Апокриф о Безымянном

«Тише едешь, дальше будешь.»

Народная пословица

Он еще никогда не думал, что дни, проведенные за стенами фамильного поместья, будут настолько насыщенными. Хотя, по правде говоря, все произошедшее случилось всего за один день.

Но он ни разу не допускал того, что будет хоть раз в жизни нести вдоль лесной опушки церковника, волочащегося по земле без сознания.

«Как я вообще умудрился оказаться в такой ситуации?..» — думал Лисандр, пока вместе с Амелией нес обессиленное тело парня.

— Как ты вообще до такого додумалась? — Лисандр чуть запыхался, поправляя хват на веревке. — Зачем он нам?

— А ты хочешь, чтоб завтра о нас знал весь Флодрен? Одно слово — и весь Ковен под ударом. Мы не могли его отпустить. Вот и пришлось... — она кивнула на все еще дышащего юношу. — Так поступить.

— Единая... — запричитал Лисандр, пытаясь всеми силами тягать связанного церковника. — Просто замечательно. Теперь осталось этого бедолагу до Ривергарда донести... Сколько еще?

— Немного. Да и он не бедолага — сам виноват, что подслушал. Зато для Далии все нужное купили. Уже хорошо.

К концу пути Лисандр натер мозоли на пальцах от веревки, за которую тянул церковника: Амелия перестраховалась и надежно связала пленника. Деревня была заброшенной, и кроме них там сейчас никого быть не могло, однако они все равно спешили добраться до хижины. Амелия распахнула дверь настежь — та с грохотом ударилась о стену, тем самым возвещая об их возвращении достаточно ясно. Двое Дарованных положили священнослужителя у стены, усадив его так, чтобы он оперся спиной.

К тому времени к ним вышла Далия, что-то записывая в блокнот.

— Ну что, все купили? — она все еще смотрела в свои записи, до сих пор что-то записывая в них.

— Купили, но... — начала Амелия, неловко оглядывая все еще оглушенного юношу.

— Но? — травница, наконец, подняла взгляд на Дарованную и только теперь увидела пленника. — О, Единая! Кто это? Зачем его сюда притащили?!

Она прижала руку к груди, точно пытаясь удержать выскакивающее сердце.

— Далия, спокойно! — спохватился Лисандр, подбежав к девочке. — Он просто...

— Просто представлял угрозу, — резко перебила его Амелия. — Мы не могли отпустить его, иначе он донес бы на нас Церкви.

— «Мы»?! — возразил он. — Это ты его оглушила, не я!

Дарованная нахмурилась, отвернувшись от Лисандра, делая вид, что не слышит его возмущения. В это время послышались кряхтение и тяжелые вздохи.

— О, церковничек приходит в себя, — заметила Амелия, вставая напротив него.

— О-ох... — пленник тяжело вздохнул и дернул рукой, но туго сцепившиеся веревки вокруг его тела не дали ему пошевелиться.

И только сейчас Лисандр мог разглядеть его поближе и получше: парень был одет в обычную церковную форму. На груди поверх рясы у него висел серебряный нательный знак — соединенные между собой три листовидные фигуры, заключенные в круге. Треликс. Сквозь занавески, накинутые на окна хижины, проглядывал яркий солнечный свет, отдающий оранжевыми и даже красными отблесками, отчего кулон поблескивал, переливаясь на свету.

Но самым заметным оказалась светлая прядь, очень явно выделяющаяся среди остальных темных, черных волос пленника. Она была не то что светлой, скорее... седой? Это особенно удивляло дворянина: церковник выглядел молодо, будто ровесник Лисандра и Амелии. Почему у него седая прядь?..

Он распахнул глаза и на мгновение застыл, быстро оглядывая хижину и тех, кто стоял над ним.

— Вы... Вы кто? — испуганно прошептал он, а затем нахмурился и воскликнул, завидев на Амелию. — А-а-а, так это ты, ведьма!

На это она лишь повела бровью, продолжая стоять со скрещенными руками на груди. Лисандр удивился ее выдержке: если бы он такое сказал ей, да еще таким тоном, она бы сразу на него взъелась. Церковник не унимался:

— Так ты еще меня оглушила и в свое логово принесла?! А ты, — он посмотрел на Лисандра, — что, на ее стороне? Единая покарает вас за ваши деяния, знайте!

— Молчи, — сказала Амелия тихо и ровно; она присела на одно колено рядом с ним. — Еще одно слово — и от тебя только пепел да останется.

Она показательно вытянула руку в его сторону, вновь призвав Дарование — в следующую секунду в ее ладони плясало яркое пламя. При виде него, церковник тут же прижался к стене, пытаясь отдалиться от жара огня.

— И только попробуй сбежать и хоть словечко замолвить о нас, — продолжала она ему угрожать. — Я тебя в порошок сотру.

— Ты не посмеешь... — прошипел он. — П-побойся Единой!

— Посмею, — отозвалась Амелия коротко и, будто парируя его страх, пересказала едва слышно церковную молву: — «Я — приспешница Адайн, на всякое горазда» — так?

Лисандр, стоя возле Далии, наблюдал за зрелищем с открытым ртом. Девочка же смотрела на Амелию так, будто бы подобное для нее было делом привычным. Лишь когда её взгляд падал на церковника, связанного на полу, в глазах появлялась настороженность. Немудрено: редко когда встретишь в безопасном укрытии церковника — того, кто по долгу службы жаждет погубить любого Иного.

Судя по испуганному лицу священнослужителя, он угрозы Амелии он понял, принял и запомнил. Она погасила пламя в ладони и равнодушно отошла от него, занявшись свертками.

— Вот и чудненько, — бросила она, выкладывая на стол купленные травы, окончательно лишив церковника своего внимания. — Держи, Далия. Все, что нужно, купили.

— О, спасибо! — девочка оживилась, откидывая рыжие локоны назад. — Только вот... Главный вопрос сейчас в том, как мы отправимся в Самвилд...

— Самвилд? — переспросил Лисандр, смотря на Далию.

— Одно из наших пристанищ, — пояснила Амелия. — На северо-западе Флодрена. Туда мы обычно отправляемся к ноябрю, чтобы отпраздновать Самайн. Отсюда и название такое.

— Понятно... — протянул лорд и махнул рукой на пленника. — А нормально, что он это все слышит?

— Мне что, может еще уши закрыть? — огрызнулся церковник.

— Было бы славно, — отозвалась Амелия. — И рот заодно.

Лисандр вздохнул, покачав головой: судя по всему, их перепалки будут продолжать ещё долго — и, пожалуй, без конца.

— А как тебя зовут? — попытался он выведать хоть крупицу информации о священнослужителе.

По правде говоря, это следовало узнать до того, как они его оглушили и привели сюда. Но попытка — не пытка, вдруг ответит?

— Так я вам и сказал, — огрызнулся церковник, отвернувшись.

— Скажешь, еще как, — вновь принялась угрожать ему Амелия; в ее руке вновь возник огонь.

«Что-то слишком охотно она пользуется силой, лишь бы припугнуть... Неужели так легко можно ею разбрасываться?» — подумал Лисандр.

Парень тут же вздрогнул и залепетал. Похоже, на него манипуляции и угрозы Амелии действовали даже пуще, чем на дворянина.

— Ладно-ладно!.. С-Седрик! Седрик Олдридж! — наконец-таки выдавил он.

— О, как официально, — усмехнулась Дарованная, вновь отозвав магию. — Ну что ж, Седрик Олдридж, придется тебе пойти с нами. Ибо я пока не намерена спускать тебя с мушки.

Но на это он ничего не ответил.

***

Весь оставшийся день Лисандр не мог сомкнуть глаз — что было странно: обычно он валился с ног даже после прогулки по саду или чтения книг. Столько событий за один день должны были усыпить его, как сильнейшее снотворное, но этого не произошло.

Время наверняка уже перевалило за полночь, однако сон так и не приходил. Мысли и обрывки воспоминаний о прошедшем дне метались в голове, не давая покоя. Место для ночлега оказалось вполне удобным, но, конечно, не шло в сравнение с мягкой кроватью в его комнате. Что ж, так вышло. Перечить Единой, чья воля, должно быть, привела его к этой участи, он и не собирался.

Поднявшись, он направился на кухню. Приглядевшись к хижине внимательнее, Лисандр удивился: снаружи она казалась маленькой и скромной, но внутри имелось несколько комнат, кухня, и места хватило бы каждому. Похоже, прежние хозяева были людьми не бедными. Дойдя на цыпочках до кухни, стараясь никого случайно не разбудить, Лисандр увидел тусклый свет от горящей свечи. Огонь плясал над фитилем, а воск плавился под его движениями, радуясь сегодняшнему ночному представлению.

За столом сидела Далия, склонившись над столешницей. Даже в полумраке её рыжие волосы выделялись и словно сливались с оранжевым пламенем свечи. Половица предательски скрипнула — Лисандр замер, будто статуя, пока Далия не подняла голову. Она тут же оживилась и откинула локоны с лица.

— Не спится? — на это Лисандр лишь кивнул.

Она понимающе улыбнулась и, поднявшись из-за стола, пригладила длинный подол юбки, скрывающий ее ноги до самых стоп. Лишь тогда Лисандр заметил, что она слегка хромала и, идя через кухню, переминалась с ноги на ногу. Это его смутило, но воспитанная деликатность при общении с людьми — пусть и опыта в этом у него было с горошину, — остановила задать уточняющий вопрос об этом.

Девочка молча занялась делом: что-то размешала и перемешивала, залила водой — над чашей заклубился пар. В следующее мгновение она несла небольшой чайничек с подвесной ручкой и подносом.

— Чай? — спросил Лисандр, пусть и вопрос, впрочем, был риторическим.

— М-м, — ответила она, кивнув. — И сама немного выпью. Пусть настоится пару минут — и можно будет пить. Я положила то, что обычно помогает мне при бессоннице: валериану, чуть-чуть лаванды и ромашку. Был бы мёд — добавила бы и его..., но взять не успела, — она вздохнула. — Всё случилось внезапно, пришлось торопиться в Белтер... ну, то есть в Сент-Эйлитс, в этот Хейвен.

— Хейвен? Интересно звучит...

— Да, иными словами — пристанища. Мы привыкли их так называть.

— А-а, то есть эта хижина в Ривергарде, неподалеку от Сент-Эйлитса, является еще одним Хейвеном и называется Белтер? Любопытно... А какие еще есть Хейвены и как называются?

Любопытство загорелось в нём мгновенно. Всё, что касалось Иных, их жизни и обычаев, было для него новым миром. Лисандр присел ближе и внимательно уставился на травницу, жадно ловя её слова.

— Всего у нас, Ковена, существует восемь общепринятых Хейвенов. Они все во Флодрене, но в разных его краях. Например, Лугмер — на юго-западе, мы бываем там в начале августа. Есть Йольстид — на севере, к нему идем ко второй половине декабря. А вот Белтер — здесь, на юго-востоке, где находится столица. Сюда мы добираемся к Рождеству Линнеи.

— В мае?.. Но сейчас же октябрь... — удивился Лисандр. — Неужели это действительно все из-за...

— Да, — подтвердила Далия. — Можно сказать, из-за тебя.

В груди кольнуло чувство вины. Из-за него они перебрались через полстраны; из-за него погибли люди; из-за него смута охватила столицу. Он тяжело вздохнул, закрыв лицо руками.

— О Единая... Если бы я знал, что так случится, и шага за порог не сделал бы...

Послышался тихий звон керамики. Лисандр поднял голову: Далия принесла две кружки, начав разливать в них чай. Пар тут же вознесся облачком, растворяясь прямо в полете. Схватив чашку с чаем, Лисандр вдохнул аромат: терпкость лаванды, глубокость ромашки и сладость валерианы сплелись в единый запах, наполнивший грудь. Он на выдохе улыбнулся и, обхватив двумя ладонями стакан, сделал глоток. Травянистый, терпкий и сладковатый вкус разлился по всему телу, даруя всеобъемлющее тепло.

— Ну, как? — спросила Далия, подперев щеку. — Не горько?

— Нет, напротив... Очень вкусно и сладко. А разве он бывает горьким?

— Если переборщить с лавандой: из-за нее неприятная горечь может появиться. Ну, значит, и вправду показалось, — она облегченно выдохнула и улыбнулась краешками губ.

Тишина, воцарившаяся после этих слов, была не тяготящей, а наоборот — успокаивающей и даже благородной. Может, потому что ее пытался заглушить треск пламени о фитиль, которое будто спорил с огнем за право гореть. Воск же продолжал стекать по свече, наблюдая за интересным зрелищем. Совсем недавно пламень плясал вокруг фитиля, и это, кажется, лишь сильнее раззадорило их. Треск раздавался все сильнее и сильнее, и у него удалось заглушить тишину.

— А мы... Мы успеем добраться до Самвилда? — неуверенно спросил Лисандр, постукивая пальцами по кружке.

— Остается лишь надеяться, — выдохнула Далия, вглядываясь в темноту. — Сейчас двадцать шестое октября. Обычно путь занимает два-три дня, но это от Мабрина, но от Белтера — дней шесть-семь. С остановками, конечно.

— Что ж, остается лишь надеяться... — тихо повторил Лисандр, чувствуя себя виноватым. — Простите.

Далия повернулась к нему, озадаченно хмыкнув.

— Простите, — повторил он. — За всё, что произошло из-за меня. Я не думал, что всё обернётся так... Может, я действительно не тот, который вам нужен? Я ничего не умею, не владею силой — она вырвалась всего один раз и не по моей воле.

Он замолчал, пытаясь справиться с подступившим комом в горле.

— Я только и делал, что книги читал да по саду бродил. Ни с людьми толком разговаривать, ни дела настоящего сделать не могу... Почему именно я?

Далия молчала, поджав губы. Лисандр сделал еще несколько глотков чая.

— Из-за меня уже погибли люди, а я остался жив, вышел сухим из воды... Как мне носить такой грех? Что подумает Единая? Что думает Она обо мне... сейчас?

— Послушай... — начала травница. — Именно ты нам нужен. Сама Верховная выбрала тебя. Это она послала тебе то письмо.

— Верховная?.. — переспросил он.

— Та, что ведет весь Ковен. Ей можно... — она помотала головой. — Ей нужно доверять. И, если все сложится так, как планировалось, ты с ней встретишь ее на Самайне.

На это Лисандр бурно не отреагировал. Быть может, дело было в чае или в усталости, но он просто принял сказанное. Если бы об этом ему сказали днем, он бы слишком ярко отреагировал на такое и стал волноваться. Однако сейчас он просто принял это как должное.

Когда кружка опустела, Лисандр вздохнул и поставил ее на стол.

— А ты почему не спишь?

— Тоже иногда страдаю бессонницей, — призналась Далия. — Быть может, когда-нибудь еще встретимся ночью... братец по несчастью, — она хихикнула.

— Сестрица по несчастью, — подхватил он, поднялся из-за стола. Юноша поклонился ей. — Спасибо за компанию и... поддержку. Огромное спасибо.

— Ну что ты, брось, — отмахнулась она. — Иди лучше ложись. Рано утром отчаливаем. Все-таки долго идти...

— Как скажешь. Доброй ночи, Далия.

— Доброй ночи, Лисандр.

Повернувшись в сторону выхода из кухни, он возвращался в постель с легкой улыбкой. Разговор был именно тем, чего ему не хватало. На этот раз попытка погрузиться в сладкий мир грез увенчалась успехом: сейчас вереница мыслей, наконец, утихла, уступив место мирному покою и трели сверчков, раздающихся даже из закрытого окна хижины.

Октябрьский день, такой долгий и тяжёлый, наконец подошёл к концу.

***

Но долго спать Лисандру не дали. Рано утром, на рассвете, его растолкала Амелия, восторженно уверяя, что солнце уже давно поднялось. Когда же он сам посмотрел в окно, то светило лишь начинало показываться из-за горизонта. Возмущаться или пререкаться с Амелией он не стал — себе дороже.

Собравшись — у него, впрочем, вещей как таковых не было, — четверо подростков покинули хижину, создав иллюзию пустого, заброшенного и безжизненного приюта. Лисандр мысленно прощался: и с Ривергардом, и с Белтаром, и с Сент-Эйлитсом. Хотелось верить, что месяцы пролетят незаметно, и он вернется сюда в мае.

Через несколько часов пути усталость давала о себе знать. Маршрут был долгим, но позволял отдыхать и делать передышки, чему лорд очень радовался. Впереди «альянса» двигалась Амелия, за ней — Далия, а позади брели Лисандр вместе с Седриком. Церковник то и дело потирал запястья и массировал пальцами тело. Его развязали лишь утром, и ночь он провел в заключении крепких веревок.

Лисандр сочувственно посмотрел на него, подошел к парню, спросив:

— Сильно болит? — он едва коснулся его руки.

Седрик, как ошпаренный, отдернул руку на себя, шикнув. Лисандр рефлекторно спрятал руки за спину, продолжая идти, переминаясь с ноги на ногу.

— Представь себе, — процедил церковник. — Вот когда поспишь связанный, тогда поймешь.

— Мне жаль, — проговорил лорд, поникнув.

— Жаль, — фыркнул Седрик. — Ага, конечно.

Лисандру и вправду было жаль. Он тем более не знал заведомо то, что произошло с ним недавно и происходит сейчас. Вырвавшийся с корнем из повседневной, привычной жизни, он и знать не знал, что делать, как жить дальше, как планировать будущее, когда нет опоры под ногами в настоящем.

И он действительно понимал Седрика. Как никто другой осознавал его положение и трудности, которые он переживал прямо сейчас.

— Не отставайте! — окликнула их Амелия, даже не удостоив их взглядом.

Вместо нее обернулась травница, посмотрев на юношей через плечо.

— Темп у нас хороший, — она легко улыбнулась. — Думаю, скоро дойдём до какой-нибудь деревни, там и передохнем. А потом уже продвинемся ближе к югу.

Несмотря на нередкие возгласы Амелии и недолгие разговоры с Далией, Лисандр шел молча, позволяя себе утонуть в мыслях о будущем. О том, что он будет делать дальше. О том, какой будет его жизнь дальше, когда все вокруг перевернулось с ног на голову.

Всего один день — а казался целой вечностью. В поместье дни проходили незаметно: читал книгу — и вот уже вечер. А теперь каждый час тянулся, наполненный событиями и тревогой. Привыкнуть к такой жизни будет нелегко.

Его особенно мучило одно, с тех пор, как в капелле вспыхнула сила, он больше ни разу не сумел её почувствовать. Каждая попытка призвать Дарование кончалась ничем. Было безумно тяжело и тоскливо после каждого провала. А рядом Амелия легко разбрасывалась огнём, будто это само собой разумеется. Лисандр постоянно забывал о том, что она тренировала умение владеть магией наверняка годами, а он всего — день. Но понимание не приносило ему покоя.

Седрик брел рядом, обняв себя руками и глядя под ноги. Лорда мучила совесть и вина — как подойти, что сказать? Он даже не представлял, что именно говорить — что уж думать о конкретных извинениях.

Лисандр откашлялся и, вздохнув, все же решился.

— Седрик? — окликнул он осторожно.

— М-м? — буркнул тот, не поднимая взгляда. Пальцы сильнее вцепились в церковную рясу.

— Я... а-а-а... — Лисандр запнулся, пальцы сами заскользили друг по другу. Вдыхая холодный воздух, из его уст прозвучал тихий свист. — Я хотел извиниться. За то, что случилось. Клянусь, я не хотел, чтобы все обернулось так...

— Довольно, — отрезал Седрик, вскинув руку вверх, но быстро пожалел об этом. Он больно зашипел и замычал, вновь схватившись за запястье. От этого Лисандр прищурился, будто бы перенимая на себя ту боль, которую сейчас испытывал церковник. — К чему извинения?

— Но... я же виноват! — выдохнул Лисандр. — Была бы моя воля...

— Тсс, — перебил его Седрик, уже мягче. — Но её не было. Значит, такова воля Единой. Мне остаётся лишь принять то, что предначертано. И тебе тоже. И им, — он кивнул на девушек впереди.

Лисандр всмотрелся в него, надеясь уловить хоть тень выражения лица.

Несмотря на слова церковника, вина все еще колыхалась волнами в душе Лисандра, то и дело напоминая о себе.

— То есть... Ты на меня не сердишься?

Седрик фыркнул и бросил короткий взгляд:

— На тебя? Нет. Ты раскаялся... Точнее, извинился передо мной. А вот эта... бунтовщица, — он вновь кивнул в сторону Амелии, но проговорил это шепотом, чтобы та не услышала. — Вот кому пора бы покаяться.

Вновь наступила тишина, нарушаемая шуршанием опавших листьев с деревьев под ногами. Те уже начали терять краски, хрупкие лепестки осени сыпались под ноги.

После слов Седрика Лисандру стало намного легче — будто свинцовый груз спал с плеч. Наверное, ему и правда нужно было услышать эти простые слова.

Время тянулось слишком вязко. Будто бы оно обратилось тугой веревкой, которую было ни порвать, ни подрезать, ни стянуть в узел. Ноги в очередной раз загудели, иногда заставляя его прихрамывать и останавливаться, но боль уже не была такой острой, как вчера — это удивило Лисандра.

Вскоре впереди, за голыми ветками деревьев и лугом, показались каменные домики, стоящие вплотную друг к другу. Сквозь некоторые резные рамы окон проскальзывал свет, зажженный домочадцами — деревня дышала, в ней все еще кипела жизнь.

— Брэнвуд, — произнесла Амелия. — Здесь мы заночуем. Народ тут немногочисленный, хозяйство не бросят, но и нас не тронут. Так было раньше, так будет и теперь.

Всю дорогу Лисандр наблюдал, как солнце постепенно возносится до вершины небосвода, а потом — плавно опускается вновь по нему. Теперь оно светило прямо на них — лишь домишки и широкие корни деревьев спасали новоприбывших в поселение от жарких, пылких и ослепляющих лучей солнца.

Это был всего лишь один из бесчисленных привалов на пути. Но каждый шаг приближал их к Самвилд-Хейвену. И там, наконец, он узнает, как встречают Самайн.