руками — та приятно грела ладони. Осторожно пригубила.
Вкус оказался неожиданно мягким. Сначала на языке растеклась лёгкая сладость, за ней — тонкая горчинка, словно намёк на то, что в этом настое есть что-то серьёзное.
Крапива чувствовалась в самом конце — почти неуловимая, с лёгкой терпкостью. Она приятно покалывала язык, словно настой оживал вместе с телом.
Она поставила чашу на стол и медленно осмотрелась — взгляд задержался на посуде и грубой деревянной полке, залитой утренним светом. Несколько секунд стояла, будто решая, стоит ли вообще садиться.
Нерев уже разогревал на сковороде сырники — по кухне расползался тёплый, чуть кисловатый запах поджаренного творога.
— Сырники, — сказал он коротко. — Без изюма. Варенье из сосновых шишек.
— Шишки? — Ария чуть приподняла бровь.
— Молодые. Мягкие. Варятся с мёдом.
Он выложил на тарелку три аккуратных сырника, сверху — янтарная, тягучая капля варенья.
— М, экзотика пошла, — не довольно буркнула Ясодея из своего угла, не поднимая головы. — Всё тебе надо с чем-нибудь странным, Нерев. То цветы, то шишки...
Он не ответил, лишь сморщился и поставил тарелку перед Арией.
Та села, взяла вилку и попробовала.
Видя, что девушка начала уплетать еду с явным удовольствием, он открыл вторую банку с вареньем и поставил возле неё — как бы невзначай.
— Рад, что не отвратительно, — спокойно отозвался он. И сел рядом, без комментариев и без ожиданий.
Пока Ариа ела Ясодея вещала.
— Кстати, по поводу коней. Я отвела их к Вадиму. Ария, это три дома от нас — белый домик, у него ещё заборчик такой... ну, как будто из коры сложен, фактурный. Видела?
Рыжая обвела взглядом собеседников, задержавшись на Нереве с лёгкой надеждой.
— Он же с нами у Агафьи учился, помнишь? — обратилась она уже напрямую к нему.
Нерев кивнул коротко, взгляд его был чуть дольше, чем того требовал разговор.
— Помню, — тихо сказал он. — Слишком любопытный был. Всегда рядом крутился.
— Ага! — Ясодея засмеялась. — А теперь вот — Скот держит, у него там такие кошечки хорошенькие. Еще и рыженькую Ясодеей назвал. Он, кстати, сразу узнал меня. Сказал, что я "совсем не изменилась". Ну и добавил, что — я могу у него оставить лошадок на сколько угодно. Мол всегда накормлены и напоены будут,так что можем вообще не беспокоиться.
Нерев отвёл взгляд, глядя в кружку. Лицо оставалось невозмутимым, но пальцы чуть сильнее сжались на ободке.
Ариадна наблюдала молча, играя ложкой в пустой тарелке. Затем, словно вскользь, бросила:
— Щедрый у вас тут народ. Так сразу и приюти, и напои, и комплимент скажи.
Ясодея засмеялась, но Нерев не поддержал веселья. Он встал, будто вспомнив о чём-то важном.
— Нужно проверить, не сдуло ли сушильные травы с подоконника, — сказал он сухо, не глядя ни на одну из них, и вышел на крыльцо.
Ясодея удивлённо повела бровями:
— Что с ним?
Ариадна нервно уткнулась в чашу с настоем а вскоре вообще встала из-за стола направляясь глянуть что там делает юноша.
Девушка ненадолго задержалась у порога, а потом всё-таки вышла следом. На крыльце было прохладно, воздух пах свежей мятой и чем-то дымным — из соседнего дома тянуло костром. Нерев стоял, опершись о перила, и глядел куда-то в светлеющие заросли за изгородью. Рядом лежала кучка тщательно разложенных трав — ни одна не шевелилась от ветра.
— Не помешаю? — негромко спросила она.
Он не ответил сразу. Только чуть дернул уголком губ, почти незаметно, и кивнул — мол, оставайся. Это не было «давай поговорим», скорее — «ты можешь быть тут, если есть желание». Этого хватило.
Ариадна подошла и села на край ступеньки. Помолчала, выровняла дыхание. Потом подогнула ноги, сцепила пальцы в замок, оперлась локтями о колени — и просто сидела. Не ждала, не торопила, не расспрашивала.
Нерев краем глаза наблюдал за ней. Неловкость, с которой она устроилась — видно, что непривычно сидеть вот так, просто рядом, не зная, что сказать. Но в этом и было что-то правильное. Честное. Не натянутое.
Он вдруг понял, как же ему не хватало этой тишины — не глухой, не тяжелой, а живой. Такой, где тебя никто не трогает, но при этом — ты не один.
— И давно она так болтает? — наконец тихо спросил он, не отрывая взгляда от трав.
Ариадна чуть усмехнулась.
— Скилько ее знаю. Но в этом есть своё... удобство,что ли?
Он кивнул, будто соглашаясь, но всё равно остался где-то в себе. Она это чувствовала. Но не трогала. Просто сидела — с прямой спиной, со своими строгими привычками и тяжёлым взглядом, в котором, может, было больше понимания, чем в десятке наставляющих слов.
Прошло ещё какое-то время, и он вдруг тихо сказал,будто успокаивая то-ли себя то-ли ее:
— Я не ревную.
Ариадна не ответила. Но и не ушла.
И этого было достаточно.
Они сидели так ещё долго, каждый со своими мыслями
Издали доносились обрывки голосов — глухие, спокойные, без смеха. На фоне дышал дом — жил своей жизнью, пока они молчали на крыльце.
Потом Нерев медленно выпрямился и, не глядя на неё, произнёс:
— Пора обратно.
Ариадна не возразила. Она поднялась, не стряхивая с юбки сухие травинки. Лишь на секунду задержала взгляд на его руке — крепко сжатой в кулак, будто он всё ещё что-то держал внутри и не знал, куда с этим.
Они вернулись в хату вместе — будто боясь нарушить хрупкий покой, что вдруг воцарился в этом доме.
За разговорами прошёл не час и не два — Ясодея недолго злилась за прерванную беседу, завсегдатай, говорила обо всём на свете. Нерев с Ариадной слушали, иногда по доброму посмеивались над её эмоциональными высказываниями. Её это ничуть не смущало — она вообще не из тех, кто будет стесняться по поводу и без.
У давних друзей возник конфликт.
—Да какая полынь, там цвет папоротника нужен.
Вообщем вечерок выдался, спокойно раздраженным.