/12/
В гареме состоялся праздник, устроенный Раной султан, фавориткой шехзаде, по случаю возвращения Баязида.
Зал был украшен роскошными тканями, а воздух наполняли ароматы восточных сладостей и цветов, создавая атмосферу радости и веселья. В центре зала, под сводами, украшенными золотыми узорами, кружились в ритме музыки танцовщицы в лёгких, сверкающих костюмах. Их движения были грациозными и завораживающими.
— Смотри, Нулефер, какие красивые девушки, — произнесла Рана. Её голос звучал как колокольчик, но слова были полны иронии. —Тебе не хватит сил, чтобы соперничать с теми, кто действительно знает, как очаровать.
Нулефер подняла голову, её гордость не позволяла ей уступить. —Ну да, — ответила она с едва заметной усмешкой, — Говорит та, у которой самой не хватило сил и ума удержать любовь шехзаде. На одном очаровании счастливый и крепкий союз не построить. Баязид полюбил меня за мою искренность и доброту.
Рана султан едва сдерживала злорадную улыбку, наблюдая за Нулефер. Её слова, как острые лезвия, пронзали пространство, разжигая внутренний огонь соперницы.
«Так бы и придушила змеюку своими руками», — думала она.
Нулефер открыто унижала Рану, заставляя девушек гарема наблюдать за ними.
— Искренность? — произнесла она с нескрываемым презрением. — Она не спасёт тебя от уготованной тебе участи в этом дворце, Нулефер. В гареме полно прекрасных дев, ещё не видевших наследника. Они подобны жасминам, — султанша намеренно назвала этот цветок, чтобы уязвить блондинку. — Знай, что, медленно распускаясь, они будут источать пленительный аромат и являть взору желанное зрелище, перед которым шехзаде будет трудно устоять.
Нулефер почувствовала, как слова Раны обжигают её, но в глубине души вспыхнуло решительное стремление. Она не собиралась сдаваться, ведь её сила заключалась в упорстве. Она ни в коем случае не хотела оставлять последнее слово за госпожой. Встав с подушки, она произнесла: — Пусть новые жасмины и расцветут, но старая фиалка увянет без любви. И будет вечно наблюдать за тем, как роза окутывает весь мир своими корнями.
С этими словами, не поклонившись, Нулефер покинула гарем, оставив Рану, покрасневшую от гнева.
Султанша стиснула зубы. Именно Баязид называл её своей очаровательной фиалкой. И теперь фраза, брошенная в её сторону, не на шутку разожгла огонь в её душе. Она не позволит больше над ней насмехаться. Она — Рана султан, главная фаворитка шехзаде, подарившая ему четырёх здоровых шехзаде. Брюнетка уничтожит Нулефер. Во что бы то ни стало, не даст появиться на свет ребёнку, и тогда наложница станет ненужной Баязиду.
***
— Дрянь! — прошипела Нулефер, войдя в свои покои.
Казалось бы, бессмысленный разговор с фавориткой шехзаде не должен был задеть её самолюбие, но это всё же произошло. Блондинка в гневе пнула деревянный столик, стоявший рядом с диваном, и топнула ногой. Шум привлёк служанок, и они прибежали из соседней комнаты. Эмине и Берна удивлённо смотрели на госпожу, которая размахивала руками и ругалась на своём родном языке.
Служанки приблизились к ней, и Эмине успокаивающе взяла её под локоть.
Нулефер вырвалась из хватки и развернулась к девушкам, которые испуганно отступили. В глазах Нулефер читалась ненависть, жгучая и чёрная, как смола. Если бы это было возможно, она бы глазами метала бы молнии в ненавистных ей людей.
— Госпожа... — тихо произнесла Берна, прижавшись к сестре плечом.
Нулефер подняла с пола чашку, упавшую со стола, и запустила её в стену. К счастью, она попала в стену напротив, а не в ту, перед которой стояли служанки.
— Ненавижу её, — наконец произнесла Нулефер на турецком языке. — Она... я... — даже не сумев подобрать слов, вторая чашка снова полетела в стену из её рук.
— Госпожа, вам нельзя нервничать! — повысила голос Берна и, к удивлению госпожи и сестры, схватила её за локоть и усадила, крепко обняв.
Гнев Нулефер всё ещё был горяч, и она попыталась оттолкнуть девушку, но тут подключилась Эмине и тоже обняла её. Нулефер так и замерла, сидя на диване, а служанки крепко сжимали её в утешающих объятиях.
Гнев начал утихать, уступая место печали. Нулефер закрыла глаза и разрыдалась. Она плакала от обиды, от безысходности, от непонимания окружающих и от непонимания самой себя в этом государстве.
Эмине, продолжая нежно обнимать госпожу, начала ласково гладить её по голове, давая выплакаться.
— Госпожа, не плачьте так много, — тихо пробормотала Берна, вытирая слёзы на прекрасном лице Нулефер.
Та улыбнулась сквозь слёзы и прошептала: — Спасибо, что вы всегда рядом. Если бы не ваши объятия, я бы разгромила весь дворец.
Берна усмехнулась и достала платок, протягивая его госпоже. — Это точно, — сказала она.
***
Уже вечером Нулефер находилась в покоях Баязида. Был священный четверг. И она всё-таки сделала это — отобрала у Раны святое.
Баязид стоял позади девушки и пытался заплести ей косички. Нулефер не сдерживала смеха и смеялась над его чудесными творениями. Парень сам изъявил желание заплести ей косички, ведь если родится дочь, он хотел изредка помогать ей приводить себя в порядок. Ему казалось это прекрасным мигом уединения со своим ребёнком. У его сестры, Михримах султан, такого не было. Да, султан Сулейман любил свою единственную дочь, но государственные дела никогда не позволили бы ему просто прийти утром и сделать ей причёску.
Поэтому шехзаде хотел в полной мере прочувствовать себя отцом. У него была дочь Айше султан, но девочка сильно болела, отчего её волосы практически выпали. Не то чтобы он перестал её любить из-за этого или не хотел проводить с ней больше времени. Конечно, хотел. Но девочка практически всегда спала и не вставала с постели. Лекари всего государства разводили руками, не понимая, что с султаншей.
Он жалел, что не насладился проведённым с ней временем до её болезни. И Рана султан иногда не удерживалась при виде слабой дочери и упрекала Баязида.
Задумавшись об Айше, грусть пролегла в глазах шехзаде. Заметив это, Нулефер перестала улыбаться и ободряюще взяла его за руку, крепко сжимая.
— Айше обязательно поправится, вот увидишь, — произнесла девушка, стараясь ободрить шехзаде. Тот грустно улыбнулся словам любимой и поцеловал её в макушку.
— Конечно, поправится, — сказал он.
Баязид был поражён до глубины души сочувствием Нулефер к его дочери. Это и было различием между Раной-султан и ней. Рана была ненавистна к другим его детям. Когда она была беременна Орханом, то и другая наложница забеременела. Рана в гневе столкнула несчастную с лестницы, и та потеряла ребёнка. Шехзаде с тяжёлым сердцем решил не казнить фаворитку, ведь она была беременна. А разлучать ребёнка после рождения с матерью он не хотел.
Нулефер же любила его детей, часто навещала Айше и читала ей сказки или пела колыбельные. Всё это тщательно скрывалось от матери маленькой госпожи. Баязид приказал слугам держать рот на замке, чтобы не навлечь на Нулефер-хатун новую волну гнева.
— Сам Аллах послал тебя ко мне, мой свет души, — прошептал шехзаде, опускаясь на колени перед девушкой. — Та, что осветила мой путь во тьме, та, что приняла моих детей, та, кто так отчаянно жаждала моей любви и добилась её.
Рука Баязида скользнула по её коленям, приподнимая платье. Нулефер вцепилась пальцами в сиденье стула и улыбнулась.
— Аллах разбил лодку моей жизни на русских землях, чтобы привести меня на корабль, который привёз меня к тебе. Он мучил меня страхом плена, зная, что дальше будет труднее оставаться слабой. Ведь дальше меня ждал страх потери, потери твоей любви. - девушка закрыла глаза, когда шехзаде прикоснулся губами к её колену, обдавая её горячим, словно огонь, дыханием.
— Каждый день я сгораю от нетерпения, чтобы вновь увидеть повелителя моего сердца. Я без раздумий готова вырвать свое сердце из груди и вручить свою судьбу тебе, — прошептала Нулефер, чувствуя, как платье поднимается выше, оголяя её худые бёдра, а поцелуи возлюбленного продвигаются дальше.
— Я часто думаю о том, а что если бы я не впустил тебя? Я бы остался там, в темноте, наедине со своими кошмарными демонами, которые хотели завладеть моей душой. Что было бы, если бы я не испугался за тебя? — шептал Баязид, оглаживая рукой оголённое бедро фаворитки.
Нулефер закусила губу.
— А говорил, что не испугался, — ухмыльнулась она, вспоминая их первый разговор в покоях.
— Я солгал, — улыбнулся шатен и, придвинув к себе стул, на котором изнывала от возбуждения наложница, чуть раздвинул её ноги и поцеловал внутреннюю сторону бедра.