Эрос

Первым делом когда я попадаю в город, я забегаю в свою любимую кофейню и заказываю какао. Три огромных чашки. И все для меня одной. Это самое лучшее какао на всём континенте, я его просто обожаю.

Тёплая жидкость согревает моего горло и желудок, я смакую каждый глоток и все жду, жду, жду.

Он всегда опаздывает - так часто, что это превратилась в его дурацкую традицию. Но вот он наконец-то появляется в дверях кофейни с ослепительный улыбкой и у меня рука дёргается в предвкушении его обнять. Мой лучший друг - Крис Ригби, мой единственный самый настоящий друг на всей этой никчемный земле с которым я не разговаривала уже полгода. Меня всю трясёт от счастья и подступивших слез, я вскакиваю на ноги, не могу больше держать себя на месте, и крепко-крепко обнимаю парня.

— О, малышка, я так скучал.

Он обнимает меня в ответ и мы наверно так стоим уже несколько часов, дней, лет.

Он пахнет все также: орехами, мёдом, лесом но с примись чего-то нового: остро-сладкого и этот непонятный противоречивый запах так сбивает меня с толку что я разжимаю объятья и внимательно изучаю его лицо.

— Что за девушка? — я замечаю, что его волосы чуть-чуть потемнели, а кожа наоборот стала намного бледнее, чем когда я видела его последний раз. Глаза все такие же голубо-зеленые. Такой непостоянные цвет: то глубокий синий, то пронзительно зелёный, а сейчас туманно болотный. Я замечаю, что он ещё поменял причёску, раньше волосы были короче и в постоянном беспорядке, сейчас же они аккуратно уложены чуть вбок. Я пытаюсь заметить ещё тысяча отличий, но остальных внешних отличий особо нет, поменялось что-то внутри него, что-то во взгляде. Он улыбается лишь правым уголком губ и становится опять прежнем.

— Терпеть не могу тот факт, что ты знаешь меня так хорошо.

Я ухмыляюсь в ответ и усаживаюсь на своё место, Крис садится на соседний стул, он всегда выбирает соседнее место и никогда не садиться напротив меня, как будто ему непонятно даже сама мысль что нас будет отделять целый стол.

— Ну? — меня разъедает любопытство и немного ревности. Мне не хочется делить своего друга с кем то ещё. Или меня съедает ревность потому что эта девушка станет намного важнее, чем я. Боже, я такая эгоистка.

— Ну, её зовут Джульетта и кажется я влип.

Я смотрю на него чуть прищурившись, этот мягкий свет в его глазах, когда он произнёс её имя, как будто кто-то внутри зажег свечу и этот огонь такой мягкий и нежный, что меня сейчас стошнит.

Это как ударится об кирпичную стену.

И я понимаю что она будет намного, много, много раз важнее, в тысячу и миллион раз важнее меня, как будто кто-то спихнул меня из центра его лучших людей. И я не могу ничего говорить, потому что уверенна, что скажу какую-нибудь гадость которую эта девушка не заслуживает.

Мне не остаётся ничего как просто кивнуть.

— Мы с ней познакомились в языковой школе, в Пекине, она вошла в ту маленькую комнату и у меня как будто в мозгу что-то щёлкнуло и запело "она, она, она".

Я громко вздыхаю и закатываю глаза, кажется меня сейчас и правда стошнит:

— Пожалуйста избавь меня от всех этих тошнотворных романтических клеше или мы выйдем врагами из этого кафе.

Он беззвучно смеётся, и толкает в бок, говоря тем самым "ты все такая же", но я улыбаюсь уже не так искренни. Потому что я чувствую эту горечь на кончики языка, меня всю внутри скрутило и повязало от зависти. Боже, я просто, так сильно завидую, что мне от самой себя тошно. И я ничего не могу поделать, потому что эта зависть пробовалась ко мне в рот, кровь, кости, пропитала мое сердце и я думаю: "каково это, каково это каково это?"

Так любить.

Искренни.

Мы расходимся только поздно ночью. Он с лёгкой улыбкой на губах, а я тяжёлым сердцем. Я так рада была его видеть, но мне так искренни жалко себя, что я готова совершить самоубийством из-за собственного эгоизма.

Я громко вздыхаю, когда попадаю в свою комнату и плюхаюсь на кровать. Тяжело-тяжело в животе и на сердце, потому что Крис все ещё остаётся центром моим вселенной, а я для него уже нет. Потому что у него свадьба через полгода. И я знаю что должна быть просто счастлива за своего друга, но для меня это КОНЕЦ такими огромными буквами, что хочется выть. Где то за всеми этими первоначальными эмоциями скрывается радость, настоящая и искренняя, но пока я ничего не могу с собой поделать, мне плохо и одиноко, я чувствую что для него Мир сотрясся и подстроился заново, а для меня вообще ничего не изменилось. И как будто впервые за все долгие годы нашей дружбы мы попали в разные команды и я совсем совсем совсем его не понимаю.

Каково это?

Я засыпаю прям так, груз на моем сердце такой тяжёлый, что я не могу с ним подняться и пойти в ванну, я даже шевелится не могу, лишь дышать и думать, утопать в тучах мысли пока не устану настолько, что будет лень даже думать.

Проснулась я с отвратительным запахом из-за рта, мне даже показалась, что я из этой вони и проснулась. Все мое тело ломит от неудобной одежды и кажется узкие джинсы мешают нормально циркулировать крови, потому что ног я совершено не чувствую.

— Птичка, с тобой все нормально? — я слышу как отец переступает порог моей комнате и подходит к кровати, не могу повернутся к нему, вообще ничего не могу.

— Нет, — очевидно что нет.

— Что случилось? — кровать прогибается под его весам и он стаскивает кроссовки с моих ног, я чувствую как в ступни врезаются миллион иголок и мне становится ещё хуже. Черт! Обувь, ну конечно же.

— Почему ты не сказал, что Крис помолвлен? — мой голос звучит жалко и удручено.

Отец пожал плечами:

— Он сам был должен рассказать, почему тебя беспокоит его свадьба?

— Пап, ну этаже очивидно, — я переворачиваюсь на спину и сажусь. — Теперь он вечно будет бегать по кругу дом-работа-семья-дети-и-редкие-встречи-с-любовницей и среди всей этой однообразной очень занятой жизнью на меня не будет времени. К тому же мы теперь в разных командах и я даже не могу утащить его куда-нибудь, например в кино, потому что если его жена будет ревновать, он выберет её, а не меня.

Отец смотрит на меня как на дурочку, как будто такие идиотские мысли могли попасть только в мою идиотскую голову.

— Ну, во-первых, если он твой настоящий друг, то он всегда найдёт время на тебя и твои замашки, во-вторых, я думаю, что ты должна найти общий язык с его будущей женой. Ведь вы оба любите одного мужчину просто по разному, и чтобы обоих не мучила ревность, нужно найти общий язык. Даже если тебе не охота, потому что тебе волей-неволей придётся с ней сталкиваться.

Я вздыхаю, потому что на словах звучит замечательно, но если она окажется претворённой стервой я вырву ей глаза.

— Но лучшее, что ты можешь сделать, — продолжает отец. — Это научится уважать его невесту, потому что друзья заслуживают чтобы их выбор уважали.

— Ты в курсе, что говоришь чертовски правильные вещи? — и это действительно так, я даже чувствую вину за глупые мысли.

— Не чертыхайся, птичка, пошли завтракать, сегодня, Пэм сготовила для тебя твой любимый апельсиновый пирог.

— О, — я даже припрыгиваю от радости, когда вспоминаю вкус идеального чезкейка который так хорошо готовит наша горничная. — Только приму душ.

На место опустошение и тяжести приходит предвкушениях и даже радость, наконец-то, за друга. Он счастлив, и я надеюсь, что Джульетта, имена та самая.

— Какие на сегодня планы? — отец отпивает кофе из своей чашке и внимательно наблюдает как я запихиваю в себя первый кусок любимого пирога. Нежная ночника и рассыпчатое идеально пропекшее тесто просто тает на языке. Небольшая цитрусовая кислинка - освежает и бодрит, это так вкусно, что я не могу есть как леди, лишь как прожорливая свинья.

— Не знаю, — когда я отвечаю получается какое-то приглушенное "не-снаю". Крошки летят из рта и когда я пытаюсь сохранить еду во рту, получается чавкание.

Точно свинья, хорошо что бабушка ещё спит, она всегда спускается только ко второму завтрака.

— Я бы хотел чтоб ты, куда бы не пошла, взяла это, — отец протягивает древний телефон с кнопками, я аж забыла что нужно жевать, я даже забыла, вкус. Я шумно сглатываю и слегка давлюсь. Приходится все это залить тёплым чаем. Я молчу ещё какое-то время и внимательно изучаю папино руку и забираю средство связи.

— Зачем? — я кручу мобильник туда-сюда, он на самом деле совсем новый, просто нормальные люди такими давно не пользуются. И да, если я не пользуюсь телефоном вообще, это не значит, что я не наблюдаю за техническими новинками. У меня даже когда-то был хорошенький айфон, пока я его не забыла через две недели где-то в кафе или на улице, или бог ещё знает где. Просто телефон для меня неудобная ноша, за которой нужно постоянно следить. Ах, да, пропажу я обнаружила лишь на третий день.

— Мне необходимо чтобы ты всегда была на связи. Я туда уже забил свой номер и Шона (моего телохранителя) в быстрый набор, — он отпивает ещё кофе и как обычно погружается в чтение газеты.

Как будто это вообще ничего не значит, но это что-то значит. Звоночек, который отвечает за мое беспокойство буквально разрывается треском в моей голове. Что-то очевидно не так и никто просвещать меня не желает, отчего я паникую ещё больше.

Здесь я должна объяснить почему мне не был необходим телефон. Все просто: если я нахожусь дома, то здесь есть домашняя трубка, а если я нахожусь не дома, то это обычно с кем-нибудь из охраны или/и водителя. Вообщем у всех есть мобильники, если что-то важное я у кого-нибудь одолжу, в любом случае со мной легко всегда связаться.

И то что мне отец вручил древней мобильник со словами "мне необходимо чтобы ты всегда была на связи" приводит меня в панику.

Я стараюсь обо всем этом не думать или нужно расспросить отца (бабулю), но я так привыкла что со мной всегда честно объясняются чит даже немного в шоке от такого что до сих в неведение.

Это выглядит так подозрительно странно что я не знаю что сказать или сделать, или как все это понять.

— Значит я просто должна быть на связи?

— Верно.

— Зачем?

Отец вздыхает и смотрит на меня исподлобья.

— Потому что я беспокоюсь.

— Раньше ты не беспокоился, что произошло сейчас? — мне даже хочется закричать от негодование.

— Давай я тебе объясню чуть позже, — я кидаю испепеляющий взгляд, видимо он понимает что этот ответ не в какие ворота. — Клянусь, я объясню чуть позже, а пока считай что это плохое предчувствие.

Ещё хуже.

Я молчу потому что не знаю что сказать. Ползучая змея беспокойства заползает под рёбра и шипит так громко, что у меня стоит звон в ушах. Я стараюсь открыть рот и сказать что-то хорошие, что-то что успокоило меня и отца, но где-то глубоко-глубоко кто-то тихо шепчет.

Он прав, что-то не так.

Я принюхиваюсь, как будто могу почуять опасность, но пахнет лишь вкусной едой и отличным кофе.

Я вздыхаю, аппетит как ветром сдуло, вместе с настроением.

— Пойду в спортзал, — отодвигаю тарелку и встаю.

— Не стошнит?

— Я пострелять.

Отец удивительно поднимает брови, но ничего не говорит. Прекрасно, просто прекрасно.

Я спускаю в подвал, когда я попала сюда в первый раз мне казалось, что это помещение бесконечное.

Спортивный зал занимает большую часть подвала, я прохожу мимо тренажеров и матов к железной тяжёлой двери. Стрельбище, отдушина моего отца, он обожает это место и минимум полчаса в день уделяет своим "малышам". Он честно пытался втянуть меня во все это, но у меня ничего не вышло. Я смотрю на разные виды огнестрельного оружия, прикреплённые к стене, я даже ни одного из них не знаю, для меня это одинаковое железо разного размера. Одинаково причиняющие смерть или/и боль. Я выбираю единственные знакомое мне по фильмам небольшой пистолет, револьвер, он становится тяжёлым грузом в моей руке. Меня мутит, пирог становится лишним и ненужным для моего желудка. Я сглатываю слюну, пытаюсь подавить рвотный спазм. Горло сгребёт изнутри и встаёт ком.

Нужно направить оружие на мишень в виде человека и выстрелить, но кажется что рука весит тону и я не могу даже шевельнуть пальцами.

Я не могу даже просто разжать руку чтобы выкинуть этот проклятый револьвер.

Я думала, что спустя почти 15 лет у меня это пройдёт. Ну что же, не прошло.

Я на трясущихся ногах отворачиваюсь от мишени и кладу револьвер на место. И как будто тяжёлая ноша слетает с моих плеч, я снова могу дышать, двигаться, говорить. Я снова я, и страх больше не душит. Я отступаю обратно в зал и когда дверь за мной захлопывается, я возвращаюсь в свою комнату.

***

15 лет назад.

Мама спит, она так долго спит и все не просыпается и не просыпается. Я думаю, что нужно ещё немного подождать и когда она проснётся то обязательно даст покушать. Я так сильно хочу покушать. Но мама не просыпается долго и я стараюсь найти что-нибудь сама. Мама всегда берет покушать из холодильника, но на этот раз там ничего нет. Интересно как она там появляется? Я считаю плитку на полу, я хорошо умею считать, я умею считать до тысячи, когда моя соседка Сара всего лишь до ста.

Я посчитала до тысяча уже тридцать два раза а мама все ещё спит. Но мама будет злится если я ее разбужу и я хожу тихо-тихо, я заново начинаю считать, чтобы хоть чём-то заняться.

Я нахожу сухие макорошки когда доходу до сорока двух. У мамы они всегда мягкие и съедобные, но эти кажется высохли и умерли. Я беру одну макаронину в виде ракушки и разгрызаю. Звук кажется слишком громким и я боюсь, что мама от этого проснётся, но она даже не шевелится. Я кладу вторую макарошку и опять грызу, она совсем невкусная, но есть хочется сильнее. Тут я замечаю коробку в глубине ящика, я не сразу заметила ее за пустыми пивными бутылками. На коробки нарисована красивая серая кошка, а внутри коричневые штучки. Выглядит съедобно, я беру одну и кладу в рот. Это намного вкуснее чем сухие макароны и разгрызть их намного легче. Вкус не такой приятный как у сладких хрустящик, но думаю им просто не хватает молока. Я оставляю немного хрустяшик на потом, когда мне опять захочется покушать и убираю коробку за бутылки.

Когда мама спит мне нельзя выходит на улицу, потому что я должна беречь ее сон, чтобы не скучать я изучаю картинки в газете, картинки часто грустные, или с незнакомцами лицами, или с красивыми лицами. Но чаще всего в газете много-много букв и когда смотришь на них долго-долго, то они начнут убегать от тебя. Я вожу пальцами по буквам, иногда я придумываю, что умею читать, и громко рассказываю хорошие истории. Обычно эти истории мне уже рассказал кто-то другой, я не умею придумывать сама, но когда что-то мне кажется слишком скучным я рассказываю по другому. Меня слушает только моя Кукла, она никогда ничего не рассказывает и постоянно улыбается, я тоже стараюсь всегда молчать и улыбаться, но дядя все равно меня бьет, хотя куклу не трогает. Наверно Кукла умеет улыбаться, а я нет.

Куклу зовут Кукла, она с голубыми глазками и нарисовалась волосами. Глаза у неё никогда никогда не закрываются, один раз я постаралась их тоже не закрыть, но они начали болеть и у меня ничего не вышло. Наверно у куклы очень сильно болят глаза.

Дядя приходит когда мама просыпается. Иногда мама просыпается раньше чем приходит дядя, тогда она чуть-чуть добрая, но если дядя приходит раньше, чем мама просыпается они оба становятся такими злыми что забывают меня накормить. Тогда они кричат, а у меня уши болят, и я стараюсь смотреть не моргая перед собой, молчать и улыбаться. Когда первый раз дядя меня увидел такой он закричал ещё больше и пнул только один раз, а потом ушёл. И я научилась не моргать так долго, пока глаза не начнут плакать сами по себе.

Тогда меня никто не трогает.

Дядя открывает дверь своим ключом и я дергаюсь. Я так долго смотрела на буквы что у меня разболелась глаза и я не могу стать куклой. Мне страшно, потому что мама все ещё спит и я боюсь что те хрустяшки нельзя были трогать. Я быстро быстро моргаю, чтобы глаза вылечились, го дядя уже в комнате, и он видит что я ожила.

— Ахтысука! — он кричит плохие слова, ужасные слова, мне сестра Сары объяснила, что все люди говорят много плохих слов, потому что они дураки. Дядя дёргает маму и та просыпается. Она улыбается дядя, а мне никогда, а дядя улыбается в ответ. Они сегодня не кричат злобно, это значит что они будут облизывать друг друга и делать странные вещи и кричать по другому и если я успею спрятаться и притворится куклой, то меня никто-никто не тронет.

Мама закричала, и я не понимаю зачем она кричит, но когда однажды я пыталась ее спасти меня сильно сильно избил дядя, сильнее чем обычно, поэтому я больше не спасаю маму, даже когда она так кричит, а дядя как будто ее ест.

У нас всего одна комната, и я не могу нигде спрятаться, кроме ванны, но в ванну может в любой момент зайти дядя. Я прячусь на кухне в шкафу. Если тихо сидеть, то мама с дядей обо мне забудут. Я перебираю цифры про себя и засыпаю кажется на двухсотом числе. Когда я просыпаюсь играет громкая музыка и кто-то смеётся. Я аккуратно выбираюсь из шкафа, мне хочется пить, но я боюсь привлечь лишнее внимание. Я встаю на носочки и тянусь к крану, я уже почти у цели, когда вижу странный предмет.

Он чёрный, железный и изящный.

Очень красивый.

Я никогда не видела такой предмет и мне интересно понять что это такое. Я кручусь в поисках людей, но никого нет поблизости, никто даже не смотрит в мою сторону.

Я как настоящий воришка хватаю предмет и тяну.

Он очень тяжёлый и я чуть не роняю его. Мне приходится держать его двумя руками, чтобы не уронить. Я вспомнила что видела такую штуку в фильмах. Мне так интересно и радостно и я поднимаю свою новую игрушку как видела делают в телевизоре.

— Что за?... —незнакомый дядя смотрит на меня, а я на него.

Я воришка.

Меня сейчас поймали.

От страха и от неожиданности я зажимаю крючок. Хотя это тяжелее чем в фильмах.

Грохот такой сильный и эта штука такая тяжёлая, я падаю на попу, но не отпускаю игрушку, дядя кричит и падает.

Кто-то ещё закричал и я не понимаю что делать, я хочу чтоб все замолчали, потому что мне страшно и меня все пугает.

И я хочу чтоб странный мистер замолчал я направляю штуку ему в лицо и снова нажимаю на крючок.

Стояла гробовая тишина.