* * *
POV Пэтдви
К полуночи мы с герцогом Трафским уже были в академии. Всю дорогу я не мог уснуть: беспокоили новости о подступавшей войне. Судя по всему, о ней знаем только мы, солдаты. Гримаднесс даже не подозревает, что наш народ готовится к удару. Они тихо надеятся... И не готовятся. Не смогу я. Ну не смогу воевать за, всё-таки, чужую для меня страну против безоружных и неготовых к удару в спину! Против Неё...
Я разглядывал из окна звёзды, наблюдал за светлячками. Один из них даже залетел к нам в «корягу», и я его поймал. Ненадолго, правда... Со страху он обжёг меня своим светом. Фауна Защитного Мира отличается от фауны Внешнего, и довольно много чем.
Всё смотрел на звёзды и думал, вспоминал, пытался понять и осознать всю серьезность происходящего. Утром у меня снова будут занятия. Те же уроки, тренировки, бои... Рутина, да и только. Без сомнений, эту рутину я люблю - она никогда не бывает монотонной. Всегда что-то происходит, переворачивается, запутывается... И везде есть я. И за это я люблю свою рутину. Удивительно... Мне сочувствует добрая половина однокурсников, адептов с моего факультета. А мне нравится каждый раз выходить сухим из воды и придумывать всё новые планы по выходу из той или иной нестандартной ситуации. Только с проблемами, кажется, я могу чувствовать себя живым.
Я задремал лишь к концу поездки. Приехав, наскоро умылся и лёг спать. И спокойная рутина моя даже начаться не успела. Споткнулась на пороге в мою комнату и покатилась кубарем.
На рассвете в комнату ворвался Трафский в сопровождении трёх моих товарищей. Несмотря на плохой сон, они разбудили меня с трудом: по их словам, я отнекивался и нёс какую-то чушь по типу «разбудите меня завтра, когда я заберусь обратно в бочку». С пробуждением я этого не помнил. В моей тяжёлой голове были только мысли о том, что меня сдали. Тайна о трёх промашках больше не тайна? Герцог всё знает, и меня ждёт разговор «серьёзней некуда»? Но что тогда в моей комнате делают ещё трое? Мне бы и одного декана хватило.
Однако мои догадки и опасения насчёт промашек вновь не оправдались. Всё было куда хуже.
– Пэтдви, дружище!
– Выручай...
Я смотрел на адептов ещё сонными глазами. Не осознавал ничего, в глаза лезли волосы, майка задралась от беспокойного сна, а одеяло норовило упасть с кровати.
– Что произошло? – я убрал волосы за уши, приняв сидячее положение. Койка хрустнула, когда Трафский со злющим лицом облокотился о её бортик.
– Твои однокурсники забыли в Гримаднессе сумку. В ней карта и письмо... Какое письмо? – уточнил декан у Эрна, одного из оплошавших.
– Докладная. По всему походу.
Я тяжело вздохнул, протирая глаза. И ясно вспомнил.
Нас было двенадцать человек. Сумку доверили Эрну. Кто-то уже говорил, что лучше доверить её кому-нибудь другому. Тогда, услышав подъезжающую карету, шпионы по глупости бросились врассыпную в испуге быть замеченными. В итоге далеко убежать не смогли: таинственная непогода испоганила все планы. К тому же лошадь королевской повозки подвернула ногу. Кучер застал нас врасплох, и нам ничего не оставалось делать. Началась игра в местных разбойников. А Эрн, на всякий случай, выбросил сумку в ближайшие кусты. Когда спектакль был сыгран и один из актёров, то бишь я, начал оседать на землю с раненной рукой, про сумку все забыли. Так и уехали, оставив её в кустах...
– И вы все хотите, – начал рассуждать я, – отправить меня за ней?
– Тебя, Пэтдви. Больше никому доверить я это не смогу, – декан зло оглядел своих подопечных. А потом озвучил для них наказание. – С каждого по зачёту.
– Подождите-подождите... – спать хотелось всё меньше. – Когда я должен туда вернуться? И с кем я буду?
Я знал, что если отправляют куда-то, то стоит сразу узнать план до мельчайших подробностей. Отказываться – себе же хуже, всё равно не получится. Чем больше знаю, тем спокойнее будет.
Все переглянулись. И все трое тут же по-солдатски сделали шаг назад. Ясно дали понять, что вернуться в соседнее королевство не хочется никому. А мне в любом случае придётся.
А что, если я встречу там Её? ...
Дурацкая улыбка. Надеюсь, они посчитали её нервной или... Не важно.
Снова убрал волосы. С утра они всегда лезут в глаза настойчивее. Я подтянул майку, раздражённо посмотрел на нарушителей моего сна. Не постеснялся даже на Трафского с недовольством взглянуть. Ему было не до шуток. Докладная по всему походу могла обернуться ещё более холодной и жестокой войной. Зато гриммы успели бы подготовиться...
И тут в комнату ввалился Сад. Я знал, что он придёт, но понятия не имел, когда именно. Он всегда приходил. Будил, расталкивал, уговаривал сходить на завтрак. И сейчас он с удивлением остановился на пороге и посмотрел на тех, кто пришёл ко мне раньше него.
– Вот с ним и поедешь. Выходите как можно раньше.
Зыркнув недобрым взглядом по неубранной комнате, Косолапый развернулся и шумно ушёл по коридору. В таких случаях он больше всего похож на медведя. Шатуна.
Пожав плечами, трое нашкодивших виновато посмотрели на меня и пошли за куратором. Эрн от моего пристального взгляда сначала споткнулся на пороге, а потом и вовсе ударился об косяк. А Сад с недоумением уставился на меня.
– Куда поеду?
* * *
POV автор
Пэтдви обо всём рассказал другу. Беннир, ссутулившись, слушал и становился всё более напряжённым. Не любил он поездки. Особенно такие далёкие, ещё и накануне погрома. Снова вернутся поздно, ехать долго, опасно. Что казалось Саду самым обидным, они с Анкером не были виноваты в этой ситуации. Пэтдви был серьёзно ранен и Сад первый бросился к нему на помощь. Остальные так, по мелочам. И вот, теперь им всю заваруху за остальными расхлёбывать!
– Косолапого не волнует, что ты ранен?! Или его вообще ничего кроме алкоголя не волнует? – теперь друг ходил по комнате, от возмущения размахивая перед человеком руками. Кудрявый морщился от каждого громкого звука. – Это безответственно!
– Не безответственно. Небезопасно.
– Тем более - небезопасно! Да когда у нас вообще вылазки из академии были безопасными? На втором курсе? Первом?
Пэтдви мрачно пожал плечами. Он сидел на своей кровати, наспех заправленной. Адепты присели перебинтовать раненное плечо человека и засиделись. В путь человек надел широкие штаны, удобные походные ботинки с прочными наголенниками, кожаную куртку, свободную футболку чёрного цвета, с яркой вышитой надписью «Rock is life». Во внешнем мире эта надпись переводилась фразой «Рок — это жизнь». Кажется, так назывался один из стилей или жанров музыки. Мужчины в поход одевались всегда неприметно, без каких-либо отличительных знаков, наводящих на мысль, откуда они и зачем пришли. На поясе парня крепко была завязана небольшая сумка, к которой крепился охотничий нож. Рядом с Пэтдви лежал средних размеров рюкзак. В нём была спрятана запасная одежда, провизия и свиток, на случай перепалки. Надо же на чём-то в крайний случай письмо карябать. Или стих в припадке вдохновения. Да, такое тоже бывает!
Повозмущавшись ещё с лучинку, Сад, наконец, собрался. В последний раз бросив печальный взгляд на мягкую кровать, Пэтдви закрыл дверь и ещё минут через десять вышел с Садом за пределы академии. Ключ от двери своей комнаты шпион повесил себе на грудь, на крепкую цепочку. Он постоянно терял его.
До границы их довёз Косолапый. Он в очередной раз проинструктировал своих подопечных и, дав по «счастливой» затрещине обоим, с чистой совестью отпустил их в Гримаднесс. Человеку посоветовал взять с собой огнестрельное ружьё, но тот отказался: «Бесчестно. Да и поймают - им же и прикончат».
«Ну что ж, принцесса... – подумал человек, садясь в лодку на Исспайн. – Ждите. Скоро буду снова с Вами».
Пусть ни одна из предыдущих встреч не была всерьёз запланированной, Пэтдви верил, что он сможет вновь встретиться с девушкой. Каждое произошедшее когда-то пересечение всё больше дарило человеку какую-то тревожную надежду.
Двое гребцов, которым Сад отдал по серебряной монете, толкнули лодку и отправили её к границам соседнего государства. Дорога планировалась недолгой, относительно всех их прошлых путешествий и командировок. Но времени на «подумать» и даже «додуматься и переосмыслить» было предостаточно. Поэтому человек углубился в себя, глядя куда-то вперёд.
Туман незаметно растворялся в воздухе, но берега у самой земли и река всё ещё прятались под ним. И казалось, словно лодка плыла по небу, рассекала густые облака, а те приземлялись на скалы. Ветер приносил с собой запах тины. На травинках, веточках и бутонах цветов ещё покоились ледяные росинки, между ними – тонкие паутинки с капельками воды. И мужчины-адепты, и гребцы кутались в свои одеяния: прохладный воздух ранним утром был неприятен. Хотя беннирам следовало бы любить каждую минуту...
Неправильное это суждение. Никто ничего не обязан любить из-за его расы, культуры, веры, обычаев. Все существа в мире разные, все индивидуальны и каждый из них имеет право на собственный выбор. И кем бы ты ни был, любить следует то, что ты действительно любишь. Жаль, беннирам об этом если и говорили, то они не слушали. С другой стороны, может, бенниры — это не раса, а скопище гордых и отчуждённых единомышленников? А всё остальное – лишь история, сказка и внушение? Может быть. Слишком древен Защитный Мир, чтобы заглядывать в прошлое время. И слишком короток нынешний век, чтобы не смотреть вперёд.
Путники плыли в спящей тишине. Склонившиеся над рекой Исспайн старые дрыййи, деревья с целебным соком ярко-голубого цвета, кланялись им как живые. Такие подвижные, изящные, мягкие и грациозные... Как женщины, что сажали их на рассвете Жизни. О Матерях этих ходят легенды, как странствовали они по новому Миру, подбирали с земли камушки и, грея их в ладонях, лепили семечки целебных деревьев. И как находили обрубки от их стараний, после чего карали убийц священных деревьев. Кровью невеж наполнялись чаши, из которых Матери поливали маленькие, только что посаженные дрыййи. И с тех пор росли они в два раза выше, быстрее и сильнее. Кто-то даже верил, что в дрыййях заключена магия и самая настоящая Жизнь.
И вот они, гибкие, извилистые и прекрасные, вдоль берегов и над водой. На границе шпионы из академии должны были сойти на землю, чтобы стук вёсел о воду дальше не был слышен. Сад и Пэтдви тихо спустились в камыши. Впервые сойдя здесь на берег, они бы поскользнулись и упали в воду, а сейчас, уже наученные и обученные всему, даже не пошатнулись, ступив на скользкие камни. Хлопнув по носу старой лодки, человек попрощался с гребцами. Те лишь коротко кивнули и начали разворачивать лодку. Всё, как всегда. Всё, как обычно. Только странная доля беспокойства не на шутку терзала шпионов изнутри. Что, если сумку уже нашли?
Пэтдви проводил взглядом гребцов и скрылся в высокой траве. Здесь тумана уже почти совсем не было, и весь лес был как на ладони. Тихо достав нож из-за пояса, он спрятал его в рукаве и пошёл за Садом. Друг уже успел отдалиться на небольшое расстояние. Если так подумать, беспокойство сопровождало Отряд Скрытных всегда. Будешь тут спокоен и безмятежен на чужой, неприветливой по отношению к ним, земле. Но сегодня оказалось, что сохранность шпионской тайны уже третий день под вопросом.
Первые солнечные лучи в Гримаднессе сопровождались тихим щебетом ранних птичек. Просыпались насекомые, раскрывали свои крылышки и разминали лапки. Веяло прохладой. Пахло свежестью и жизнью так, как пахнет ранним утром в нехоженом лесу или, к примеру, высоко в одиноких горах. Густо выросший лес составил целый лабиринт из самых разных деревьев. Кажется, что только дрыййи здесь не росли. Они нуждаются в большом количестве влаги, оттого в основном прорастают у рек и широких озёр.
Пэтдви думал о двух вещах. О том, как он отоспался бы сегодня, не будь его однокурсники склерозниками, и о том, как бы не нарваться на приключения. Пусть он их в какой-то степени действительно любил, сейчас они точно были не к месту. Перебинтованная рука слаба, ноющая и периодически режущая боль иногда заставляла корчиться. Особенно, когда Пэтдви забывал о ранении.
Впереди хрустнула ветка. Только благодаря этому человек заметил, что Сад насторожился, как пёс на охоте. До этого они шли на расстоянии, позволяющем держать друг друга в поле зрения. А сейчас, сосредоточившись, Пэтдви тихо и незаметно прокрался к другу за спину.
– Животные проснулись, – одними губами прошептал беннир, – поздно мы...
Животные в приграничном лесу могли быть разными. Но раньше всех просыпались хищники. Небольшие нарры, похожие на слепых кротов, с длинными когтями и тупыми клыками, крупные лисицы, размером со взрослого тигра во Внешнем Мире, с узкой мордой и длинными глазами, медведи, поселившиеся в обоих Мирах... Встречались даже рыси и сегноры – шикарные кошки размером с пантеру, а иногда и больше. Красивые, но очень опасные. У беннир в культуре уже множество веков практикуется дрессировка сегноров и волков.
Когда Сад попятился, Пэтдви пригляделся к тому месту, где ворошилась трава и тихо хрустели веточки. Для опасного, животное было слишком маленьким, а для безобидного - слишком шумным. Огромный лопух загораживал зверя от глаз беннира и человека, что всё пятились и пятились. Сад с испугом. Пэтдви – с настороженностью. Когда они сделали уже добрых два шага, человек громко хмыкнул и потеснил друга в сторону, проходя к лопуху. Ему открылся вид под его лист, и там он увидел маленького зайчонка.
– Серьёзно?! – всплеснул руками беннир. – Я был готов поверить, что там нарра...
– Меньше переживай, – посоветовал Пэтдви, – тогда ничего страшного казаться не будет. Спрячь нож, Сад. Мы близки к хижине.
На деле, дошли до убежища они лишь к полудню, когда солнце оказалось в зените. Ноги не ныли бы, если бы друзья, поддавшись соблазну, не упали на кресла внутри избушки. На те самые кресла, в которых они сидели два дня назад. Так часто и так поздно походы они ещё не совершали никогда.
Солнце пробивалось сквозь порванные занавески на окнах, пекло всё, чего касалось своими лучами, будь то доски, ковёр, сено, кожа... На подоконник со стороны улицы периодически садились маленькие птички, уверенные, что их никто не тронет. Они звонко щебетали, взмывали в воздух, садились на вершины дубов и сосенок и со свистом падали с них, останавливаясь в полёте прямо над землёй. Были и другие птицы, крупнее и скрытнее. Они прятались в глубине леса, не показывались, лишь протяжно подавали иногда голос. Оттого чаща казалась дикой, глубокой...
Пэтдви, лёжа в кресле, глубоко и с удовольствием вдохнул. В воздухе смешались запахи утренней сырости, дневной жары, смолы, растопленной на солнышке, дерева, пыли и дыма. А ещё приятно пахло особенностью.
Так было всегда, когда парень находился в избе. Когда знал, что был выбран для миссии он, а остальные – в помощники. Эта приятная щекотка неизвестности, опасности, особенности, избранности... и, может быть, немного лести. Ему нравилось влипать в приключения. Они всегда оборачивались так, как не ожидал никто. В этом была, по мнению Пэтдви, прелесть разнообразной и нескучной жизни.
Сад стянул с ноги башмак. С угрюмым лицом поправил штанину, задравшуюся до середины голени. А потом он тяжело вздохнул и натянул башмак обратно.
– Если мы сейчас же не пойдём и не заберём эту чёртову сумку, клянусь: я натру себе мозоль не только на ступне, но и на заднице.
От такого неожиданного высказывания Пэтдви громко рассмеялся. Во время смеха его голос становился каким-то неподдельным, искренним, глубоким и ещё более низким, чем в обычное время. Это был некий мелодичный смех, не свойственный кровожадному воину или охотнику. Свойственный человеку с добрым сердцем. Ну и немного с чувством юмора. В будущем Пэтдви бы очень пошла роль семьянина со спокойной жизнью в таком вот маленьком, лесном домике, но о спокойствии в его бытии никакой речи уже не идёт.
– Значит, выходим. Ты запомнил, где Эрн потерял сумку?
– Там, где тебя ранили. Такое забудешь...
Пэтдви и сам помнил, просто тишина была слишком приятной, чтобы уходить. Надо было её нарушить, преодолеть себя и пойти дальше.
Парень обеими руками облокотился о ручки кресла и встал, пожалев о содеянном. Плечо пронзило новой болью, вся рука заныла. Чем больше времени проходило, тем противнее была эта боль. Без желания думать об этом, человек расслабил лицо, чтобы не выдавать свои чувства. Сад поднялся за ним, подхватил свою походную сумку и первым пошёл к выходу. А друг против воли задержался у камина.
Он не горел, в нём остались лишь угли и куча золы. Очаг обгорел, почернел. Казалось, проведёшь по нему рукой - не узнаешь потом ладонь, собравшую на себя грязь. Возле железного совка у камина лежал небольшой, кругленький уголёк. Совсем рядом с сырым сеном, разбросанным в избе почти в каждом углу. Пэтдви подумалось, что, попади этот уголёк горящим чуть дальше нынешнего, хижина снова сгорела бы. Интересно, что стало причиной её первой разрухи?
– Ты идёшь? Или останешься тут караулить дрова?
Парень хмыкнул и, носком сапога закинув уголёк обратно в очаг, ответил:
– У меня действительно есть выбор?