Из альфы в омегу | 18+

— То есть ты признаешь, что иногда тебя очень хочется взять и закатать в бетон? Ох, ну это действительно прогресс. Я-то просто считал, что ты об этом не подозреваешь, а оказывается, ты прекрасно осознаешь, какой ты засранец, — ответил Гинга, спустя несколько долгих секунд тишины.

На просьбу о делании вида, будто все началось сначала, альфа так ничего и не сказал, оставив Бенджамина теряться в догадках.

На самом деле, Гин просто не решился что-либо сказать на это. Бенджамин весь день был самой адекватностью, и это зарождало в душе парня крохотное семечко надежды и веры, что между ними двумя еще не все кончено. И что былые отношения, какими они были в самом начале, еще можно вернуть. И это пугало альфу. Пугало больше осознанием того, насколько мало ему нужно, чтобы почувствовать себя счастливым. Он всего-то и хотел, чтобы о нем заботились как раньше и не принижали его собственные попытки сделать их жизнь хоть чуточку лучше.

Если так подумать, просветления у Бенджамина случались и раньше, но никогда еще он в эти моменты не заходил так далеко. Продать все свои любимые вещи, оставить лишь те, что для него когда-то покупал его альфа — они ведь никогда ему не нравились - ни одежда, ни украшения. Ему всегда хотелось чего-то яркого, крупного, что делало его образ каким-то даже дешевым и дурацким, но вслух же ему такого не скажешь?

Что же случилось, что Бен вот так круто решил поменять свою жизнь? Неужели действительно впервые за все время этот дурной омега захотел стать тем, кем от него и требовалось быть? Любящей и нежной второй половинкой, на которую можно было положиться?

— Очень вкусно, — наконец улыбнулся Гин, решив тоже разбавить немного воцарившееся молчание и напряжение. — Мне нравится. В интернете рецепт посмотрел? Получилось даже лучше, чем в ресторанах.

— О, я рад, — улыбнулся в ответ Бен.

Остаток ужина прошел все также в молчании. Закончив трапезу, Бенджамин забрал со стола тарелки и принялся их мыть, сокрушаясь об отсутствии посудомойки. Чего этот чистюля не любил из процесса уборки, так это мытье посуды.

— Ты вроде утром говорил о кино... — решил Бен снова заговорить и рискнул начать с отвлеченной темы. — Сегодня уже вряд ли получится...

Несмотря на окончание ужина, Гин остался сидеть, где сидел, и что-то подсказывало Бенджамину, что их разговор еще не закончился.

— Эх... Да. Говорил. Сегодня в порт доставили большое количество груза и пришлось срочно разгружать. Поэтому вся наша смена прилично задержалась. Да и сил у меня уже нет ни на что. Поэтому, если ты все еще хочешь в кино, то можем сходить завтра. Завтра у меня выходной.

— Это же отлично! Вот и пойдем завтра. Отдохнем, проветримся. Я еще хочу на деньги с проданных украшений купить комплект деловой одежды. Я осознал, что был не прав, и подумываю о том, чтобы найти работу.

Альфа глупо воззрился на него, услышав это заявление. Только он вроде пришел к тяжелому перемирию с самим собой, решил все же потерпеть и подождать, посмотреть к чему приведут очередные чудачества Бена, и не задавать вопросов, как тот снова вызвал в нем жгучее желание этот самый вопрос задать.

— И какую же такую работу ты решил найти, я стесняюсь спросить, — не без подозрения спросил Гин. — Если это связано с хост или эскорт индустрией, то даже думать забудь. Я тебе не позволю вилять задницей перед другими альфами, — сжал кулак альбинос, ощутивший очередной укол ревности.

— Не-не, никаких сфер обслуживания. Поищу что-нибудь приличное, — пообещал Бен, замечая реакцию альфы. — Если все получится, то, как смотришь на то, чтобы я подкопил с зарплаты себе на обучение? На омег смотрят весьма поверхностно из-за их течек, беременностей и частой нетрудоспособности, а без образования так и вовсе... Я... Я просто не хочу больше заставлять тебя горбатиться за нас двоих, и висеть на твоей шее.

Гин подпер голову кулаком, глядя на Бенджамина как на сумасшедшего.

— И после этих слов ты просишь меня сделать вид, что ничего не случилось, что мы просто начали с нового листа, и не задавать вопросов?

— Ага! — бодро кивнул головой Бен и улыбнулся, прекрасно понимая, насколько абсурдно все это сейчас выглядело и звучало.

Честно говоря, он сам уже не понимал, что он творит и чего хочет этим всем добиться.

В отношениях этих двоих Бен был третьим лишним. И попытки починить их отношения были пустой тратой времени и сил, ведь такие люди как этот омега не поддавались перевоспитанию. И как бы Бен ни старался, по возвращении в родное тело омега все равно испортит налаженные с альбиносом отношения. И разобьет парню сердце. Даже еще сильнее, чем до этого, ведь глупый альфа Бенджамин Кидд так удачно изобразил из себя доброго заботящегося парня, что дал альбиносу ложную надежду и веру в чудеса. И все за один день! После такого, как правило, не оправляются.

— «Что ж я творю то...» — мысленно пробормотал он, украдкой поглядывая на Гина.

Ему было чисто по-человечески жаль этого парня. Влюбиться в такую бестию, посвятить ей все лучшие годы, а потом остаться с разбитым сердцем и втоптанной в грязь гордостью без сил продолжать эту жизнь — это ж насколько судьба оставалась к нему несправедлива.

— «А ведь я сам себя так чувствовал еще вчера...» — вдруг осознал он, ведь это описание прекрасно подходило ему самому.

Неужели они с Гином были так похожи? Влюблялись, цеплялись за свои вторые половинки, а оставались по итогу ни с чем?

— Ладно, пойдем спать. Думаю, ты устал не меньше моего отдраивать всю квартиру, — вздохнул Гин, прерывая мысленные баталии в голове Бенджамина.

Тот рефлекторно согласился, как по мановению волшебной палочки ощутив колоссальную усталость в спине и плечах. Вернувшись в комнату, он быстро переоделся все в те же футболку и шорты, после чего камнем рухнул на кровать.

И вот чего альфа в теле омеги не ожидал, так этого того, что в следующий момент его сцепят в объятие и прижмут спиной к себе.

— «Етить!..» — пронеслось у него в голове.

— Душно же... — попытался он сбросить руки альбиноса со своей талии, но эта попытка ни к чему не привела.

Отпускать его альбинос совершенно не собирался, не реагируя ни на какие протесты.

Гин лег на кровать раньше него, и все это время лежал молча на боку, устало наблюдая из-под белоснежных ресниц за тем, как омега переодевался, а затем лег на свою половину кровати, отвернувшись к нему спиной.

Как и всегда, со стороны он казался Гину таким маленьким и беззащитным, брошенным и никому не нужным, что в душе поднимался чертов порыв обнять его, уткнуться лбом ему в холку и зажмуриться от переполняющих его чувств.

Любить такого, как Бен было трудно. Все равно, что самолично бить себя головой об стены, но Гин не мог до конца избавиться от своих чувств к нему. Одного взгляда на него, порой, хватало, чтобы предательское сердце екало и заходилось неровным ритмом. И до чего же больно было осознавать, что все эти чувства раз за разом наталкивались на холодную серую стену безучастия.

В конце концов Гин уже смирился, что Бенджамин на самом деле никогда его не любил.

Но теперь, когда омега вдруг серьезно занялся собой, потухающие чувства вновь напомнили о себе, загораясь снова так ярко, что жгли ему сердце. Может, если они действительно начнут все сначала, в этот раз все получится? Или в нем опять говорили его глупые надежды?

Из-за всех этих мыслей альфа и не удержался от своего желания обнять омегу и прижать его к себе, зарываясь носом в его кудрявые волосы с приятным запахом нежного шампуня. Он устал, и ему хотелось банального человеческого тепла. И ни на какое сопротивление он не стал реагировать.

Неудивительно, что Бен встретил это так. Ведь последние полгода они вели себя как кошка с собакой, спали каждый на своей стороне кровати, и Гин уже даже подумывал переехать на кушетку, жалея, что квартира была однокомнатной. Настолько их отношения на ладан дышали.

Вскоре альбинос уснул, а вот Бенджамин, пойманный в капкан рук альфы, уснуть никак не мог. Мысли роились в его голове как муравьи и мешали провалиться в сонное забытье.

Ему было так жаль этого парня, что он уже не знал, как отскрести от своего сердца пожирающее чувство вины. А ведь он действительно был ни при чем! О существовании Гина он до сегодняшнего утра даже не подозревал. В чем его можно было обвинить? Но чувства логике поддаваться не хотели и заставляли Бенджамина страстно желать выпрыгнуть из тела и сделать уже хоть что-нибудь, чтобы все исправить по одному щелчку пальцев. И неважно, что так не бывает.

Как бы было все замечательно и просто, если бы он просто сумел изменить характер того дурного парня. Научить его воспитанию, эмпатии и благодарности. Банально вбить в голову, что ничего не делая, он ничего и не получит от жизни. Научить его ценить то, что имел. Но Бен понимал, что он не сможет.

И что если вернется в свое тело, то сломает мальчишку, что так крепко обнимал его в этот момент.

Интуиция подсказывала, что нужно было расставаться с этим альфой сейчас, пока было еще не слишком поздно. Чтобы уберечь его от возможных последствий. Но что-то останавливало Бенджамина от этого решения. Страх снова остаться одному? Какая-то привязанность, возникшая в его душе по причине того, что они в какой-то мере были очень похожи в своем несчастье?

— «А если я так и останусь омегой до конца жизни?» — спросил он сам себя, поддерживая этот монолог уже на протяжении всего дня.

Все это было слишком тяжело. Ему нужно было, черт возьми, поспать. Утро вечера было мудренее.

***

На следующее утро Бенджамин открыл глаза и обнаружил себя все на том же месте, в кольце объятий рук альфы.

— «Ну конечно...» — раздосадовано подумал мужчина.

От сна в одном положении у него затекла левая половина тела, поэтому он попытался выпутаться из чужих рук и встать. От ерзаний на месте он вдруг ощутил то, чего ощущать ему, как гетеросексуальному альфе, отнюдь не хотелось.

Кое-что весьма упругое и определенное упиралось ему прямиком между ягодиц.

— «О нет... Нет-нет-нет!» — Бен выпучил глаза в истерике и задержал дыхание, прислушиваясь в попытке проверить, проснулся уже альбинос или нет.

Гин просыпался всегда медленно. Особенно сегодня, убаюканный теплом и близостью Бенджамина. И все же сознание альфы потихоньку уже начинало соображать, а также ощущать, что один его орган, который уже очень давно не был «вхож» в тело, из которого когда-то в первые годы отношений почти не вылезал, настойчиво активизировался. Видимо, эта самая близость Бенджамина сказывалась.

Секса между ними действительно не было уже очень давно. В памяти всплыли вчерашние слова Бенджамина о том, что он больше не хочет висеть у него на шее и тоже желает постараться ради общего достатка и счастья. А также о том, что они якобы все начинают сначала. Интересно, означало ли это, что и близость между ними вернется пусть, может, не в то состояние, каким все было в начале отношений, но хотя бы минимум раз в недельку?

С этими мыслями Гин и попытался приластиться, мягко поцеловав парня в шею. Эти поцелуи омеге всегда нравились, они его расслабляли и настраивали на более мирный лад. Однако в этот раз явно что-то пошло не так...

Бенджамин вдруг резко вырвался из его рук и подскочил с кровати как ужаленный. И даже не обернувшись к нему хотя бы на секундочку, удрал в ванную.

— Ладно. Полгода секса не было, еще немного подожду, — обреченно и сонно пробормотал Гин, потягиваясь на кровати и не особо переживая из-за отказа.

Услышав щелчок замка ванной комнаты, альфа тяжко вздохнул. Ни тебе ни секса, ни комнаты, чтобы спокойно подрочить.

Лениво встав, парень пошел на кухню, решив, что причина утренних конфликтов как-нибудь исчезнет сама. В холодильнике он обнаружил свежие яйца, видимо Бен вчера основательно закупился нормальными продуктами.

— «Омлет что ли сделать? Моя очередь ухаживать?» — размышлял альбинос, собирая в неряшливый пучок спадающие на плечи нечесаные светлые волосы.

Порывшись в кухонных шкафчиках альфа нашел упаковку риса, и через какое-то время на сковороде подрумянивался корочкой омлет с рисом — любимое лакомство Бенджамина на завтрак. Гину и самому нравилось это блюдо, оно было очень сытным и вкусным.

С улыбкой, впервые за долгое время ощущая себя на удивление легко и в приподнятом расположении духа, он заботливо разложил омлет по тарелкам, и наконец обратил внимание, что Бенджамин до сих пор не вышел из ванной.

— Эй, — постучал он в дверь ванной комнаты, прислонившись к ее косяку со снисходительной улыбкой. — Я приготовил твой любимый омлет с рисом. Выходи давай. А то остынет. Между прочим, мне тоже нужно в ванную.

Бенджамин вздрогнул, услышав этот стук. Все это время он сидел на бортике ванны и тупо гипнотизировал настенную плитку, пребывая в состоянии какой-то неконтролируемой паники.

На этот раз его пронесло, но неужели он действительно думал, что ему так будет везти всегда?

Эта ситуация только напомнила ему о насущной проблеме. Проблема именовалась очень просто — тело омеги! Бенджамин вспомнил о течках, о беременностях, обо всем, что говорил вчера с такой легкой подачей, словно не его это касалось.

Чтобы он там о себе не думал, а для всего остального мира он сейчас был омегой. С запахом, с сексуальным телом и привлекательной внешностью. Да он сам будучи альфой хотел к самому себе яйца пристроить. Что уж говорить о большей половине других альф, которые шатались по улице и провожали изучающими взглядами мимо проходящих омег?

Да он без Гина пропадет моментально, попав в лапы непонятно кому!

— «Твою ж налево...» — размышлял альфа в теле омеги, не желая мириться с действительностью.

Его ориентация рыдала крокодильими слезами, но он даже пожаловаться ни на что не мог. Ведь по сути ничего гомосексуального в этом не было. Он был омегой, Гин альфой, они уже много лет состояли в отношениях. Во вполне обычных отношениях, если не вдаваться в детали.

— «Но я же альфа! Как я могу?!» — мысленно восклицал он, трясясь от одной мысли, чтобы раздвинуть перед другим альфой ноги.

— Да, сейчас выйду! — откликнулся он на стук.

Но его «сейчас» оказалось не таким уж и быстрым. Чистоплотный Бенджамин не мог обойтись без утреннего душа. И, раздевшись, он снова ощутил себя каким-то извращенцем, замечая в длинном зеркале в ванной свое обнаженное отражение.

Его голова раскалывалась надвое, где одной частью правил упертый альфа, а второй досталась новая омежья сущность, у которой не было ни шанса в противостоянии с первым. Бен родился альфой и привык им быть.

— Все, не смотри... — пробормотал он, отводя взгляд от отражения и вставая под теплые струи душа.

Мыть это тело было странно. Все было по-другому. Такое непривычное, чужое. Истерика в его душе только набирала обороты и достигла своего апогея, когда в попытке подмыться он завел руку назад и обнаружил, что между ягодиц у него было влажно.

Так он и схватился за волосы, осев в чаше ванны.

— Бен, точно все в порядке? — снова раздался стук.

— Да... Да, все нормально, не беспокойся, — слабым голосом отозвался мужчина.

Вышел он с помятым видом. От Гина это не укрылось, но вопросов он решил не задавать, чтобы не портить им обоим настроение с утра пораньше, ведь Бен просил его этих самых вопросов ему не задавать.

После завтрака альбинос помыл за собой всю посуду, а потом сам ушел сполоснуться в душе и помыть голову. После целого дня работы под пеклом оставалось стойкое ощущение, что его длинные белые волосы превратились в кусок слипшихся жирных макарон. А раз они сегодня собирались выйти в люди, стоило бы выглядеть опрятнее.

По окончании банных процедур альфа вышел в одних чистых трусах, на ходу вытирая волосы полотенцем. И в спальне он застал Бенджамина, пребывающего в явной прострации.

— Бен, — позвал он и опустился на корточки напротив омеги, чтобы их взгляды были примерно на одном уровне. — Что случилось? Скажи мне.

Он нежно взял ладони омеги в свои руки и мягко сжал, давая понять пареньку, что он здесь, рядом, и готов поддержать. Откуда ж Гину было знать, какие невеселые мысли обуревали сейчас его «ненаглядного».

Бенджамин поднял на него глаза. Вид альфы в одних трусах его нисколько не смущал. Зато вот его тело по-идиотски отреагировало, и Бенджамину пришлось приложить максимум усилий, чтобы свести любые реакции своей новой сущности на «нет».

— У меня кризис, — сообщил он, но вдаваться в детали не стал, так и оставив альбиноса сидеть на корточках и теряться в догадках.

Наконец, он вспомнил, что они собирались в кино и за одеждой. Эти мысли заметно приободрили Бенджамина. Он напомнил себе о своем плане, ведь он действительно собирался устроиться на работу, получить образование и все начать с нуля. Гин, правда, в этом плане будущей блестящей карьеры толком совсем не фигурировал, потому что Бенджамин банально не подумал о тех проблемах, с которыми он обязательно столкнется, будучи теперь омегой.

Закусив губу, мужчина начал собираться. Погода была серой и пасмурной, и если ему это не сильно нравилось, наводя уныние, то вот альбинос сиял от радости. Солнце являлось его врагом номер один в списке, и Бен понял, что ему придется привыкнуть еще и к этим особенностям совместной жизни с этим человеком.

Оделся он просто: свободные джинсы с высокой талией, красный обтягивающий джемпер, который был заправлен в джинсы, сверху ветровка и кроссовки. Тепло и скромно. То, что нужно.

Бен покрутился у зеркала, проверяя, чтобы все сидело как надо, и случайно поймал взгляд альбиноса. Тот лучился откровенно читающимся одобрением.

— «Ну да. Ревнивый альфа ревнивого альфу видит издалека», — цокнул он языком, осознав, что их мнение на тему, как должен выглядеть омега, скорее всего, во многом совпадало.

Сам Гин тоже был одет максимально просто. Черная водолазка, черные джинсы, и, аналогично, летняя черная куртка с кроссовками. Белоснежный альбинос обладал удивительной тягой ко всему черному.

— «Ну а что, неплохо», — подумал Бенджамин, оценивая критическим взглядом внешний вид альфы.

Сам он никогда не носил подобного стиля одежды, когда пребывал в родном теле. Ему он по статусу не очень подходил, да и не было мест, где можно было подобный прикид выгулять. Поэтому мужчине в душе сделалось даже несколько завидно.

— Ты готов? — спросил его Гин. — Пойдем?

Бенджамин кивнул. Идти куда-то за покупками в подавленном состоянии было идеей средней паршивости, но он надеялся, что кино сумеет его отвлечь.

Спустившись, Бенджамин с удивлением обнаружил, что у альбиноса, оказывается, была машина. Пусть и не какая-нибудь белая ламборгини, которая стояла в личном гараже одного из домов Бенджамина Кидда, которой он страшно гордился. Это был всего лишь серенький фольксваген, рассчитанный на эконом класс, но тем не менее!

Спохватившись, когда Гин обернулся к нему лицом, Бенджамин быстро спрятал удивление на лице за маской чинного безразличия. Ведь по легенде его игры в другого человека он должен все знать, помнить и ничему не удивляться.

Мужчина сел на пассажирское сидение, оглядываясь и замечая, что салон был очень чистым и ухоженным. А самое главное, в машине не пахло сигаретами, и это при условии, что альбинос курил. Насколько же, черт возьми, этот парень был идеален? Конечно, у него тоже были недостатки, да даже то же курение, но он включал в себя столько плюсов, которые для себя лично отмечал Бенджамин, составляя личный портрет другого человека, что уважение последнего уже достигало небес. И это все при условии, что парень был сиротой и воспитывать его нормально и полноценно было некому.

— «Чертов омега-Бенджамин, ты не только тупой, но еще и слепой, надо полагать», — болтал Бен сам с собой, а точнее с воображаемым образом омеги, занявшего его родное тело. — «Да он же самородок. Такие альфы редкость в нынешний век, как можно было этого не оценить?».

И тут из ниоткуда, словно подсознание сплелось с сознанием, внутренний голос Бенджамина сам же себе и ответил:

— «А ты как раз оценил, да?».

Бенджамин тряхнул головой. Ничего он не оценивал, он на альфу, как на партнера, никогда не смотрел, не смотрит и смотреть не будет! Он — Бенджамин Кидд, любимец омег и желанный холостяк, самый что ни на есть гетеросексуальный мужчина. И вообще, нечего с самим собой разговаривать.

Водил Гин адекватно и осторожно, по крайней мере, пока на пассажирском сидении сидел один маленький омега. Возможно в одиночку это было и не так, но что-то подсказывало Бенджамину, что светловолосый альфа ко всему относился бережно, зная цену деньгам, а как следствие вещам и их ремонту. Обслуживание машины было вещью не дешевой.

Через минут двадцать они подъехали в торговому центру города, где располагались улицы, полные разнообразных магазинов одежды и обуви на средний достаток, развлекательные зоны, фудкорты и, конечно же, кинотеатр.

Выйдя из машины, Бенджамин критическим взглядом осмотрел афиши и из всего предложенного ткнул ухоженным тонким пальчиком на мрачноватого вида ужастик, чем вызвал у альбиноса новый приступ пассивного изумления. Тот, кажется, уже настолько привык удивляться за прошедший день, что уже удивлялся без удивления.

— Серьезно? Ужастик? Не мультик? Точно? — переспросил он несколько раз, пристально глядя на Бенджамина, отчего тот резко усомнился в своем выборе.

О предпочтениях другого Бенджамина он не знал, поэтому выбирал исходя из собственных вкусов и настроения. Ужастик сейчас был более в тему, да и если подумать, месяц назад он видел трейлер этого фильма, и его тогда заинтересовала картина. Но, видимо, предыдущий Бенджамин ужастиков не смотрел.

— Ну да... — покивал на свой страх и риск мужчина.

Благо альбинос не стал задавать лишних вопросов, и молча прошел к кассе, покупая два билета на средний ряд. Бенджамин даже облегченно выдохнул, что это были не последние ряды, а то стереотипы его в голове сразу представили такую картину: на большом экране крики ужаса, смерть, жестокость и всякая чертовщина, а он на заднем ряду вовсю сосется с другим альфой, еще и раздражительно так причмокивая, мешая всем остальным смотреть кино. И отогнать эту картинку сразу же, пресекая все ее попытки пролезть ему в голову, мужчине не удалось.

До начала картины оставалось полчаса, и они решили немного прогуляться по улочкам рядом. Бенджамину было немного странно вот так бесцельно бродить, но уже совсем скоро он вошел во вкус. Они никуда не торопились, никому ничего не были должны, телефон от звонков не разрывался, а вокруг жизнь текла своим чередом.

Бенджамин никогда не замечал раньше, насколько сильно окружающий его мир полнился всевозможными деталями. Его душу закружило внезапное чувство вдохновения, хотя творцом и художником он никогда не был. Взгляд мужчины бегал по улицам, по лицам прохожих, цепляясь за их эмоции, за лепнины на фасадах зданий старых годов постройки, по вывескам забегаловок, мощеным тротуарам, и даже серые тяжелые облака над головой совершенно не портили, а только дополняли общую картину.

Неужели он действительно хотел покончить с собой и уйти из этого, пусть сложного, но несомненно прекрасного мира?

Бенджамина как никогда захлестнуло желание жить. Неважно как, неважно в каком теле. Неважно какие проблемы его будут преследовать. Он забыл свой самый главный жизненный принцип, к которому пришел еще когда учился в университете.

Под любые обстоятельства можно подстроиться. Любую проблему можно решить. Ты сам хозяин своей жизни и можешь влиять абсолютно на все, кроме одного — смерти.

— Ты в порядке? — вывел его из размышлений голос Гина.

Бенджамин очнулся. И с удивлением заметил, что все это время, бессознательно, шел по улицам держась за локоть альфы. Это его смутило, но уже не настолько, чтобы отпрыгивать как заяц, загнанный в капкан.

— Просто задумался. Никогда не обращал внимания на то, что мир вокруг полон стольких мелочей и деталей. Когда смотришь на картину целиком, то упускаешь их. Но когда начинаешь присматриваться и подмечать каждую из них, все кажется таким... Волнительным?

Гин несколько озадаченно глянул на Бенджамина. С каких пор тот поддался каким-то философским настроениям и заговорил так, словно был начитанным с детства человеком? Все, что его интересовало, это было просмотр кино, сериалов, всяких теле-шоу, чтение статей про знаменитостей. Больше ничего его в жизни не волновало. Слишком странно.

— О, давай возьмем кофе с собой? — предложил Бен, заметив небольшую уютную кофейню, где продавали кофе на вынос.

Гин охотно согласился. Минут через пять им уже выдали два именных стаканчика для Гина и Бена. Второй так и вовсе залюбовался, каким красивым шрифтов вывели их имена на стаканчике. Его вообще всегда радовали тонкости сервиса в подобных заведениях. Ведь приятнее было возвращаться в места, где ко всему относились с душой и творческим подходом.

На кино они чуть было не опоздали, но благо все же успели в последний момент. Заняв свои места, оба расслабились и уставились на экран. Гин, впрочем, отрывался от картины с ужасами, поглядывая на Бенджамина. Тот боялся ужастиков до безобразия, психовал, даже если Гин пытался в шутку припугнуть его какой-нибудь детской страшилкой. Если все же находилось что-то ужасное, что он успел посмотреть, прочитать или найти в интернете, омега потом долго испуганно к нему жался. Альфе это, естественно, импонировало, поэтому и сейчас он не то чтобы стал отказываться от ужастика, ведь в его ожидания входил закономерный исход. После фильма Бен прилипнет к нему намертво.

Но, к очередному удивлению альфы, Бен совершенно спокойно смотрел картину и даже не вздрагивал на очередных кровавых и жутких сценах. Казалось, ему действительно было не страшно, а даже интересно, чем все закончится.

— «Нет, я так не могу», — подумал Гин. — «Здесь точно что-то нечисто. Не мог он за одну ночь другим человеком стать. Только если телами с кем-то не поменялся», — мысленно фыркнул альфа, который всегда скептически был настроен ко всему паранормальному и мистическому, из-за чего сейчас даже и не догадывался, насколько сильно был прав.

После фильма они зашли перекусить на фудкорт, и альфа еще раз решил сделать Бенджамину комплимент, заявляя, что вчера на ужин у него все вышло вкуснее. В ответ омега прямо-таки расплылся в довольной улыбке.

Что ж, возможно, для реанимации их отношений, следовало и самому над собой поработать? Гин решил, что сам тоже виноват в том, к чему все пришло. И если уж все сначала, то ему тоже надо постараться. И завтрашнее собеседование как раз было таким шансом. Он должен получить нормальную работу, чтобы было не стыдно смотреть своему омеге в глаза. Ведь он так начал стараться, пусть это и вызывало в душе альфы бурю сомнений.

После обеда они прошлись по магазинам. Бенджамину нужна была одежда, так как из своей у него остался скупой минимум. Даже у Гина теперь было больше одежды, чем у его омеги. Вот уж действительно что было странно.

Альфа готовился к тому, что его опять пошлют куда подальше, если он вставит свой комментарий, что та или иная вещь ему не идет, однако Бенджамин не переставал его поражать. Он весьма метко находил и брал в руки вешалки с теми вещами, которые прекрасно вписывались в общее представление Гина о том, как его красавец Бен должен выглядеть.

— Как думаешь эта блуза или эта? — спросил он, прикидывая на себе вешалки с двумя разными блузами из струящегося шифона.

— Вот эта. Цвет этот тебе больше идет, — ответил Гин, приятно пораженный тем, что у него спросили совета.

— Хм... — Бен развернулся к зеркалу, рассматривая выбранную альфой блузу и снова вторую, после чего заключил: — Да, пожалуй ты прав. Примерю эту.

— «Может, я действительно умер? Меня завалило грузами? Я упал с пристани в воду под лопасти сухогруза? Сгорел на солнце?» — размышлял альфа, стоя напротив примерочных и ожидая Бенджамина.

Тот вскоре вышел. Блузка цвета слоновой кости прекрасно сидела на его худом изящном теле, сочетаясь с насыщенно-каштановым цветом кудрявых волос и ярким синим оттенком миндалевидных глаз. На низ он примерил приталенные брюки со стрелками, которые подчеркивали его прямые и стройные ноги, но при этом сохраняли приличия.

— Вау, — искренне улыбнулся Гин. — Тебе очень идет. Такой красивый.

Бенджамин отчего-то очень смутился. Щеки предательски заалели, хотя казалось бы с чего? Стоило себе все же признать, получить комплимент оказалось приятно. И Бен украдкой все поглядывал за глазами альбиноса, не находя в себе сил оторваться, потому что взгляд у того так искренне лучился любовью, пока омега крутился перед ним, показывая как одежда сидит на нем со всех сторон.

А ведь он так мечтал о том, чтобы найти себе вторую половинку, которая бы смотрела на него так, как смотрит на своего омегу этот альфа. Неужели он просил столь многого?

Финансы их были ограничены, поэтому мерить что-то еще Бенджамин не стал, чтобы не было соблазна. Расплатившись на кассе, он забрал пакет с обновками и вышел из магазина, дверь из которого ему заботливо придержал Гин, пропуская вперед. На этом их прогулку можно было считать завершенной, но Бенджамину до ужаса не хотелось возвращаться в ту квартиру и снова погружаться в хандру от неизвестности.

— Давай еще немного погуляем? — попросил он, и дважды просить не пришлось.

Пакет с одеждой альфа положил в машину, а потом они пошли снова бродить куда глаза глядят по небольшим улочкам старого города.

В последний раз Бен гулял тут, когда был студентом. Став взрослым и обеспеченным альфой, он больше крутился в бизнес-центре города, где уже властвовала архитектура нового времени. Где все словно напоминало сюжеты известных фантастов о мире будущего. Поэтому район старого города сейчас воспринимался им совершенно по-другому, более уютным что ли? Или дело было в Гине, с которым он сейчас прогуливался неспешным шагом? Они оба молчали, но это молчание не давило на него так, как вчера. Это было уютное молчание друг с другом.

Внутренний голос, который он все пытался заткнуть, снова нашептывал о том, что альфа-альбинос пусть и догадывался, что здесь что-то не так, все же не знал, что в теле его омеги был совершенно другой человек. А Бенджамин как раз хотел, чтобы его любили. Так почему бы просто не воспользоваться удобной ситуацией? На него ведь уже смотрят влюбленными глазами. И что-то подсказывало Бенджамину, что этот взгляд, до его появления в этом теле, был потухшим словно древний вулкан. Что если это он, Бенджамин Кидд, стал причиной пробуждения этого спящего вулкана? Возможно ли такое, чтобы этот светловолосый парень смог когда-нибудь влюбиться именно в него, а не в то чудовище, что занимало это тело до него?

— «Господи, о чем я думаю», — задался вопросом Бенджамин с терзающим его сердце отчаянием от собственной неопределенности.

На нос вдруг упала досадная капля дождя. Бенджамин наморщился. Такой радости он не ожидал, но, как назло, еще одна капля ударила мужчину по щеке. А затем и по лбу. А затем и вовсе начал накрапывать серьезный дождь.

— Ну вот, — удрученно вздохнул Бенджамин.

— Я взял с собой зонтик, — сказал Гин, вытаскивая оный из своего рюкзака.

Тот был черный и большой, прекрасно вмещая двоих под собой. Впрочем Бенджамин чутка наклонился вперед при ходьбе и заметил, что плечо альбиноса планомерно намокало, так как тот специально держал зонт так, чтобы ни одна капля по омеге не попала.

— «Ну почему, почему ты такой заботливый???» — Бен ощущал, что его собственное «Я» уже действительно превратилось в омегу, потому как прямо сейчас он уже был готов стоять и топать ногами, потому что никто не мог дать ему ответов на один единственный вопрос «почему».

— Гин, — позвал он, когда они развернулись обратно, бредя под дождем к машине.

Людей резко стало меньше. Кто-то попрятался от дождя в ресторанных заведениях, кто-то в магазинах, кто-то торопился вперед, накрываясь чем придется, если не было с собой зонтика.

— М? — отозвался альфа.

— Почему ты так заботлив со мной? Я ведь ничего хорошего для тебя не сделал, и вел себя как последняя мразь. Я не заслуживаю, чтобы на меня смотрели с такой нежностью и заботой.

Гин очень удивился его словам, и остановился. Развернувшись к Бенджамину, он хмуро посмотрел на него. Со стороны они, возможно, казались странными. Стоят себе под зонтом, когда вокруг дождь льет как из ведра.

— Да. Ты не заслуживаешь, — подтвердил он его слова. — Ты топтал мою гордость, принижал меня и мои старания сделать твою жизнь лучше. И тем не менее...

Альбинос тяжко вздохнул, прикрывая на секунду глаза.

— И тем не менее, я все еще люблю тебя. Со всеми твоими отвратительными недостатками. Наверное, я сам сумасшедший, — Гин как-то обреченно хмыкнул.

Бенджамину сделалось неуютно. Эти слова адресовались не ему. И что самое противное, ему сделалось обидно. Все сильнее он начинал завидовать тому омеге. Можно было сказать, что он завидовал и хотел очутиться на его месте, но он и так уже очутился на его месте. И легче от этого не становилось.

— «С другой стороны, я ведь и правда сейчас омега», — наконец голоса логики и разума прорезались в его сознании, примиряясь с очевидным. — «Нет ничего такого, что я покручу роман с альфой, пока я в этом теле. Нет же?» — спросил он сам себя зачем-то, все еще ни в чем неуверенный.

— Но знаешь... — вдруг снова заговорил Гин, отвлекая Бенджамина от тяжелых споров и попыток найти соглашение с самим собой. — Вчера ты так сильно изменился. Словно тебя другим человеком подменили. Не знаю, что происходит. Меня это пугает. Но... Твои изменения заставляют меня чувствовать себя... влюбленным? — словно сам неуверенный в том, что говорил, Гин действительно выглядел растерянно. — То есть... Ты внезапно стал заботливым, добрым и внимательным ко мне. У тебя и до этого, конечно, случались такие приступы, но в этот раз все как-то иначе. И все эти твои изменения заставляют меня верить и надеяться, что наши отношения еще не закончены. Заставляют меня снова ощущать эту глупую влюбленность в тебя. Бен.

Альфа нежно коснулся большим пальцем щеки омеги, с теплой улыбкой глядя в его синие растерянные глаза.

— Пожалуйста, оставайся таким. Если ты снова начнешь топтать мои чувства к тебе в грязь, я не выдержу больше.

Бенджамин сглотнул.

В следующий момент его губы накрыло поцелуем, и у мужчины попросту перехватило дыхание. Он даже не смог воспротивиться, так и застыв в оцепенении от всего происходящего.

Но что еще больше его поразило так это то, что у него откуда-то возникло ощущение чего-то привычного. Словно он целовался с этим парнем тысячи раз до этого. Технически это так и было, тело-то оставалось неизменным, поменялась только душа. Неужели тела действительно имели за собой способность запоминать тех, с кем у них была близость?

Бенджамин растерянно опустил взгляд вниз, когда альфа разорвал этот легкий невинный поцелуй. Ему не требовалось даже глаз поднимать, чтобы узнать, что в этот момент Гин счастливо улыбнулся, глядя на его макушку с высоты своего роста.

Кажется, Бен своими руками уже запустил необратимый процесс. Расставаться явно уже было поздно. Точнее, конечно, расстаться-то никогда не поздно, другое дело, что разбить сердце этого юноши Бенджамин уже не мог. Тот любил этого омегу слишком сильно, слишком искренне, несмотря на всю несправедливость его отношения к любящему.

— «Почему мне так сильно хочется исправить эту несправедливость?» — закусил губу мужчина.

До машины он дошел молча, так и не подняв взгляда. Да и внутри он сидел тихо, задумчиво разглядывая через окно пролетающие мимо пейзажи города, застигнутого врасплох внезапным дождем, переросшим в ливень.

Он думал о том, что он заслужил по итогам прожитых тридцати лет. Заслужил ли он любви? Бенджамин считал, что да. Заслужил ли он этого счастья? Снова да. Несмотря на свои врожденные преимущества: рождение в богатой семье, половую принадлежность к альфам, кучу возможностей для самореализации, он не превратился в высокомерного и алчного паразита. Он всегда поступал честно. Помогал тем, кому мог помочь. Напрямую работал с фондами, понимая, что многим деньги нужнее, чем ему. Заслужил ли он возможность быть счастливым? А оставались сомнения?!

А вот заслуживал ли любви и счастья тот другой Бенджамин? У него не было преимуществ при рождении. Родился в средней семье, омегой. Никому был не нужен, никто его толком не воспитывал. Он не сделал ничего полезного в своей жизни ни для себя, ни для кого-то другого. И тем не менее у него был он. Гинга. Парень, положивший свою жизнь и собственное счастье ради его комфорта.

— «Ну уж нет», — закусил губу Бен.

Он заслуживал Гингу куда больше, чем тот, второй Бен.

Проблема была лишь в том, что он и Гин были альфами. С одной оговоркой. Бен-то теперь не альфа. А значит, проблемы, как таковой и не было. Нужно было просто отпустить себя, принять свое новое тело и все. Забрать обеими руками свое положенное счастье.

Бенджамин не знал, что послужило причиной тому, что он поменялся с тем парнем телами. Не знал он и того, кто и как это сделал. Возможно, это были происки самой судьбы, которую мироздание заставило платить по счетам. Но одно он знал точно — раз его судьба так распорядилась, он должен был взять с нее все с процентами. А раз так... Что ж, пора было научиться тому, как быть настоящим омегой.