Август между нами

Я проснулась слишком рано. Не потому что выспалась, а потому что внутри было невыносимо тихо.

Сиджей всё ещё спал, свернувшись в зале на диване, как ни в чём не бывало. А я... просто лежала на кровати, уставившись в экран. Каждая минута без ответа от Боба давила. Почему он ничего не написал? Хотя, наверное, я сама должна была первой. Я же ушла. Я выбрала — или сделала вид, что выбрала.

Я держалась весь вечер. До последнего. Словно надеялась, что он остановит. Скажет: "Останься. Не уходи с ним". Но он просто смотрел. Смотрел — и ушёл.

Сколько в этом было боли. И молчания. Чёрт, это молчание убивает сильнее любых слов.

Я так и не переоделась. Просто взяла телефон и вышла на балкон. Улица ещё дышала предрассветной прохладой. Я опёрлась о перила, вдыхая воздух, как будто он мог что-то выровнять внутри.

Открыла чат.

"Ты где?" — всего два слова. И сердце забилось чаще. Я отправила.

Секунда. Две. Пять.
Он в сети.
Он печатает.
И снова нет.

Сердце сжалось. Я будто зависла между воздухом и бездной.

Через несколько минут — уведомление:

Боб:
На кухне. Пью кофе. А ты?

Это было так буднично, что я чуть не рассмеялась.
Он серьёзно? После всего — "пью кофе"?

Я:
После всего? Просто кофе?

Ответ пришёл почти сразу.

Боб:
А ты чего ожидала? Что я выкину телефон и примчусь? Ты ушла. С ним. Я остался. С собой.

Я почувствовала, как щеки вспыхнули. Не от злости, а от того, что он прав. Я ушла.
Я выбрала уехать, потому что не могла выдержать ни его взгляда, ни своей дрожи.

Я:
Я не знала, что ты хочешь, Боб. Ты то молчишь, то смотришь так, что я дышать не могу. Потом просто исчезаешь. А я не умею разгадывать тебя.

Он долго не отвечал.
Я снова вышла на балкон. Под в пальцах дрожала.

И вдруг — звонок.
Я посмотрела на экран.
Боб.

Не стала тянуть.

— Алло? — мой голос был хриплым, будто из сна.

— Я хотел поцеловать тебя. — сказал он просто.
Без приветствий, без лишнего.
Прямо. Голос был тихий, но уверенный.
— Хотел. И не сделал. Потому что ты была с ним.

— Я была не с ним, — прошептала я. — Я была одна. Рядом просто оказался тот, кто не задаёт лишних вопросов.

— А я — лишний вопрос? — спросил он с кривой усмешкой в голосе.
— Нет, ты — главный. Вот в чём проблема.

Тишина. Только дыхание в трубке.

— Где ты? — наконец спросил он.

— Дома. Сиджей ушёл. Я одна.
Я хотела бы, чтобы рядом был не он, а ты.

— Я подумаю, что с этим делать, — ответил он. — Не хочу ошибаться.

— Мы уже ошибаемся. С каждой секундой, в которой молчим.

Он не ответил. Просто повесил трубку.

Я стояла на балконе, всё ещё с телефоном в руке. В груди что-то гулко билось, как сердце подростка на первом свидании. Только это было не свидание. Это была война. Тихая, на двух фронтах.

С собой и с ним.

Я долго смотрела на тёмный экран телефона. Его голос ещё звучал в ушах. Низкий, спокойный, но с этой хриплой нотой, от которой внутри всё сжималось.
Он повесил трубку. Не прощаясь. Без точек. Без запятых.

Я докурила под на балконе и вошла в комнату. Было странно — так тихо. Так будто всё зависло.
Сиджей ушёл утром. Напоследок выдал пару неловких шуток, похлопал по плечу и уехал, будто ничего не было. Он всегда так — уходит, не разбираясь.

Я села на край кровати.
Комната вдруг стала казаться слишком тесной, слишком пустой. Воздух стоял, и я словно задыхалась не от жары, а от мыслей.

Что теперь?
Звонок был шагом. Но шагом куда?
Он сказал, что хотел поцеловать меня.
Он сказал, что не сделал этого.
Он был рядом. Он чувствовал.
Но всё же не остался.

Почему?
Что я упустила?

Я раз за разом вспоминала, как он смотрел. Эти полусмех, полуравнодушие, за которыми что-то пряталось. Как будто он держит дверь в себе плотно закрытой, чтобы никто не проник.
И я — даже я — стою снаружи.

"Я подумаю, что с этим делать", — эхом повторились его слова.
Он не сказал "я не хочу тебя".
Но и не сказал "я приду".

Эта пауза — хуже любого отказа.
Потому что теперь всё зависело не от меня.

Я легла, свернувшись на боку. Не стала даже переодеваться. Просто смотрела в окно, наблюдая, как небо медленно синеет и вечер растворяется в ночь.

Внутри было ощущение потери, которой ещё не произошло. Но она нависала где-то рядом.
И я не знала, что хуже — отпустить, или ждать.

Когда я наконец заснула, во сне я снова услышала его голос.
Как будто он шептал совсем рядом:

«Ты просто не представляешь, как сильно я хочу быть рядом. Но если подойду — не смогу уйти».

Вечер закрыл день плотной занавеской.
Я долго возилась по дому, стараясь не думать, не вспоминать, не гадать. Сложила одежду, протёрла столы, вымыла зеркало в ванной. Всё это казалось необходимым — лишь бы не сидеть и не прокручивать в голове разговор с Бобом.

Потом, как будто по расписанию, созвонилась с Дарси и Энджи. Мы включили видео — привычно, без лишнего пафоса. Они смотрели на меня внимательнее, чем обычно.

— Ты не спишь? — спросила Дарси, поправляя волосы.

— Нет. Только убралась. Что у вас?

— У нас всё как всегда, — фыркнула Энджи. — А вот у тебя, по-моему, буря.

Я пожала плечами.

— Он мне звонил.

— Ну? — Дарси подалась вперёд.

— Мы поговорили. Но ничего не решилось. Просто боль, как будто под кожей. И молчание в конце. Без прощаний.

— Он тебя любит, — тихо сказала Энджи. — Даже если не знает, что с этим делать.

— А он видел, как ты с Сиджеем уезжаешь? — вдруг спросила Дарси.
Я замерла. Не знала, что ответить. Это всё было слишком остро.

Пока мы ещё говорили, раздался звонок в дверь. Я отключилась.

На пороге стоял Сиджей.
С букетом.
С глазами, в которых читалось что-то большее, чем «привет».

— Можно? — спросил он, уже переступая порог. — Я просто... хотел поговорить. И подарить тебе это. Ты ведь любишь лаванду?

Я машинально взяла цветы и прошла на кухню, жестом приглашая его следовать за мной.

Он сел напротив, положил руки на стол. Казался странно спокойным, даже трезвым.

— Я всё понял, Адэль. Просто хотел сказать... я тебя не виню. Даже если ты не со мной. Просто — скажи мне честно. Есть шанс? Или мне идти?

Я долго молчала, опуская взгляд в чашку. И всё же нашла в себе силу ответить:

— Нет. Шанса нет. Но спасибо, что пришёл. И за цветы — тоже.

Он слегка улыбнулся. Печально. Усталый.

Но в этот момент она не знала, что Боб уже был рядом с ее домом.

БОБ

В этот самый момент я вышел из машины.

Я стоял на другой стороне улицы и смотрел на освещённое окно.
Я увидел. Видел, как Сиджей наклонился ближе, как я слегка склонила голову.
Я не знал, о чём мы говорим, но знал: поздно.

Внутри что-то оборвалось.
Решение стало ясным.

«Больше — ни слова. Ни шага. Ни одного шанса. Я сам себе запретил.»

Он развернулся, не позвонив.
Ушёл в темноту улицы.
Растворился.

Адэла

Ночью я долго смотрела на экран телефона — там не было ни одного сообщения от Боба. Ни извинений, ни слов, ни звонков. Его молчание было громче всех слов. Мне казалось, что он теперь меня ненавидит, что я для него — ошибка, которую он больше не хочет исправлять.

Но мысли всё равно крутились вокруг Боба. я не могла дождаться, когда он ответит. И, наконец, взяла себя в руки и написала ему:

Я долго смотрела в экран, прежде чем решилась написать. Десятки раз стирала слова, которые так хотелось ему крикнуть. Но остановилась на простом:

— Мы ведь не договорили, Боб. Почему ты так молчишь? Почему вообще так поступаешь со мной?

Сообщение было прочитано через пару минут. Сердце застучало так громко, что казалось — услышит весь дом. Ответ не заставил ждать:

— А что тут договаривать? Ты сама всё выбрала. Твой выбор — не я.

Словно пощёчина. Я резко села на кровати. В груди — сжатый кулак. Хотела сказать что-то в ответ, что-то объяснить, что-то спасти.

— Это не так. Я просто... запуталась. Но ты важен для меня. Я думала, между нами было что-то настоящее...

Пожалуйста, не молчи. Скажи, что ты тоже чувствовал. Что я не одна всё это придумала...

Он ответил. Сухо, чуждо, зло:

— Настоящее? Не смеши. Ты просто тупая девочка, которой льстило внимание.

Я даже не поняла сразу, что он это действительно написал. Долго смотрела в экран. Потом пальцы сами по себе начали печатать:

— Я чувствую к тебе больше, чем просто симпатию. Я думала, ты это знал...

И вот оно — последнее сообщение, которое мне суждено было от него прочитать:

— Хватит. Ты врёшь самой себе. Иди и продолжай быть с тем, кто тебя не любит. Мне-то какая разница?

Затем — уведомление: "Пользователь ограничил вам доступ к переписке."
Он заблокировал меня.

Мир сразу стал серым. Всё рухнуло в один миг. Я сжала телефон так сильно, что он хрустнул под пальцами.
В горле пересохло. Ком подступил к груди.
"Он ненавидит меня. Он презирает. Я ничего для него не значила..."

Я плакала. Беззвучно, как будто сама себе запрещала издавать хоть звук.
"Я была глупой. Как я могла думать, что он чувствует хоть что-то? Почему я... почему я позволила себе поверить?"

Я свернулась калачиком на кровати. В голове — обрывки его фраз:

«Ты лжешь»
«Ты тупая»
«Мне плевать»

"Никто меня не любит. Он никогда и не любил. Я просто была заменой. Он хотел забыться, а не почувствовать."

Слёзы текли, обжигали кожу. Я снова и снова открывала переписку — в надежде, что это ошибка, что я увижу "пишет...", но всё было молчаливым. Как будто его больше не существовало.

И в этот самый момент...
— Дзынь.

Звонок в дверь.
Я не пошевелилась. Не сразу. Но потом с усилием встала, вытерла заплаканное лицо рукавом. Открыла дверь.

На пороге стоял он — Сиджей.
Сдержанная улыбка. В руках — цветы.

— Я... хотел поговорить. Просто... ты выглядела тогда... и мне стало не по себе. Прости, что вот так внезапно.

Я молчала. Смотрела на него. И в этой минуте, в этом взгляде — я уже знала.
Я сейчас сделаю ошибку. Но пусть. Может, она хотя бы ненадолго заглушит ту, от которой я разрываюсь внутри.

Я впустила его.

Он поставил цветы на тумбочку и неловко уселся на край дивана.

— Я... не знал, придёшь ли ты. Или захочешь видеть, — сказал он, теребя край своей толстовки. — Но ты открыла дверь. Значит, ещё что-то осталось.

Я села рядом, не глядя на него. Глаза были красными, лицо опухло от слёз. Он, кажется, это понял — но ничего не спросил.

— Что тебе нужно, Сиджей? — мой голос звучал глухо, будто издалека.

— Не "что нужно", а кого. Тебя.

Я сжала пальцы в кулак, чтобы не задрожать.

— Опоздал.

— Может. Но я всё равно здесь. Я всё обдумал, Адель. Ты мне дорога. Мне плевать, был ли кто-то у тебя. Мне плевать, что ты запуталась. Главное, что ты — здесь. А я — перед тобой. И если ты дашь мне шанс, я всё исправлю.

Я посмотрела на него. Его глаза были мягкими. Тепло из прошлого, знакомое. Надёжность. Привычность.
Но я видела не его. Я видела Боба. Его ледяные слова. Его молчание. Его отвращение.

— А если я просто боюсь быть одна? — прошептала я.

Сиджей положил руку мне на плечо, медленно, осторожно.

— Тогда я стану тем, кто не оставит тебя.

Я закрыла глаза. Мне хотелось кричать. Хотелось, чтобы это был не он. Чтобы эти слова говорил Боб.
Но это был не Боб. И всё равно — я кивнула.

— Хорошо, — сказала я едва слышно. — Попробуем.

Он приобнял меня, и я позволила. Но внутри ничего не согрелось. Только ощущение, будто я сделала шаг назад в прошлое, которое давно хотела забыть.

Сиджей уснул на диване, отодвинув подушку к себе и мирно посапывая. Его рука всё ещё висела с края, будто пыталась дотянуться до меня даже во сне.

Я стояла у окна. Курила. Хотя терпеть не могла этот запах в комнате.
Пепел падал на подоконник, я даже не пыталась попасть в пепельницу.

Темнота за стеклом была такой же, как внутри меня. Без цвета. Без звука. Без смысла.

Я снова здесь. С ним. Он рядом. Говорит нужные слова. Смотрит на меня с заботой.
А мне будто вставили чужую душу.
Ту, что не чувствует ничего, кроме предательства. Даже не его. А себя.

"Попробуем", — сказала я.
А что я вообще пробую?
Верить в то, что могу забыть? Притворяться, будто не больно?

Я не любила его.
Я просто хотела, чтобы меня кто-то любил. Хоть кто-нибудь. Хоть как-нибудь.
После слов Боба, после его злости, его презрения... мне хотелось исчезнуть. Раствориться.
А рядом с Сиджеем — я хотя бы существовала.

Я мысленно повторяла себе: «Просто чтобы забыть его... просто забыть его». Сиджей сидел напротив, внимательно смотрел на меня, словно читая мои мысли. Он понимал, что что-то происходит, но не мог догадаться, что это связано именно с Бобом. Его глаза были полны надежды и теплоты — он был искренне рад, что я дала ему шанс.

И в этот момент я впервые почувствовала, что, возможно, смогу немного дышать — даже если только на время.

Мобильный завибрировал на тумбочке. От неожиданности я обернулась. Сердце сжалось.

Но это не Боб.

Дарси.
"Ты спишь?"

Я не ответила. Просто потушила сигарету, забралась под одеяло и уставилась в потолок.

— Ты снова предала себя, — прошептала я в темноту.

Слёзы не лились. Они будто закончились.
И это было страшнее, чем всё остальное.