Часть 5
Утро встретило её волной тошноты и раскалывающейся головной боли, разбудив её и пробудив от ужасного сна. Воздействие огневиски превратилось в не более чем тошнотворное чувство внизу живота, оставив в холодном поту её спину и шею.
Комната начала кружиться с того момента, как она села, что ещё больше усугубило симптомы её похмелья. Единственное, что принесло ей хоть какое-то облегчение – это тишина гостиной, заставившая её подумать, что было раннее утро. Солнечный свет только начинал пробираться сквозь раздвинутые занавески.
Все, кроме неё, казалось, всё ещё спали, и она предположила, что они будут спать ещё какое-то время. Предыдущая ночь была не более чем туманным воспоминанием в глубине её сознания, но это и пустые бутылки давали ей понять, что они выпили гораздо больше, чем могли выдержать. Однако, знание того, что они все, вероятно, так же страдали от похмелья, как и она, успокаивало её.
— Мм, доброе утро, — раздался скрипучий голос всего в нескольких десятках сантиметров, напугав Элеонору настолько, что она распахнула глаза, как раз в тот момент, когда снова начала погружаться в сон.
Она была почти уверена, что спала внизу одна. Что никто не приходил и не проверял её в течение ночи или тем более оставался с ней, если уж на то пошло. Но когда она подняла глаза, то увидела его. Растянувшись на диване напротив того, на котором она лежала, в позе, которая выглядела довольно неудобной.
На мгновение она подумала, что это Фред, но горбинка на носу выдала его. Джордж лежал на спине с закрытыми глазами, его длинные ноги почти свисали с дивана, а руки были сложены на голой груди. Огненно-рыжие волосы, которые обрамляли по бокам его лицо.
Он остался с ней, несмотря на то, как неудобно, казалось, лежал. Несмотря на то, что прошлой ночью он был достаточно трезв и мог добраться до своей комнаты. Из того, что она могла вспомнить, она не просила его остаться с ней, и всё же он был здесь. Она предположила, что он просто был любезным, хотя, однако, никто больше не потрудился составить ей компанию.
— Как твоё похмелье? — на его лице появляется неполная, ленивая улыбка, и он поворачивается на бок, чтобы быть к ней лицом. Его глаза были тяжёлыми и затуманенными затяжной усталостью, но внимательно смотрели на неё, ожидая ответа.
— Прелестно, — саркастический ответ, на который Джордж усмехается, садясь со своего положения на диване и заставляя одеяло, прикрывающее его торс, слегка опуститься.
Элеонора быстро отвела взгляд, вспомнив ехидные взгляды и комментарии Фреда в её сторону в последний раз, когда она позволила своим глазам задержаться слишком надолго. Одна только мысль об этом смущала её достаточно, чтобы она не позволила этому случиться снова.
— Почему ты спал здесь, внизу? — спрашивает Элеонора сквозь подступающую к горлу желчь, лениво выдёргивая нитку из одеяла, лежащего на ней. Она делала абсолютно всё, чтобы отвлечься от того факта, что теперь комната начала вращаться в противоположном направлении.
Джордж встаёт с того места, где он сидел, наклоняется за футболкой, которая свисала с подлокотника дивана, и одевается, пока Элеонора продолжает уделять внимание другому месту, всё ещё цепляясь за эту незатянутую нить.
— Потому что кто-то вчера немного перебрал с выпивкой. Не хотел, чтобы тебя вырвало на мамин диван, — он улыбнулся, как часто делал, когда говорил. Как он часто делал, когда не разговаривал, а вместо этого сидел в тишине, изучая комнату.
В любом случае, он почти всегда улыбался, в отличие от Элеоноры. Чистого блаженства и беззаботности, которыми он обладал было достаточно, чтобы заставить её чувствовать зависть.
— Я не очень хорошо себя чувствую, — Элеонора стонет, зарываясь лицом в подушку, которая лежала под её головой, бормоча и кряхтя в ткань.
— О, правда? По мне, так ты выглядишь отлично, — его тон был саркастичным и дразнящим, когда он исчез на кухне, вернувшись всего несколько мгновений спустя со стаканом воды в руке. — Ты очень много выпила прошлой ночью.
Она мало что помнила, и учитывая этот факт, она не сомневалась в его словах. Зачастую она никогда не знала, с каким количеством алкоголя сможет справиться, пока не становилось слишком поздно.
Он слегка наклонился, протягивая стакан и встречаясь с её вытянутой рукой. На мгновение её кончики пальцев коснулись его костяшек. Слегка скользнули по ним, прежде чем она обхватила стакан и отстранилась.
— Обычно я не пью огневиски, — говорит она, поднимая на него взгляд. — Спасибо.
Он кивает, как бы говоря «не за что», и снова занимает своё место напротив неё, проводя рукой по своей копне волос.
— В следующий раз держи себя в руках, чтобы мне не пришлось проводить ещё одну ночь на этом диване. Чертовски неудобно, — говорит он, перед тем, как снова откинуться на диван, закрывая глаза, когда в комнату пробрался дневной свет.
——
Последующие дни, казалось, сливались воедино по мере того, как они тянулись. Проходили впустую под солнцем и звёздами, пока лился алкоголь. Большую часть вечеров они проводили на улице или в гостиной, прежде чем скрыться на лестнице, пока рассвет разгонял темноту в небе.
Но после этого он каждый раз просыпался с ней в гостиной. Джордж на своём диване, а Элеонора на своём. Разговаривая приглушёнными голосами, пока остальные спали наверху без всякого беспокойства о том, почему они больше не спят в своих постелях.
Это происходило не потому, что им было лень или они были слишком пьяны, чтобы подняться в свои комнаты. Это происходило потому, что они начали получать удовольствие от своих пьяных разговоров и от того, что из этого выходит. И хотя шею Джорджа сводило судорогой, а ноги неудобно свисали с дивана, он оставался. Потому что они оба наслаждались рутиной, которая неосознанно вошла в привычку.
— Каково тебе было в Хогвартсе? — спросила она его однажды вечером, после того, как все, кроме них, легли спать. Во рту у неё был привкус огневиски, а воздух, врывавшийся в открытые окна, пах дождём. Пламя костра сбоку от дома медленно угасало, пока с неба падали капли. Это было всё, что она, казалось, могла вспомнить с той ночи.
Джордж усмехнулся, воскрешая множество воспоминаний, которые они с Фредом разделяли, копаясь в потайных ходах и залах замка. Прогуливали занятия и подшучивали над своими братьями и сестрой. Однако Элеонора не слышала его историй. Те, что без Фреда. Те, что дали бы ей хоть какое-то представление о том, кем он был без своего близнеца. Она предположила, что он даже не знает.
Он применил Люмос, направив палочку к потолку и создавая фигуры руками в тени. Развлекая себя, поскольку вопросы Элеоноры, похоже, не выполняли свою работу.
— Это то, о чём ты хочешь спросить? — его голос был усталым, когда он замялся с ответом, не уверенный в том, как хотел ответить. — Что, теряешь свою креативность?
— У меня больше нет вопросов, — она говорит честно, поворачиваясь к нему лицом, лёжа на диване напротив. — И мне просто любопытно.
Шармбатон ей совершенно наскучил. Этикет и академики. Эти юбки, которые были слишком длинные и слишком шелковистые. Ей казалось забавным, как другие школы завидовали униформе, которую она терпеть не может больше, чем Рон жаловавшийся на их мантии.
Её семья никогда не останавливалась в одном месте. Большую часть своего детства она провела в штатах, посещая Ильверморни, прежде чем переехать во Францию, где её мать позаботилась о том, чтобы в Шармбатоне ей предложили лучшую программу для исполнительского искусства. Будущее, о котором она всегда мечтала для своей дочери, и которое Элеонора не хотела для себя. Она мечтала о том, что не было выбрано для неё.
— Прошлый год для нас с Фредом был полным провалом. На самом деле был один раз, это была идея Фреда, когда...
Но его голос затих при виде недовольного выражения на её лице, потому что он снова за своё. Говорил о чём угодно, только не о себе. Он начал понимать, что делал это слишком часто.
— Я спрашивала о тебе. Как там было тебе?
И Джордж на мгновение замолчал, обдумывая её вопрос. Почти застигнутый врасплох тем фактом, что кто-то спрашивал о нём, не один раз, а уже дважды. Как будто твёрдый ответ был достаточно важен для понимания, даже если бы ей пришлось выпытывать его.
— Было очень весело. Играл в квиддич долгое время. Загонщики, мы с Фредом были...
Он оборвал себя при очередном упоминании своего близнеца и продолжил.
— Я действительно мало чем занимался в наши последние годы. Работа в министерстве никогда не привлекала меня. Так же, не думаю, что смог бы претендовать на то, чтобы стать профессором. Никогда по-настоящему не видел причин усердно учиться в школе без необходимости.
Было ясно, что ему трудно говорить о себе, не привязывая это каким-то образом к своему близнецу, и поэтому Элеонора закрыла на это глаза. Она узнала о нём по крайней мере одну новую вещь – у него были стремления, выходящие за рамки общественных норм в волшебном мире. Стремления, которые были его собственными, и которые ему было позволено иметь. Мысль об этом показалась ей прекрасной.
— Впрочем, я подумывал о том, чтобы начать наш собственный бизнес, — добавил он после того, как они некоторое время просидели в тишине, всё ещё направляя свою палочку к потолку.
— Бизнес?
— Магазин приколов. В Косом переулке есть пустая лавка. Хотя это стоит денег. И может занять некоторое время, прежде чем всё произойдёт.
Она видела этот магазин пару раз. Высокие закруглённые окна и облупившаяся краска. Потрёпанный кирпич, облицовывающий одну стену снаружи. Его покупка обошлась бы недорого, но в ремонт, несомненно, была бы вложена большая часть расходов.
Свет от его палочки потускнел, внезапно окутав их темнотой, что окружала их.
— А что насчёт тебя? Есть какие-нибудь планы, когда ты вернёшься во Францию? — спрашивает он, и его голос — единственный показатель того, что он всё ещё был рядом с ней.
— Мне осталось только закончить последний год в школе. Мама всегда хотела, чтобы я занималась исполнительским искусством, — говорит она с лёгким смущением. Это казалось глупым — говорить что-то подобное вслух.
— Но что насчёт тебя? — спрашивает он, копируя её тон всего несколькими минутами ранее, но не насмехаясь над ней. Казалось, на этот раз он был серьёзен. Как будто ему действительно было не всё равно услышать о том, чего она хотела для себя. Даже если на данный момент это казалось чем-то недостижимым.
— Я хотела бы быть мракоборцем, — эта мысль развеселила её, так как сейчас она казалась такой далёкой. Она не позволяла себе часто думать об этом. — Однако маме эта идея не понравилась. Сказала, что мне было бы лучше работать в офисе в Министерстве, максимум.
И Джордж слушал. Не зная, что сказать, но и не нуждаясь в том, чтобы вообще много говорить. Они оба хотели то, что казалось таким недосигаемым, но именно здесь они нашли комфорт. В этих пьяных разговорах, которые они, конечно, не вспомнят, когда проснуться.
Впрочем, иногда они предпочитали, чтобы всё оставалось именно так. Чтобы уязвимость была забыта к утру.