24. Чай с мятой
Десять минут спустя она сидела с братом в так называемом VIP-зале, оказавшемся просто душной комнаткой со стульями и столиком, на котором лежало несколько свежих газет. Пара мужчин средних лет в костюмах что-то набирали на ноутбуках.
К этому моменту она уже поняла, что брат был ее менеджером. Он работал им уже семь лет, с тех пор как она оставила профессиональный спорт.
– Ты ведь не против? – спросил брат, принеся два напитка из кофемашины.
Разорвал упаковку и вынул чайный пакетик. Мятный. Окунул его в чашку с кипятком, который налил из автомата.
Затем передал его Норе.
Она в жизни не пила чай с мятой.
– Это мне?
– Ну да. У них только такой травяной чай.
Себе он налил кофе, о котором Нора втайне мечтала. Может, в этой жизни она не употребляет кофеин.
– Ты ведь не против?
– Не против чего? – удивилась Нора.
– Сегодняшнего выступления.
– О, хм, да. Как долго мне говорить?
– Сорок минут.
– Конечно.
– За это хорошо заплатят. Я поднял до десяти.
– Ты большой молодец.
– Ну, двадцать процентов – мои. Так что это не жертва.
Нора пыталась придумать, как добраться до их истории. Как ей узнать, почему в этой жизни они сидят рядом и ладят. Может, дело в деньгах, но ее брата никогда особенно не интересовали деньги. Да, конечно, он безусловно огорчился, когда Нора вышла из сделки со звукозаписывающей компанией, но это было потому, что он хотел до конца жизни играть на гитаре в «Лабиринтах» и быть рок-звездой.
Макнув чайный пакетик несколько раз, Нора вынула его из чашки.
– Ты когда-нибудь думал, что наша жизнь могла сложиться иначе? Если бы я не застряла в плавании?
– Вообще-то нет.
– В смысле, что ты делал бы, не будь ты моим менеджером?
– Был бы менеджером у кого-то еще.
– Ну да, конечно, я понимаю. Разумеется.
– Думаю, я не стал бы менеджером без тебя. Ты первая предложила. Ты познакомила меня с Кай и потом с Натали. И еще с Эли, так что…
Она кивнула, будто бы имела представление о том, кто такие Кай, Натали и Эли.
– Верно, но, может, ты нашел бы другой путь.
– Кто знает? Может, я все еще жил бы в Манчестере, не знаю.
– В Манчестере?
– Да. Помнишь, как мне там нравилось. В университете.
Было очень трудно не удивляться тому факту, что этот брат, с которым она ладила и работала, учился в университете. В ее осевой жизни брат сдал все экзамены на «отлично» и подал заявление в Манчестер на исторический, но все равно не набрал достаточно баллов, возможно, потому, что был слишком занят, обкуриваясь с Рави каждый вечер. А потом решил, что вовсе не хочет в университет.
Они еще поболтали.
В какой-то момент его отвлек звонок.
Нора заметила на заставке экрана его компьютера фотографию улыбающегося красивого мужчины, которого она не видела прежде. Заметила обручальное кольцо на пальце брата и сделала притворно нейтральное лицо.
– Ну, и как жизнь в браке?
Джо улыбнулся. Искренне счастливой улыбкой. Она не видела этой улыбки уже очень давно. В ее осевой жизни Джо вечно не везло в любви. Хотя она знала, что ее брат гей, еще когда он был подростком, он открылся только в двадцать два. И он никогда не был счастлив в длительных отношениях. Она чувствовала себя виноватой за то, что ее жизнь могла столь значительно менять жизнь брата.
– О, ты же знаешь Эвана. Эван – это Эван.
Нора улыбнулась в ответ, будто знала Эвана и каким он был.
– Да. Он замечательный. Я так рада за вас двоих.
Он рассмеялся.
– Мы женаты уже пять лет. Ты так говоришь, будто мы с ним только встретились.
– Нет, просто, знаешь, порой мне кажется, что тебе повезло. Такой влюбленный. И счастливый.
– Он хочет собаку, – улыбнулся он. – И мы спорим. В смысле, я не против собаки. Но он хочет приютскую. А я не хочу чертова мальтипу или бишона. Я хочу волка. Понимаешь, настоящего пса.
Нора вспомнила о Вольтере.
– Животные – хорошие компаньоны.
– Да. Все еще хочешь собаку?
– Хочу. Или кота.
– Коты слишком непослушны, – заявил он, в его голосе зазвучали нотки, знакомые ей с детства. – Собаки знают свое место.
– Непослушание – подлинная основа свободы. Послушные должны быть рабами.
Он выглядел ошеломленным.
– Это-то у тебя откуда? Это цитата?
– Да. Генри Дэвид Торо. Сам знаешь, мой любимый философ.
– С каких пор ты ударилась в философию?
Ну конечно. В этой жизни она не оканчивала философский. Это в осевой жизни она читала труды Торо, Лао-цзы и Сартра в вонючей студенческой квартирке в Бристоле, а ее местная версия стояла на олимпийских пьедесталах в Пекине. Странно, ей было так же жаль эту свою версию, которая никогда не влюблялась в простую красоту «Уолдена» Торо, в «Размышления» стоика Марка Аврелия, как и ту себя, которая так и не раскрыла свой олимпийский потенциал.
– О, не знаю… просто наткнулась на его цитаты в интернете.
– А, круто. Погуглю его. Можешь вставить что-то такое в свою речь.
Нора почувствовала, что побледнела.
– Хм, думаю, что сегодня я поступлю немного иначе. Пожалуй, хм, я слегка сымпровизирую.
Импровизация была, в конце концов, навыком, которым она овладела.
– Вчера я смотрел отличную документалку о Гренландии. Вспомнил, как ты увлекалась Арктикой, вырезала картинки с полярными медведями.
– Да. Миссис Элм говорила, что лучший способ исследовать Арктику – стать гляциологом. Я хотела им быть.
– Миссис Элм, – прошептал он. – Припоминаю.
– Школьная библиотекарша.
– Точно. Ты почти жила в той библиотеке, верно?
– Было дело.
– Подумать только, если бы ты не выбрала плавание, ты была бы сейчас в Гренландии.
– На Шпицбергене.
– Не понял?
– Это норвежский архипелаг. Далеко в Северном Ледовитом океане.
– Ладно, в Норвегии. Ты была бы там.
– Возможно. А может, я все еще жила бы в Бедфорде. Слонялась без дела. Безработная. Не в состоянии заплатить за квартиру.
– Не глупи. Ты обязательно стала бы кем-то крутым.
Она улыбнулась невинности старшего брата.
– В других жизнях мы, возможно, даже не ладили бы.
– Чушь.
– Надеюсь.
Джо явно стало неуютно, он захотел сменить тему.
– Угадай, кого я увидел на днях?
Нора пожала плечами, надеясь, что это окажется тот, кого она знает.
– Рави. Помнишь Рави?
Она подумала о Рави, устроившем ей разнос в газетном киоске только вчера.
– О да. Рави.
– Что ж, я наткнулся на него.
– В Бедфорде?
– Ха! Боже, нет. Сто лет там не был. Нет. На станции Блэкфрайерс. Совершенно случайно. Не видел его лет десять. Как минимум. Он звал в паб. Я объяснил ему, что теперь я трезвенник, а потом пришлось объяснять, что я был алкоголиком. И вот это вот все. Что я не пил вина и не курил косяк уже много лет.
Нора кивнула, будто это не было для нее неожиданностью.
– С тех пор, как ушел вразнос после смерти мамы. Думаю, он гадал: «Кто этот парень?» Но все было хорошо. Он понял. Он теперь работает оператором. И занимается музыкой в свободное время. Не роком. Он диджей, естественно. Помнишь, как мы с ним пели в группе, много лет назад. «Лабиринты»?
Теперь стало легче имитировать смутность воспоминаний.
– О да. «Лабиринты». Конечно. Такой привет из прошлого.
– Да. Я почувствовал, что он тоскует по тем денькам. Хотя мы были никакие, а я даже петь не умел.
– А ты сам? Никогда не думал о том, что было бы, если бы «Лабиринты» прославились?
Он рассмеялся, слегка печально.
– Я не уверен, что что-то могло бы быть.
– Может, вам нужен был еще один человек. Я играла на клавишах, которые тебе подарили папа с мамой.
– Правда? Когда это у тебя нашлось на это время?
Жизнь без музыки. Жизнь без книг, которые она любила.
Но еще: жизнь, в которой она ладила с братом. Жизнь, в которой она его не подвела.
– Как бы то ни было, Рави просил передать привет. И хотел встретиться. Он работает на соседней станции метро. Так что собирался прийти на твою речь.
– Что? О, это… Лучше бы он не смог выбраться.
– Почему?
– Мне он никогда не нравился.
Джо нахмурился.
– Неужели? Не помню, чтобы ты такое говорила… Он нормальный. Хороший парень. Немного никчемный, может, ну, или был прежде, но, похоже, он взял себя в руки…
Норе было не по себе.
– Джо?
– Да.
– Ты помнишь, когда умерла мама?
– Да.
– Где я была?
– В каком смысле? Все хорошо, сестренка? Новые таблетки действуют?
– Таблетки?
Она пошарила в сумке. Увидела маленькую коробку антидепрессантов. Сердце екнуло.
– Я просто хотела знать. Я часто виделась с мамой до ее смерти?
Джо нахмурился. Он все еще был прежним Джо. Все еще не мог понять сестру. Хотел убежать от реальности.
– Ты же знаешь, что нас с ней не было. Все случилось так быстро. Она не говорила нам, как серьезно была больна. Чтобы нас защитить. А может, потому что не хотела, чтобы мы уговаривали ее прекратить пить.
– Пить? Мама пила?
Джо забеспокоился сильнее.
– Сестричка, у тебя амнезия? Она выпивала по бутылке джина в день с тех пор, как Надя появилась на горизонте.
– Да. Конечно. Я помню.
– К тому же у тебя на носу был чемпионат Европы, а она не хотела тебе мешать.
– Боже. Я могла быть с ней. Кто-то из нас должен был быть там, Джо. Мы оба…
Внезапно его тон стал ледяным.
– Ты ведь никогда не была близка с мамой. С чего вдруг…
– Я стала ближе. В смысле, могла бы. Я…
– Ты меня пугаешь. Ты сама не своя.
Нора кивнула.
– Да. Я… Я просто… да, думаю, ты прав… думаю, это просто таблетки.
Она вспомнила мать, ее последние месяцы, она тогда сказала Норе: «Не знаю, что бы я без тебя делала». Возможно, она сказала бы это и Джо. Но в этой жизни у нее не было никого из них.
А потом в комнату вошла Прайя. Улыбаясь, сжимая в руках телефон и какой-то планшет.
– Пора, – сообщила она.