𝑲роличья 𝑯ора°

Ничто не исчезает. Пропавшие без вести люди не растворяются в воздухе - ответы по прежнему где-то существуют. Где-то...и они всегда будут иметь значение.

Тони сидел на холодном каменном полу, его тело не могло двигаться. Вокруг царила темная пустота, как будто он оказался в другом измерении, где не существовало ни времени, ни пространства. Каждое движение, которое он пытался сделать, встречало сопротивление, и его мышцы были как будто скованы невидимыми цепями. Он пытался вдохнуть, но воздух был настолько тяжелым, что каждое дыхание давалось с огромным трудом. Тони ощущал, как его сердце бешено колотится в груди, и этот пульс был единственным, что он мог чувствовать в этом мракоподобном пространстве.
Сначала не было ничего, лишь бесконечная темнота. Но затем, постепенно, из этой туманной пустоты начали появляться фигуры. Сначала они были размытыми, как тени, плавно складывающиеся из эфемерных лучей, но с каждой секундой становились всё более четкими и определёнными. Это были люди — шесть человек, мужчин и женщин, с пустыми глазами и лицами, полными горечи и страха. Тони узнал их. Это были пропавшие без вести психологи и АБС. Они когда-то были ему знакомы, и его память возвращала их образы, теперь искривленные, полные боли и отчаяния. Их глаза смотрели на него с такой тоской, что Тони почувствовал, как его грудь сжимается от тяжести, и его собственные слезы начали медленно стекать по щекам.
Но среди этих фигур была ещё одна, стоявшая чуть в стороне, но все равно неотступно приближающаяся. Он сразу узнал её — это был его отец. Его отец стоял перед ним, с тем же беспомощным выражением на лице, которое Тони помнил так ярко из своего детства. Но теперь это лицо было искажено временем, страданиями, потерей. Отец не говорил, его молчание было громче любых слов, и оно заполнило всё вокруг, поглощая свет и воздух. Он стоял там, в этой темной пустоте, и его взгляд был не столько злым, сколько опустошённым, полным сожалений и неизбежности. В его глазах Тони читал признание — что они все, и он тоже, были жертвами невыразимой боли, от которой не было спасения.
Все эти фигуры начали двигаться вокруг мальчика, бесшумно, но словно заполняя всё пространство. Они подходили к нему всё ближе, стояли вокруг, образуя круг. Тони чувствовал, как их присутствие давит на него, как их слёзы начинают растворяться в воздухе, становятся частью этой тягучей, удушающей тьмы. Он пытался повернуться, попытаться уйти, но всё было бесполезно. Он был в ловушке — их невидимые руки держали его, они сжимали его душу, и его тело не могло освободиться.
Они рыдали, но не было звука. Их лица искривлялись в страданиях, слёзы, как реки, текли из глаз, но в этой тишине не было ни эха, ни звука — только тяжёлое дыхание, которое Тони слышал, но не мог понять, откуда оно исходит. Он почувствовал, как его сердце разрывается, а горло сжимается от недостатка кислорода. Он пытался не плакать, пытался сдержаться, но его тело не слушалось. Это было как наваждение, как чуждая сила, которая контролировала его чувства, забирая всё, что было внутри.
В момент, когда его отец приблизился, Тони почувствовал, как его грудная клетка наполняется пустотой, даже не кислородом. Он не мог понять, что чувствует. Это не было злостью, не было ненавистью — это была боль. Болезненная, непреодолимая пустота, которая давила на него так сильно, что он не мог дышать. Его слёзы лились без остановки, хотя он не хотел этого, не мог контролировать себя. Его отец стоял перед ним, и его молчание, его взгляд, полный непонимания и страха, доводил Тони до безумия. Это был кошмар, в котором не было возможности остановиться, вернуться, вырваться из этой ямы.
Ощущение было невыносимым, как если бы он оказался в плену своих собственных воспоминаний и страхов, в круге людей, которые не могли ему помочь и не могли понять. Всё вокруг стало размытым, но его слёзы, его отчаяние — они были слишком реальными. Он не мог убежать, не мог закричать. Он был окружён своей болью, своей потерей, и в этом кошмаре не было выхода. Всё, что он мог — это просто сидеть в этом круге, где его собственное сердце и его слёзы становились частью этого мира, без конца, без начала.
Тони чувствовал, как толпа всё плотнее окружает его. Шаги людей в темноте становятся громче, и чем дальше он всматривался, тем больше этих невидимых измученных взглядов проникало в его кожу, прощупывая его, как будто сам воздух наполнен этими слезами. Тони рыдал вместе с ними. Они охватывают его душу, как невидимая сеть, поглощая его волю, сдавливая с каждым шагом. Тони начинал чувствовать, как в груди появляется паника. Он не мог думать. Он не мог остановиться.
Внезапно перед ним появилась щель в темноте — выход. Он забежал туда, едва осознавая, что это единственный шанс на что-то, что обычно называют «спасением». Он вырвался из этой тяжёлой, невыносимой массы людей, из этого душного круга, который с каждым мгновением стремился затянуть его обратно в объятия. Он почти не чувствовал свои ноги, они двигались сами по себе, а вот его сердце стучало так сильно, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди.
Он оказался в коридоре, едва успев поймать равновесие. Но как только его ступни каснулись пола, воздух сразу изменился. Он ощутил, как этот узкий коридор сжимает его, обвивает его своим запахом — гниль, сырость, что-то ужасное и отталкивающее. Это не просто запах, это нечто, что можно почувствовать всем телом. Гниль не просто проникает в его нос, она въедается в его кровь, заставляя каждую клеточку кричать. Тони почувствовал, как воздух разъедает его внутренности, как тяжело ему дышать. Это не кислород. Это не просто заплесневелая влага. Это что-то живое, что с каждым вдохом съедает его силы.
Он продолжал двигаться вперёд, хотя каждая его попытка дышать давалась ему всё труднее. Он чувствовал, как лёгкие обжигают этот воздух, как они сжимаются, не в силах принять больше кислорода. Его голова начинает кружиться, а ощущения становятся нереальными. Всё вокруг искажено, как в туннеле, но Тони не может остановиться. Он продолжал бежать, его шаги гулко отдавались эхом в этой маленьком, тесном коридоре.
Стены коридора казались живыми. Он замечал, как влажность на их поверхности заставляет её подёргиваться, как если бы в них что-то было. Они излучают эту мерзкую, липкую атмосферу, которая ещё сильнее угнетает его. Тони чувствовал, как руки невидимых сил тянутся к его плечам, к его ногам. Он снова ощутил, как темнота сжимает его, как будто стены хотят поглотить его, оставить его здесь навсегда.
Он обхватил себя за грудь, пытаясь успокоиться, но это не помогло. Кажется, что даже воздух здесь ползёт, как зловонная тварь, готовая поглотить его целиком. Он понимал, что из этого коридоре нет выхода. Он бежал всё быстрее, но стены сужались, и у него возникало ужасное чувство, что этот путь ведёт в бесконечность. Он не мог остановиться — не только потому, что не хочет, но потому, что как будто что-то не даёт ему двигаться в другом направлении. Обернуться нельзя. Да и в чем смысл? Вернуться к теням, снова рыдать? Это было самоубийством. Остановится и кричать о помощи, не кричать вовсе - смертный приговор. Бежать дальше - смерть с ощущением того, что он хотя бы попытался. Тони почувствовал, как его тело становится всё тяжелее, как если бы он нес на себе груз, который невозможно сбросить.
Тони попытался вырваться, но внезапно он заметил, что на стенах — листовки. Это старые листовки, словно они были здесь уже долгие годы. Они висят на влажных стенах, покрытых слоем плесени, и на каждой — фотографии пропавших людей. Глаза этих людей словно вырывались из их фотографий и  следили за каждым его шагом. Они смотрят прямо на него, и каждое лицо кажется Тони знакомым, хотя он не помнил этих людей. Он почувствовал, как их взгляды проникают в него, обвивают плоть. Кажется, они могли его разорвать, они могли добраться до его самого сокровенного - мыслей.
Глаза. Глаза, полные страха, отчаяния. Тони не мог оторваться от них. Эта липкая тень, нависшая над каждым изображением, как будто вырывала у Тони душу. Он сделал шаг назад, но его взгляд зацепился за картину, висевшую немного выше.  На ней изображены лишь глаза. Огромные глаза, такие, что кажется, будто они охватывают всю картину целиком. И эти глаза направлены прямо на Тони. Глаза, что смотрят на него так, как будто они видят не просто мальчишку, а его страхи, его слабости, его ошибки. Его будущее.
Тони сопротивляется собственным мыслям и действиям, пытаясь не сойти с ума. Он понимал, что всё вокруг ему не даст покоя. Он уже не знает, что это — кошмар или реальность. Он не может вырваться. Эти глаза, эти лица — всё это сжимается вокруг него. Он продолжает двигаться, но теперь каждый его шаг напоминает путь в бездну.
Коридор сужается всё больше и больше. Теперь не только его ноги, но и стены начинают дрожать. Они как будто становятся частью этого пространства, поглощают его, как живые существа, которых нельзя понять, но которых ощущаешь всем телом. Внезапно он снова посмотрел вверх, заметив, что одна из картин начинает двигаться. В её глазах появляется свет. Этот свет начинает разрастаться, и Тони, несмотря на страх, не может отвести взгляд.
«Тони, беги!»
Тони ринулся вперед. Он бежал, не замечая, как коридор сужается, как стены становятся всё более тесными, как воздух наполняется едким запахом гнили, который проникает в его лёгкие и выжигает их. Он не мог остановиться. Ноги сами несли его вперёд, несмотря на бешеный стук сердца, несмотря на панический страх, который сжимал его внутренности. Все вокруг рушилось, все эти картины, эти глаза, эти души, которые шептали его имя — они всё сжирали, ползли за ним, не давая ему покоя.
И вот, конец. Коридор заканчивается. Он упирается в стену, но перед ним — не выход. Нет. Там стояло что-то, что заставило его остановиться. Зеркало. Гладкая, идеально отражающая поверхность, стоящая прямо в конце коридора, как будто она возникла из тьмы. Тони вдыхает воздух, с трудом пытаясь прийти в себя, но его глаза не могут оторваться от отражения. В зеркале... он видит своего друга. Грегори.
Грегори, который в панике стучит по стеклу, пытаясь выбраться. Его лицо искажено от страха, глаза — полные ужасного осознания. Он кричит, но Тони не слышит слов. Лишь его губы движутся, его руки ударяют по зеркалу, пытаясь прорваться, пытаясь докричаться, чтобы Тони его услышал, понял. Он выглядел так, будто был заперт, не зная, как выйти. Паника переполняет его лицо, а его голос становится всё громче, как если бы он с каждым ударом стекла становился всё ближе.
Тони стоял, охваченный ужасом. Он видел, как Грегори продолжает стучать, его лицо искажено в истерике, и Тони не мог понять, что происходит. Почему его друг здесь? Что с ним случилось? Почему он в этом зеркале, а не рядом с ним? Нет времени на размышления. Тони попытался подойти, но стекло, которое они оба видят, становится между ними, как непреодолимая преграда. Он не может его коснуться. Он не может вытащить его. И Грегори, кажется, не осознает это.
Страх охватывал Тони. Он не знал, что делать. В его голове мелькали мысли, но они все сливались в одну, неясную, отчаянную волну. Он видел, как Грегори продолжает стучать, и отчаянно пытаясь вырваться. Всё вокруг кричит ему, что он должен помочь, но он не знает, как. Он должен что-то сделать. Он бросился к стенам, к картинам, которые висели вокруг, хватая их рамки и с силой бросая их в зеркало, пытаясь разрушить это стекло. Брызги осколков картинных рам разлетались повсюду, но стекло не трескалось. Тони продолжал бесконечно бить осколками рам по зеркалу, его руки были уже изранены до крови. Он почти не ощущал боли, хотя кровь из разорванных ладоней стекала по стеклу, заполняя каждый кусочек этого отражения. Тени на его коже начали расползаться, создавая слои грязной красной вязкости, но его мысли были поглощены одним - нужно спасать Грегори. Грегори, который стоял перед ним, стучал по зеркалу, кричал, но звук этих криков не доходил. Только его губы двигались, но никакого звука, никакой боли не было слышно. 
Тони не мог понять, что происходило. С каждым ударом осколков по зеркалу что-то становилось всё более нереальным. В его голове будто бы не было больше мыслей, лишь инстинкт, страх и желание вытащить друга, освободить его. Всё вокруг сжималось, и, несмотря на усилия, он не мог достичь цели. Кажется, что это зеркало было не просто стеклом, а чем-то живым, что сопротивлялось. Он знал, что оно не просто отражает - оно поглощает.
Когда он снова пытался ударить по стеклу, рука соскользнула, и осколок проколол его кожу, разрывая ладонь до крови. Боль пронзила его, но не отвлекала. Он не чувствовал её целиком, только осознавал, что эта кровь только усиливает его панику. Он продолжал бить, каждый раз надеясь, что этот удар будет последним, но стекло оставалось холодным и неприступным.
Но тогда, когда Тони уже был на грани срыва, когда его руки окончательно стали обмотаны кровью и ранами, он заметил нечто странное. За Грегори, позади его искажённого отражения, что-то начало двигаться. Дверь, которая была лишь в отражении Грегори. Она открылась. Она была тёмной, чёрной, как сама бездна, и из нее вытекала тень, которая сразу заполнила всё пространство. Тони не мог оторвать взгляда от этой двери. Всё вокруг начало двигаться, а тень в дверном проёме расползалась все быстрее. И вдруг, как будто по воле нечта незримого, зеркало начало поглощать всё, что находилось в нём. Стекло стало чёрным, как сама ночь, и темнота проникала в отражение, поглощая Грегори, его крики, его лицо, его тело. Он исчезал, растворяясь в этой тьме, как если бы его никогда и не было.
Тони увидел, как фигура Грегори перестала быть чёткой. Его руки, которые еще несколько секунд назад стучали по стеклу, начали исчезать, как если бы их поглощала чёрная дымка. Он пытался встать, двигаться, но его тело словно стало тяжелым, как в кошмаре, и он не мог сделать ни одного шага. Темнота ползла быстрее, тянулась к Грегори, и его отражение постепенно стиралось из
зеркала.
Грегори продолжал смотреть на Тони, но с каждым мгновением его взгляд становился всё более пустым, отчаявшимся. Его глаза теряли живое выражение, становясь зеркальными, пустыми, как сама тьма. Он продолжал стучать, но теперь эти удары становились всё тише и тише, как звуки издалека, почти не слышимые. С каждым ударом его фигура исчезала, как дым, как туман. И затем, в самый момент, когда Тони чувствовал, что его разум вот-вот разрушится, Грегори исчез. Его отражение полностью растворилось в этой темноте, и теперь на зеркале не было ничего, кроме черной пустоты. Стекло не отражало ничего, оно поглотило все. Ни Грегори, ни его стука, ни крика - всё исчезло, как если бы его никогда не было.
  Тони остался стоять, словно окаменевший, с осколками в руках и кровью на ладонях. Он не мог понять, что только что произошло. Он не мог осознать, как это было возможно. Он пытался вглядываться в пустоту, пытаясь найти хоть малейшее свидетельство того, что Грегори был здесь, что он не просто исчез. Но не было ничего.
Внезапно красный цвет заполнил всё вокруг, как поток ядовитой лавы. Он заливал стены, пол, потолок, становясь все ярче и насыщеннее с каждой секундой, будто сама реальность поглощалась этим зловещим светом. Тони чувствовал, как этот красный потоки проникают в его глаза, в его душу, превращая всё, что он когда-либо знал, в какой-то болезненный кошмар. Он пытался вдыхать, но воздух был настолько тяжёлым и насыщенным, что каждое дыхание даётся с трудом. Он пытался вдыхать, но воздух был настолько тяжёлым и насыщенным, что каждое дыхание дается с трудом. Он ощущал, как в груди нарастает паника, а сердце бешено стучит, пытаясь вырваться наружу. Всё сжималось. Всё рушилось. Вокруг не было ни звуков, ни тени надежды.
Листовки о пропавших людях начали падать с потолка, словно были частью этого кошмара, с каждым моментом все больше их сыпалось на пол, заваливая Тони. Бумага трещала, скрипела, словно оживала сама. Листовки прилипали к его лицу, к его рукам, обвивали его, создавая ощущение, что сам воздух становится тяжелым, как мокрая ткань. Каждая листовка была как ещё один шепот, еще одна жертва этого мира, что не давала ему покоя. Тони пытался избавиться от них, смахивая их с себя, но они снова и снова попадали в его лицо, загораживая путь, скрывая его взгляд. Он ощущал их как холодные, немые руки, сжимающие его, не давая ему дышать, не давая ему двигаться.
И вдруг пространство стало сужаться, как будто сама реальность начала сжиматься, обвивая его своим плотным, бесконечно тяжёлым телом. Тони чувствовал, как стены подбираются, как воздух исчезает. Он хотел двинуться вперёд, но пространство буквально уменьшалось с каждым шагом, как если бы всё вокруг становилось меньше и меньше, теснее, мрачнее. Вся эта бездна сжалась, и он оказался в самом центре этого безумного мира, который сжирал его, превращал в часть самого себя.
Зеркало, что стояло на конце коридора, треснуло. Сначала маленькие, почти незаметные трещины, потом всё больше и больше, и вдруг оно буквально взорвалось, разлетевшись в тысячу осколков, которые попадали прямо на
Тони. Эти осколки сверкали, как угроза, как ножи, которые вонзаются в его тело.
Осколки стекла пронзали его руки, лицо, шею. Он чувствовал, как кровь хлещет, но не мог ничего сделать. Его тело было разбито этим зеркалом, его лицо, его руки, его грудь - все было искалечено, и боль была невыносимой, но она не могла затмить ту пустоту, которая наступала в его сознании. Осколки продолжали падать, рассыпаясь вокруг него, но ни один из них не давал ему покоя. Каждый новый осколок был как напоминание о том, что зеркало, это отражение, было частью его кошмара, частью того, что забирало его друзей, его прошлое, его жизнь. С каждым новым кусочком стекла он чувствовал, как пространство вокруг него сжимается ещё сильнее, как его тело становится частью этого безумия.
Но несмотря на боль, несмотря на кровь,
Тони не мог остановиться. Всё, что он мог сделать — это стоять в этом аду, окружённом кроваво-красным светом, и чувствовать, как мир вокруг него рушится, как его разум распадается на куски, растворяется в этой бездне. Силы покинули его достаточно быстро - голова стала слишком тяжелой и он потерял сознание.
Тони лежал на холодном, жестком полу, не в силах двигаться. Каждое движение, которое он пытался сделать, было сродни боли, как если бы его тело было чужим. Его уши, словно оглушённые, не воспринимали ничего, кроме оглушительного белого шума, который звенел в голове, мешая собрать мысли в хоть какую-то цепочку. Вокруг было только это бесконечное гудение, из которого не было выхода. Всё вокруг теряло чёткость, и реальность казалась всё более размытым пятном. Он пытался думать, но мысли путались, сливались в абсурдную мешанину.
"Красный... дверь... нет, не дверь...
Грегори, где он? Там, в тени... Вон там... тикает... часы или... кто это?... Не могу понять... не могу... звать... потерять, все потеряно... тишина... тишина будет потом, правда? Или нет... нет! Где он? Где ты?..." — мысли бежали, но не в том направлении. В голове был лишь этот нескончаемый поток, как будто бы сознание не могло найти точки опоры.
Тони не мог вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как он оказался в этом месте, в этом аду. Он чувствовал, как его тело отказывается подчиняться, как будто оно не его. Каждое дыхание давалось с трудом, как если бы воздух был тяжёлым, как вязкая субстанция, которую трудно втянуть в лёгкие. В голове всё продолжал гудеть этот белый шум, который забивал собой всё — даже боль.
И тут, среди этой бездны, что-то нежно коснулось его щёки. Легкое, почти неощутимое прикосновение. Это было не болезненно, не жестоко, но оно было... знакомым. Тони инстинктивно напрягся, пытаясь понять, что происходит. Он заставил себя открыть глаза, но всё вокруг было всё таким же смутным и хаотичным. Однако, на мгновение, он заметил тень, чёрную фигуру рядом с собой.
Он был рядом, совершенно искалеченный. Лежал, как и он сам, в этом пространстве, где мир стал хаосом. Лицо Грегори было изранено, его глаза затуманены, но они всё ещё видели. И в этом взгляде было что-то знакомое — это было знакомое лицо, которое он так хорошо знал, даже среди этой боли и страха. Грегори, с его странной, смутной улыбкой, его раненым телом, все равно был рядом, все равно существовал. И в этот момент Тони почувствовал, как что-то ломается в его сознании, как все его страхи, боли и усталость вдруг переплетаются в одно безумное осознание.
Они оба смотрели друг на друга. Кроткое молчание. Тони пытался собраться, но его тело не слушалось. Он не мог понять, что происходило. Все казалось искажённым, как сон. Но что-то в этом взгляде Тони, в этом беспомощном состоянии, в его ранах и в глазах, что смотрели на Грегори, стало катализатором для друга. Он засмеялся. Это был смех, который начинался тихо, странно. Это было просто... смешно. Абсурдно смешно.
Тони, словно прочитав его мысли, тоже начал смеяться. И это было не смехом радости - это был истерический, панический смех, который вырывался, не имея контроля. Он смеялся, как будто умирающий в пустоте, как будто смеяться было всё, что оставалось в этом мире. Они оба смеялись, срываясь, громко, с отчаянным хохотом, который разрывал тишину вокруг. Смех отдавался эхом в этой бездне, а Тони чувствовал, как его тело всё ещё поглощается в эту жуткую атмосферу. Он знал, что все это нелепо, что это было не весело, но всё равно смех не прекращался. Это был смех без смысла, без ответа, смех, который не мог больше остановиться, потому что это было единственным способом выйти из этого кошмара.
Они оба смотрели друг на друга, и каждый смех был как взрыв. И в их глазах, полном ужаса и боли, не было ничего кроме той безумной, невозможной реальности, в которой они оказались.

...

Глубокая ночь - Тони проснулся внезапно, как если бы его вырвали из глубокой темной пропасти. Он быстро выдохнул, вскинув голову, но это не помогло ему понять, где он находился. Стены его комнаты были знакомыми, но в этом мгновении всё казалось чуждым и давящим. Тишина, которая царила вокруг, была неестественной. Он почувствовал, как воздух давит на грудь, а в голове словно всё ещё звучал белый шум из его кошмара.
Он тяжело повернулся на бок, пытаясь успокоиться, но ощущения не отпускали его. Каждое движение, каждый взгляд в темноту казались искажёнными, как в дурном сне. Страх всё ещё не уходил, и Тони всё не мог прийти в себя. Его руки сжимали постельное одеяло, словно пытаясь убедиться, что всё это — не продолжение ночного кошмара.
Минуты тянулись медленно. Его дыхание было неровным, а сердце будто колотилось о грудную клетку. Тони пытался выдохнуть, чтобы расслабиться, но ему не удавалось избавиться от ощущения, что что-то рядом с ним ещё было. Этот кошмар, эти глаза, эти пустые лица... Он пытался заставить себя забыть, но беспокойство не отпускает.
И вот в этот момент, когда его мысли были окутаны беспорядочным страхом, в тишине раздался тихий звук — вибрация. Это было что-то вроде дрожания, исходящего от его ноутбука. Тони резко повернулся в сторону стола, на котором стоял его старый компьютер, и его взгляд сразу упал на экран, который светился в темноте. Уведомление.
Он нахмурился, снова не понимая, что происходит. Он действительно проснулся, но кошмар не отпускал, и его сознание не могло выбраться из этого мутного состояния.
Когда он открыл ноутбук, экран мигнул, и сразу же появилось новое сообщение. Оно было от «КессБ82». Он замер. Было что-то тревожное в этом сообщении. Ответ, который он получил. Вопрос, который он задал на форумах ещё несколько дней назад наконец-то был замечен.

"Ты спрашивал о ГГИ?"

Его глаза застыло на этих трёх буквах. ГГИ... Эти буквы — их значение мучило его. ГГИ — загадка, которая не выходила из его головы. Это что-то важное. Он знал это. Но что именно?
Тони ощутил, как холод пробежал по его спине. Он пытался сосредоточиться, но его мысли были смазанными, как если бы его разум ещё не оторвался от того тумана, что оставался после сна. Он осознавал, что, несмотря на то, что был в своей комнате, эта комната тоже казалась чуждой. Всё снова становилось размытым и невозможным для восприятия.
Он прочитал сообщение снова. И снова, он читал его до тех пор, пока не убедился в вменяемости своего рассудка. Тони открыл экран и начал листать сообщения в чате с Кемс. Внутри его сознания всё ещё царил тот же хаос, но ответ от Кесс как-то приковывал внимание. Он быстро просматривал все строки, пытаясь выудить хоть какую-то подсказку, но в этом сообщении было только это простое, но жуткое признание: "Ты спрашивал о ГГИ?" Он знал, что ответ был где-то рядом, и сейчас этот вопрос открыл нечто большое. Что-то, что они ещё не догадались разглядеть. Всё это — ГГИ, исчезновения, пропавшие люди, загадочные события — они были связаны. Всё это вело к чему-то, к какой-то истине, которой Тони ещё не был готов встретиться.
Тони нервно потёр глаза, пытаясь прогнать мрак в своей голове, и ответил Кессу, но чувство тревоги не отпускало его. Вопросы множились, но ответы оставались за границей его восприятия.
Тони сидел в темноте своей комнаты, руки напряженно сжали клавиши ноутбука. Каждая мысль была в замешательстве, а страх сковывал его. Он не мог избавиться от ощущения, что всё вокруг — это лишь продолжение ночного кошмара, из которого он не может выбраться. Но теперь ему нужно было решить: продолжать ли взаимодействовать с Кессом, или же оставить все эти странные события позади.
Он видел на экране новое сообщение от Кесс.

"Что тебе уже известно?" — этот вопрос заставил его сердце ускоренно забиться. Все те ночи, что он провел за поисками, казалось, теперь в какой-то момент возвращались, отравляя его мысли.

Тони долго сидел в неподвижности, его пальцы замерли над клавишами. Он знал, что не может просто молчать. Слишком многое происходило вокруг, чтобы оставаться в неведении. Но вот страх сковывал его, словно кто-то невидимый держал его за горло. После долгого раздумья, он набрал ответ.

"Не уверен, что могу тебе доверять."

Он даже сам не понял, зачем написал это. Страх был сильнее разума, но это, похоже, было единственным, что он мог ответить. И вот уже через секунду экран снова засветился.

"Понимаю. Но ты ведь не хочешь оставаться в неведении, верно? Давай встретимся через час на школьном стадионе."

Тони ощутил странную тяжесть в груди. Он знал, что не может просто так отказаться от встречи. Он не знал, что именно за этим стояло, но каждое его инстинктивное ощущение подсказывало, что сейчас у него есть шанс узнать хотя бы часть правды. Он уже слишком глубоко вошёл в это, чтобы отступать. Он набрал свой ответ, но в тот момент его руки начали дрожать.

"Ладно, я буду там. Но кто ты такая?"

Тони понимал, что этот вопрос был важен. Он хотел понять, кто скрывается за этим именем — КессБ82. Почему она решила выйти на контакт именно с ним? Что связывает её с этим кошмаром? Но он не ожидал ответа, который пришёл мгновенно.

"Ты что, правда не догадался? Не заставляй меня в теле разочаровываться"

Тони почувствовал, как его сердце снова замерло. Кейси. Он знал это имя. Тони закрыл глаза, пытаясь осмыслить, что эта встреча может для  него значить
"Кейси..." — он прошептал её имя, и вдруг всё вокруг, казалось, замерло. Он вспомнил её лицо: кудрявые волосы, которые она старательно укладывала в хвостики, уверенных взгляд, макияж не на ее возраст, значки с Роксаной на кофте. Это имя теперь не давало ему покоя. Вновь появилась неясность: почему она решила ему помочь? Почему именно сейчас?
Он сел на край кровати, чувствуя, как тяжесть лежит на его плечах. Тони пытался усидеть на месте, но его мысли были словно в замешательстве. Что если всё это — часть чего-то большего, из чего он не сможет выбраться? Он взглянул на ноутбук. Время неумолимо двигалось вперёд. Он знал, что должен пойти. Он не мог отказать себе в ответе. Ответ на вопросы, которые, казалось, держали его в плену.

Пальцы на клавишах снова задрожали. Он набрал быстро:
"Кейси Джонсон?"

Ответ пришёл мгновенно:
"Ты еще и сомневаешься?"

Тони почувствовал, как его тело напряжённо напряглось, его дыхание стало глубже, а мысли заполнились сомнениями. Сколько всего скрывалось за этой встречей? Сколько он ещё не знал? Кейси наверняка знала больше его - она живет Пиццаплексом, буквально там каждый день. И дома благодаря ее отцу Пиццаплекс и внутренние конфликты компании на слуху. Он обязан выслушать ее.

* * *

Тони стоял в своей комнате, ощущая, как капли дождя стучат по стеклу. Ливень был сильным, как всегда в такие ночи, и его грохот, казалось, сливался с его мыслями. Он ощущал, как туман тревоги снова накрывает его. Он уже не знал, что им движет — это желание встретиться с Кесс и узнать правду или страх того, что его жизнь просто превращается в тень, растворяющуюся в ночи. Он не знал, что найти в этом мире, но решение шло само собой. Он должен был узнать, что она знает.
Тони прошёл к шкафу и достал старую биту. Она лежала в углу, давно забытая, пыльная, но её тяжесть внезапно утешала его. Это был его единственный "щит" в этом мире, где не было ничего определённого. На всякий случай, подумал он, беря её в руку. Но даже при мысли о том, что он берёт оружие, ему становилось не по себе. Он не был уверен, что это будет оправдано, но ничего другого, кажется, не оставалось.
Он надел зеленею куртку и натянул капюшон. Всё это казалось каким-то ритуалом, как будто он готовится не к встрече, а к чему-то гораздо более страшному. Он не понимал, что именно должно произойти, но шаги его были уверены. Похоже, он был готов принять всё.
Перед тем, как выйти, Тони замер на мгновение. Он вгляделся в зеркало. Кто это был, человек, стоящий перед ним? Он видел свое отражение, но оно не было родным. Он стал кем-то другим, кем-то, кто не может вернуться назад. Он не видел в себе того ребёнка, что когда-то мечтал о том, чтобы его заметили и обняли. Его лицо было пустым, как сама эта ночь, и Тони вдруг осознал, что больше не вернётся в свою прежнюю жизнь. Всё стало другим. Но разве это то, чего он хотел в двенадцать лет?
Он подошёл к двери. Мать, как обычно, спала в своей комнате, усталая после долгих смен. Тони знал, что её не будет волновать его уход. Она будет спать, как и всегда, и если он не вернётся, никто не заметит. Может через день, когда его завтрак останется нетронутым. Это не было для него трагедией. Он часто оставался в доме наедине с собой, запершись от всего мира, и время от времени чувствовал, что его уход или его присутствие не имели значения.
Раньше он пытался понять, почему это его так тревожит. Почему отсутствие внимания матери, её бесконечная усталость, порой доводили его до слёз. Но сейчас, в этот момент, он уже не испытывал боли. Он не чувствовал ни горечи, ни обиды. Это было частью его жизни, и он как-то смирился с этим. Он знал, что она не может уделить ему внимание, как когда-то, когда он был маленьким. И хотя в глубине души ему всё ещё хотелось бы быть замеченным, ему стало легче, чем когда-либо. Он перестал требовать того, что не мог получить.
Он ощутил странную пустоту, но не ту, что раньше мучила его. Теперь это была лишь пустота, от которой не хотелось избавиться, потому что она стала его частью. Он не был несчастен, но и не был счастлив. Он просто существовал.
Когда он вышел на улицу, ливень с каждой секундой становился сильнее. Странно было чувствовать себя таким свободным, идя в эту ночь, не оглядываясь и не переживая о том, что ждёт впереди. Это было не похоже на героический момент, скорее наоборот — это было как тихое принятие неизбежного. Его мать, бабушка — все они были слишком далеко, чтобы почувствовать его отсутствие. И это, возможно, было единственным, что его не волновало. Неважно, что с ним будет. Важно было только то, что он делает это — и делает сам.
Тони продолжал двигаться, крутя педали в дождливую ночь, не замечая, как капли стекают по его лицу и куртке. Велосипед был старым, давно потрёпанным временем, но всё ещё справлялся с мокрым асфальтом и резкими поворотами. Он не чувствовал холода, несмотря на то, что дождь лил на него, а ветер, пронизывающий насквозь, казался бесконечным. Вместо того чтобы замёрзнуть, он как-то сливался с этой ночной атмосферой. Всё вокруг него казалось одинаково пустым — улицы, дома, деревья, они все поглощались туманом дождя и тусклым светом фонарей.
Он вглядывался в темноту, его мысли были разрозненными, как обрывки бумажных листов, что ветер разносит по пустому полю. Мозг снова и снова прогонял те странные слова, которые произнесла Кесс, и те ощущения, что он пережил за последние дни. Пропавшие люди, исчезнувшие лица, странные переживания, полные страха и смутных предчувствий. Он не мог понять, что происходит, не мог отделить реальность от того кошмара, в который он погрузился. Но он знал одно — эта ночь не была обычной. Он не мог просто вернуться домой и забыть обо всём, как раньше. Он не мог взять и остановиться.
Всё, что он чувствовал в этот момент — это странное, неизбежное ощущение того, что он просто не может остановиться, что его жизнь с того момента, как он столкнулся с этим миром исчезающих людей и жутких тайн, больше не будет прежней.
Проехав пару кварталов, Тони ещё раз мельком посмотрел на свой дом. В темноте окна не горели. Дом казался пустым и одиноким, стоящим на границе между реальностью и тем, что скрывается за её пределами. Он знал, что не нужно было оглядываться. Но всё же, несмотря на это, его взгляд снова метнулся к дому — и снова он осознал, что это место не принадлежит ему, что это уже не его дом. Он был чужим в этом месте, и это ощущение не отпускало. Мать спит после тяжёлой смены, бабушка не волнуется. Это было как снежный ком, катящийся вниз по склону, и его вес всё больше ощущался на плечах. Но он не мог ее винить.
Он продолжал ехать, пока не оказалcя в той части города, где стучащий дождь уже был привычным фоном. Тони пытался не думать об этом. Но мысли снова возвращались. Он снова прокручивал в голове сцены — как Грегори кричал, как зеркало поглощало темноту, как всё вокруг становилось пустым. И затем слова Кесс. Он не мог их выкинуть из головы.
Всё стало как-то угрожающим. Не было смысла в том, что происходило, но его странное ощущение того, что он и сам теперь стал частью чего-то гораздо большего, не покидало его. Эти мысли терзали его сознание. Неужели всё, что происходило с ним — это и есть реальность? Пропавшие люди, исчезновения, странные тени в его жизни. Он почти был готов поверить в это.

* * *

Тони подъехал к стадиону, его велосипед покачивался на мокром асфальте, колеса скользили по лужам, рассекая водяные поверхности, словно маленькие молнии. Ливень продолжал безжалостно лить, превращая всё вокруг в серую пелену, скрывая детали. В темноте стадион выглядел пустым и заброшенным. Фонари тускло мерцали, но свет едва пробивался через завесу дождя. Всё было спокойно и тихо, только шум воды и отголоски его собственных мыслей.
  Пустое поле перед ним казалось по-прежнему чуждым и враждебным, несмотря на то, что сейчас на стадионе не было никого, кроме него. Здесь всегда собирались парни из "Круга". Эти ребята, уверенные в своей силе и популярности, всегда использовали стадион как арену для своих унижений и глумлений над теми, кто не вписывался в их узкие рамки идеала. Тони, Эллис и Грегори всегда чувствовали себя чужими среди этого всего. Они были не такими — тихими, не влюблёнными в спорт и не ставшими частью школьных тусовок, которых так много было на этом стадионе. И в каждом взгляде, брошенном на них "Кругом", ощущалась их холодная презрение. Стадион стал для них символом всего, что они ненавидели в школе — жестокости, давления и лишения свободы.
Но стоя здесь, в тишине, Тони не мог не вспомнить один момент, который, несмотря на всю свою абсурдность, заставил его взглянуть на это место хотя бы чуть-чуть по-другому. Это был не обычный день, это был его день — день рождения в стиле «Звёздных войн», и он, несмотря на всю свою неприязнь к этому месту, решился провести его здесь.
Эллис и Грегори всегда были готовы поддержать его, даже если это значило притворяться джедаями или сражаться с ситхами на школьном стадионе. Весь день прошел в шуточной атмосфере, с картонными шлемами (которые Грегори сделал сам специально для Тони) и сверкающими мечами, которые они пытались выдать за настоящие. Но когда они пришли сюда, на стадион, всё стало по-настоящему эпичным.
Эллис и Грегори, вооружившись пластиковыми световыми мечами (которые, по факту, были просто дешёвыми игрушками, купленными на распродаже), начали устраивать настоящие дуэли. Грегори, с серьезным выражением лица, притворялся, что он — знаменитый ситх из, и с яростным видом начинал размахивать своим мечом, как будто собирался уничтожить всю галактику.

— Ты никогда не победишь меня, Джедай!  — заявля он, делая театральный выпад. Эллис не оставался в долгу и с шутливым криком в стиле Лиама Нисона  ответил:
— Грег, ты забыл, кто такой истинный джедай!

Тони не мог удержаться от смеха. Он был с камерой, снимая каждый их шаг. Грегори замахнулся мечом так сильно, что случайно ударил Эллиса прямо по голове. Эллис, не растерявшись, отмахнулся и сказал:
— А что ты ожидал? Это же не мир Вуки! — и начал двигаться по кругу, изображая странную смесь кунг-фу и танца. Грегори, в ответ, притворялся, что парирует удар, но вместо этого запутался в своих собственных ногах и сделал кувырок в траву.

— Я - твой отец! — громко заявил Грегори, в стиле Дарта Вейдера, но вместо того чтобы произнести фразу с силой, он случайно потерял равновесие и упал прямо на землю.

Эллис сдерживал смех, пытаясь изобразить уверенность джедая, но вместо этого принял такую странную позу, что стал выглядеть как человек, который только что научился пользоваться световым мечом.
Тони заснял весь этот беспорядок, и на экране камеры всё выглядело как эпичная дуэль... только если бы эпическая дуэль проходила на школьном стадионе, где все вместо световых мечей использовали пластиковые подобия и где, похоже, никто не знал, как правильно держать оружие. Тони снял несколько дублей, каждый из которых становился всё более абсурдным. Эпичные позы, странные крики и внезапные падения — всё это добавляло фильму невероятной комичности.
После того как они пару раз пересмотрели снятое видео и смеялись до слёз, Тони решил, что этого недостаточно. Он создал стикеры на основе самых смешных моментов: Грегори, падающий с яростным видом на землю, Эллис, изображающий прыжок джедая с сомнительным результатом, и, конечно, момент, когда Грегори с криком «Я — твой отец!» чуть не угодил лицом в грязь.
Он разослал стикеры друзьям, и те, получив их, начали смеяться ещё сильнее. «Что за безумие?» — спрашивали они, но именно в этом была вся прелесть. Это был не просто день рождения Тони, это был момент, когда стадион, который он так ненавидел, стал местом веселья и абсурда. Даже если на минуту, всё стало другим. Они смеялись, и стадион, который всегда был полон стресса и негатива, на какое-то время стал местом радости. И хотя Тони всё ещё не мог полюбить это место, он знал, что сегодня они победили. Этот день, этот смешной, нелепый, но абсолютно великолепный день стал их маленьким триумфом — настоящая победа джедаев против ситхов. Даже если они были на школьном стадионе с пластиковыми мечами.
Тони остановил велосипед у ворот и с трудом оторвал взгляд от безжизненной сцены. Он почувствовал, как холод проникает в кожу, и на мгновение остановился, оглядываясь. В темных углах стадиона не было видно никого. Казалось, что он единственный, кто осмелился выйти на этот дождливый ночной путь.
Но вдруг его взгляд зацепился за яркое пятно на фоне темного поля. Он прищурился, чтобы лучше разглядеть, и увидел фигуру в ярком желтом дождевике, окруженную туманом дождя. Рыжие волнистые волосы, которые свисали с плеча, тускло блестели под каплями воды. Это была Мия. Она стояла у одного из столбов, что-то вывешивала, сосредоточенная на своём деле. Рядом с ней был Эллис, его лицо скрывалось под капюшоном, но Тони всё равно узнал его — он тоже развешивал листовки о пропаже АБС, прикрепляя их к столбам.
Они не заметили его, поглощенные своим делом. Тони остался стоять в тени, не решаясь подойти. Он наблюдал за ними, ощущая, как воздух вокруг него сгущается от неизвестной тревоги. Мия и Эллис выглядели испуганными, потерянными. Их лица были затуманены не только дождем, но и страхом. Тони заметил, как Мия судорожно вытаскивает очередную листовку из сумки, её руки дрожат, как будто она не может контролировать свои движения. Эллис, в свою очередь, казался всё более подавленным, его глаза блестели, как будто он был на грани нервного срыва.
Внезапно Мия подняла взгляд, и их глаза встретились. Тони замер, словно его тело отказалось двигаться. Мия застыла на месте, её лицо мгновенно побледнего, и она как-то резко повернулась, посмотрев в другую сторону. Эллис тоже заметил его и, не говоря ни слова, быстро развернулся, потянув за собой Мию. Они сразу начали идти прочь, не оглядываясь, не говоря ни слова. Всё произошло так быстро, что Тони даже не успел издать ни звука.
Тони стоял, сбитый с толку, его дыхание было тяжёлым, словно он только что пробежал марафон. Он смотрел на них, как они удалялись в темноту, скрываясь в дождливом тумане. Тони вдруг почувствовал, как его сердце начинает бешено колотиться, а в голове рой мыслей смешивается в неясное ощущение.
Он понимал их. Он знал, почему они были здесь. Эти плакаты. Они были частью этого ужаса, как и он. Эти листовки — с надписью "Пропал без вести: Адам Бейрд Стивенсон" — были такими же, как те, что он сам украл из служебного помещения Пиццаплекса. Мия, наверное, украла их тоже, так же, как и он. Это было частью их скрытой реальности, частью чего-то тёмного, что они оба не могли понять, но чувствовали всем существом. Тони снова взглянул в темноту, куда ушли Мия и Эллис, и внутренне почувствовал, как всё в нём сжимается. Он не знал, что им двигало, но он знал, что они были связаны с этим кошмаром точно так же, как и он.
Тони продолжал стоять на стадионе, его мысли крутились, как водоворот, пока дождь не утих. Он чувствовал себя как в кошмаре, в котором всё происходящее кажется знакомым, но одновременно ужасно чуждым и запутанным. Он смотрел, как исчезли Мия и Эллис, и решился, что нужно узнать, что же происходит на самом деле.
Он начал двигаться в сторону трибун, там, в тени, под навесом, стояла фигура. Сначала Тони не сразу узнал её, но когда он приблизился, его глаза сжались. Это была Кейси. Она стояла под трибуной, завернувшись в серый, мокрый плащ, который был уже насквозь пропитан дождём. В её руках не было листовок, но было какое-то странное, уверенное спокойствие, как если бы она ожидала его
Он начал двигаться в сторону трибун, там, в тени, под навесом, стояла фигура. Сначала Тони не сразу узнал её, но когда он приблизился, его глаза сжались. Это была Кейси. Она стояла под трибуной, завернувшись в серый, мокрый плащ, который был уже насквозь пропитан дождём. В её руках не было листовок, но было какое-то странное, уверенное спокойствие, которое было присуще из всех знакомых Тони только ей.

– Ты опоздал, – сказала она, когда Тони наконец подошёл к ней. Тёплый свет уличных фонарей, пробивающийся сквозь дождь, создавал туманную атмосферу, в которой её лицо казалось полумраком. Кейси оглядела его, и вдруг её глаза обратились к бите, которую Тони держал в руках.

– Ты с битой? – она хмыкнула, улыбаясь, словно это было забавным. – Ты думал, что тебе стоит взять её с собой?

Тони почувствовал, как от её насмешки что-то внутри него сжалось. Он всё ещё был насторожён, но решился поговорить.
– Я... думал, на всякий случай, – сказал он, чуть опуская взгляд, хотя в его голосе звучала тревога. – У Мии и Эллиса были листовки. Я видел, как они их развешивали. Откуда они их взяли?

Кейси не сразу ответила. Она снова тихо рассмеялась, но в её смехе было что-то почти пустое.
– Она такая же, как и ты, – ответила она, смотря Тони в глаза, её тон был почти равнодушным. – Мия выкрала их. Из Пиццаплекса. То же самое, что и ты сделал.
Тони слегка вздрогнул от этих слов, будто они отозвались в его теле. Он продолжал смотреть на неё, пытаясь понять, почему Кейси говорит так спокойно, как будто всё это уже давно предсказано.

– Она действительно украла их? – повторил Тони, не веря, что это правда.

Кейси сделала паузу и шагнула ближе. На её лице появилась тень воспоминаний, как если бы она пыталась вспомнить что-то далёкое и смутное.
– Я лично видела, как она прошла в служебное помещение, – продолжила Кейси. – Нашла чей-то бейджик и прошла внутрь, словно ничего не произошло. Она не пыталась скрыться, не пыталась всё это как-то замаскировать. Я не стала докладывать сотрудникам, потому что... ну, потому что я уже хотела чтобы об этом узнали. Я узнала об этом на день раньше, и не могла просто молча смотреть, как всё это замалчивается. Я хотела, чтобы кто-то увидел эти листовки.

Тони ощущал, как от слов Кейси его внутреннее спокойствие начинает трещать по швам. Он всё равно не мог понять, почему всё скрывается, почему Пиццаплекс упорно молчит. Тони стоял под трибуной, стоило только взглянуть в темные глаза Кейси, как он сразу понял — её слова не были случайными. Молниеносные мысли крутились в его голове, когда она продолжала говорить.
– Ты что, действительно не понял, зачем ты здесь? – Кейси снова посмотрела на Тони с таким выражением, как будто всё это было давно предсказано, а он только что задал очевидный вопрос. – Мия, Эллис, ты, я... все мы в какой-то степени в это втянуты. А из нас всех ты единственный, кто не в курсе основной темы наших размышлений.

Он смотрел на неё, не зная, как реагировать. Все эти вопросы, которые мучили его в последнее время, вдруг обострились. Почему они молчат? Почему никто ничего не говорит? Почему этот Пиццаплекс скрывает то, что происходит внутри, как будто вокруг ничего не происходит?
– Ты говоришь, что Пиццаплекс скрывает это, – сказал Тони, как бы пытаясь прийти к какому-то логическому завершению. – Почему? Почему все молчат, если это так важно?

Кейси закусила губу, её взгляд затуманился, а лицо стало более серьёзным, чем прежде. Казалось, она готова рассказать больше, чем до сих пор, но всё равно что-то сдерживало её. Тони поймал её взгляд и понял, что за этим скрывается нечто большее.
– Мой отец всегда называл это «безопасностью для фирмы», – сказала она наконец, её голос был тихим, но в нём звучала какая-то настороженность, словно ей было тяжело произносить эти слова. – Он всегда говорил, что Пиццаплекс должен оставаться закрытым, что с этим не нужно паниковать. Он сказал, чтобы «не повторилось то, что было много лет назад».

Тони пытался понять, что она имеет в виду. Он чувствовал, что есть нечто важное в её словах, но он не мог уловить сути. Как будто какой-то старый, забытый страх выныривал из её слов. Он не знал, что произошло много лет назад, но это явно было связано с исчезновением людей — возможно, с исчезновением АБС, возможно, с чем-то гораздо более страшным.
– Что произошло много лет назад? – спросил Тони, не выдержав, и его голос был немного дрожащим от беспокойства. Он уже начинал понимать, что те события, о которых Кейси говорила, были чем-то ужасным и не позволяли никому раскрывать правду. Но что именно произошло?

Кейси замолчала, её взгляд стал ещё более напряжённым. Она резко отвернулась и прошлась пару шагов по грязной земле, потом вернулась, посмотрела на него с лёгким вздохом и, наконец, ответила:
– Я не знаю точно, что именно случилось. Мой отец никогда не рассказывал, что за катастрофа произошла в прошлом. Но одно мне ясно: что-то здесь было настолько страшным, что они решились скрывать это от всех. Пиццаплекс — это не просто бизнес. По крайней мере у него богатая история с кучей подводных камней. Мой отец всегда говорил, что им нужно следить за безопасностью, чтобы не допустить повторения трагедии. Но что произошло, я точно не знаю.

Тони снова почувствовал, как ему становится не по себе. Пиццаплекс скрывал что-то ужасное. И если даже родители Кейси, работающие там, избегали подробностей, то что происходило с теми, кто был вне этого мира? Что они скрывают от всех, и что именно Пиццаплекс пытался укрыть? Мия, Эллис и он сам — они все что-то знали, но ничего не могли понять до конца.
– И ты...помогаешь несмотря на то, что твой отец намерен скрывать это? – Тони наконец спросил, искренне не понимая её мотивов. Он не был уверен, что правильно поступает, связываясь с Кейси, но его чувства были противоречивыми.

Кейси слегка усмехнулась, но её улыбка была мрачной.
– Потому что я не могла стоять в стороне, когда это всё происходит, – ответила она. – Я хотела, чтобы кто-то начал искать ответы. Ты же сам понял, что это не случайно. И если бы я не помогла Эллису и АБС, кто знает, может, никто не решился бы сделать шаг к правде. Пиццаплекс продолжил бы замалчивать всё, и ещё больше людей исчезло бы, как АБС...

Тони почувствовал, как его голова начинает кипеть. Всё это время он думал, что он один такой, кто заподозрил нечто неладное, но теперь оказалось, что Кейси и другие тоже что-то знали. Они все были вовлечены в этот лабиринт тайн и страху. И главное, никто не говорил, что с этим делать.
Тони почувствовал, как его взгляд затуманивается от всех этих новых откровений. Он снова повернулся к Кейси, глядя на неё с сомнением, пытаясь осознать всё, что она ему сказала.
– Но почему ты сама не участвуешь в расследованиях? Почему ты не говоришь всё сразу, если ты знаешь столько всего? – спросил он, чувствуя, как вопрос нависает тяжёлым грузом. Тони не мог понять, почему она не помогала раньше или почему не пыталась раскрыть правду, когда была такая возможность.

Кейси вздохнула и покачала головой, как будто не могла поверить, что он не понял самого очевидного. Она сделала шаг вперёд и посмотрела прямо в его глаза, будто пытаясь пробудить в нём какое-то осознание.
– Тони, ты слишком узко мыслишь. Ты не видишь всей картины, потому что зацикливаешься на мелочах, – сказала она, её голос был спокойным, но в нём чувствовалась определённая усталость, как будто она уже говорила это не раз. – Ты всё время ищешь очевидные ответы. А они здесь не очевидны.

Тони насторожился, но не ответил. Он не мог понять, что она имеет в виду. Кейси продолжала, не давая ему времени на вопрос.
– Ты же не знаешь, что происходило до того, как ты начал искать, – продолжила она. – Мы с Эллисом и с АБС пытались разобраться в тайне ГГИ ещё до того, как ты даже стал об этом подозревать. Мы все втроём поняли, что в Пиццаплексе что-то не так с аниматрониками, что что-то скрывается, и что всё не так просто.

Тони почувствовал, как его сердце замерло. Он знал, что АБС был странным и что в Пиццаплексе есть что-то скрытое, но не знал, что они занимались этим расследованием уже давно.
– Мы пытались найти ответы. Мы раздобыли пропуск в служебные помещения, и именно я добилась этого, – продолжила она, её лицо слегка смягчилось, но выражение оставалось серьёзным. – Там, в служебных зонах, мы изучали программы роботов. Мы заметили, что аниматроники следят за нами, но не могли понять почему. АБС постоянно ощущал это. Смысле... он чувствовал, как за ним следят. И Эллис тоже. Они оба говорили об этом, и это не было выдумкой. Я сама видела, как они начинали нервничать, как будто что-то было не так.

За Тони тоже следили - эта мысль была как пуля, удар в живот. Тони начал осознавать, насколько серьёзной была ситуация. Он знал, что роботы в Пиццаплексе были странными, но теперь понял, что это был лишь верхний слой проблемы, скрывающейся в чём-то глубоком. Он ожидал услышать что-то вроде сбоя в программе или ошибки, но не мог представить, что могло быть скрыто за этим.
– Но что вы нашли? – спросил Тони, не в силах больше сдерживать любопытство. – Глемрок Фредди преследовал меня тоже. Что это за сбой, о котором ты говоришь?

Кейси подняла руку, как будто она собиралась сказать что-то важное. Так оно и было.
– Мы нашли сбой в коде. В коде, который управлял аниматрониками, был странный участок, который невозможно было просто так объяснить, – она сделала паузу. – И самое главное: в этом коде часто повторялись инициалы «ГГИ»

Тони замер, когда она произнесла эти буквы. Он знал эти буквы. Он сам видел их на листовках, на бумаге, на экране своего ноутбука. Они имели отношение к чему-то важному, но теперь, когда Кейси сказала это вслух, он понял, что это что-то гораздо большее, чем он мог себе представить.
– ГГИ? – повторил Тони, пытаясь понять, что это может значить. – Это... это просто код?
Кейси покачала головой, её лицо стало ещё более напряжённым.

– Это не просто код, Тони. Так делают хаккеры. У всех есть своя подпись, вот и взломщики часто оставляют свои инициалы в программах для обозначения. Я тоже своего рода хаккер. Я заметила эти буквы в коде, когда исследовала программы аниматроников. Но я не сказала АБС и Эллису сразу. Я не знала, что с этим делать. Это было как зацепка, но я не могла объяснить им, что именно это могло значить, пока сама не разберусь. – Кейси остановилась и глубоко вздохнула, а затем добавила: – Я рассказала об этом Грегори, потому что он в этом разбирается куда лучше. Он подтвердил мою теорию.

Тони был ошеломлён. Все эти загадки, все эти связи, казавшиеся такими странными, теперь начали складываться в какую-то цельную картину. Но что означали буквы ГГИ? Кто этот загадочный хаккер и лучших игрок всего Пиццаплекса? И как всё это связано с исчезнувшими людьми? Он не знал, но одно было ясно: ответы были где-то рядом, и ему нужно было найти их, прежде чем будет слишком поздно.
Тони стоял, обхватив биту, ощущая, как капли дождя становятся все холоднее, как они пронзают его тело, но он не обращал на это внимания. Вся его концентрация была на Кейси. Она молчала несколько секунд, а потом, как будто решив, что пришло время раскрыть ещё одну часть картины, заговорила снова.
— Я не буду тебя допрашивать, Тони, — её голос звучал спокойно, но Тони чувствовал, что под этим спокойствием скрывается много боли. — Я не хочу знать, что ты знаешь. Мне просто... мне нужно забыть. Ты понимаешь?

Он кивнул, понимая её. Они оба были в этом мире, полном тайн и боли, но никто не хотел раскрывать всё. Все они пытались найти способ закрыть глаза на то, что происходило, хотя это было невозможно. Тони никогда не понимал, почему Кейси так настойчиво пыталась уйти от вопросов, но теперь, когда он слышал эти слова, он понял. Это было не из-за страха, а из-за того, что знания иногда не приносят облегчения. Они лишь добавляют ещё больше тяжести. И Кейси, похоже, была готова не искать ответа, потому что искренне не хотела знать, что скрывается в тени Пиццаплекса.

После короткой паузы Кейси неожиданно сказала:
— Ты можешь найти ответы в городских архивах. О том, о чём говорил мой отец. Это, наверное, единственное место, где ты найдёшь что-то по-настоящему важное. Мой отец всегда был осторожен, он многое знал, но он никогда не говорил о некоторых вещах вслух. Архивы хранят старую информацию. Может, ты сможешь докопаться до того, о чём он говорил. Я не думаю, что старики хотят, чтобы ты всё знал, но, наверное, ты сможешь получить доступ. Ты же хочешь быть журналистом, верно? Если ты попросишь, тебе, возможно, разрешат.

Тони был ошарашен. Он даже не знал, что Кейси так много знала о его жизни, о его мечтах. Его сердце чуть замерло от этой информации.
— Ты... ты знаешь, что я хочу стать журналистом? — спросил Тони, удивлённый, что она догадалась о его амбициях. Он не думал, что кто-то из их круга, особенно Кейси, когда-либо слушал его разговоры о будущем.

Но Кейси улыбнулась, её улыбка была скорее грустной, чем радостной.
— Грегори мне рассказывал, — ответила она с лёгкой иронией. — Он, видишь ли, думает, что ты будешь великим журналистом. Или, по крайней мере, думает, что тебе стоит попытаться. Я как-то услышала, как он обсуждал это с тобой. Он восхищается тем, что ты хочешь изменить мир.

Тони почувствовал, как в груди что-то сжалось. Грегори? Он всё время говорил об этом с ней? Он не знал, что его друг так интересуется его мечтами. Это было странно и неожиданно, но в какой-то момент он ощутил лёгкое тепло в душе. Грегори верил в него.
Тони, всё ещё не понимая, почему Кейси так откровенничает с ним, спросил:
— И ты так веришь, что я это разгадаю? Почему?

Кейси посмотрела на него, её взгляд был серьёзным и холодным, почти бесстрастным. Она не ответила сразу, а лишь некоторое время молчала, как будто решая, стоит ли делиться с ним чем-то ещё. Затем, наконец, её слова прозвучали тихо, но чётко:
— Ты сам должен ответить на этот вопрос для себя, Тони.

Тони почувствовал, как его сердце сжалось. Он не ожидал такого ответа. Кейси словно давала ему не только информацию, но и испытание — испытание, чтобы он сам нашёл свой путь в этом запутанном и темном мире. В её словах не было объяснений, только вызов.
Она смотрела на него с каким-то странным выражением на лице, как будто она была уверена, что он сам всё поймёт, но на данный момент он не был готов к этому пониманию. Тони не знал, что сказать. Он почувствовал, как внутри него нарастает неопределённость, как будто он стоял перед важным решением, которое должен был принять сам, без чужих подсказок.
— Я... — он начал, но остановился. — Я не понимаю.

Кейси кивнула, будто ожидая этой реакции. Она не стала объяснять больше. Вместо этого её взгляд стал мягче, но все равно серьёзным.
— Это нормально, Тони. Всё требует времени. Ты поймёшь, когда сам окажешься на том месте, где тебе нужно будет сделать выбор.

Тони молча кивнул, всё ещё обдумывая её слова. В голове у него стоял хаос, но чем больше он думал, тем яснее становилось одно — этот разговор, это расследование и вообще всё, что происходило, было гораздо более сложным, чем он предполагал. Но теперь у него не было выбора.
Внезапно, среди ночной тишины и шума дождя, раздался звук шагов — кто-то шел по верхним рядам трибуны. Тони и Кейси оба резко обернулись, почувствовав этот момент напряжения, словно кто-то незаметно приблизился к ним.
Тони стоял, не двигаясь, пытаясь понять, что происходит. Ливень становился всё сильнее, и звук капель, стучащих по его капюшону, казался отчётливым и невыносимо громким. Но вот шаги снова раздались. Кто-то неосторожно ступил на верхние ряды трибун. Шаги эхом отразились от бетонных блоков, и Тони почувствовал, как по его коже пробежала дрожь.
Кейси, словно почувствовав эту угрозу, резко повернулась, её лицо затянулось тревогой. Она мгновенно накинула капюшон на голову, пряча своё лицо в тени, как будто пытаясь скрыться от лишних взглядов, которых не было. Её движение было быстрым, почти механическим, и Тони понял, что она знает, как быстро исчезать, как становиться невидимой.
Она схватила его за руку. Пальцы её были ледяными, и Тони сразу почувствовал, как её сердце стучит в её груди, так же быстро, как и его собственное. Она не говорила ничего, только быстро выдохнула, будто приказывая ему не терять ни секунды.

— Уходи! — её шёпот был едва слышен на фоне дождя, но в нём ощущалась отчаянная настоятельность. — Беги! Встретимся как-нибудь потом!

И тогда, как будто сливаясь с дождём и тенью, Кейси резко отступила назад и её фигура растворилась в дождливом тумане. Она ушла настолько быстро, что Тони не успел даже моргнуть. В ту же секунду на поле словно налетел густой мрак, и всё стало молчаливым.
Тони стоял в оцепенении, не в силах понять, что происходит. Он взглянул вокруг — никаких следов Кейси, её не было. Только капли дождя, которые становились всё более тяжёлыми, словно мир наполнился водяным туманом.
Он взглянул на трибуны. Никаких признаков того, кто мог стоять там, но он чувствовал, что присутствие того человека было не просто случайным. Он не знал, кто мог быть на трибуне, но интуитивно знал, что это не было хорошо. С каждым мгновением его тело напрягалось всё больше.
Не осознавая, что делает, Тони резко развернулся и побежал, не думая. Его ноги скользили по мокрой траве, он едва удерживал равновесие, стараясь не упасть. В воздухе витал холод и сырость, а его дыхание стало неровным. Каждый шаг был с трудом, его мысли спутались в одну хаотичную массу. Что-то в этом месте было не так, что-то опасное, и ему нужно было уходить.
Тони пробежал ещё несколько метров, не останавливаясь. Он слышал, как капли дождя барабанят по земле, и каждый звук становился всё громче и настойчивее, пока его собственные шаги не заглушили все остальные звуки вокруг. В ушах звенело, а мысли мелькали, как тени — неясные, пугающие. Он должен был уйти отсюда. Кейси исчезла, но не потому, что не могла помочь. Она исчезла, чтобы не стать частью чего-то более опасного. Если бы точно также поступил Тони - он бы считал себя эгоистом. Но для Кейси подобные действия были а порядке вещей. Тони уже не знал, что его пугает больше — те, кто могут следить за ним, или те, кто знают, как исчезать в темноте как Кейси.
Не в силах больше думать, он ускорил шаг, не замечая, как мокрые листья хлюпают под его ногами, и только одна мысль крутилась в его голове: «Уходи, уходи сейчас».

* * *

Тони продолжал мчаться на велосипеде, его колеса с визгом скользили по мокрой дороге, разгоняя лужи воды. С каждым метр, пройденным им, ощущение невыносимой тяжести не отпускало. Дождь всё сильнее барабанил по капюшону, а в его голове всё крутились образы из сна. Он не мог избавиться от мысли, что они преследуют его, что их присутствие не ограничивается только этими углами, улицами, но проникает в его сознание, каждый его шаг, каждый взгляд.
Он проехал мимо ещё одного столба, и его взгляд невольно остановился. На этом столбе была прикреплена одна из тех самых листовок — яркая фотография, на которой было изображено лицо АБС, на фоне исчезающих туманов. Но листовка была защищена, завернута в пластиковый пакет, и капли дождя стекали по его поверхности, не затуманивая её, не давая воде разрушить важную информацию. Тони это заметил сразу — Мия и Эллис, вероятно, тщательно подумали о том, чтобы листовки не промокли, чтобы они пережили этот дождь. Вода не могла стереть следы. Каждый столб, каждое перекрёсток, каждое дерево, которое он проезжал, будто стало свидетелем его путешествия, и везде были эти листовки, развешенные в самых разных местах, на заборах, на старых скамейках, в парках. И всё было сделано так, будто они заранее спланировал, как сохранить эти записи в любой ситуации. Мия и Эллис... Эти двое, казалось, знали, что нужно делать. Их действия были настолько продуманными, что Тони невольно ощущал гордость. Это начинало становиться настоящей операцией.
Его глаза невольно бегали по каждой листовке, и внезапно он осознал, что видит в этих изображениях не только лицо АБС. Каждый раз, когда он проезжал мимо очередного столба с листовкой, ему казалось, что в ней скрыта какая-то непознанная история, которая была только у Мии, у Эллиса и, возможно, у него самого. Он видел, как глаза АБС, изображенные на фотографии, следят за ним с каждым его движением, как будто они всё время с ним. Даже когда он пытался отвлечься, он всё равно видел их образы везде — в отражении витрин, в тени уличных фонарей, на мокрых стенах домов.
Неожиданно Тони почувствовал, как земля под ним начала становиться ещё более скользкой. Велосипед чуть подпрыгнул, и Тони едва успел удержать равновесие. Он промелькнул мимо старого магазина, с его пожелтевшими окнами, где, казалось, время давно остановилось. И тут его взгляд снова упал на столб, где висела ещё одна листовка. Эта была защищена пакетом, но она была слегка затёрта. Взгляд Тони застыл на этом изображении — оно снова казалось ему знакомым.
Проезжая мимо ещё одной улицы, он заметил, как несколько плакатов взметнулись в воздухе, как будто сама атмосфера казалась живой. Все эти изображения — фотографии пропавших, их лица — как будто снова преследовали его, становясь частью того, что он не мог понять. Мимо Тони проехала ещё одна развешанная листовка, и тут его взгляд снова отскочил на неё, но на этот раз в голове что-то щелкнуло. Он понял, что видел этот плакат, эту фотографию раньше — да, он видел её, когда стоял у Пиццаплекса, стоял окутанный туманом. Фото психолога - да, это было оно. Вновь промелькнула листовка о АБС.
"Как они это сделали? Интересно, как на это отреагирует Пиццаплекс и отец Кейси..." — подумал Тони. Его дыхание стало частым. Он начал ускоряться, мимо проносились ещё два столба, ещё две фотографии.
Вот он наконец-то добрался до своего дома, его велосипед тяжело скользил по мокрой асфальтированной дорожке. Вдруг Тони понял, что его взгляд остановился на доме. Дом был тёмным, окна, как всегда, не горели. Лишь тусклый свет уличного фонаря освещал полусогнутые ветки деревьев, а за окном всё оставалось прежним. Но Тони чувствовал, что этот дом теперь уже не тот, что был раньше. Стены, окна, всё как будто было чужим, как будто что-то изменилось.
Он поставил велосипед возле калитки и оглянулся на улицу. Листовые плакаты с фотографиями продолжали висеть на столбах. Трагичные образы, следовали за ним, их лица были в каждой тени, в каждом углу. Тони почувствовал, как его руки дрожат. Всё, что было прежде, теперь казалось чем-то совершенно чуждым и пугающим. Но пути назад нет.