Глава 13
Не желая связываться с Дженни Ван, Шэнь Ляншэн не звонил и не назначал встречу с ней. Однако мисс Дженни была более открытой, чем ожидалось, и первой позвонила в поместье Шэнь.
Хотя он и не хотел устанавливать какие-либо отношения с ней, все же должен был вести себя подобающе из-за старика Ван. Он не отвергал никаких ее предложений, но его поведение было умеренным, не слишком близким и не слишком отдаленным. Оно было достаточно вежливым, чтобы не в чем было его упрекнуть, но все же заставляло леди негодовать.
Спустя несколько дней Дженни стало ясно, что мужчина, скорее всего, не был заинтересован в ней. Его маска доброты служила лишь во избежание вражды между двумя семьями. Все, чего он ждал - когда она заскучает или выйдет из себя, оставив его в покое.
Возможно, будь она девушкой с более мягким нравом, она бы вздохнула: «Я должна оставить тебя, если у тебя нет чувств ко мне». Будь она более упрямой, то вероятно продолжила бы борьбу, налегая сильнее после каждого провала, пока не зашла в тупик. Будь она избалованной дивой, она бы подошла к Шэнь Ляншэну, тыча пальцем в лицо и требуя: «Да или нет, тебе лучше сказать прямо, здесь и сейчас!»
Однако, на самом деле, мисс Дженни Ван была проказливой озорницей. Как только мечтательность в глазах исчезла, она сразу же поняла, что скрывается за невозмутимой внешностью Шэнь Ляншэна. Догадавшись о его истинных намерениях, она отказывалась верить, что он прячется за этой маской все время.
Поэтому мисс Ван, наконец, дала своему старику передышку и, вместо этого, в свободное время докучала Шэнь Ляншэну. Словно играя с собакой или кошкой, она использовала мистера Шэня Младшего, чтобы побороть скуку, интересуясь, как долго продлится этот маскарад.
С другой стороны, Шэнь Ляншэн со временем понял, в какой ситуации оказался. Он был процентов на восемьдесят уверен: Дженни Ван уже не питает к нему романтических чувств и попросту хочет, чтобы кто-нибудь сыграл с ней в игру, дабы развеять скуку. Неудивительно, что он, частично отбросив притворство, даже высмеял ее, когда та вывела его из себя.
«Наш повар, должно быть, жутко талантливый, если мисс Ван всегда обедает здесь».
«Ну, трава всегда зеленее по ту сторону забора», - Дженни вела себя грубо и некрасиво, точно так же, как ее отец. Она красовалась мальчишечьей стрижкой и для этого случая даже оделась в мужском стиле. Не по-женски усевшись в гостиной Шэнь Ляншэна и щелкая семечки подсолнуха, она спросила: «Мой дорогой Цинь-кэкэ* придет сегодня?»
«С каких это пор он тебе брат?» - в конце дня это волновало Шэнь Ляншэна больше всего. Так как Дженни часто приходила в его дом, и в большинстве случаев без приглашения, столкновения с Цинь Цзином стали неизбежны. Она знала, что тот был близким другом бизнесмена. В первый раз они обменялись именами, во второй раз они узнали друг друга получше, и, каким-то образом, к третьему разу «мистер Цинь» превратилось в «мой дорогой Цинь-кэкэ».
Причиной была дружелюбность Цинь Цзина. Во-первых, Цинь Цзин думал, что Шэнь Ляншэн не нравился Дженни в этом смысле, а во-вторых, даже если это было и не так, он не считал правильным задирать девушку.
Дженни не была глупой - она поняла, что Цинь Цзин был честным, прямолинейным человеком, в отличие от сомнительного и равнодушного Шэнь Ляншэна. Ее не заботило, что он не был сыном из богатой семьи, и она хотела быть его другом, несмотря на это. Во время беседы она выяснила, что он - сяншэн-комик, и стала донимать его просьбами взять ее в ученицы. Дженни заявляла, что имеет артистический талант и может в совершенстве имитировать Чаплина. Она разыграла сценку, и это было не так уж плохо.
Ваны были уроженцами Тяньцзиня. Дженни провела за границей два года, но, тем не менее, родилась и выросла в Тяньцзине. Когда они с Цинь Цзином сходились вместе, шуткам не было конца. Шэнь Ляншэн был злым как черт, когда слышал их нелепую болтовню на тяньцзиньском диалекте. Вдобавок, он должен был оставаться настороже, в случае если мисс Ван вздумает переключиться с него на Цинь Цзина. Из них троих он единственный был угнетенным и постоянно встревоженным. Он желал взбунтоваться и заставить старика Ван лучше следить за своей «девочкой», чтоб она перестала вторгаться в его мир и покой.
Декабрь подошел к благополучному завершению. С Рождества до Нового Года все сливки общества устраивали приемы. Естественно, Шэнь Ляншэн не мог избежать этой традиции. Он выбрал дату, разослал приглашения и ждал, когда гости появятся, повеселятся и разойдутся.
Шэн Гун считался христианской школой, так как инвесторами были в основном священники и верные прихожане. Поэтому школа была закрыта на Рождество. Шэнь Ляншэна раздражало, что Дженни мешает проводить ему время с Цинь Цзином, так что он держал учителя в своем поместье с начала праздников до Нового Года.
Прием был назначен на канун Нового Года. Дженни с сожалением объявила, что у нее уже есть планы на эту ночь. Шэнь Ляншэн кивнул, соглашаясь, что это досадно, но втайне думал: досадно то, что она не поспешит и не вернется в Америку, продолжать учебу.
Без Дженни не было никого, кто занял бы Цинь Цзина, хотя он сам любил спокойствие и тишину. Несмотря на прием внизу, он остался в спальне читать. В любом случае, он не знал никого из друзей или знакомых Шэнь Ляншэна, да и не хотел знать. Шэнь Ляншэн также никогда не представлял его кому-либо. Словно была проведена черта, с Шэнь Ляншэном в вершине: слева была толпа - его общественные связи, а справа - один человек - его тайная запретная любовь.
«Все разошлись по домам?»
«Еще нет».
«Тогда, что ты тут делаешь?»
Цинь Цзин сидел на кровати, читая одну из принесенных им книг. Он взглянул вверх, когда Шэнь Ляншэн вошел в комнату, и быстро вернулся к страницам.
Шэнь Ляншэн подошел к постели и сел, но ничего не говорил.
Прочтя еще несколько строчек, Цинь Цзин заметил, что мужчина до сих пор ничего не сказал и продолжал пялиться на него - он положил книгу и посмотрел в ответ. Только тогда он увидел, что спокойное лицо мужчины было слегка розовым. «Слишком много выпил? Хочешь прилечь ненадолго?»
«Нет, я в порядке».
«Если так, то спускайся вниз, - сказал Цинь Цзин, массируя ему лоб. - Что за хозяин оставляет своих гостей без внимания?»
Шэнь Ляншэн схватил его за руку и притянул мужчину в свои объятия. Нежно прижимаясь подбородком к его волосам, он ответил слегка пьяным голосом: «Я соскучился по тебе, хотел посмотреть, чем ты занят».
Это удивило Цинь Цзина, но он быстро оправился и стал греться в лучах собственной славы. Мужчина вел себя так очаровательно, что он не мог не поддаться ухаживанию. Пользуясь случаем, он тут же крепче обнял мужчину и поддразнил: «Если бы я только знал, что Молодой Господин Шэнь будет так мил после нескольких бокалов...»
Устав от бессмысленных острот учителя, Шэнь Ляншэн сразу перешел к поцелую и толкнул мужчину на кровать. Через поцелуй Цинь Цзин мог, касаясь языка мужчины, почувствовать вкус алкоголя и табака. Когда Шэнь Ляншэн дразнил его, он отплачивал тем же.
Они продолжали забавляться друг с другом, так и эдак. Пока все не вышло из-под контроля, Цинь Цзин оттолкнул мужчину и шепотом настоял: «Тебе лучше спуститься вниз, вернемся к этому позже».
«Уже и так довольно поздно», - Шэнь Ляншэн на самом деле не собирался что-либо делать. Он отступил и восстанавливал дыхание, но все же ответил колкостью.
«Верно, - Цинь Цзин сел прямо и посмотрел на свои часы. - Может, мне пора идти спать».
Шэнь Ляншэн встал и метнул взгляд на мужчину, поправляя свою одежду.
«Если хочешь, чтоб я подождал тебя, просто скажи. К чему так округлять глаза?» - Цинь Цзин прыснул от смеха, без колебания спустив мужчину на землю. Заметив кривой виндзорский узел на шее мужчины, он тоже встал, чтобы привести его в порядок.
Смотря вниз на мужчину, поправляющего ему галстук, и слыша музыку, глухо доносящуюся снизу, Шэнь Ляншэн обвил рукой талию Цинь Цзина и закружил его в импровизированном танце.
Радиатор в комнате был включен на полную. Цинь Цзин был одет в рубашку и брюки, но на ногах были лишь атласные тапочки. С другой стороны, Шэнь Ляншэн был одет строго, как и во вторую их встречу: абсолютно белый костюм заставлял его волосы выглядеть особенно темными, а глаза - загадочными.
Учитель начал улыбаться, позволяя мужчине вести его. Он недооценил, каким романтичным может быть этот человек, вопреки его обычно суровому и хладнокровному виду. Но постепенно он стал чувствовать себя одурманенным, словно тоже опьянел, и улыбка исчезла с его лица.
Цинь Цзин смотрел в эти бездонные глаза, и все звуки людей и музыки растворялись вдали. Осталась только пара глаз, глубоких, словно нетронутый веками колодец в ожидании путника, отчаянно жаждущего воды.
Не устояв, он начал страстно целовать мужчину. Он потянулся за его языком и вобрал его влагу, в надежде стать этим жаждущим.
В ушах Шэнь Ляншэна гудело, когда желание, которое ему с трудом удалось погасить, начало разгораться сильнее, чем прежде. Он вернул пламенный поцелуй, спеша расстегнуть собственный ремень. Спустив штаны и белье, он сел на кровать и потянул Цинь Цзина вниз к своим коленям: «Возьми его. Возьми его глубже».
Цинь Цзин встал коленями на пол и нырнул вниз, взяв мужчину глубоко в рот, пока не ощутил щекочущие лицо волосы. Его нос наполнился запахом, а уши - приглушенными стонами партнера. Это заставило его сосать более рьяно, так, что он мог слышать, как мужчина теряет контроль. С этой мыслью кровь прилила к его собственному другу, а ткань поверх головки, намокла.
Шэнь Ляншэн зачастую был очень эгоистичен в постели. Он бы не потерял самообладания, неважно, до какого сумасшествия он доводил Цинь Цзина. Однако, возможно, выпив действительно слишком много сегодня, он вспомнил ту эйфорическую ночь давным-давно, когда он тонул в экстазе. Он так же напился той ночью, когда впервые встретил мужчину и видел яркий эротический сон.
Сейчас человек из его снов стоял на коленях меж его ног, отсасывал ему старательно и громко, словно на кону стояла его жизнь. Удовольствие и возбуждение из сна стали реальностью, что возымело достаточный эффект для разрушения мысленной преграды. Однажды заточенные волны прорвались через сломанную плотину, не собираясь останавливаться. Он чувствовал, как его член вот-вот растает во рту мужчины. Теплая плоть и ловкий язычок обслуживали его достоинство, стимулируя каждую чувствительную точку, и вскоре он позволил голосу звучать, как того желал Цинь Цзин.
У Шэнь Ляншэна был приятный голос, низкий и свежий, как стакан янтарного напитка со льдом, прохладный, но быстро опьяняющий. Цинь Цзин прошел языком вниз по длине и достиг промежности. Он накрыл губами выступающий мешочек и пососал, пока мужчина сверху издавал соблазнительные стоны. От них его собственный живот напрягся, а его эрекция - и того сильнее - он практически хотел кончить сию секунду.
«Возьми его...а-а... - Шэнь Ляншэн мог ощущать надвигающееся освобождение - он толкнул бедра вперед и еле дыша подразнил. - Тебе нравится?»
«Мхм, да», - проурчал Цинь Цзин, прежде чем снова взять головку, втянуть щеки и сосать. Он почувствовал дрожь органа от близости кульминации и начал ритмично играть с его яичками.
Шэнь Ляншэн не мог больше сдерживаться. С блаженным криком он взорвался в рот мужчины. Когда снова стал собой, по пятну у губ он понял: мужчина проглотил всю его сперму, что было доказательством потери контроля над собой.
«Почему ты такой послушный в последнее время? - Шэнь Ляншэн поднял его за руку и посадил на колени. Он поцеловал оставленные собой следы на его губах, потирая выпуклость в его штанах. - Тебе и впрямь нравится, раз ты настолько тверд только от того, что отсосал мне».
«Заткнись», - Цинь Цзин смог произнести те вещи, потому как страстный голос мужчины заставил его потерять рассудок. Теперь же, когда он вернулся к нормальному состоянию, его щеки вспыхнули от одной мысли: признать, что ему нравится член мужчины. Он поспешил сменить тему: «Просто вернись уже вниз и займись своими делами».
«Что ты будешь делать, если я уйду?» - Шэнь Ляншэн отклонился назад и надавил Цинь Цзину меж ног, перед тем как расстегнуть его ремень.
«Перестань уже. Кто-нибудь может войти и увидеть», - тихо предупредил Цинь Цзин, сидя в его объятиях, но это не было настоящим отказом, поскольку он тоже жаждал освобождения.
«Я только хочу посмотреть, не покраснели ли твои колени. А по-твоему, что я собирался сделать? - мужчина спустил его штаны ниже колен и массировал коленные чашечки в награду за долгое пребывание на них. - Болит?»
«Нет», - полуобнаженный Цинь Цзин сидел между его ног с открытой эрекцией. Мысль об уставившемся на нее мужчине так возбудила его, что головка начала источать больше соков.
«А здесь болит?» - Шэнь Ляншэн наконец положил руки на его орган и начал ласкать его.
«Да, он разбух, - Цинь Цзин больше не мог сопротивляться и, расслабившись в объятиях мужчины, выдохнул. - Но перестанет болеть, если ты коснешься его для меня».
«Только коснуться? - Шэнь Ляншэн нежно усмехнулся в его ухо, потянулся к лампе, и поднес ее ближе, чтобы осветить достоинство учителя. - Нужно посмотреть поближе. Мы не можем допустить дальнейших осложнений, не так ли?»
Под мягкими лучами лампы Цинь Цзин наблюдал, как тонкие пальцы мужчины скользят вдоль его ствола. Он попытался подбросить бедра вверх, но у него не было силы в талии, как если бы все кости в его теле исчезли. Единственная вещь, которая оставалась сильной, была его эрекция.
«Здесь болит?» - Шэнь Ляншэн осторожно осматривал его член, тыча пальцем в щель сверху.
«Нет...о-о...»
«Почему тогда ты охаешь?»
Цинь Цзин прикусил язык.
«Как я узнаю, что не так, если ты не говоришь мне?»
«Ничего, - Цинь Цзин не мог больше терпеть эти шутки и схватил его руку. - Ты должен закончить то, что начал. Ты был тем, кто издавал все эти сексуальные звуки».
«Кажется, проблем нет. Посмотри сам: он горячий и мокрый... - Шэнь Ляншэн игнорировал жалобы мужчины и взял его руку, чтобы продолжить гладить вместе. Все это время он нашептывал милые глупости ему на ушко. - Ты такой милый, малыш, даже этот малец...»
«Мхм... быстрее...» - Цинь Цзин не был в настроении для всей этой смущающей ерунды и, вместо этого, погрузился в наслаждение. Однако в последний момент перед высвобождением он ощутил, как что-то блокирует его. Он согнулся от неудобства: «Не... а-а...больно...»
«Что, правда? - рука Шэнь Ляншэна ускорилась, пока он давил на отверстие. Орган в руке пульсировал, но его слова были жестоки. - Продержись немного дольше».
«Нет...» - Цинь Цзин был слишком слаб, чтоб сдвинуть его руку. Потом, внезапно он услышал, как кто-то говорит по ту сторону двери, и вспомнил, что она не закрыта. Он замер от страха и сильно закусил губу, чтобы не издать ни звука.
«Скажи им, что я спущусь через минуту», - в отличие от мужчины, Шэнь Ляншэн слышал отчетливо. Он не остановил рук и убрал их, только отослав нежданного гостя. Шэнь Ляншэн смотрел, как мужчина трясется в его руках, с криком кончая. Он быстро наклонился и поцеловал слезящийся уголок глаза, успокаивая: «Это был кто-то из дома. Бояться нечего».
«Шэнь Ляншэн... - Цинь Цзин сидел, тяжело дыша. Он осознал, что это был кто-то из прислуги, а их отношения давно уже были открытым секретом в поместье Шэнь. Однако он все еще был раздражен, что мужчина мучал его в такое время. - Убирайся отсюда. Не хочу видеть твое лицо».
«Я только что исцелил тебя, а теперь ты хочешь, чтоб я ушел? - Шэнь Ляншэн поглаживал его полутвердый член, целуя покрасневшие мочки ушей. - Сжигаешь мост, перейдя его; выбрасываешь меня, как использованный коврик. Скажите, мистер Цинь, я правильно их употребил?»
Игнорируя вопрос, Цинь Цзин выбрался из объятий мужчины и залез под одеяло. Он натянул простынь на голову и притворился мертвым.
«Хорошо, тебе не нужно дожидаться меня, если устал, - Шэнь Ляншэн встал, разгладил одежду и похлопал мужчину по голове через одеяло, все еще шутя. - В любом случае, у моего малыша есть все в этом мире, кроме, разве что, заботливого сердца».
«Я не сплю, - у Цинь Цзина не только отсутствовало сердце - стыд тоже было трудно отыскать. Он только что сказал мужчине уйти, но сейчас высунул голову из укрытия и скорчил глупую рожицу Шэнь Ляншэну. - Я дождусь, пока мой дорогой Шэнь-кэкэ не вернется в постель».
Изначально «Шэнь-кэкэ» произошло от «Цинь-кэкэ» Дженни Ван. Шэнь Ляншэн предостерег ее от создания семейных связей там, где их никогда не было, но Цинь Цзин и Дженни поочередно начали дразнить бизнесмена.
«Ты видишь то, что вижу я, Цинь-кэкэ? Вокруг пляшет большое зеленоглазое чудище».
«Будь я проклят, ты права!»
«Бедняга, вероятно, просто тоже хочет называться кэкэ».
«Да, я убежден».
«Но если он хочет, чтобы люди называли его кэкэ, то не должен вести себя, как крутой парень все время. То есть, кто наберется смелости сказать это, когда у него такое лицо?»
«Хах, хватит уже. Он сейчас заплачет!»
«О-о, ладно тебе. Не плачь. Мы будем звать тебя Шэнь-кэкэ, если это осчастливит тебя, о'кей?»
«Давай, Шэнь-кэкэ, покажи нам жемчужно-белые».
Конечно, так называемое зеленоглазое чудище не стало утруждать себя возражениями, или, может, оно было слишком расстроенным для этого.
Теперь Шэнь Ляншэн, стоя у кровати, смотрел, как Цинь Цзин укутал себя, словно весенний ролл, только голова торчала наружу. Видя его дико парящие волосы и слыша игривый тон, когда тот назвал его кэкэ, он совсем не хотел оставлять мужчину.
К сожалению, но даже так, он должен был идти. Тяньцзинь был не совсем Китаем, но и не совсем заграницей. Они отмечали Грегорианский Новый Год, но обычаи были, более или менее, китайскими. Все гости ожидали внизу, чтобы Шэнь Ляншэн произнес новогодний тост, отмечая еще один удачный год в бизнесе, предвкушая еще больше дохода и благополучия в наступающем году.
«Цинь Цзин, - Шэнь Ляншэн потянулся пригладить непослушные волосы. - Я увижу тебя снова уже в следующем году».
«Что? - Цинь Цзин замялся, но, подумав об этом, усмехнулся. - А да, ты прав».
«Увидимся в следующем году».
«Ага, увидимся в следующем году».
Когда Шэнь Ляншэн ушел, Цинь Цзин лежал на кровати, и вот уже сонливость угрожала завладеть им. Чтобы остаться бодрствующим, он начал искать, о чем бы поразмышлять.
В итоге все, о чем он мог думать, был Шэнь Ляншэн: он лежал на его постели, завернутый в его одеяла, ощущая его запах - каждая мысль вращалась вокруг него.
Он по-прежнему был полураздетым, и легкое трение о мягкие простыни снова возбудило его.
Ублажая самого себя, он перевернулся и обнял одеяла, пахнущие мужчиной. Он думал о нем, лежа среди его запаха, потираясь бедрами и досадуя на новую эрекцию, но отказываясь использовать руки для облегчения.
Он хотел дождаться его возвращения, его рук и ощущения его достоинства глубоко внутри...
Цинь Цзин вздохнул с покрасневшим от смущения лицом и нырнул назад под одеяло. Он действительно становился бесстыдным, и ничто не могло ему помочь.
Возможно, уже пошел обратный отсчет, так как внизу стало очень шумно от поздравительных возгласов и криков, которые почему-то казались чужими и далекими.
Цинь Цзин высунулся и посмотрел в окно. Это было словно картина в рамке за мерзлым стеклом: одна из тихих ночей, с тусклыми звездами и убывающей луной.
И тогда, среди одиноких небесных тел расцвели цветы: вероятно, кто-то зажег фейерверки в саду. Некоторые взорвались высоко у окна, освещая ночь.
Огненные цветы распустились, цветя и увядая в течение нескольких секунд существования, в ночи и его глазах. Позже, когда он возвращался к этой сцене, она казалась такой же короткой, как все, что было между ними, и такой же длинной, как остаток их жизни.
Однако в этот момент он мог думать только о том, что Шэнь Ляншэн сказал ранее: «Увидимся в следующем году».
Почему-то его глаза заболели, и ему захотелось плакать, но в конце на его лице появилась улыбка.
Улыбнувшись, он вспомнил классическую поэму.
Древние давно умерли, но их поэзия наращивала новое кольцо с каждым прочтением. Каждая буква и каждое слово, казалось, в совершенстве подходили.
В особенности:
Находясь с ним месяц за месяцем, год за годом
Долгая ночь кажется даже еще дольше*.
Примечания
Кэкэ - употребляется при обращении к старшему брату.
О поэме*: Это строка из поэмы У Жуня (469 - 520). Вся поэма повествует о мертвом дереве утун, из которого была сделана изысканная пипа (кит. лютня). Инструмент был найден императором. С этих пор пипа, осыпанная великолепием рядом с ним, забывает о своем происхождении. Это - политическая сатира на аристократию, которая выглядит величественно и элегантно, но на деле является мертвым деревом. Строка, которую цитирует Цинь Цзин, может быть воспринята, как утверждение о любви, но в оригинальном контексте «с ним» относится к императору.