Смотрительница

Ну, что ж, момент представился сегодня. Кхаса предполагала, что, получив смену в прачечной, она будет послана на сбор и переноску белья. Она оказалась права, и это позволит ей незаметно уйти, отлучившись по делам.

Теперь нужно обойти жилые комнаты, приняв заказы на стирку. Затем по дороге забрать у сестры порцию еды и постараться передать её Фаасу вместе с вещами. С Лицерой Кхаса обо всём договорилась заранее, так что та будет ждать её на кухне.

Проникновение на кухню – отдельная проблема. Кхаса не могла просто так взять и пройти через главный вход. Для этого придётся объяснять цель визита, а без внятной причины, вроде поручения от старших, дальше трапезной её никак не пропустят. Но был и другой вариант, ведь серпентарий пронизывала сеть узких вентиляционных туннелей, имеющих выход в каждом помещении.

Ими Кхамелис и собиралась воспользоваться. Главное, не попасться в процессе. Кхаса могла выглядеть очень уверенной в своих силах, но это было не совсем так. Страх поимки расползался по телу, когда она представляла возможные последствия.

В теории план прост, но кто знает, какие нюансы вылезут на практике? Перемещаться по вентиляции не так легко, тем более с ношей в зубах. Посылку нужно забрать, не привлекая внимания, доставить брату в целости и сохранности. И главное, не вызвать никаких подозрений, чтобы не подставить ни себя, ни Лицеру. Но как быть, если план вдруг провалится, и хитрость раскроют? Как себя вести и что говорить, чтобы выйти из ситуации с наименьшими потерями?

Тревога вставала комом в горле и ползла мурашками по спине. Однако у Кхамелис имелся опыт борьбы с нахлынувшими эмоциями, и каждый раз, когда чувства намеревались взять верх, она упорно запихивала их ногами в самый дальний уголок души.

Порою с переживаниями помогал бороться здравый смысл, вот только, к несчастью, сейчас был не тот случай. За воровство еды Кхасе грозило несколько дней голода и холода в тюремной камере, куда не попадает свет.

Унизительное и изнуряющее наказание, которое, впрочем, не так страшно, как потеря доверия и репутации, чего Кхаса никак не могла себе позволить. Риски слишком высоки, и если бы на кону не стояло здоровье брата, она бы ни за что на такое не пошла.

Но всё это будет потом. К Лицере сейчас идти слишком рано, повара ещё только-только начали готовить обед, к тому же у Кхасы своих дел по горло. Поручения из прачечной игнорировать нельзя, а потому лучше отмахнуться от мрачных мыслей и продолжить работу.

Первым делом Кхамелис собрала вещи в детском корпусе. Это был самый нижний этаж жилого кольца. Как понятно из названия, его населяли в основном дети и подростки, а также редкие взрослые, следящие за порядком.

Этаж представлял собой круговой туннель, к внутренней стороне которого примыкали просторные спальни на несколько человек. Половина окружности принадлежала девочкам, а другая мальчикам. С внешней стороны располагались проходы в игровые и учебные комнаты. Сейчас они пустовали, поскольку поколение Кхасы переросло школьные времена.

Знакомые коридоры навевали ностальгию. Казалось, вот-вот глухую тишину прервут голоса выходящих их классов братьев и сестёр, а из-за поворота появится строгая воспитательница, ищущая к чему придраться. Кхаса и сама не заметила, как погрузилась в воспоминания.

Школьные годы вызывали у неё смешанные чувства. С одной стороны, опека наставницы упрощала решение многих проблем. Кхамелис дозволялось чуть больше, чем остальным, и к доводам её прислушивались охотнее. С другой, особое положение требовало соответствия занимаемому месту, из чего вытекали особые требования.

Быть лучшей во всём, всегда идти первой. Конечно, Кхасу это изматывало. Слишком много завышенных ожиданий, и так мало прав на ошибку. Кхамелис старалась держаться, но порой, гнаться за чужими идеалами было невыносимо тяжело. Зато позднее, когда она приобрела стойкую репутацию отличницы, дела пошли по накатанной.

С учителями картина сложилась не менее двойственная. Кхаса сказала бы, что педагоги в них начали за здравие, а закончили за упокой. Однако, несмотря на все сложности и обиды, она с уважением вспоминала первых учителей. Это были достойные умные люди, умеющие привлечь внимание детей и донести до них тонкости предмета.

Вот только со временем учителя уж слишком прониклись проповедями первосвященника. Тот говорил о необходимости сплотить рептилий Кресса, превратить серпентарий в единый механизм, где каждый винтик служит общему благу. По его словам, единство требовало жертв, и чем раньше будущие поколения научатся самоограничениям ради соблюдения правил, тем лучше.

Поначалу Кхаса не видела в изменениях ничего плохого. Она признавала необходимость дисциплины и верила в справедливость нововведений. Ведь, казалось, их учили базовым вещам: аккуратно вести записи, следить за внешним видом, быть вежливыми и оказывать почтение старшим.

Однако воодушевлённые педагоги оказались излишни в своём рвении. Под их контролем, форма быстро начала превалировать над содержанием. Неважно насколько хорошо или старательно выучен урок, если на пергаменте он хоть чуть-чуть отклонился от стандарта, все усилия пройдут напрасно. И напротив, даже полная ерунда, написанная строго по образцу, будет оценена с небывалой благосклонностью.

Кхаса не могла этого понять. Для неё счёт и грамота имели вполне конкретные, ясные рамки, а значит, правильный ответ должен оставаться правильным, как его не преподнеси. Однако Кхаса не спорила с взрослыми, не желая конфликтовать, она выполняла их глупые требования.

Позднее Кхаса испытала настоящий стыд за плохие мысли. Как выяснилось, строгостью и холодностью учителя прикрывали страх, ведь им приходилось жестоко отвечать за промахи учеников. Их заставляли делать выбор между подавлением детей и телесными наказаниями, и Кхамелис понимала, что между собственным здоровьем и чужой свободой выбор очевиден.

Теперь многие из былых трудностей остались в прошлом. Школьные годы ушли, да и сама Кхаса больше не маленький беспомощный ребёнок. Этой весной Кхамелис, как и её братьям и сёстрам, исполнилось сто шестьдесят четыре года. Вот только и взрослой её пока никто не считал, по меркам оборотней, имевших очень длинное детство, это был вполне себе подростковый возраст.

Пусть опыта за прожитые годы скопилось немерено, особенности юной крови никто не отменял. Ровесников Кхасы, да и её саму нередко захлестывали непрошенные эмоции. Очень часто это мешало здраво мыслить, заставляя совершать необдуманные поступки, к чему старшие относились соответственно. Порою нотации и менторский тон ужасно раздражали, но Кхаса понимала, что доля справедливости в таком подходе есть.

Девушка вытащила из тесной кладовой маленькую тележку и покатила её по коридору, собирая стопки простыней и пододеяльников, выставленных возле комнат.

Раньше детский корпус был довольно приятным местом. Кхамелис помнила, как под ногами складывалась мозаика, имитирующая земляную дорожку. Над головой будто плыли пушистые облака из мраморных самоцветов, а вдоль стен стояли изящные расписные деревца, у чьих корней распускались цветы всех форм и размеров. Даже своды подпорок возвышались подобно хрустальным аркам.

Древние художники превратили подземный проход в настоящую тропу посреди оранжереи. И тем больнее смотреть на голый туннель сейчас. Блёклые стены навевали тоску и уныние, а от однообразных коридоров несло потерянностью и пустотой.

Ремонт в жилом кольце оказался едва ли не первым, чем занялся Огайро, придя к власти. По мнению первосвященника, чистые, светлые души могли прорасти лишь в смиренном окружении, и потому жилью необходимо придать больше скромности и простоты.

Смена обстановки коснулась не только детского корпуса. Комнаты взрослых пострадали независимо от кланов. Предполагалось, что умеренность и скромность в быту угодны богине, в то время как вычурность и излишнее удобство делает души рептилий уязвимыми ко греху. К тому же взрослые должны подавать подрастающим поколениям правильный пример, ведь нравственность нужно блюсти сызмальства.

А вот апартаменты советников избежали печальной участи, тут Огайро остался верен себе. Главы кланов по-прежнему могли жить в богатстве и роскоши, что отражалось на убранстве, как личных покоев, так и общих проходов. Многие уборщики мечтали заполучить там смену, ведь наводить порядок меж дорогих гобеленов и масштабных полотен всегда приятнее, чем среди голых стен и серой плитки.

Кхаса тоскливо вздохнула. Даже если она и сама, когда-нибудь начнёт жить, как королева, былой красоты детскому корпусу это уже не вернёт. Собрав бельё, Кхаса поднялась на этаж выше, в корпус взрослых, где планировка становилась значительно разветвлённее. Корпус взрослых, или правильнее сказать спальный корпус, состоял из множества маленьких уютных комнат, выстроившихся вдоль коридоров, что подобно солнечным лучам сходились в одной точке. Здесь у каждого жителя серпентария имелось собственное жилище, получаемое по достижению двухсот лет.

Кхаса с нетерпением ждала того дня, когда переселится сюда и получит личный угол. До совершеннолетия оставалось лет сорок, но она уже вовсю мечтала о том, как будет обустраиваться. Сейчас Кхамелис приходилось делить комнату с сёстрами, и пусть соседки жили дружно, без конфликтов и разногласий обойтись не могло.

Подогревали желание отделиться и бытовые неудобства вроде храпа по ночам и учёбе при постороннем шуме, не говоря уже о нехватке личного пространства и невозможности хоть немного побыть наедине с собой.

Кроме суетливых сестёр, были ещё и постоянно следящие, словно надзиратели, взрослые. Воспитательницы смотрели, чтобы детям не выпало ни минуты свободного времени. Чтобы те постоянно занимались либо обучением, либо наведением порядка, либо ещё каким важным делом, исключающим мысли о всяких глупостях. То есть ни полежать спокойно, ни отдохнуть.

В спальном корпусе оказалось на удивление людно. Вот на встречу прошли соклановцы уборщики. Спокойные и крайне сосредоточенные, они с запозданием поздоровалась в ответ на тихое приветствие. Следом торопливо семенил угрюмый ремесленник. Должно быть, не выспался и забыл дома чертежи, отчего пришлось возвращаться. Его суровый вид заставил Кхасу прижаться к стене, уступая дорогу.

За поворотом лениво перекидывалась словами пара городских стражей. Они только-только вернулись с дозора на поверхности и теперь собирались отоспаться в увольнении. Чуть поодаль шагали земледельцы, бурно обсуждая подготовку садов к зиме. Они активно жестикулировали, наполняя коридоры звонким эхом голосов.

Да, и кого только не встретишь на общей территории. Кхаса покачала головой. Пусть в жилом кольце проживали ящеры с разных кланов, эта область негласно считалась вотчиной клана слуг. Как ни крути, а кухня, кладовая и прачечная, за которые те отвечали, располагались именно в спальном корпусе.

Так кухня находилась в самом центре, чтобы любой житель серпентария мог одинаково быстро до неё добраться. Прачечная же, напротив, пристроилась с самого края кольца, близ ремесленных мастерских, чтобы никому не мешать шумом и влагой. Кладовая состояла из нескольких складских помещений, разбросанных по этажу.

Собравстарое бельё и одежду, Кхаса поспешила на середину кольца. Там в центре атриумапод потолком висели огромные песочные часы. Они состояли из множества связанныхмежду собой сосудов, что позволяло отслеживать время суток с точностью до часа.Оценив движение золотистых песчинок, Кхамелис поняла, что приготовление обедадолжно подходить к концу. Настала пора навестить Лицеру и узнать, удалось ли ейдостать еды для Фааса.