𝑲роличья 𝑯ора°

Смерть, разлука и потеря — это три неизбежные тени, которые рано или поздно накроют каждого из нас. Эти слова звучат как приговор, как тёмный водоворот, в который нас втягивает сама жизнь. Они не спрашивают нашего разрешения, не дают возможности подготовиться. Они приходят, и с ними невозможно бороться. Они забирают у нас нечто важное, оставляя внутри пустоту, которую невозможно заполнить ничем. В этой пустоте остаются лишь вопросы, ответы на которые мы так и не находим.
Смерть — это не просто конец жизни. Это конец всего, что мы знали, всего, что составляло наш мир. Когда уходит кто-то, кого ты любил, мир вокруг тебя меняется. Он становится серым, лишённым яркости, будто утратил свой смысл. Ты стоишь у порога, чувствуешь, как за ним уходят воспоминания, смех, запахи, прикосновения, которые были тебе дороги. Эти вещи становятся частью тебя, и когда их нет, ты не знаешь, как продолжать. Ты просто остаёшься один, с пустотой, в которой нет места для радости. Это не просто смерть другого человека. Это смерть части тебя, части того, что ты был и что мог бы быть. И сколько бы ты ни пытался, сколько бы ты ни кричал в пустую темноту — ты не сможешь вернуть того, кого потерял. И вопрос этот не даёт покоя: возможно ли научиться жить в мире, где однажды исчезает всё, что ты любил?
Разлука приходит не так ярко, не так обрушивается, как смерть. Она может быть временной, она может быть обещанием встречи, но она не менее болезненная. Разлука не даёт ответа на главный вопрос: «Когда и вернётся ли то, что ушло?» Она оставляет за собой безысходное чувство, что то, что ты имел, больше не будет таким. И в этом отсутствие, в этом уходе, начинается настоящее одиночество. Это не просто физическое разделение — это глубокая рана, которая иссушает душу. В момент разлуки ты пытаешься удержать связь, пытаешься убедить себя, что всё не так уж и плохо, что расстояние — это просто цифры, что время — всего лишь абстракция. Но с каждым днём ты всё более осознаёшь, как пусто без этого человека, как не хватает его присутствия, как ты отчаянно хочешь услышать его голос, увидеть его лицо, почувствовать его запах, который когда-то был частью твоего мира. И чем дольше проходит время, тем яснее становится одно: возможно, никогда ничего не будет прежним. И кто ты теперь, когда часть твоей души ушла, а ты остался один?
Потеря — это что-то невыносимое, что-то, что не отпускает. Это не просто утрата. Это ощущение, что часть тебя уходит, растворяется в бездне. Потеряв кого-то, ты вдруг осознаёшь, что больше не знаешь, кто ты без него. Ты теряешь не только другого человека, но и часть себя, потому что то, что связывало вас, становилось твоей частью. Каждый взгляд, каждое слово, каждый момент — они все сливаются в один огромный ком, и ты не понимаешь, как это всё исчезает, как можно жить, не имея этого рядом. В тот момент, когда что-то или кто-то уходит из твоей жизни, ты остаёшься как бы обезличенным, утратившим свою суть. С каждым шагом, с каждым днём ты становишься всё более чуждым себе. Ты привыкаешь к боли, ты привыкаешь к пустоте, но внутри тебя остаётся ощущение, что ты уже не тот, что был. И ты не знаешь, можно ли вернуть себя. Можно ли вернуться к той жизни, когда всё было на месте?
И вот, кажется, что смерть, разлука и потеря — это не просто моменты. Это не просто трагедии. Это целые эпохи, которые обрывают всю нашу картину мира, заставляя нас смотреть на жизнь иначе. И, несмотря на то, что каждый день ты пытаешься идти вперёд, несмотря на то, что ты нащупываешь в себе силы пережить это, остаётся неизбежный вопрос: можно ли когда-нибудь принять то, что произошло? Можно ли когда-нибудь научиться жить в мире, где каждое из этих слов обрывает всё, что ты любил, и оставляет лишь пустое пространство, в котором ты больше не знаешь, кто ты и что с тобой будет?

* * *

Тони бежал по длинным, извилистым коридорам Пиццаплекса, его дыхание становилось всё более учащённым, а шаги глухо отдавались в пустоте. Он не мог сосредоточиться на направлении, его сознание было полностью поглощено страхом и паникой.

— Эллис! Эллис! — его голос звучал как крик человека, теряющего рассудок. Он не понимал, как долго уже бегает, не знал, какой сейчас час. Всё вокруг было поглощено тьмой, только тусклый свет неоновых ламп едва освещал его путь, придавая всему странное, болезненно искажённое ощущение.

— Эллис! — кричал он снова, и его голос эхом отдавался в пустых коридорах, но ответа не было. Он знал, что должен найти его, что без Эллиса всё это не имеет смысла, но чувство растерянности, как тяжелая вуаль, давило на его грудь. Он не мог понять, что происходит. Он не хотел понимать - сейчас в его душе была только надежда на то, что с другом все хорошо. Он снова закричал, но его крик был уже хриплым, пересохшее горло не позволяло ему произнести слово, не чувствуя, как оно уходит в пустоту.

— Эллис! Черт возьми ответь мне! — последний крик сорвался с его губ, и вдруг ему показалось, что что-то откликнулось. В его голове вспыхнула яркая мысль — это был он! Это был Эллис, где-то рядом. Он уже почти мог почувствовать его присутствие, он чувствовал, как его друг должен быть где-то, совсем рядом. Тони вырвался из оцепенения и снова помчался по коридорам, игнорируя всё, что окружало его, как будто всё это было не важно. Главное — найти Эллиса.
Но чем дольше он бежал, тем всё более странным становился Пиццаплекс. Стены изгибались, неестественно преломляясь, как если бы пространство само решило подчиниться безумию. Небо за окнами, которое он успел заметить, теперь выглядело черным, лишённым звёзд, а свет, который падал с потолка, начинал казаться не таким, каким был раньше — искажённым, как будто в нём был скрыт мрак. В его глазах Пиццаплекс превращался в нечто недосягаемое, где каждый угол был полон смысла, но только того, который Тони мог понять. Свет от сигнализации мерцал, как кадры из старого фильма, сопровождая все нелепым гулом, давящим на слух. Но почему ни один охранник не пришел разобраться? Их попросту не было. Пиццаплекс был пуст.
Тони повернул за угол и оказался в другом месте — месте, которое он не помнил. Это была игровая зона с заброшенными автоматами, но теперь они были покрыты ржавчиной и плесенью. Механизмы странно дрожали, а их экраны показывали статичные, изломанные изображения, как если бы всё вокруг в этот момент погрузилось в невообразимый хаос. Его горло болело от криков, которые он не мог сдержать, но он снова кричал. «Эллис!» — слова словно вырывались из его тела, но они терялись в пустоте. Не было ответа. Тони почувствовал, как его тело напряглось от боли, как будто он физически разрушался изнутри. Каждое мгновение без Эллиса разъедало его душу, заставляя его желание найти друга становиться всё более отчаянным и разрушительным. «Где ты?» — думал он, его разум уже не мог сосредоточиться. Он хотел перевернуть этот Пиццаплекс, разрушить его до основания, вырвать все его стены, найти хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что приведёт его к другу. Но вместо этого Пиццаплекс продолжал искажаться и обманывать его восприятие. В его глазах всё становилось абстракцией, частью какой-то кошмарной игры разума. Где-то здесь, в этом лабиринте, должен быть выход или подсказка.
Вдруг, перед ним, из темноты, как будто из ниоткуда, показалась дверь. Тони замедлил шаги и на секунду остановился. Он не знал, что это за дверь, но он не мог пройти мимо. Это было инстинктивное желание — отворить её, увидеть, что скрывается за ней. Он потянул за ручку. Дверь с лёгким скрипом открылась. Это было удивительно — она не была заперта. На фоне всего, что происходило, незапертая дверь в этом месте казалась чем-то настолько нормальным, что это даже пугало. Тони в мгновение ока оказался внутри. Он едва успел понять, что это была не просто комната — это была лестница. Узкая, холодная, металлическая лестница, ведущая вниз. Он стоял на её первом ступени, и всё вокруг будто окутывалось туманом. Звуки, которые раньше были отчётливыми и громкими, теперь превратились в приглушённый гул. Тони почувствовал, как его руки судорожно схватились за перила. Он хотел, чтобы эта лестница стала выходом, но его мысли всё равно оставались в плену у паники. 
Не успел он сделать и шага, как вдруг поскользнулся. Это произошло так быстро, что он даже не успел осознать, что произошло. Его тело понесло вниз, и он не мог ничего с этим сделать. Каждое его движение было сломано, каждый момент падения был пронизан болью. Он словно катился по ступеням, его тело ударялось о металл с каждым поворотом, а его мысли стремительно теряли ясность. Крики — или, скорее, неосознанные звуки боли — срывались с его губ, но они растворялись в пустоте, не доносясь до его ушей.
Когда, наконец, его тело ударилось о пол, Тони почувствовал резкую боль в затылке. Мир перед глазами закружился. Он несколько секунд не мог встать, не понимая, где находится. Всё было как в тумане: свет, резкие вспышки, но всё это казалось чуждым. Он лежал на холодной плитке, тяжело дыша, пытаясь собрать мысли в голове. Руки тряслись от боли, но он всё же заставил себя встать. Когда он открыл глаза, он понял, что оказался в совершенно другом месте. Это не было таким ярким и оживлённым Пиццаплексом, который он знал. Это было что-то странное, непохожее на всё, что он видел до этого. Его взгляд скользнул по тусклым, обшарпанным стенам, покрытым жёлтым налётом. Пол был бетонным и твердоватым, а потолок низким, с обломанными лампочками, тускло мерцавшими в воздухе. Но самое странное — это было то, что перед ним не было ни людей, ни аниматроников. Коридор был пуст, и Тони почувствовал, как из этого тишины начинает исходить угроза.
«Это...очередное служебное помещение?» — вдруг подумал он, оглядываясь вокруг. Он был в несанкционированной зоне, в том месте, куда обычно не пускают посетителей. Он знал, что не должен быть здесь. Это должно было быть закрыто для всех, кроме персонала. Но дверь, которая вела сюда, была открыта, не заблокирована. И эта странная открытость тревожила Тони больше всего. Почему дверь была незаперта? Почему он мог пройти без помех? Кто-то должен был следить за этим. Или кто-то преднамеренно оставил её открытой, будто для него? Может быть ее открыл Эллис? Тогда от куда в него пропуск?
Тони сделал несколько шагов вперёд, чувствуя, как его тело отказывается двигаться быстро. Всё внутри него кричало, чтобы он остановился, но ему не было времени на раздумья. Он не мог позволить себе терять ни минуты. Эллис был где-то здесь, и он должен был его найти. Тони быстро побежал по коридору, его шаги звучали в пустоте, отчётливо отдаваясь эхом в узких, заброшенных проходах.
Коридор был длинным и вёл в ещё более темные и забытые участки Пиццаплекса. Тони чувствовал, как его ноги устают, но он не мог остановиться. Он пробежал мимо нескольких дверей, на которых едва различались знаки, указывающие на технические помещения и склады, и спустился по узкой лестнице, ведущей на нулевой этаж.
На этом этаже было темно и мрачно. Свет был настолько тусклым, что Тони едва различал, куда идёт. Пытливый взгляд не мог уловить никаких деталей в этом безжизненном месте. Он продолжал двигаться, зная, что здесь должен быть ответ. Но что-то было не так. Эта часть Пиццаплекса казалась слишком забытым уголком, чтобы быть нормальной. Здесь не было следов людей или даже аниматроников, только пустые стены и освещённые только мерцанием ламп. В воздухе ощущалась странная тяжесть, а напряжение не покидало его, как невидимая угроза. Каждый шаг Тони ощущался как вызов, как если бы он нарушал нечто важное, нечто, что не должно было быть нарушено. И всё же он продолжал.
Наконец, он оказался в просторном помещении, усеянном обломками лифта. Тони остановился, едва веря своим глазам. Лифт был разрушен. Железные панели лежали в беспорядке, искорёженные и исколоченные в разные стороны. Повсюду валялись части механизмов и проводки, части оборудования, которое когда-то работало. в воздухе стоял запах ржавчины, горелого металла и гнили. В углу было несколько искорёженных панелей, из которых торчали острые металлические осколки, как скрытые оружия, готовые снова нанести удар.
Освещали всё это несколько мигающих лампочек, которые слабо освещали пространство, отбрасывая длинные, искаженные тени. А среди всех этих обломков, среди железных остатков и проводов, лежало тело.
Бездыханное тело.
Он замер, не в силах двигаться. Перед ним было тело Кейси - одна из тех, кто ещё недавно был жив. Теперь же она была неузнаваемой. Её тело было распростёрто среди развороченных металлических конструкций и осколков стекла. Её лицо было разбито, искажённое, словно кто-то сильно ударил её, а затем не остановился. Кровь уже высохла на её лбу, каплями растеклась по полу, оставляя пятна на разрушенных металлических частях лифта. Её череп был треснут, и Тони видел, как его части выглядывают из-под кровавых пятен, почти сливаясь с обломками. Кейси лежала на полу, её тело было страшно искорёжено. Голова была сильно повреждена, её лицо почти невозможно было узнать: череп был раздроблен, а кровавые следы растекались по полу, оставляя кровавые пятна на полу и обломках. Она была в странной позе, её шея выгнулась в неестественную сторону, как будто она пережила невообразимую боль перед смертью. Её конечности были вывернуты: правая рука была поднята вперед, как будто она пыталась что-то схватить в последний момент. Нога была перекошена, и ступня повернулась в непривычном направлении. Её пальцы, изогнутые в последней попытке удержаться, теперь были всего лишь беспомощными остатками. Ее тело, казалось, не было в состоянии даже минимальной гибкости - оно было мертво, без движения, без жизни. Её ломали по частям, не давая шанс на спасение. Вокруг нее были разбросаны осколки стекла, искорёженные металлические детали, части механизма лифта, чьи-то вещи - всё это создавалось ощущение того, что место, где она лежала, было не просто аварийным, а неким ужасающим эпицентром, где была уничтожена сама жизнь.
Тони стоял, заливаемый холодным потом, его тело казалось чужим, не слушавшимся его команд. Мозг не мог переварить увиденное, не мог принять реальность, которая перед ним открылась. Он пытался заставить себя не смотреть, но его взгляд снова и снова возвращался к телу Кейси.
Его мысли рвались в разные стороны, и каждый новый образ в голове становился всё более абсурдным и несвязным.
"Это не может быть она. Не может. Всё это какой-то дурной сон. Да, сон. Всё это иллюзия. Она не мёртва. Просто не может быть. Я же только недавно говорил с ней, мы шутили, она была жива. Она была здесь!" — мысли в голове Тони метались, словно сумасшедшие пули, не находя точной цели. Его разум не мог принять того, что происходило. Он хотел поверить, что это просто шутка, что все это - искусно сделанный спектакль. Но как он мог поверить в это, когда прямо перед ним лежало полностью изуродованное тело Кейси.
Тони попятился назад, не в силах оторвать взгляда от тела Кейси. С каждой секундой он ощущал, как эта страшная реальность всё глубже поглощает его. Кровь, высохшая на её побледневшей коже, покрывала её лицо, как неестественная маска, лишённая человеческой жизни. Тони почувствовал, как его желудок сжался, и ему стало тяжело дышать. Он пытался отогнать эти мысли, но они снова и снова возвращались. Но он не мог больше смотреть. Тони не мог больше быть рядом с этим кошмаром.
Он попятился назад, и каждый шаг давался ему с трудом. Мозг кричал, что это все ненастоящее, что он не должен здесь быть, но тело не слушалось, всё было против него. Он отчаянно пытался найти что-то, что могло бы вывести его из этого ада, что-то, что могло бы вернуть ему контроль. И тут, среди разрушений, его взгляд выхватил нечто странное. Это было как вспышка. Прямо посреди всей этой разрушенной сцены, среди обломков, дыма и пыли, он увидел нечто, что резко контрастировало с остальной картиной.

Маска.
Маска кролика. Она лежала почти невредимой, как будто сама собой подчёркивала абсурдность этого мира. Она была не просто целой, а идеально сохранённой, без единой царапины, несмотря на весь хаос вокруг. Тони замер. Его глаза были прикованы к маске, как будто она сама притягивала его внимание, будто она обладала какой-то магической силой. Маска была жуткой, её выражение лица было зловещим, словно сама гримаса кролика была живой. Складки и линии, прорисованные на ее лице, казались чёткими, а её глаза - мёртвыми, безжизненными. Она смотрела прямо на Тони, и ему казалось, что она просто ждала, чтобы он её взял. Его сердце бешено забилось, и он невольно шагнул вперед. Под ногами хрустели обломки стекла и металла, а воздух был пропитан запахом ржавчины и крови. Тони едва чувствовал, как его пальцы непроизвольно тянутся к маске.
Он не мог понять, что заставило его это сделать, но в этот момент, когда он касался маски, она казалась чем-то знакомым, почти родным. Тони поднял её. Она была удивительно лёгкой, почти невесомой, как если бы это был просто реквизит, забытый кем-то или оставленный случайно. Но в этот момент его рука, сжимающая маску, стала холодной, как лёд. Маска была покрыта тонким слоем пыли, но сама по себе оставалась почти нетронутой. И вот, в этот момент, он заметил на ней что-то странное — маленькие повреждения, как если бы она была изготовлена с учетом какого-то старого, изношенного материала. Некоторые части выглядели как слегка поблекшие пятна, но в целом она оставалась жутко целой.
Тони потряс её в руках, пытаясь понять, что происходит. Он закрыл глаза на мгновение, но даже с закрытыми глазами всё в этом месте казалось таким нереальным. Его мысли стали путаться, они переплетались с этим мракобесием. «Почему я так пристально смотрю на Она неё? Это всего лишь маска!» - пытался он заставить себя думать логично, но его разум не поддавался. Маска была просто странной деталью, не имеющей никакого смысла, верно? Но чем больше он её держал, тем больше он ощущал, как странное чувство зловещей предвестии охватывает его. Эта маска не была просто вещью. Это было нечто большее, чем просто объект. Она как бы наполняла всё вокруг собой. С каждой секундой её присутствие становилось всё более заметным, словно сама маска была причиной всего этого ужаса, как неведомая сила, которая воздействовала на пространство вокруг.
Тони сжал маску в руках, как будто она обладала какой-то непостижимой силой, способной притянуть его к себе. Он чувствовал, как холод металла пробирает его, но в этот момент не мог понять, что происходит. Казалось, что всё, что он переживал, сводилось к этому моменту — к этому единственному действию, которое он должен был совершить. Он не знал, что это значит, не знал, как это объяснить, но что-то внутри заставляло его надеяться, что маска — это ключ к разгадке. Он медленно приподнял её к лицу, ощущая, как её поверхность касается его кожи. Внутри что-то загорелось, и, не успев осознать, что он делает, Тони натянул её на своё лицо. Маска плотно прилегла, холодная и тяжёлая, как если бы она стала частью его самого. Её поверхность начала казаться живой, будто она впитывала его сущность, передавая ему какую-то странную энергию. Когда маска окончательно заняла своё место, Тони почувствовал странное чувство — будто его собственное тело стало чужим. Он стоял в тишине, не в силах понять, что происходит и зачем это сделал. Он надел чужое лицо, присвоив его себе.
Когда Тони натянул маску на лицо, мир вокруг него мгновенно изменился. Вроде бы, ничего не изменилось, но что-то в воздухе стало другим. Это ощущение было почти физическим: напряжение, что висело в воздухе, словно невидимые струны натягивались, ожидая момента, когда всё сорвётся с места. И с этим ощущением Тони почувствовал, как Пиццаплекс начинает дышать, как если бы сам Пиццаплекс был живым существом, готовым поглотить его.
В первое мгновение, как только маска заняла своё место, Тони замер. Он не знал, что произошло, но всё вокруг него стало четким, словно его восприятие мира изменилось. Стены Пиццаплекса теперь не были просто грязными, старинными сооружениями. Они пульсировали, будто в них был скрыт какой-то невидимый механизм, скрытый жизненный процесс. Каждый изгиб, каждый шов на стенах казался натянутым, как если бы сама структура здания была живой и готовой сдвигаться с места. Огни, которые раньше тускло мерцали, теперь начали ярко вспыхивать, искажая пространство. Их вспышки звучали как молнии, пронзающие тишину. Тони услышал треск, как если бы электрические проводки ломались и искрили в воздухе, а сами лампы начали давать сбои. Они то тускнели, то ярко вспыхивали, создавая странную игру света и тени, которая заставляла его глаз блуждать, не в силах сосредоточиться на чём-то одном. Игровые автоматы, которые раньше казались просто старыми и сломанными, теперь напоминали живых монстров. Их экраны не показывали обычные игры или рекламу — вместо этого на них мелькали искажённые, странные изображения: лица, не имеющие человеческих черт, смазанное лицо кролика, которое перемещалось на экране, будто сам монстр следил за ним. Автоматы начинали двигаться, экраны и кнопки моргали, светились как нечеловеческие глаза, следящие за ним.
Тони ощущал, как его дыхание становилось тяжёлым. Он не знал, что происходит, но его руки начали потеть, а каждый шаг, который он делал, словно отзывался эхом в пустоте этого места. Он оглянулся, и его взгляд снова упал на тело Кейси. Но теперь, с маской на лице, это тело уже не выглядело просто безжизненной фигурой. Оно стало нечто иным, вонзаясь в его сознание. Её тело теперь было как уродливая, скрученная тень. Она не просто лежала на полу, она будто растворялась в тени, растягиваясь по всему пространству вокруг. Тони почувствовал, как её тень, её разложившееся тело начинает оживать, искривляться в жуткую форму. Её мёртвое тело словно тянуло его, поглощало его взгляд. Оно двигалось, нет, скорее, оно было растянуто, как если бы сама смерть, забрав её, пустила в этот мир нечто другое — нечто ужасное. Тени от её тела казались бесконечными. Они растекались по полу, растягивались вдоль стен, как если бы Пиццаплекс буквально поглощал её в свои недра. Тони видел, как её конечности, вывернутые и изуродованные, начинают менять свою форму, превращаясь в нечто искажённое и нечеловеческое.
Тони попытался закрыть глаза, чтобы избавиться от этих образов, от тени, которая ползла за ним, но стоило ему открыть их, как всё вернулось. Маска сделала его зрение острым, чётким, но неестественным. И теперь, когда он видел этот мир, он видел его таким, каким его видела сама маска — полным искажений, пустых и жестоких форм.
Тони продолжал идти по новым, неизвестным коридорам, его шаги звучали глухо в тишине, нарушаемой лишь шумом его дыхания. Он чувствовал, как маска на его лице становится тяжёлой, как если бы сама реальность пыталась затянуть его в себя. Пространство вокруг него было искажённым и абсурдным, как если бы его восприятие было сдвинуто с оси. Обычные стены, которые он привык видеть в Пиццаплексе, теперь пульсировали и двигались, как если бы скрытые за ними силы пытались вырваться наружу. Маска, плотно прижатая к его лицу, всё больше и больше поглощала его сознание. Искажения, которые раньше казались случайными, теперь стали более чёткими и зловещими. Тони видел, как на стенах начинают проступать странные символы, линии и знаки, как будто Пиццаплекс был не просто строением, а живым существом, которое пыталось общаться с ним. Эти символы были искажены, они менялись, и если бы Тони попытался их изучить, он бы, возможно, сошёл с ума от множества смыслов, скрытых за ними.
И вот перед ним снова возникла одна из тех "иллюзий" — странная стена, которая, казалось бы, должна была быть просто частью коридора. Но Тони, теперь уже привыкший к этим странным искажениям, почувствовал, что что-то в ней не так. Он подошёл к ней и протянул руку. На этот раз, когда его ладонь коснулась поверхности стены, она не отразила его прикосновение, как обычная стена. Вместо этого поверхность исчезла, словно ткань реальности растеклась под его пальцами, открывая ещё один скрытый коридор, который был абсолютно невидим для обычного зрения. С каждым шагом Тони чувствовал, как пространство вокруг него становится всё более чуждым. Коридоры, которые открывались перед ним, были не просто пустыми проходами. Они были как пространство между мирами, как изгибы реальности, которые не должны были существовать. Стены этих коридоров были покрыты необычным, светящимся материалом, который на первый взгляд казался просто грязным, но при ближайшем рассмотрении Тони заметил, что они двигались, будто это было что-то живое, или, может быть, порой мертвое, но всё же ещё живое. Он шагал всё дальше, ощущая под ногами мягкость пола, как если бы он шагал по чему-то вязкому, как по мягкому песку, только это было не песок. Он не мог понять, что это было. Иногда ему казалось, что он ощущает лёгкую вибрацию, исходящую от пола, будто земля под ним пульсировала, отзывалась на его шаги. Этот новый мир, в который он попадал, казался таким чуждым, что ему становилось не по себе. В его сознании звучали странные, почти нечеловеческие голоса — они были слиянными, размытыми, как если бы весь Пиццаплекс был одним гигантским существом, которое начало говорить с ним.
  И вот перед ним, на одном из поворотов, появился ещё один коридор, который, казалось бы, не должен был существовать. Это был не просто проём, это была дверь, которую невозможно было бы заметить без маски. Она выглядела как обычная стена, ничем не отличавшаяся от остальных, но когда Тони подошёл, дверь открылась, как если бы сама реальность уступала ему дорогу. Внутри было темно, но на его взгляд маска направила его, как будто всё пространство вокруг его лица стало четким и ясным, как если бы он вглядывался в саму душу Пиццаплекса.
Тони почувствовал, как его тело стало затянутым в эту комнату, как невидимые нити тянули его внутрь, подталкивая к изучению ещё более скрытых областей этого места. Он зашёл в коридор, и его взгляд заметил странные символы, вырезанные на стенах, которые в обычном состоянии были бы незаметны. Они были почти инопланетными, их формы и линии не походили на те, что он когда-либо видел в своём мире. Тони вдруг понял, что эти символы, возможно, были следами того самого прошлого, которое пряталось в Пиццаплексе — следами тех, кто когда-то пытался исследовать эти места и исчез. Каждое их движение, каждый шаг, который он делал, заставлял его понимать: он сам теперь становился частью этого. И чем дальше он шел, тем больше понимал — только с маской можно видеть эти скрытые пути. Эти коридоры были частью чего-то большего, чем просто лабиринт. Это были живые соединения, сплетения пространства, которые существовали только для тех, кто мог увидеть их через этот уникальный слой реальности. Эти проходы не существовали бы без этой маски. Она была ключом. Тони почувствовал, как его сознание начинает постепенно поглощать не только Пиццаплекс, но и все эти иллюзии. Стены, символы, коридоры, которые не существовали в обычной реальности — всё это сливалось с его ощущениями, и теперь он мог быть частью этого мира. Часть его разума уже была в этом месте, среди этих иллюзий, и ни одно движение или слово уже не могло вернуть его в прежнюю реальность.
И в этот момент, среди этого искажения мира, Тони заметил что-то знакомое. Несколько мониторов, встроенных в стены, начали мигать. Он подошел к ним, и на одном из экранов появились кадры. Это были записи, снятые давно, но они были такими живыми, что Тони почувствовал их воздействие на себе. Он узнал этих людей. На экране был психолог и Ванесса. Психолог сидел напротив Ванессы, его лицо было напряжённым, он, казалось, пытался  донести до неё что-то важное.
Его слова были осторожными, но уверенными, в нем чувствовалась настоящая тревога, будто он понимал, что происходит что-то ужасное, и пытался остановить это.

— Ванесса, ты должна понять, это не ты. Ты не такая. Ты не можешь продолжать жить в этом кошмаре. Я помогу тебе, мы можем найти выход из этого лабиринта. — Его голос был мягким, но решительным. Он не хотел сдаваться, несмотря на то, что внутри его была растущая тревога. Он пытался найти подход, надеясь, что она ответит ему, что она снова станет человеком.

Ванесса сидела, её взгляд был пустым, но странно напряжённым. Она как будто смотрела в точку в пространстве, но не замечала психолога. Ее тело было напряжено, руки перебирали что-то в воздухе, словно они искали что-то, чего не было. Но её глаза... они выражали нечто тёмное. От этого взгляда было невыносимо холодно.

— Вы не понимаете, я не могу, я не могу остановиться... — её голос был тихим и дрожащим, но в нем звучала отчаянная боль. — Он снова пришел. Кролик. Он говорит мне, что я должна убивать. Я не могу остановиться.
Ванесса подняла голову, и ее взгляд стал остекленевшим, пустым, но с какой-то внутренней яростью. Она не слушала психолога, она была уже где-то далеко, в том месте, где ее разум был потерян, где она больше не могла различить границу между реальностью и безумием. Психолог пытался ее успокоить, его руки были протянуты вперед, как если бы он хотел поймать её, остановить этот бесконечный поток боли, который был внутри неё.

— Ванесса, ты должна понимать, что это не он. Это не Кролик. Это твои страхи, твои переживания. Ты можешь выбраться из этого, ты можешь вернуться, пожалуйста, послушай меня. — Но ее лицо все более искажалось. Она начала кричать, её глаза наполнились безумием. В её словах звучал страх, но не только страх — это был призыв к действию. Призыв убивать.

— Я не могу! Я должна... я должна это сделать! — Ванесса вскочила, её тело было как сжатая пружина, которая вот-вот сорвется. Она схватила психолога за грудки, его руки бессильно пытались оттолкнуть её, но Ванесса была сильна, и её силы, кажется, удвоились.
Затем она буквально накинулась на него.
Это было мгновение отчаяния, мгновение, когда реальность рушилась, и Ванесса становилась тем, чем её не было раньше - агрессией, яростью, разрушением. Психолог пытался защититься, но её хватка становилась всё сильнее. Он больше не мог ничего сделать. Он был всего лишь человеком, а она... она стала чем-то другим, тем, что уже невозможно было остановить.

На экране всё стало размытым, и Тони почувствовал, как его мысли исчезают, как будто весь этот ужас поглощает его. Голоса в его голове становились все громче, картины убийств и хаоса заполняли пространство, и, несмотря на то, что его разум кричал, чтобы он прекратил смотреть, он не мог отвести взгляд.
"Это неправда...неправда..."— эти слова снова всплыли в его сознании, повторяясь, как заклинание, которое теперь становилось неотделимым от его сущности. Внутри темных глаз маски начали мелькать образы - неясные, мрачные, словно кадры из чужого кошмара, не имеющие логики или порядка. Он не мог понять, что это, пока не осознал, что происходящее было настоящим, ужасным видением. Он увидел их. Это были люди. Они были знакомы. Он узнал их. Психологов из его школы и... АБС. Картинки мелькали перед его глазами, и в каждом из этих фрагментов - насилие, жестокость, убийства. Тони не мог поверить своим глазам, но в маске, как в зеркале, он видел всё. Мужчины и женщины, в смятении, в страхе, отчаянно пытающиеся бежать или сопротивляться. Они кричали, но звуки их голосов казались приглушенными, искажёнными. Вся сцена была наполнена кровью, тенью, движением, в котором всё было искажено до предела. Тони видел, как тот, кто носил маску до него, охотился за ними. Он видел, как человек с этой маской не оставлял шансов тем, кто пытался убежать, с каждым шагом приближаясь к своей цели. Он видел, как эти люди теряли свою жизнь, их тела разрывались, как все в Пиццаплексе наполнялось хаосом. Все эти кадры смешивались в его голове, как будто они были его собственными воспоминаниями, но его разум не мог понять, как это связано с ним.
"Это не я... Это не я..." - эти слова, как заклинание, звучали в его голове, но каждый новый кадр, каждый новый момент насилия, сливался с его сознанием, заставляя его видеть и ощущать происходящее на самом деле.
Его сердце забилось быстрее, его дыхание стало поверхностным и учащённым. В его ушах возникли голоса. Зловещие, чуждые, полные страха и тревоги, голоса, которые казались призывами, просьбами, требованиями. Голоса звучали рядом, но одновременно издалека, как если бы сами стены Пиццаплекса говорили с ним, как если бы это место стало его собственным разумом, отражением того, что происходило в его голове. Он пытался сосредоточиться, но чем больше он пытался избавиться от этих образов, тем ярче они вспыхивали перед его глазами.
Тони вскрикнул от ужаса. Его тело начало казаться чужим, руки стали размытыми, неуправляемыми. Он пытался двигаться, но его движения стали невероятно медленными, как будто время замедлилось, а его тело потеряло все ощущения. Он был застрявшим в своём собственном теле, не способным избавиться от этого кошмара, который разворачивался в его сознании. Каждое движение было измотанным, каждое усилие - напрасным. Он почувствовал, как пол под ногами стал мягким, словно земля под ним перестала быть твёрдой, стала жидкой, вязкой, как если бы Пиццаплекс буквально начал поглощать его. Его ноги не могли найти опоры, а он сам начинал погружаться в эту мягкость, в этот ужасающий космос, который сам и создал, надевая эту маску. Маска не просто изменяла его восприятие, она начинала управлять им. Его руки пытались сдернуть ее, но они не слушались. Руки словно были чужими, вязкими, как будто приклеенными к своему лицу, а пальцы не могли найти силы, чтобы сорвать маску. Вместо этого они продолжали лишь зловеще хвататься за её края, как если бы маска сама не хотела, чтобы он её снял.
"Снимай её... снимай её!" — кричал внутренний голос, но его руки продолжали двигаться медленно, как будто сопротивляясь собственным желаниям. Тони снова и снова пытался сбросить ее, но усилий не хватало. Голоса в его голове становились громче, настойчивее. И каждый новый образ, каждое новое воспоминание убийства, которое вспыхивало в его голове, заполняло его сознание, как кровь, которая медленно заполняет тело.
Паника захлестнула его с головой. Он пытался бежать, но движение становилось невозможным. В его голове звучал голос Ванессы, хриплый и застрявший в горле, как приговор: «Я должна убивать. Я должна убивать, чтобы он был горд мной...» Слова повторялись снова и снова, как барабанный бой, который не хотел угасать. В голове резонировали её слова, и он чувствовал, как теряет контроль над собой, как его сознание поглощает хаос. Но среди этого кошмара, среди искажённого мира, Тони заметил его. Он пришёл, как неизбежный кошмар, что всё поглощает.
Нечто.
Его фигура возникла из мрака, искажающая реальность вокруг себя, как чудовищная тень. Он был невероятно высоким, его движения медленные, но каждый его шаг вызывал ощущение угрозы. Его лицо было полуразрушенным, лишённым всякого выражения, кроме жуткой пустоты, которая заставляла кровь застывать в жилах. Он не говорил, только его присутствие давило на Тони, как железная рука, которая сжимала его с каждым моментом. Тони застыл. Его разум пытался вырваться, его тело пыталось бежать, но каждый шаг был немыслимо трудным. Он пытался двигаться, но его ноги не слушались. Пальцы были скованы, руки дрожали, как будто что-то невидимое держало его в заложниках. Нечто шагал, не спеша. Его глаза, словно два пустых зеркала, внимательно следили за каждым движением Тони. Это было не просто преследование. Это было утверждение — ты не сможешь уйти. Ты не можешь сбежать. В этот момент Тони понял, что его действия не имеют значения. Он был марионеткой в руках неведомой силы, и эта сила была Гличтрапом.
"Нет, нет... я не могу... не могу быть здесь..." — его мысли были путающимися, бессвязными. Он пытался двигаться, но его тело не реагировало. Его пальцы сжимались, а потом разжимались, но в какой-то момент, словно по инерции, он вдруг понял, что не может двигаться, не может двигаться из-за маски. Она была на его лице, как бремя. Её тяжесть давила на его сознание, каждый момент, каждый взгляд через её глаза был кошмаром, в котором он не мог найти выхода.
Тони с криком рванулся, стиснув зубы, и попытался оторвать маску. Но она не поддавалась. Маска казалась живой, её края буквально срастались с его кожей. Он тянул, с силой пытаясь снять её, но она не поддавалась, оставалась на месте, как будто она была частью его, его самого. Тони почувствовал, как его лёгкие сжимаются, как воздух становится горячим и вязким. Он не мог дышать, не мог сосредоточиться. Вместо этого он начал ощущать, как всё вокруг меняется. Стены искажались, предметы размывались, и каждый шаг Нечто становился всё более невыносимым. Он подходил всё ближе, его глаза не отрывались от Тони, и его неестественная тень затмевала всё вокруг.
Тони вдруг понял, что не выдерживает. Он больше не мог оставаться в этом мире. Он чувствовал, как с каждым моментом его душа всё больше поглощается этим кошмаром. Маска не отпускала его. Он не мог двигаться, не мог сбежать. И тогда, с последней отчаянной силой, он ещё раз попытался снять маску.
Но вдруг — она соскользнула. Тони резко выдохнул, и всё вокруг него поменялось. Мир как будто сжался, исчез, и реальность вернулась. Тони ощутил воздух, чистый и холодный, как будто он вырвался из тёмного туннеля. Он стоял, его грудь вздымалась, каждое дыхание было болезненно тяжёлым, как если бы он не мог насытиться кислородом, как если бы его лёгкие были слишком маленькими для этого мира. Он сделал шаг вперёд, но мир вокруг казался всё ещё искажённым, словно какая-то часть его была потеряна навсегда. С каждым вдохом Тони пытался прийти в себя, но его руки продолжали дрожать. Он видел всё как в тумане. Звуки были приглушёнными, а каждый взгляд на окружающую пустоту приносил ему нечто невыразимое: ощущение, что он всё ещё не в реальности. Но маска теперь была снята. Она больше не давила на него. Он был свободен. Или, по крайней мере, так ему казалось.
Тони схватил телефон, его пальцы дрожали, и он судорожно пытался набрать номер Эллиса. Сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Он не мог позволить себе думать о том, что происходит вокруг — о туманной реальности, искажённой и страшной, где всё казалось чуждым и чуждыми были даже его собственные ощущения. Он просто должен был услышать голос Эллиса. Он должен был знать, что с ним всё в порядке. Но на другом конце только гудки. Нескончаемые, резкие и холодные. Он пытался снова и снова, но каждый раз в ответ слышал только этот звуковой шум, который проникал в его уши, скользил по нервам, обостряя его страх и растерянность. Он пытался понять, откуда исходят эти гудки, но не мог. Это было, как если бы сам Пиццаплекс отзывался на его страх, искажая звуки реальности. Он мог бы крикнуть в ответ, но его голос терялся в этом бескрайнем, пустом звуке.
Его разум уже не мог воспринимать происходящее логически. Он знал, что должен продолжать двигаться вперёд, что нужно найти Эллиса. Но эти звуки, этот постоянный шум, этот гул, он как будто был частью самого пространства — его окружающего, обвивающего, не дающего вздохнуть. Надев маску, Тони снова посмотрел вокруг, и вдруг его взгляд зацепился за нечто странное. Это была комната. Но не просто комната — она была частью этого мира, существующей только здесь, в этой искажённой реальности. Пространство вокруг неё было почти пустым, как туман, а сама комната казалась почти невидимой, её края растворялись в воздухе. Она не имела смысла, она не должна была здесь быть, но Тони не мог отвести взгляд. Звуки гудков стали ещё громче, они исходили прямо оттуда, от этой комнаты. Он понял — это был сигнал. Он знал, что должен попасть туда, что именно эта комната могла дать ему ответы. Тони ощущал, как его пальцы трясутся, но всё равно он рванул туда. Его ноги двигались почти сами собой, не слушая его команды, так сильно его влекло что-то в этом месте. Каждый шаг был будто через невидимый барьер. Он рыдал, не в силах сдержать эмоции. В его груди всё сжалось, и, чувствуя, как дыхание становится прерывистым, он всё равно продолжал идти.

— Эллис... Эллис, где ты?! — снова кричал он, как будто его крик мог пробудить его друга, найти его среди этой невообразимой тьмы.
Звуки становились невыносимыми, как если бы весь Пиццаплекс пытался подавить его, но Тони ничего не мог сделать. Он не мог думать о том, что происходит вокруг, он не мог остановиться, даже если знал, что его самосознание начинает таять. Вдруг, обогнав момент, он оказался прямо у двери этой комнаты. Она стояла там, как нечто невозможное — её контуры расплывались, стены и потолок словно двигались. Не думая, он толкнул дверь. Она открылась, как если бы сама комната его ждала. За ней была темнота, смутная и непостижимая. Но тот самый шум, те гудки, заполнили пространство, ведя его дальше. С каждым шагом, который он делал, он чувствовал, как его реальность рушится и исчезает, будто пространство становилось всё более зыбким, как песок, в котором он мог утонуть в любой момент. Он шагал, рыдая, зовя Эллиса, но ответа не было. Всё было покрыто густым туманом, и чем дальше он двигался, тем больше чувствовал, как его сознание и восприятие всё глубже погружаются в этот хаос, искажая даже самые простые вещи.

— Эллис, где ты?!
  Сердце колотилось в груди, а дыхание становилось всё более прерывистым. Он был не в силах внять тому, что его окружало. Его взгляд скользнул по полу, где среди тумана и бесформенных теней лежали тела. Труп Эллиса был первым, который он увидел. Он узнал его сразу, несмотря на то, как сильно изменилось его лицо. Оно было застывшим, искажённым в агоне страха и боли. Глаза Эллиса были широко раскрыты, и, хотя его лицо было ещё молодым, оно выглядело беспомощным, как если бы смерть застала его в самый последний момент, не дав шанса на спасение.
Рядом с ним валялся его телефон, вырванный из рук, экран был разбит, а сам аппарат лежал в крови. Тони замер. Он подошёл ближе и заметил, что на теле Эллиса было несколько странных следов — будто его кто-то жестко держал, а потом резко отпустил, оставив болезненные синяки и порезы. Руки Эллиса были вывернуты, и кровь, казалось, уже полностью пропитала его одежду. Он не мог больше позвать его.
Эллис был мертв.
Тони потрясённо огляделся вокруг и увидел два других тела, чьи лица не были ему знакомы. Тела выглядели ужасно. Одно из них лежало в положении, которое невозможно было принять без боли: его конечности были изломаны, суставы вывихнуты так, что руки и ноги едва ли могли быть признаны человеческими. Лицо этого человека было сильно повреждено, искажено до неузнаваемости — как будто кто-то поработал с ним, словно с куклой. Тони едва мог отвести взгляд, чтобы не поглотить его ужас ещё глубже. Но это было невозможно - всё вокруг было как будто разорвано, разрушено.
Но второе тело было ещё хуже. Оно не было распознанным для Тони, но оно оказалось ещё более жутким: его глаза были полностью вывернуты, а рот был широко открыт, будто замерзший крик остался застрявшим в горле. На его теле, особенно на спине и животе, можно было различить разорванные части одежды, указывающие на то, что этот человек подвергся нечеловеческим пыткам. это был он. АБС. Он узнал его по наушникам. Всё казалось невозможным.
Голос в голове становился всё громче. Он начал терять способность здраво мыслить, и только ужас с каждым мгновением нарастал. Он сделал несколько шагов назад, словно пытаясь сбежать от этого кошмара, но его тело не слушалось. Вдруг, от ужаса, он потерял хватку и выронил телефон из рук. Он услышал, как он упал на пол с глухим стуком, словно этот мир ждал момента, чтобы сломить его окончательно. Тони не мог больше смотреть. Эти тела - эти искажённые формы - они не могли быть настоящими. Это не было реальностью. Это не могло быть. Эллис, АБС, эти другие - все они были унесены в бездну этого Пиццаплекса, и теперь они стали частью чего-то гораздо более зловещего. Тони стиснул зубы, пытаясь сдержать всепоглощающее чувство, которое пыталось поглотить его разум. Но ничто не могло вернуть их.
Тони продолжал сидеть на холодном, сыром полу, его тело ощущалось как застывшая оболочка, которая не могла двигаться, не могла понять, что происходит. Его руки по-прежнему держали тело Эллиса, как будто от этого могло зависеть что-то важное. Тело его друга было холодным и твёрдым, и Тони, казалось, не чувствовал ничего, кроме этой абсолютной пустоты.
Он прижимал Эллиса к себе, как если бы мог вернуть его к жизни одним лишь объятием, но, несмотря на всё, что он делал, его друг не двигался. Он был мёртв. Он знал это, но каждое его движение было как попытка отвергнуть реальность. Он не хотел это осознавать. Он не хотел верить, что всё кончено.

— Эллис... — снова прошептал Тони, его голос срывался, унося с собой остатки надежды. Слёзы стекали по его лицу, капая на шершавые полы, и он не мог остановить этот поток. Казалось, что его душа растворяется в этой боли, которую невозможно было выразить словами. 

Его сердце бешено колотилось в груди, но каждое движение было замедленным, как если бы он был внутри какого-то искажённого, чуждого пространства, которое поддавало его разум под свою власть. Он не мог думать, не мог понять, что произошло. Это было невыносимо. Почему это случилось с ним? Почему его мир, который когда-то был таким простым, вдруг стал полным кошмара?
Он поднял голову и огляделся вокруг. Взгляд его упал на тела, которые валялись вокруг, такие знакомые и одновременно чуждые. Каждое из них было доказательством того, что этот мир утратил всякое значение, что всё, что оставалось, это пустота. Бессмысленные останки, которые когда-то были людьми. Боль, смерть, всё это слепило его сознание в единый, неразличимый комок ужаса. Слёзы продолжали литься, пока Тони, словно в трансе, не отстранил себя от Эллиса. Он был так невыносимо измотан, что на мгновение не мог понять, что он держал его настолько крепко, что мышцы начали ныть. Он выронил телефон из рук, и, хотя это было лишь простое падение предмета на землю, Тони почувствовал, как тяжело ему стало дышать. Он отчаянно пытался собрать свои мысли, но они рассыпались как песок, срываясь в бездну.

— Эллис, проснись!! Проснись, проснись!! — эти мысли проносились в его голове, но они были такими же бессмысленными, как и всё, что происходило вокруг. Он понимал, что его вопросы остаются без ответа, что Эллис никогда больше не сможет ответить.
Тони с силой оттолкнулся от тела, словно пытаясь разорвать эту связь, этот страх, который держал его здесь. Он встал, и его ноги едва держали его. Он почувствовал, как его тело дрожит, но не мог оторвать взгляд от того, что перед ним. Он снова посмотрел на тела, которые лежали в этом кошмарном, искажённом пространстве. Внезапно ему показалось, что это всё слишком ужасно для того, чтобы быть реальностью. Он схватился за голову, пытаясь избавиться от этого ощущения.
Каждый угол, каждое лицо, каждая тень здесь казались настолько знакомыми и такими чуждыми одновременно. Он был не способен понять, что здесь происходило, как он оказался в этом аду. Он хотел покинуть это место, но не знал, как, не знал, куда идти.

— Я не могу... я не могу оставить тебя... — снова прошептал он, его глаза сверкали от отчаяния. Он не мог оставить Эллиса здесь, среди всех этих трупов. Не мог оставить его, несмотря на всё, что происходило, несмотря на то, что смерть была неизбежной. Его разум всё ещё был запутан в этой туманной реальности, и он вновь опустился на колени, качая тело друга в своих руках, будто это единственное, что оставалось в этом мире, которое ещё могло быть реальным. Он не мог понять, как можно пережить такую утрату. Но он не мог просто уйти. Он не мог оставить тело Эллиса здесь, среди этих искажённых форм, этих ужасных, холодных тел.
Он не знал, сколько времени прошло. Казалось, что его слёзы не остановятся, что его душа уходит с каждым моментом всё дальше, но его тело продолжало держаться за последний след жизни.
Тони, чуть ли не на ощупь, начал отступать, его ноги двигались медленно и неуверенно, как если бы его тело было затянуто в вязкую, почти ощутимую тьму. Мир вокруг него продолжал искажаться, плавно и жестоко превращаясь в нечто чуждое и фальшивое. Он хотел уйти, но каждый шаг давался с болью, а воздух становился всё более тяжёлым и удушающим. Внутри его головы гудели голоса, приглушённые и далекие, но всё равно пронзающие его сознание, всё сильнее теряя контроль. Тони шёл, не чувствуя, как проходит время. Его шаги становились всё более медленными, как если бы каждое движение было против воли, как если бы сам Пиццаплекс тянул его вглубь себя. Он чувствовал, как воздух вокруг него стал более густым, и каждое вдох и выдох давались с трудом. Всё вокруг начинало плавиться, искажаться, как если бы мир стал картиной, нарисованной в спешке, без деталей, только с яркими мазками, которые больше не имели смысла.

— Помогите! Кто нибудь..! Прошу..
— кричал Тони, но его крик терялся в пустоте. Его голос казался слишком слабым, чтобы пробить барьер этой искусственной реальности, которую продолжала создавать маска.

Он посмотрел на стены, которые начали изгибаться и менять форму. Они словно теряли свой смысл, как если бы структура здания была разрушена и восстановлена заново, но с ошибками, с изломами. Потолок переворачивался на пол, а пол становился потолком. Он попытался сделать шаг, но его нога коснулась пустоты, как если бы земля просто исчезла. Тони едва успел сдержать падение, схватив первое, что попалось ему под руку — это была одна из стен, которая казалась твердой, но с каждым его прикосновением становилась всё более зыбкой. Всё вокруг него стало фальшивым, как если бы Пиццаплекс был всего лишь набором нарисованных картин, которые на мгновение оживали, чтобы вновь исчезнуть. Игровые автоматы, которые раньше были знакомыми, теперь казались чуждыми и пугающими. На экранах было написано одно и то же: "ГГИ". Он снова пытался понять, что это значит, но смысл ускользал от него, как и всё, что происходило вокруг.
Он продолжал идти, но каждый его шаг был задержан, как если бы его ноги вязли в чём-то невидимом. Он ощутил, как воздух стал вязким, его дыхание становилось всё более тяжёлым, а чувство реальности расплывалось. Стены двигались, искажались, и через мгновение он снова оказался на том же месте. Он пытался открыть одну из дверей — но она исчезала, как только его рука касалась её ручки. Он подходил к другой — и та исчезала. Его руки дрожали от отчаяния, а в голове начала бродить мысль: "Я не могу выбраться...мне тяжело..."

— Кто нибудь?! Пожалуйста! — Тони снова закричал, его голос был слабым и тонким, как если бы он был не в этом мире. Но крик не давал ничего, кроме ещё большего отчаяния. Голоса, которые когда-то звучали с оптимизмом и весельем, теперь были глухими и далёкими. Он не мог понять, были ли они реальны, или это всего лишь иллюзия, которую создавал Пиццаплекс. В его голове снова началась буря, наполненная тревожными мыслями и пугающими образами.
Внезапно он снова упал. Пол под ним начал плавиться, как горячий воск, и он едва успел схватиться за ближайшую стену, чтобы не утонуть в этой липкой реальности. Он вновь попытался встать, но земля под ним продолжала колебаться, а стены двигались, искажая направление. Он почувствовал, как его сознание мутнеет, как мысли теряются и ускользают в глубины иллюзии. Каждое его движение давалось с большим трудом. Он падал, снова вставал и снова падал. Бессмысленные и бесконечные попытки уйти становились его единственной реальностью. И мир вокруг него продолжал вращаться, как если бы он был в центре зловещего лабиринта, созданного безумным художником.
Тони поднял взгляд. Вдруг ему показалось, что один из игровых автоматов начал двигаться. Он пытался подойти к нему, но как только он приблизился, экран погас, а автомат исчез, оставив только зияющую пустоту. Это был очередной поворот лабиринта. Он не знал, куда идти, но каким-то образом чувствовал, что должен двигаться дальше.

— Я должен выбраться... Я должен найти выход... — но чем больше он пытался, тем больше он ощущал, как пространство затягивает его, как будто оно поглощает его в эту бесконечную петлю.

  И хотя его тело было усталым, а разум всё более мутным, Тони продолжал идти. Он не знал, куда ведёт его путь, но надеялся, что на горизонте, где-то в этом кошмаре, он всё-таки найдёт выход, который приведёт его к реальности, где Эллис был бы жив и мир был бы настоящим. Но чем больше он шёл, тем быстрее пропадала его уверенность в том, что этот выход существует.
Тони замер, его тело напряглось, когда он заметил первые тени, ползущие по полу. Тени становились всё длиннее, и он мог различить фигуры в них. Люди? Нет, это были не люди. Они двигались слишком быстро, их контуры были слишком нечёткими, как если бы они были частью какой-то галлюцинации. Они приближались к нему, и с каждым их шагом его страх рос.

— Нет! Нет, не подходите! — закричал Тони, его голос звучал срывающимся, словно он был в ловушке, из которой не мог выбраться. Он сжался, его тело напряжено, готовое к борьбе, готовое к защитной реакции.

Но тут, среди этих странных фигур, он увидел одну, которая была знакомой. Это был не просто силуэт. Это был Грегори. Его лицо, несмотря на искажающую силу маски, было неоспоримо знакомым. Грегори не двигался так, как остальные тени — он двигался с ясной целью. Он кричал, его руки тянулись к Тони, пытаясь остановить его.
Когда Тони впервые увидел образ Грегори в иллюзионом пространстве, это было как яркая вспышка среди всего хаоса, окружавшего его. Маска, давшая ему столь искажённое восприятие мира, искривляла реальность и заставляла всё вокруг принимать зловещие формы, но Грегори — даже в этом мракобесном пространстве — стал лучом света, ярким и чистым, как спасительная искра в полной тьме. В маске Тони увидел Грегори как нечто невероятно ясное и знакомое. Его фигура была окружена светом, и этот свет словно пробивал все иллюзии, создавая невиданный контраст с остальной частью пространства, где все было искажено и покрыто мраком. Каждый его шаг был точным и уверенным, несмотря на тот ужас, что царил вокруг.
Грегори выглядел почти как ангел, озарённый светом, который не мог быть частью этого извращённого мира. В его глазах было что-то человеческое, живое и настоящее. И хотя маска пыталась скрыть реальность, Тони видел этот свет — настолько яркий и чёткий, что он как будто пробивался через всю чёрную ткань искажённого пространства. Грегори был его связующим звеном с тем, что было реальным, с тем, что было истинным и неизменным. Тони не знал, что это был свет — иллюзия или же что-то настоящее, но он чувствовал, что это был последний шанс вырваться. В мире, полном тени и безумия, Грегори был его якорем, тем самым лучом света, который мог вывести его из этого адского лабиринта, но это чувство ускользало так же быстро, как и возникло.
В тот момент, когда Грегори кричал, звал его, его голос звучал как гимн, который мог пробудить его от этого кошмара. И хотя Тони не мог понять, что именно происходило, он чувствовал, что в этом луче света скрыта единственная возможность вырваться из тени, единственный шанс вернуть реальность.
Однако, его собственные действия, порождённые страхом и иллюзиями, помешали ему довериться этому свету. Тони не знал, как ещё бороться с этим миром, и всё, что он мог сделать, это сдаться и в панике потерять контроль. Но образ Грегори, его фигура, освещённая этим странным светом, осталась в его памяти как последний момент надежды, когда всё ещё было возможно.

— Тони! Тони, сними эту чертовщину!! — в его голосе звучала паника, отчаяние. Он не был угрозой. Он был другом. Тони почувствовал, как его внутренний мир снова начинает колебаться. Но всё, что он видел, было перевёрнуто.

Реальность искажалась настолько сильно, что Тони не мог больше доверять своим глазам. Он набросился на Грегори, не понимая, что делает. Грегори попытался остановить его, хватая за плечи, но Тони, ведомый паникой и страхом, был готов атаковать. Его тело двигалось само, и он даже не пытался остановиться.

— Тони, успокойся! — кричал Грегори, но его слова не могли пробиться через искажения, которые всё сильнее окутывали Тони. В отчаянии Грегори резко схватил маску, которая всё ещё сидела на его лице, и в момент, когда Тони был готов оттолкнуть его, Грегори с силой сорвал маску.

Тони сразу же почувствовал, как мир вокруг него изменяется. Маска упала на пол, и искажённые, фальшивые образы исчезли. Мир снова стал настоящим. Он почувствовал, как его сознание вырвалось из темных лабиринтов. В его глазах теперь были живые, чёткие образы. Он увидел Грегори, его лицо было переполнено тревогой, но Тони не мог понять, что происходит. Всё было слишком запутано.

— О Господи...Прости... прости меня, Грегори... я не знал... не знал, что... — его голос был срывающимся, полным раскаяния. Он не мог остановиться. Он схватился за плечи Грегори, пытаясь как-то объяснить, но его слова путались. Он смотрел на него глазами, полными слёз и боли.

Грегори отодвинул его от себя, осторожно держась, как будто боялся, что Тони снова может сорваться. Он продолжал говорить что-то успокаивающее, его голос был полон обеспокоенности, но Тони не мог понять, что происходило. Он только чувствовал, как силы покидают его, как его тело становится тяжёлым, а мысли — мутными.
Когда полицейские, которые подоспели после сирен, наконец подошли к ним, Грегори указал им на Тони. Он сказал что-то о том, чтобы они помогли, но Тони не слышал. Всё вокруг него было как в тумане. Он чувствовал, как его сознание плавно уходит, как вся энергия исчезает.

— Тела... их много... много тел... там..на нулевом этаже!! — Тони пробормотал, пытаясь объяснить, где находятся остальные. Он пытался показать, направить их, но его слова терялись в пространстве, не имея никакого смысла. Его дыхание стало поверхностным, всё внутри него болело, и его сознание покидало его, как если бы его просто затягивало в чёрную дыру.

Полицейские успокаивали его, пытались понять, что происходит, но Тони больше не мог держать себя в руках. Он почувствовал, как его тело соскальзывает в темноту, как сознание уходит в пустоту. С каждой секундой он всё больше терял связь с реальностью. И прежде чем он успел сказать что-то ещё, его тело стало слишком тяжёлым, и он потерял сознание.
Его последние мысли были наполнены жалостью, страхом и сожалением о том, что он больше не мог помочь.