Глава 12
ЧОНГУК.
Минхо: Это правда, что они говорят?
Чонгук: Не делай вид, что удивлен. Ты много раз видел меня голым. Ты знаешь, что он не может быть короче двенадцати дюймов.
Минхо: Ты неправильно написал «восемь в хороший день».
Зак: Ходят слухи, что ты напал на женщину, работавшую над фильмом, на котором стажировалась Ханна.
Чонгук: «Стажировалась» - интересный выбор слов.
Минхо: А какое слово использовал бы ты?
Чонгук: Разбивала. Терроризировала. Поджигала. Выбирай сам.
Минхо: Не меняй тему. Кто она?
Чонгук: Твоя невестка, к твоему огорчению.
Зак: Женщина, которую ты домогался. Ханна сказала, что ты дал ей порулить своим «Феррари», чтобы ты мог преследовать эту женщину.
Чонгук: Ханна, как я вижу, много болтает.
Минхо: Где ты вообще находишься?
Чонгук: В больнице.
Минхо: В БОЛЬНИЦЕ?
Зак: БОЛЬНИЦА?!?!
Чонгук: У нее сотрясение мозга.
Зак: Сейчас самое время позвонить своим адвокатам, Чонгук?
Чонгук: Это я ее спас, а не ранил. Боже.
Зак: Я позвоню им на всякий случай.
Минхо: Я еду в больницу.
Чонгук: Нет необходимости.
Минхо: Я возьму с собой Дарси.
Чонгук: Разве я не достаточно настрадался сегодня?
Зак: Не совсем. Тебе нужно, чтобы мы что-нибудь принесли?
Чонгук: Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ НЕ ПРИХОДИЛИ.
Зак: До скорой встречи.
***
Сглаз. Несчастье. Проклятие.
Я принес несчастье всем, кто был мне дорог.
Тогда. Сейчас. Ничего не изменилось.
Ножки дешевого пластикового сиденья в приемной топорщились подо мной каждый раз, когда мой каблук подпрыгивал на линолеуме пола. Я стучал пальцами по коленям в ритме «Спящей красавицы».
Мне следовало воспринимать это как предупреждение. Мне удалось прожить пятнадцать лет, не слыша ее. Однако воспоминания о том, как я танцевал под нее с Лисой, всплыли в памяти несколько дней назад на вечеринке, после того как наследница Монако попыталась заманить меня на быстрый секс в ванной комнате известного дворца. Заиграл вальс, испортив весь момент.
Часы над приемной сверкнули на меня.
Два часа ночи.
Я вздохнул, размахивая рубашкой, которую я стащил у проходящего мимо. Несмотря на то, что на мне все еще были жалкие промокшие джинсы - те самые, в которых я спас Лису, - я не чувствовал холода. Благодаря притоку адреналина я вообще ничего не чувствовал. Только знакомое волнение, возбуждение и отчаяние, которое накатывало на мое нутро всякий раз, когда мы с Лисой оказывались в одном почтовом индексе.
Парамедики позволили мне сопровождать ее в машине скорой помощи, вероятно, потому, что я и сам выглядел не слишком привлекательно. К тому времени как мы приехали, Лиса потеряла сознание. Врачи отправили меня в отдельный процедурный отсек, проверили показатели и вызвали двух враждебно настроенных медсестер, чтобы те поругались со мной за то, что я надел рубашку на что-то сухое.
С тех пор я занимал угол зоны ожидания на ближайшем к палате Лисы сиденье.
Здесь меня допрашивали, что происходило примерно так:
Медсестра: Мы не можем связаться с ее контактными лицами.
Я: Ее контактные лица - это два нерадивых пламенных мудака.
Медсестра: Тем не менее, мы не можем до них дозвониться, но мы будем продолжать попытки.
Я: Не беспокойтесь. Ее родители пропали без вести с момента полового созревания. Я практически ее ближайший родственник.
Но так ли это? Лучше спросить: А должен ли?
Прошло два часа, а я все еще сидел в том же кресле и ждал новостей.
Пожалуйста, не впадай в вегетативную кому. Я чертовски не люблю принимать важные решения. Я едва могу решить, что хочу на завтрак.
Откинув голову назад, я ударился ею о стену и закрыл глаза. Больницы меня угнетали. Сильнодействующая смесь отбеливателя, антисептика и непередаваемого запаха страданий. Коктейль, с которым я хорошо познакомился за годы, просиживая часами возле операционных и отделений интенсивной терапии.
Сквозь звук шагов, звонки телефонов и стаккато писков кардиомониторов послышался звук открываемой двери.
— Господин Чон?
Я резко поднялся на ноги.
Доктор Коэн пронесся мимо рядов кресел, остановившись совсем рядом с моим. По большей части я гордился тем, что не сужу о людях по внешности, но если бы мне пришлось выбирать врача для лечения Лисы, это был бы он. Лысый. Морщинистый. Суровый. Насколько я знал, ему могло быть как пятьдесят пять, так и восемьдесят три. Это не имело значения. Лишь бы он не был только что из ординатуры и не нарвался на свой первый провал.
Опираясь на подлокотники, я поднялся на ноги, удивляясь собственной неустойчивости.
— Что случилось?
— Медсестры сообщили мне, что вы ближайший родственник мисс Манобан.
— Ага.
Он пролистал множество страниц своего планшета, не сводя с них глаз.
— Вы парень? Муж?
Я покачал головой.
— Старый друг.
— А как насчет ее родителей?
— Не в курсе.
— Братья и сестры? Партнер?
— Только я.
Насколько я знал, у нее были с кем-то любящие, заботливые отношения. Но ее телефон утонул в воде, и у меня не было возможности достать его, так что, к сожалению (для него), оставался я.
Доктор Коэн хмыкнул, постукивая острием ручки по доске для записей.
Я использовал все свое самообладание, чтобы не выколоть ему глазные яблоки.
— Ну?
— Начну с хороших новостей. — Он сунул клипборд подмышку.
— Мы провели компьютерную томографию, магнитно-резонансную томографию и рентген после проверки жизненных показателей мисс Манобан. Кажется, все в порядке. На снимках отсутствуют переломы черепа, кровоизлияния и ушибы тканей мозга. Мы назначили ей противосудорожные препараты, чтобы подстраховаться, но переломов костей или других проблемных зон нет.
Я кивнул, как школьник, ожидая, что вот-вот упадет другой ботинок. По моему опыту, плохие новости всегда сопровождались хорошими. Где-то в таком духе: Поздравляю, ты выжил, но ты будешь жалеть об этом каждый гребаный день своей жизни.
— И все же... — Он прочистил горло. — Похоже, что мисс Манобан страдает от того, что мы называем, говоря медицинским языком, посттравматической амнезией. ПТА, сокращенно. Вам знакомо это понятие?
— Только по сериалу «Дни нашей жизни».
Я никогда не встречал человека, страдающего от амнезии. Вся эта концепция казалась мне сложной для понимания. Что-то такое, что беспрецедентно часто случалось только с героями мыльных опер и подсудимыми на шоу «Судья Джуди». И еще - я потратил большую часть своих двадцати лет, надеясь, что это случится со мной, но так и не дождался.
— Посттравматическая амнезия - это преходящее состояние измененной работы мозга, вызванное травмой головы. Проще говоря, мисс Манобан не помнит почти ничего из того, что произошло после ее госпитализации, и не может вспомнить элементарных вещей, касающихся ее нынешней жизненной ситуации.
Лиса страдала от потери памяти? И как давно?
Я моргнул, пытаясь осмыслить его слова.
— Значит ли это, что она в сознании?
— Да. Я пытался осторожно подтолкнуть ее память в надежде, что она передаст какой-нибудь контакт. Члена семьи или супруга. Ничего. Она не помнит. — Доктор Коэн поправил очки, которые плотно прилегали к его щекам с помощью ленты, обхватывающей голову. У него было лицо гончей собаки, и он пристально смотрел на меня.
— Она все еще испытывает боль, несмотря на лекарства, которые мы ей даем, чтобы она чувствовала себя комфортно. Ее речь ясная и связная. Просто она, похоже, не помнит ничего из того, что было в последние десять лет.
Именно тот период, который я не мог помочь ей вспомнить. Все время, что мы провели в разлуке, я намеренно избегал любых новостей о Лисе. Я приложил немало усилий, чтобы игнорировать родителей, когда они заводили речь о соседях по Женевскому озеру, отказался вкладывать деньги в компании со штаб-квартирой в этой стране и силой заставил отца найти кого-то другого для управления нашей недвижимостью в этом регионе.
Внутри меня вспыхнул ужас. Единственное, что я знал о ее нынешней жизни, - это то, что она по-прежнему горяча. Если честно, ей не нужен был я, чтобы узнать это. Все, что ей было нужно, - это зеркало.
— Понятно. — Я схватился за челюсть, двигая ею из стороны в сторону. — Как долго продлится эта амнезия?
— Трудно сказать. Может пройти от пяти минут до пяти месяцев. Каждый случай уникален. — Доктор Коэн снова взялся за свой планшет, выдвинув из него ручку, зажатую между зубцами. — Существует множество шкал ПТА, которые зависят от характера первоначальной травмы, лечения, которое выбирает человек, и времени восстановления.
— Это может длиться вечно?
— Это крайне маловероятно.
— Но вы не можете дать мне ответ со 100-процентной уверенностью.
— В случае с травмами головы, и в частности с ПТА, просто нет возможности узнать. Все, что мы можем сделать, - это обеспечить ей благоприятную, стабильную обстановку для восстановления и помочь ей вернуть память с помощью когнитивной реабилитации. Фотографии, любимые места, распорядок дня. Воспоминания возвращаются в основном сами по себе, по мере того как мозг восстанавливается, но есть советы и хитрости, чтобы оживить их без риска навредить.
Я провел пальцами по волосам. Благодаря грязному пруду, из которого я выловил Лису, пряди собрались в хрустящие колечки.
— Я оплачу все это. Лучшее учреждение, которое вы можете предложить, самый престижный персонал...
— Учреждение? — Доктор Коэн поднял взгляд от своего планшета. — Большая часть реабилитационного процесса будет проходить дома. Полагаю, вы захотите, чтобы физиотерапевт приезжал к вам домой, поскольку вам нужно будет постоянно держать мисс Манобан в спокойной обстановке.
— Простите. — Я ткнул пальцем в свою грудь. — Вы только что сказали «мой дом»?
Доктор Коэн нахмурил брови.
— Господин Чон, вы ведь ее ближайший родственник, не так ли?
— Да, но...
— Как вы уже поняли, у нее больше никого нет в этом мире. Мы не можем отпустить ее на произвол судьбы, если есть подходящий вариант.
— А есть подходящий вариант?
Он посмотрел на меня с подозрением, в его зрачках читалась ясная как день симфония осуждения.
— Есть ли причина, по которой вы не станете им?
Только то, что она меня ненавидит, я нарушил свое обещание, и она скорее упадет в воду, чем окажется в десяти футах от меня.
Доктор Коэн положил твердую руку мне на плечо.
— По словам мисс Манобан, когда она в последний раз разговаривала со своими родителями, они сменили номера телефонов, чтобы избавиться от нее. Это было более десяти лет назад.
Желчь подкатила к горлу. Боль, когда-то тупая и постоянная, как шрам, прокатилась по моему телу. Все, что я с таким трудом подавлял, снова нахлынуло на меня.
Ее обстоятельства. Ее отчаяние. Мое предательство.
Я передернул плечами и с удивительным спокойствием стряхнул руку доктора Коэна.
— Я должен быть ее подопечным.
Это было абсурдно. Маловероятно. И уж совсем неприемлемо, учитывая мои особенности жизни. Но в этом была и поэтическая справедливость. Я обещал быть рядом с ней и не смог. Самое меньшее, что я мог сделать, - это выхаживать ее. По всей вероятности, речь шла о неделях, а не о месяцах.
Кроме того, какой у меня был другой выход? Оставить ее здесь?
Получив от меня согласие, доктор Коэн перешел к следующему листу в своем планшете.
— Социальный работник пригласит медсестру и специалиста по охране здоровья, чтобы обсудить потребности мисс Манобан, но я дам вам версию с кратким описанием. — Он пристально посмотрел на меня, растягивая слова, словно я был деревенским идиотом, которому он только что доверил ядерные коды. — Вам нужно будет ухаживать за ней, возить ее на медицинские приемы для наблюдения, следить за тем, чтобы она вовремя принимала лекарства, и составлять ей компанию.
— Составить ей компанию?
У меня было такое чувство, что, когда Лиса вернет себе память, она еще больше разозлится, обнаружив, что я прижался к ней в самом уязвимом месте, а у нее уже было достаточно злости, чтобы заправить электростанцию.
— Да. Займите ее. В окружении вас, ее друзей, людей, которым она небезразлична. Ей не пойдет на пользу, если она погрузится в депрессию и панику. Такое часто случается с амнезиаками, особенно с теми, у кого нет сильной системы поддержки. — Он снова устремил на меня пристальный взгляд.
Я не мог его винить. Моя репутация дошла до всех закоулков Восточного побережья.
— Я понимаю.
— Будет лучше, если она не останется одна даже на короткое время.
— Хорошо, что у меня нет настоящей работы.
— Это не шутка, господин Чон. — Он засунул ручку в карман пальто, и морщины закрыли половину его глаз, когда он нахмурился. — Она сейчас хрупка и уязвима, и единственный человек, о котором она вспоминает положительно, - это вы. Вы - ее система поддержки. От вас зависит, будет ли процесс выздоровления гладким или неровным. И не ошибитесь - вы обеспечите ей гладкий процесс выздоровления.
— Что это значит?
— Будьте с ней помягче. Не будоражьте ее. Если она верит в то, что это правда, не лопните ее пузырь. Смиритесь с этим. Даже если она думает, что она олимпийская бегунья. Что собака ее детства все еще жива. Или что ее парень, с которым она жестоко рассталась, все еще любит ее. Вы понимаете?
Я приподнял бровь.
— Вы просите меня солгать?
— Я прошу вас любой ценой защитить ее психику, господин Чон. Если вы не можете этого сделать, дайте мне знать прямо сейчас, и мы назначим ей сиделок. Это будет не то же самое, что близкий человек, но это лучше, чем бросить ее на растерзание волкам.
Волк. Я был волком. Как он узнал?
И все же...
— Нет. — Я кивнул, сцепив челюсти, удивляясь тому, как меня раздражает его недоверие ко мне. Это был первый раз, когда кто-то, кроме Себастьяна, поставил меня в известность о том, как я обращался с Лисой. — Я могу это сделать. Я сделаю все, что потребуется.
— Возвращение в реальность должно быть постепенным. Она будет чувствовать себя дезориентированной и беспомощной, и мы должны позаботиться о том, чтобы плохие новости доносились до нее в виде легкоусвояемых кусочков.
Она, скорее всего, испытает разочарование, гнев и беспомощность, пока будет продираться сквозь сорняки, возвращаясь в настоящее.
Я был на грани того, чтобы бежать в горы. Я не представлял, как приведу ее в свой дом при нынешней обстановке.
Доктор осмотрел меня.
— Мы все уяснили?
— Да.
— Хорошо. Она проснулась. Хотите ее увидеть?
Смерть от тысячи порезов бумагой - это мой второй вариант? Потому что я приму его.
Доктор Коэн вздохнул.
— Ответ на мой вопрос - да.
— Простите. Да.
— Очень хорошо. Если вы настаиваете.