Глава 10
ЛИСА.
Шестнадцать лет.
~~~~~~~~~~~~~~~~~
Еще одно лето, еще одна роза.
— Пурпурно-голубая роза. Самый редкий цвет. По совпадению, это цвет твоих глаз. — Чонгук наклонил голову, чтобы поцеловать тыльную сторону моей свободной руки, его взгляд не отрывался от моего. — И моих яиц круглый год.
Я рассмеялась.
— Сильно извращаешься?
— Очень. Так чертовски много, что ты даже не представляешь. А ты - девушка извращенца. — Чонгук плюхнулся рядом со мной на кучу бронзовых, мускулистых конечностей. — Что это говорит о тебе?
Я изогнула бровь.
— Что у меня сомнительный вкус на мальчиков?
Грудь Чонгука зазвенела от смеха, когда он наклонился для еще одного быстрого поцелуя. Я уставилась на свой простой топ и джинсы, жалея, что у меня нет возможности надеть милое платье, которое я сшила именно для этого случая. Его первый день в Швейцарии. Себ предупредил меня, что его брат попытается устроить мне сюрприз.
И все же Чонгуку удалось застать меня врасплох на берегу озера, когда я лежала на траве под дремотным солнцем и выводила пальцем очертания толстых пушистых облаков. Он, как всегда, запрятал розу в мои волосы и, опираясь на локоть, смотрел на меня с мечтательной ухмылкой.
Я выдернула ее из волос и прижала к носу.
— Где ты ее взял?
— В Австрии.
Я сорвала с розы бархатистый лепесток и потерла его между пальцами.
— Она от природы голубая?
— Нет. Они лично выращивают розы, используя специальную подкрашенную воду. Им еще не удалось вывести розы такого оттенка. Поверь, я очень сильно вложился в этот стартап.
— Вывести? — фыркнула я. — Ты просто хотел использовать это слово.
Он закатил глаза.
— Виноват, зануда.
— Почему ты инвестируешь в голубые розы?
— Потому что, когда они станут товаром, я смогу посылать тебе их каждые выходные.
Было ощущение, что он выдернул землю у меня из-под ног, научив меня летать. Как будто я парила в воздухе под действием какого-то заклинания.
Чонгук вырвал лепесток из моих пальцев и провел им по шее, отчего все мое тело покрылось мурашками.
— Очевидно, синие розы символизируют безответную любовь и глубокое желание, которое не может быть достигнуто.
Я тяжело сглотнула, сердце заколотилось в груди.
— Твоя любовь не безответна.
Он прикоснулся своим носом к моему.
— Нет?
Я покачала головой, и наши носы соприкоснулись в поцелуе.
— Хорошо. — Он быстро чмокнул меня в губы. — Ты влюбилась в кого-нибудь еще в течение учебного года? Есть ли кто-то, кого мне нужно убить?
Я чуть не подавилась смехом. До сих пор мое пребывание в Surval Montreux можно было назвать, по меньшей мере, сложным. Я выделялась, как гамбургер в тарелке с фруктами.
Во-первых, у меня не было родителей. Другие девочки чуяли эту слабость за версту. Они видели, что я никогда не отходила далеко от кампуса, всегда оставаясь на каникулах и в перерывах, пока они зафрахтовывали частные самолеты, чтобы провести время с семьей в роскошных кондоминиумах. Родители почти не отвечали на мои звонки, а когда отвечали, то использовали эти шестьдесят с лишним секунд, чтобы отругать меня за то, что я связалась с нашими дальними родственниками.
— Ты должна перестать доставать моих сестер, — насмехалась моя мама. — Ты зря тратишь свое дыхание. Я уже тысячу раз тебе говорила, я не общаюсь ни с кем из них. Они слишком завидуют нашему богатству и успеху.
Это не имело значения. Никто не отвечал на мои звонки. В конце концов, я перестала пытаться.
Мои одноклассники придумали мне прозвища. Ботаник, книжный червь, чудачка, одиночка и одно, которое прижилось, - Плакса Лиса, благодаря тому, что меня поймали в кабинке туалета, когда я выла от умиления после того, как родители забыли о моем дне рождения. Им удалось превратить в оскорбление то, чем я гордилась, - мой интеллект, мою интровертность, мою чувствительность.
С другой стороны, я решила с головой погрузиться в учебу. Если у меня не будет ни семьи, ни друзей, то, по крайней мере, у меня будет светлое будущее. Лежа в постели, я представляла себе жизнь, которая будет у меня, когда я перееду в Америку. Друзья, общежитие, вечеринки, весенние каникулы.
Я бы наверстала упущенное время. Я создам свой собственный пузырь людей, которым я небезразлична.
Все это станет далеким воспоминанием.
Хотя в глубине души я знала, что травма оставляет неизгладимые следы. Расстояние просто позволяет нам увидеть, как далеко мы зашли.
— Конечно, я не влюбилась ни в кого другого. — Я засунула леденец в рот и провела языком по розовому леденцу. Мои губы были припухшими и, наверное, вишнево-красными от конфет, и я знала, что он не устоит перед настоящим поцелуем. — Ты влюбился в кого-нибудь еще?
— Нет. — Он схватил мою руку, осыпая ее пушистыми, перьевыми, безумно счастливыми поцелуями. Его теплое дыхание скользило по моим пальцам, его губы касались моей открытой ладони и костяшек пальцев. — Я не думаю, что ты понимаешь. Я настолько одержим тобой, что даже не рассказываю о тебе своим друзьям. Я настолько одержим, что мысль о том, что другие мальчики знают о тебе, вызывает у меня ревность. На днях Минхо увидел твою фотографию на моей заставке и спросил, кто ты, а я его просто ударил.
— Хм... — Я потянулась, чтобы поцеловать его губы. — Токсичная мужественность, мой любимый тип в мальчиках.
Я облизнула губы, и он рассмеялся в поцелуе, пытаясь захватить кончик моего языка зубами.
— Мальчиках? — прорычал он.
— Во множественном числе?
— Только один. Ты.
— Дерьмо. — Он вздохнул. — Это плохо.
Он поцеловал меня в щеку. Кончик моего носа. Край моих ресниц.
— Что плохо?
— Как ты запуталась в моей душе. Это как... клубок волос. Я не могу его распутать.
— Как поэтично. — Я фыркнула.
— Джону Китсу до тебя далеко.
— Не думай о других мужчинах, когда ты со мной.
— Чонгук, Джон Китс мертв уже более двухсот лет.
Он повернулся, чтобы поцеловать мое голое плечо.
— И все еще недостаточно мертв для меня.
Лямка спустилась до локтя, и изгиб моей груди выпирал сквозь подол ткани. Когда он был здесь, я жила полной жизнью. Внезапно я оценила все. Запах распускающихся цветов и сладкой воды. Щебетание птиц и смех совершенно незнакомых людей, которые тоже создавали счастливые воспоминания.
— Мы смотрим на облака? — прошептал он мне в висок.
— Да.
Я переплела свои пальцы с его пальцами, и это было так естественно, так правильно, как будто мы вообще не проводили времени врозь.
Я изучала небо.
— Я вижу кролика.
Он указал на облако через мое левое плечо.
— Огромный пенис.
— Чонгук. — Я закрыла рот рукой, пытаясь не рассмеяться.
— Да ладно, ты смеешься, потому что знаешь, что это правда. У него корона более королевская, чем у принца Эдуарда.
— Сейчас я тебя ударю.
— Не угрожай мне хорошим времяпрепровождением. Каждое твое прикосновение ко мне - это повод для праздника.
Я растянулась на ухоженной лужайке. На кончик моего ногтя приземлилась божья коровка, и я позволила ей исследовать его. Чонгук положил подбородок мне на плечо. Мы оба молча наблюдали за ней.
— Как небо? — Он проследил путь божьей коровки по моему запястью, ссылаясь на то, что я сказала в ночь нашего первого поцелуя. С тех пор он часто спрашивал об этом. — Все еще падаешь?
— Нет, когда ты рядом.
— Я же говорил, что удержусь. — Его ухмылка пощекотала мне плечо. — Я тут подумал...
Я сморщила нос.
— Думал или фантазировал?
— И то, и другое. Всегда и то, и другое, когда речь идет о тебе. — Он взял меня за руку, переплетая наши пальцы после того, как божья коровка улетела. — Наши родители видят друг друга каждый день, и их летние дома находятся друг напротив друга. Почему бы тебе не пожить у нас летом? Ты можешь занять домик у бассейна.
Я тяжело сглотнула. Любая другая девушка сказала бы своему парню, что родители никогда не позволят ей провести целое лето с озабоченным подростком, но в моем случае, как мне казалось, родители вздохнут с облегчением, если я предложу им это.
Им все еще не нравилась идея со мной. Только теперь это имело смысл. Я была живым, дышащим доказательством неверности моей матери.
С тех пор как два года назад я узнала о существовании Купера, я искала информацию о нем. Каждый раз я заходила в тупик. Мысль о том, чтобы затронуть эту тему с матерью, пугала меня, но я отчаянно хотела найти своего биологического отца. Я миллион раз прокручивала в голове ту ночь. Единственное, о чем я жалела, так это о том, что была слишком труслива, чтобы сделать шаг вперед и умолять Купера взять меня с собой.
Мама совсем не знала меня. Я бы предпочла лапшу быстрого приготовления, грязную воду из-под крана и любящего отца, чем все это. В любой день недели. Полное сердце стоит больше, чем полный кошелек.
— Я посмотрю. — Я выкинула леденец изо рта в мусорный пакет вместе с водой и конфетами, наблюдая, как та же божья коровка приземляется на мою грудь. Она остановилась, когда почувствовала, что опускается, затем поднялась со вдохом. Затем продолжила свои исследования.
— Это просто предложение. — Чонгук приподнялся на локтях, заправляя прядь волос мне за ухо. — Никакого давления, но каждая минута, проведенная вдали от тебя, - это пытка.
Я взяла божью коровку и положила ее на траву над головой, а затем повернулась лицом к Чонгуку.
— Что, если через два, три, пять лет ты больше не будешь чувствовать себя так? Когда ты поступишь в колледж и встретишь всех этих красивых девушек?
— Я встречаю красивых девушек каждый день. — Он пожал плечами, и хотя эти слова должны были утешить меня, доказать свою точку зрения, они заставили мою грудь сжаться так болезненно, что я не могла дышать. — Никто не будет так красив, как девушка, в которую я влюблен. Это просто наука.
Он не в первый раз говорил мне, что любит меня. Он сказал это в прошлом году, летом, когда мы купались в озере.
Я знала, что он говорил это всерьез.
Я также знала, что чувства, как и времена года, имеют свойство меняться.
— Эй, ты, посмотри на меня. — Он провел рукой по моему лицу, обхватив его своими большими ладонями и глядя мне в глаза. Его взгляд был громом, раскалывающим мою грудь на две части. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, и тебе нужно срочно отказаться от этих мыслей. Забудь о том, как мы молоды. О том, что шансы складываются против нас. Забудь о статистике, жизненном опыте и прочей ерунде. Помни о вещах, которые имеют значение, хорошо?
— И что же это за вещи? — спросила я, гордясь тем, что мой голос не дрогнул. Что он не сломался на полпути.
— То, что я твой. Полностью. Безоговорочно. Трагично. Я приму твою ненависть, а не чью-то любовь. Твой гнев над чьим-то состраданием. Твои слезы вместо улыбок других. Минуту с тобой, а не чью-то вечность. Ты – единственная.
Он наклонился вперед, его рот
прижался к моему в медленном, чистом и обнадеживающем поцелуе. Я была похожа на вишневый леденец, а он - на сладкое лето и вечность. Травинки щекотали наши уши. Он приоткрыл рот, его язык скользнул по моему, а его пальцы заскользили по моей шее. Его короткие ногти царапали мой скальп, заставляя мурашки бегать по коже.
Мои соски затрепетали под тканью цветистого летнего платья. Бюстгальтера на мне не было. Я знала, что Чонгук это чувствует. Я тоже его чувствовала. Из моего горла вырвался стон, когда наши языки затанцевали, пробуя, дразня, ища. Мы прижались друг к другу, солнце лизало нашу голую кожу, и в этот момент я почувствовала себя непобедимой. Не было слишком большого препятствия. Нет слишком фатальной проблемы. Только если рядом со мной был Чонгук.
Если бы небо упало, он бы его удержал.
— Ты моя единственная, Лиса, — прошептал он в поцелуе. — И, черт возьми, неповторимая.