Пять желаний

 Сакура Харуно ворвалась в дом, широко распахнув дверь. Неряшливо бросив обувь у входа и не потрудившись ее поставить, зная, что мама будет жутко недовольна, она, наплевав на все последствия, влетела в комнату и застыла на месте, приоткрыв рот. Нет, ей не показалось. Все действительно было так. Он вернулся. Прошел уже целый год, она и не надеялась, что они смогут увидеться. Но, видимо, существовала в этом мире какая-то высшая сила, которая позволила им встретиться снова.

Мужчина с тускло-розовыми волосами отложил в сторону газету и слегка привстал, шагнув навстречу дочери. В его голубых глазах стояли слезы, медленно стекавшие по щекам и терявшиеся в угловатых усах. Сакура замерла, не решаясь подступиться и осматривая отца. Он не изменился: все та же щетина на подбородке, все те же слегка сощуренные глаза, та же ласковая улыбка. Стоя в старом домашнем темно-зеленом кимоно, в своих любимых коричневых штанах, он, как и прежде, засунул руки за пояс. Немного неловкий, неуклюжий, но такой родной. Таким она запомнила его в последний раз, таким же он предстал перед ней и сейчас. А мама говорила, что люди меняются. Выходит, не все.

Сакура глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и не испугать громким визгом соседей. Ее сердце отколачивало в безумном ритме, а в горле застрял комок из обид и слез, которым гордая Сакура не позволила и пролиться. Судорожно сглотнув, она прижала руку, сжатую в кулак, к груди, чтобы хоть немного успокоиться.

Кизаши Харуно молча распростер руки для объятий, глядя на нее. Уголки губ мужчины предательски дрогнули, когда он увидел, что дочь смотрит на него отрешенно и шокировано. Они не виделись давно.

Прошел год с того самого момента, когда он решил отправиться в небольшую командировку, затянувшуюся в длительную рабочую поездку. Кизаши, правда, изредка выходил на связь, общался с родными, но разговоры по телефону с отцом Сакура не любила. «Это совсем не то! — каждый раз восклицала она, когда понимала: у него снова нет на них времени. — Ты нужен нам дома!» — упрямо твердила Сакура, напоминая, что долг каждого семьянина быть рядом со своими родными.

И вот он вернулся, не представляя, что сказать дочери и как оправдаться перед женой. Кизаши Харуно тяжело вздохнул, вспомнив слова Мебуки о том, что дочь устала верить его обещаниям и больше ничего не ждет: ни звонка, ни писем, ни его. Теперь их с Сакурой разделяла огромная пропасть, порожденная расстоянием и долгой разлукой. Кизаши не осмеливался даже приближаться к дочери, опасаясь, что она оттолкнет его. Пауза затянулась, переросла в напряженное молчание, нарушаемое лишь ритмичным постукиванием часов. Так бы они и стояли в тишине, если бы Сакура, глубоко вздохнув, не поступила невероятно мудро, сумев растоптать затаенную в глубине души обиду. Выбросив из головы все то, что отталкивало их с отцом друг от друга, она сделала первый шаг.

— Папа! — радостно воскликнула Сакура, бросившись на шею радушно посмеивающемуся отцу, тут же приподнявшему ее. И вот словно не было между ними никакого недопонимания. Сверкая своей фирменной лучезарной улыбкой, Кизаши закружился вместе с ней, заливаясь громким хохотом.

Не удержавшись, Сакура засмеялась вместе с ним, крепче схватив отца за плечи, чтобы не упасть. Заглянувшая в комнату мать, улыбалась, наблюдая за ними, но не забывала недовольно бурчать — такой уж у нее был характер. Немного ворчливый, как утверждал Кизаши, уверявший каждого, что Мебуки — невероятно чувствительная женщина, просто она хорошо это скрывает. Сакура же молчала, соглашаясь с ним. Она тоже знала: ее мама — добрейшей души человек, который за напускной строгостью старается спрятать свою любовь и заботу.

— Да ладно вам! Будто сто лет не виделись! — возмутилась Мебуки, когда Сакура с отцом наконец-то прекратили дурачиться и принялись разглядывать друг друга, отмечая, что в каждом из них изменилось. И вот, с ажиотажем хлопнув в ладоши, Кизаши, подбоченясь, жизнерадостно улыбнулся, победоносно вскинув голову.

— А ты стала такой же красавицей, как твоя мама! — заметил мужчина, потрепав дочь по голове. Сакура тут же залилась румянцем и взглянула на стоявшую недалеко от них Мебуки, прислонившуюся спиной к стене.

Мать Сакуры была очень красива: женщина средних лет со светлыми волосами до плеч и едва заметными морщинами в уголках глаз — следами частых улыбок. И сейчас Мебуки старательно делала вид, что ничего особенного и не произошло — всего лишь муж вернулся из длительной командировки. Но выглядела она счастливой.

По крайней мере, так подумала Сакура, заметив, что в этот раз мать не сделала ей замечания из-за разбросанной обуви, измятой одежды и растрепанной прически. Не было и нравоучительных лекций о том, как стоит выглядеть порядочной девушке. А это значило лишь одно — мама не хочет портить трогательное семейное воссоединение.

И Сакура крепко обняла отца еще раз. Уткнувшись носом ему в шею и вдохнув знакомый запах сладкой вишни, — его излюбленная марка шампуня, Сакура с трудом смогла сдержать рыдания — он наконец-то дома. Проникнувшись умилительной семейной сценой, к ним подошла и Мебуки, нежно погладившая дочь по спине и подарившая мужу легкий, едва ощутимый поцелуй.

Сакура слегка отстранилась от отца, утирая кончиками пальцев выступившие на глазах слезы. Она смотрела на своих счастливых родителей, не отводивших друг от друга глаз. Конечно, они ссорились, как и все другие семьи. Но их любовь была настоящей. По крайней мере мама, скупая на проявление чувств и излишне строгая временами, нежно дотронулась ладонью до щеки отца. На ее губах играла легкая улыбка, а это было совершенно не похоже на вечно хмурившуюся Мебуки. Сакура улыбнулась. Говорят, иногда все, что происходит, только к лучшему. Ее родители прошли проверку судьбы и доказали, что на многое готовы ради своей семьи.

Кизаши, застопорившийся от внезапного проявления нежности, тут же, словно по команде, сгреб жену и дочь в охапку, крепко прижав их к широкой и теплой груди. Прикрыв глаза, Сакура наслаждалась биением сердец любимых людей, пока Мебуки, резко вспомнив об оставленном на кухне ужине, не поспешила ретироваться. Оставшись вдвоем, отец и дочь сели на диван. Разговор, на удивление, завязался быстро, будто и не было никакой разлуки, никаких ссор и упреков. Словно так и было всегда. Мебуки бесшумно скользнула в комнату и какое-то время наблюдала за их болтовней, но, вспомнив, что ужин остывает, ненадолго прервала идиллию.

— За стол! — приказала она. — Оба! — по первому ее приказу, как и всегда, Сакура и Кизаши, обгоняя друг друга, ринулись на кухню. Последний, позволив дочери одержать победу в их маленьком соревновании, рассмеявшись, нежно поцеловал суровую жену в щеку, проходя мимо.

— Все? Счастлив? — насупившись, поинтересовалась Мебуки, скользнув неодобрительным взглядом по его одежде. Он это заметил. И, неловко приобняв ее за плечи, увлек за собой на кухню, отпустив очередную глупую шутку.

После ужина они дружно обсуждали прошедший день и планировали, чем вместе займутся на выходных. Тихо играла музыка. Мебуки гладила белье, Сакура возилась с проектом, а Кизаши просматривал забытую им же на столе газету, иногда зачитывая вслух смешные новости. Они дружно смеялись всякий раз, когда он кривлялся и пародировал речь журналистов, с которыми был знаком. Временами Сакура ловила на себе заботливый взгляд матери и внимательный — отца. И, глядя на счастливых родителей, обменивающихся смущенными улыбками, она поняла одну важную вещь: она никогда в жизни не была счастлива так, как сегодня.

***

Вечером Сакура лежала на кровати и читала термины из медицинского справочника, пытаясь вызубрить их наизусть. Она всякий раз откладывала книгу и повторяла про себя сложные слова и их определения, беззвучно шевеля губами.

А за окном шумел ветер и шелестела листва, громко смеялись и разговаривали прохожие. С приходом весны жизнь начиналась заново. У каждого, но только не у нее. В ее жизни наметился удивительный процесс, который ее лучшая подруга — Ино Яманака — называла «стагнация». И правда, все шло стабильно, но без видимых улучшений.

Конечно же, Сакура была рада возвращению отца, теперь в ее жизни появился еще один любящий ее человек, помимо матери. Но все эти перемены ненадолго. Они будут жить так, как и раньше. Была ли она счастлива? Да. Сакура любила обоих родителей, но поделать с собой все равно ничего не могла.

Пару раз Сакура выходила на маленький балкон, с легкой завистью наблюдая за людьми с детьми и влюбленными парочками. Но все равно упрямо возвращалась к своему скучному занятию. Она ведь сама решила, что ей нужно учиться. Родители не принуждали ее, наоборот, предлагали взять паузу и подумать, чего она хочет от жизни.

— У тебя еще много лет впереди, — всякий раз твердила ей ее мама, заметив, какой удрученной выглядит ее дочь. — Мы не будем осуждать твой поступок, если вдруг ты захочешь перемен, — она ласково дотрагивалась до плеча дочери, доверительно заглядывая ей в глаза. Сакура лишь кивала, соглашаясь с ней.

Она не знала, чего хочет. А желание стать медиком пришло спонтанно, скорее всего, под давлением. Да и не верила она, что у нее получится что-то другое, поэтому, опираясь на здравый смысл, делала успехи в медицине. Даже самые строгие преподаватели пророчили ей успешную карьеру, но Сакура все равно колебалась: ей казалось, она шагает в неправильном направлении.

В отличие от тактичной Мебуки, Кизаши долго не церемонился. И, выслушав дочь, неизменно твердил давно заученную им фразу.

— Может быть, тебе попробовать себя в другой профессии? — прямо предлагал отец, не любивший ходить кругами. Разозлившаяся Мебуки отвешивала ему подзатыльник и, схватив мужа за руку, уводила в другую комнату, отчитывая его, как маленького глупого ребенка. В такие моменты Сакура чувствовала себя особенно несчастной — они ругались из-за нее, которая не представляла чего хочет.

Именно поэтому Сакура перестала разговаривать с родителями о своих страхах и, стиснув зубы, стала усиленно заниматься. А потом, чтобы не оставить ни единого места в своей душе для сомнений, она, предпочитая хроническую усталость, устроилась продавцом в цветочный магазин родителей Ино. Скучая у цветочных прилавков, Сакура думала, что теперь жизнь точно проходит не зря. По крайней мере, плодотворно.

И вот, когда она, подумав, что пора бы и дать себе передышку, захлопнула надоевший справочник, устроив небольшой перерыв, в дверь тихо постучали. Удивившись, ведь обычно никто ее не беспокоил, зная, как тяжело ей дается зубрежка, Сакура приоткрыла дверь.

Стоявший в небольшом коридоре Кизаши выглядел смущенным, ему не хотелось отрывать дочь от занятий, но случая лучше, чем этот, было не найти. И мужчина, неловко потоптавшись, вошел в комнату, прикрыв за собой дверь.

— Мама сказала, что ты занята, — тихо объяснил он, заметив недоумевающий взгляд дочери. Мужчина, подтверждая свои слова, многозначительно указал рукой на стопку учебников около кровати и кучу разбросанных тетрадей на столе. Он уже собирался уйти, но Сакура, сообразив, что отец боится помешать ей, поспешила убедить его в обратном.

— Я отдыхаю, пап, — ласково ответила Сакура, погладив смущенного Кизаши по плечу. — Ты что-то хотел? — спросила она, а ее красивые зеленые глаза заискрились от искреннего любопытства. Отец сначала замялся, но, взглянув на дочь с нежной улыбкой, кивнул. И, не став ходить кругами, сразу перешел к сути.

— Сущий пустяк, — рассмеялся он. Заметив озадаченный взгляд дочери, Кизаши стал серьезным. Мужчина вытащил из кармана кимоно, подстегнутого поясом, небольшой черный мешочек, ловко обвязанный ярко-голубой лентой.

— Подарок моей принцессе, — объяснил он ей. Его голос прозвучал непривычно мягко, без характерных для него резких интонаций.

Сакура растерянно захлопала глазами. Отец привозил ей книжки, плюшевые игрушки, платья, костюмы, различные сувениры. И все эти вещи пылились на полке в ее шкафу. Недавно, посовещавшись с мамой, они освободили место в кладовке, чтобы складывать там бесполезные вещи, которые не могли пригодиться им в быту.

Но теперь Кизаши, кажется, серьезно подошел к выбору своего подарка. Сакура поджала губы и, совладав с собой, хоть ей и хотелось вырвать у него подарок из рук и сразу же открыть, заставила себя быть предельно вежливой. Она не стала торопиться. И не пожалела об этом, заметив, что уголки губ отца непривычно опущены. Сакура сделала вполне уместный вывод, что в этот раз Кизаши, видимо, прикупил нечто ценное.

Подняв взгляд на сразу же заулыбавшегося ей отца, не сводившего с нее глаз, она кивнула ему. И неторопливо открыла мешочек. Голубая лента была небрежно брошена на кровать. С опаской скользнув внутрь мешка пальцами, Сакура нащупала что-то продолговатое и гладкое на ощупь. Удивившись, она крепко схватила свою находку и вытащила сине-зеленый амулет с двумя железными шариками по бокам.

Сакура осмотрела подарок отца. Камень был красивым и необычным. Он причудливо переливался на свету, будто бы внутри него сидели яркие звезды. А на какое-то мгновение Сакуре и вовсе показалось, что он сверкнул. Словно в маленьком камне промелькнул какой-то блик, как яркая вспышка молнии.

Всполошившись, она резко поднесла камень поближе к лицу, внимательно наблюдая, произойдет ли что-нибудь еще, но ничего так и не случилось. Списав все на обман зрения, Сакура наконец-то посмотрела на ожидавшего ее ответа Кизаши. Он смущенно отвел взгляд, заметив, что дочь удивлена его подарком.

— Наверное, это очень дорогая вещь? — осторожно поинтересовалась Сакура. Ей не хотелось бы знать, что отец потратил много денег, чтобы сделать ей приятно. Кизаши, от которого не укрылось ее смятение, принялся торопливо объяснять.

— Я купил его у местной гадалки. Она сказала мне, что этот амулет, — он ткнул пальцем в камень, все еще лежавший в открытой ладони Сакуры, — приносит удачу тому, кто его носит и исполняет желания своего владельца, — мужчина, неловко рассмеявшись, взъерошил свою пышную прическу. Сакура захлопала длинными ресницами, но ничего так и не сказала. Удивительно. Впервые отец смог угадать с подарком. Ей понравился этот амулет.

— Мне показалось, что в твоей жизни не хватает немного волшебства, — договорил Кизаши, нервно теребя пояс кимоно. — А то одни учебники... Будешь очень умная, замуж так и не выйдешь, — добавил он, рассмеявшись. Сакура тут же недовольно фыркнула, выразив свое презрительное отношение к его шутке.

— Не начинай, пап, — решительно прервала она его, не позволив отпустить еще несколько каламбуров. Кизаши разочарованно вздохнул, но шутить все же не стал — знал, что она рассердится.

— Я подумал, тебе понравится, — печально пробормотал он. А Сакура, заметив, что отец расстроился, поспешила убедить его в обратном. Подарок и правда был неплох. Камень красивый. Необычный. Такого ни у кого точно больше не встретишь. С ним она сможет утереть нос одной зазнайке в Академии. Предвкушая разочарование своей давней соперницы, Сакура довольно улыбнулась.

— И мне нравится! — просияла она, подтвердив свои слова действиями. Поспешно подскочив к зеркалу, Сакура тут же надела амулет. И, небрежно взбив волосы, показала язык облегченно выдохнувшему отцу, обрадовавшемуся, что все-таки сумел угодить.

— Это самый лучший подарок, пап! — Сакура, взглянув на часы, поцеловала Кизаши в щеку и мягко, но настойчиво выпроводила его из комнаты. Закрыв за громко прокричавшим: «Ты была права, Мебуки! Он ей понравился!» отцом дверь, она, тяжело вздохнув, посмотрела на дожидавшиеся ее учебники.

Хлопнув себя рукой по лбу, Сакура рухнула ничком на кровать. Безжалостная рутина затягивала и поглощала, накрывая с головой, как волна неопытных серферов. Казалось, из нее не выбраться. Но внезапно ее осенило.

Сакура резко подскочила и уселась на кровати, озаренная внезапно пришедшей к ней в голову идеей. Если сработает, будет здорово. Заодно появится шанс проверить, работает ли этот амулет.

— Как же я хочу, чтобы со мной произошло захватывающее дух приключение! — в сердцах воскликнула она, сжав камень в ладошке. — Если ты и правда волшебный, помоги мне! — попросила Сакура, зажмурившись. Камень приятно холодил кожу, но больше ничего не происходило: ни вспышек электричества, ни сияния световых вспышек, ни резкой смены погоды. Словом, ничего волшебного.

Разочарованно выдохнув, Сакура пообещала себе ни за что на свете не верить в рассказы всяких там гадалок. И так ясно: все их слова — развод. Хоть разум говорил одно, сердце настаивало на другом. Словно что-то глубоко внутри подсказывало, что нужно попытаться еще. И она рискнула. Будто ведомая невидимой рукой, не теряя надежды, Сакура попробовала снова.

— Помоги мне понять, чего я хочу и кем я должна стать, — прошептала Сакура. Разжав ладонь, она посмотрела на камень, который, переливаясь, блестел на свету. — Пошли мне кого-нибудь, кто сможет направить меня! — несколько раз повторив эти слова, словно волшебное заклинание, она подумала, что этого будет достаточно. Дело оставалось за малым — ждать. И, если так ничего волшебного и не произойдет, она ни за что больше не станет мечтать.

Все устаканится само. Она же пойдет работать, познакомится с красивым парнем, выскочит за него замуж, родит детей и точно будет счастлива в браке. А все свои неоправданные ожидания и сомнения упакует в укромный уголок души. Если ей суждено их реализовать — хорошо. Если нет — она всем скажет, что ей и не хотелось.

В такие моменты она всегда думала о том, что ее мама права. Ведь Мебуки, будучи крайне рациональной женщиной, всегда говорила ей: «Тяжело жить в мире, где ценности трактуются двояко. Ты должен бороться за свои желания, прикладывать невероятные усилия, которые редко ценятся. В этом мире едва ли останется место для твоей мечты и чудес».

Кизаши же, так и не утратив юношескую мечтательность и тягу к острым ощущениям, неодобрительно качал головой, но спорить с женой, не терпевшей другой точки зрения, не решался. По крайней мере, в ее присутствии.

Стоило Мебуки удалиться, он неразборчиво бормотал что-то себе под нос, каждый раз принимаясь убеждать дочь в обратном. Однако Сакура была вынуждена признать: в словах ее матери была доля горькой правды. Но не все стоило принимать за истину. В этом однажды убедил ее отец, не позволивший дочери потеряться в суждениях матери.

— Это все так, но порой нужно иметь смелость верить в свою мечту, — наставительно изрек он, когда жена завершила длительную лекцию о рациональности и твердости суждений. Тогда Мебуки впервые промолчала. Сердито взглянув на него в ответ, она подхватила корзину с бельем и, гордо вздернув подбородок, вышла из комнаты, не забыв громко хлопнуть дверью, продемонстрировав дочери и мужу ее недовольство их наивностью. Прыснув, Сакура с отцом переглянулись.

— Думаю, ты прав, — согласилась тогда она. С тех пор Сакура старалась верить, насколько это было возможно.

Сакура легла на подушку, пытаясь угомонить беспокойные мысли. Но голос в ее голове продолжал нашептывать, рассказывая ей грустные истории о том, что ничего не сбудется и все это — пустая трата времени. Но, не собираясь так просто опускать руки, Сакура решила еще немного побороться. «Верить в чудо — вдвойне сложнее, — упрямо твердила она себе, стараясь перебить поток негативных мыслей. — Но иногда все же стоит».

Выросшая на сказках отца, в которых добро неизменно побеждало зло и торжествовала любовь, всю свою жизнь Сакура мечтала о том, чтобы однажды и с ней произошло что-нибудь удивительное. Но часы летели, недели — шли, годы — тянулись, а ничего необыкновенного так и не случилось.

Но Сакура, не теряя надежды, терпеливо ждала, когда невероятное постучит в ее дверь, стремительно ворвется, взбудоражит кровь в жилах и перевернет в ее уютном мирке все с ног на голову. И этот амулет стал ее последней надеждой.

Поэтому, возложив на небольшой камень все свои ожидания, она, решив, что не пришло еще время предаваться унынию, засучила рукава и взялась за работу — мечты не должны помешать ей жить в реальности. И все же в глубине души Сакура верила, что грядущий день принесет ей нечто необычное. Но она даже не представляла, как была права.